Оглядываясь в прошлое, я... (гет)

* * *

— Доброго дня, мадемуазель, — дружелюбно поздоровался водитель, распахнув перед ней дверь и помогая сесть, — что привело вас в Париж?

— Круассаны, — улыбнулась незнакомка, вежливо кивнув в ответ на приветствие. — Площадь Фюрстенберг, пожалуйста.

Такси мягко тронулось, оставляя позади аэропорт. Попутчица достала из большого клатча зеркальце и уверенно подвела губы красной помадой, обозначая для себя открытие новой страницы жизни.

Выпорхнув из машины, она поспешила к уютной кондитерской, где её уже ждали.

— Гермиона, сюда! — окликнул звонкий и высокий, как трель изящной флейты, голос, принадлежавший неземной красоты блондинке.

— Габриэль!

Девушки тепло обнялись и троекратно невесомо расцеловали воздух рядом с сияющими румянцем щеками, чтобы не испортить макияж.

— Непростительно! Позволить остыть выпечке и кофе! — с напускной серьёзностью заметила ещё одна блондинка, на первый взгляд более властная и статная, чем вскочившая с места визави.

— Здравствуй, Флер.

Грейнджер села за стол и протянула руку подруге. Делакур-старшая накрыла её ладонь своей и сжала. Тепло, родившееся от этого прикосновения и ободряющий взгляд француженки подарили уверенность в том, что все задуманное здесь получится.

— Я чуть не упала со стула, когда узнала, что ты прилетишь проходить стажировку! — защебетала Габриэль. — Я буду второй на нашем курсе!

— Да уж, новость действительно ошеломительная, — отозвалась Флер, отхлебнув из малюсенькой чашки, — я точно никого не должна поставить в известность?

— Точно, — железобетонно подвела черту Гермиона и решительно разломила булку.

* * *

В учебном конференц-зале Министерства магии Франции собралось около сотни человек. Свежеиспеченные выпускники Шармбатона, иностранные специалисты и не прошедшие квалификацию, но не потерявшие стремление прошлогодние стажёры — каждый в этой комнате намеревался построить головокружительную карьеру.

Пока куратор рассказывал детали грядущего учебного процесса, Гермиона рассматривала однокурсников. От нее не укрылись косые взгляды в её сторону и перешептывания.

— Видимо меня здесь не жалуют, — шепнула она Габриэль.

— Не обращай внимания, — отозвалась девушка, — прошёл слух, что в этом году поступили две британские звёздочки, послужной список которых многим не переплюнуть. Но я вряд ли кому-то проиграю, кроме тебя.

Словно в подтверждение этих слов дверь аудитории отворилась. Молодой мужчина твёрдой походкой прошёл к свободному креслу в первом ряду. Его макушка платиновым пятном выделилась в море взволновавшихся голов.

— Какой, однако, интересный у нас получился набор, — заметил куратор.

— Черт! — раздосадованно прошипела Габриэль, улыбка которой скисла, как забытое в кружке молоко. — Похоже, я буду третьей…

* * *

Гермиона верно подметила странное отношение стажёров. На первом же групповом проекте от неё все отвернулись, а Габриэль, вопреки принципу невмешательства, назначили партнёра. Так, вместо запланированного спокойного обучения, которое, как ожидалось, будет весёлым из-за лёгкой на подъем и не сидящей на месте Делакур, началась тяжёлая борьба за право просто иметь возможность обосноваться здесь.

Она оказалась в одной лодке с Малфоем. Удивительно, что два амбициозных и способных волшебника — яркие представители своего поколения, о которых трубили газеты магического мира, могли в своем родном Министерстве быть всего лишь марионетками, а в другом — изгоями.

Им как будто не находилось места. Рабочего стола не выделили. В столовой не хватало даже стульев. Брони в библиотеке слетали, как и зарезервированное время для презентаций.

