Самый лучший дом (джен)

Стрелки на больших старинных часах на кухне показывали девять вечера. Эти часы привезли родители Насти из деревенского дома, который продали после смерти дедушки и бабушки. Часы были с тяжёлыми металлическими ходиками в форме сосновых шишек, висевших на довольно тонких цепочках. А покрытый янтарным лаком, футляр часов украшала деревянная резьба. Папа Насти, Дмитрий Петрович, теперь пенсионер, работающий полдня в местной церковной библиотеке, заводил часы раз в день, точнее, подводил, чтобы они не вздумали опаздывать.

Слава не смог бы объяснить, чем именно не нравились ему эти часы, да и другие старинные вещи в квартире родителей Насти, проживавших на восьмом этаже шестнадцатиэтажного дома.

Миттель шнауцер Микки, окраса перец с солью, беспокойно подбежал к входной двери.

— Да, Микки, знаю, пора гулять, — сказал Слава.

Собакин тихо заскулил. Он явно беспокоился, и Слава вполне его беспокойство разделял, хоть и не мог определить его причину.

Слава прислушался. Вот поехал первый лифт, пассажирский. А минутой позже — грузовой. Он более шумный и слегка подрагивает при движении. И вот, он снова услышал то, что уже слышал много раз. Будто шлёпанье… множества босых ног, обладатели которых куда-то бежали.

Микки больше не скулил, он замер в прихожей и, навострив свои некупированные уши, тоже прислушивался.

Шлёпанье повторилось. А затем звуки резко оборвались, как будто обладатели босых ног все разом решили остановиться. Слава снял тапочки и в одних носках вышел в прихожую. Пол, выложенный плиткой, неприятно холодил ноги, но Слава почти не заметил этого. У них на входной двери был очень большой глазок, настолько большой, что через него с лестничной клетки можно было увидеть, кто стоит в прихожей или в комнате. Иногда мама Насти, Антонина Сергеевна, закладывала глазок смятой бумажкой, но остальные домочадцы смеялись над ней и бумажку убирали.

Слава, стараясь не шуметь, подошёл к двери и заглянул в глазок.

Шлёпанье возобновилось. Теперь оно слышалось совсем близко.

Отойди от двери или закрой глаза! Не смотри!

Отчаянно закричал кто-то, очень суеверный в его голове.

Но Слава только усмехнулся, здравый смысл победил суеверные глупости. Кроме того, его снедало отчаянное любопытство.

Кто?! Кто же это шастает по подъезду благопристойного, образцово показательного дома босиком и обязательно после наступления темноты, и в любое время года?!

Микки стоял рядом, навострив уши.

Теперь шлёпаное слышалось отчётливо, совсем рядом, определённо, на их этаже.

Слава прижался к двери.

И произошло то, что противоречило здравому смыслу, да и привычному порядку вещей, давным-давно установившемуся в этом мире.

Что-то, не сильно большое, хоть и больше миттеля, пронеслось, громко шлёпая конечностями, по… подъездной стене, выкрашенной в бежевую краску.

Слава отчаянно вглядывался, но в размытых контурах не разглядел ничего знакомого. Вот только одно он понял точно… Это странное и непонятное… знало, что он увидел и… тоже посмотрело на него. Слава не мог бы назвать себя трусом, но в тот момент по спине у него побежали ледяные мурашки.

Микки, всё так же стоявший рядом, оскалил зубы и тихо, предупреждающе зарычал.

Существо… или галлюцинация (Слава совсем не был уверен в реальности того, что видел), пробежало по стене в сторону лестничной клетки.

Звуки шлёпанья множества ног оборвались и больше не возобновлялись. Слава прислушивался, но до него донеслись только звуки работавших лифтов.

— Чертовщина, — тихо, но вслух сказал Слава, будто пытался уверить самого себя.

Микки подбежал к двери и вопросительно посмотрел на Славу.

— Да, иду-иду, — сказал ему Слава.

Он быстро сунул ноги в не туго зашнурованные ботинки, надел демисезонную куртку и тёмную, шерстяную шапку, забрал с тумбочки телефон и положил его в карман куртки.

В этом году начало ноября было по-зимнему холодным и хмурым.

Слава пристегнул карабин поводка к ошейнику Микки, открыл дверь, и они выскочили на пустую подъездную площадку.

Слава хлопнул дверью и повернул ключ в замке. Мгновение, поколебавшись, он пошёл к лестнице. От площадок перед лифтом лестницу и подъездные незастеклённые балконы отделяли тяжёлые двери. Они никогда не были открыты, летом — чтобы не залетали насекомые, зимой — чтобы сохранить тепло.

Славе показалось, что свет на лестнице был более тусклым, чем обычно.

Но надо вести на прогулку Микки! А то может и на лестнице надуть!

Не задумываясь больше, он побежал вниз по ступенькам.

Они миновали два этажа и Микки встал, как вкопанный. Дальше спускаться упрямый миттель отказывался.

Слава потянул поводок, попытался уговорить. Но терьер не слушал его. Он повернулся и демонстративно зашагал к двери, отделявшей лестницу от подъездной площадки.

— Ну хорошо, ленивец! Так уж и быть, поедем на лифте! — сдался Слава.

Лифт приехал почти сразу и пустой. Они зашли. Захлопнулись двери. И когда лифт поехал, Слава услышал знакомое шлёпанье. К любопытству теперь примешивалось лёгкое чувство тревоги.

Микки поднял голову, посмотрел на потолок лифта. Такого поведения за ним раньше не замечал никто. Микки тихо и предупреждающе зарычал. Так он рычал на других собак, когда подходили слишком близко или слишком навязчиво звали играть. Шлёпанье слышалось теперь очень близко, даже сквозь звук от движения лифта.

Неужели… в шахте?!

Успел подумать Слава.

Кабину движущегося лифта слегка качнуло. Одновременно Слава услышал звук удара. Что-то… прыгнуло и приземлилось на крышу… кабины лифта. Что-то… довольно большое.

Микки залаял.

Бежать!

Закричал кто-то, дико суеверный в голове Славы, и он не посмеялся, не воззвал к здравому смыслу.

Двери лифта открылись на первом этаже.

В парадной всё было, почти, как всегда. Ухоженные цветы в больших напольных горшках, объявления на доске. Только вот свет… уже не был таким ярким, как прежде.

Сквозь крышу лифта Слава услышал звуки множества шагов.

Микки залаял, оглянулся на Славу, и, что было сил, рванул к выходу из подъезда, натягивая поводок и увлекая за собой потрясённого хозяина.

Слава едва успел нажать кнопку, чтобы открыть железную дверь с домофоном.

Вместе с Микки выскочил он на подъездное крыльцо, а за спиной с лязгом захлопнулась дверь.