В очередной раз придя поздним вечером в кафе рядом с работой и встретив презительные взгляды, Драко плюнул, схватил её за руку и аппарировал в переулок к ближайшему магловскому ресторанчику.

— Мы будем заниматься здесь? — удивилась Грейнджер.

— Да, — спокойно ответил Малфой, — или приглашаешь к себе?

Она стушевалась. Драко лишь усмехнулся и толкнул дверь. В миг очаровав молодую официантку, он выбил для них лучший уединенный столик, скрытый от других посетителей живой стеной растений.

* * *

Посиделки с выпивкой в этом ресторанчике стали для них спасительным ритуалом.

Поначалу они почти не разговаривали, обмениваясь информацией строго по делу. Но стресс накапливался. Увеличивались порции алкоголя. Обнажались их души, и в какой-то момент Гермиона осознала, что ей хорошо в обществе Малфоя.

Она ловила себя на мысли, что считает часы до очередной встречи. Ждёт волшебного момента, когда с тихим хлопком откупорится бутылка, звякнут стаканы, виски обожжёт горло и тягучим мёдом стечет вниз, открывая замки и вызволяя на свет просто девушку Гермиону и просто парня Драко. Между их пьяными, но настоящими личностями установилось доверие. Во взгляде друг на друга проявилось магнетическое сопряжение. Казалось, сорокаградусные вечера привлекали их гораздо больше, чем трезвая реальность, неизбежно наступавшая утром и надевавшая на них маски. Напоминающая о навязанной обществом пропасти между ними, преодолеть которую девушка пока не решалась.

* * *

— Малфой, Грейнджер, за мной.

Драко галантно пропустил её вперёд. Гермиона, проскальзывая в дверной проем, беззвучно хлопнула по его вытянутой ладони и победно вскинула кулак.

Несмотря на все сложности и козни, что пришлось пережить за это время, их фамилии гордо значились на верхних строчках списка стажёров, успешно прошедших квалификацию.

Они зашли в маленькую каморку отдела кадров, больше напоминающую допросную. Куратор попросил сдать пропуски и вручил им коробки с документами:

— Ваши портключи доставят утром. Ничего личного.

В ту же секунду пожилая мадам шлёпнула в их личные дела красные штампы «депортировать».

Задрожал пол. Словно в каком-то цирке, где машет палкой старый фокусник, Гермиону и Драко вместе со стеной развернуло на сто восемьдесят градусов. Они оказались на улице. Во всех смыслах.

Девушка как стояла, так и осела на подкосившихся ногах прямо на асфальт. Ей не хотелось терять лицо, а наружу продиралась истерика. Рука машинально нырнула во внутренний карман пиджака. Извлеченный на свет миниатюрный серебряный флакон увеличился в размерах.

Гермиона рывком крутанула крышку, щелчком сбила её в сумерки незврачной улочки и жадно приложилась к горлышку. Запрокинув голову, она шумно глотала горькую, как реальность, обжигающую жидкость.

— Спасибо за угощение, — мрачно цокнул Малфой и также резко влил в себя остатки протянутого алкоголя. — Продолжим?

Он указал на опустевшую флягу в руках. Грейнджер кивнула.

Поникшие, хоть и квалифицированные, но уже не стажёры побрели прочь от Министерства, каждый погруженный в свой омут самокопания. Вернувшись в настоящее, они обнаружили себя у того самого магловского ресторанчика.

Гермиона потянула дверь, но Драко преградил дорогу:

— Грейнджер, мы почти год проторчали здесь, не видя по сути ничего дальше собственного носа. Последняя ночь в Париже. Давай проведём её на своих условиях.

Ей понравилось, что это был не вопрос. Она все же прошла внутрь.

— Море вашего лучшего алкоголя с собой, а платит светлая голова. — Улыбнулась Малфою через плечо. Он поднял руки, показывая, что смиренно принимает свою участь.

Гермиона постучала по столешнице. Последняя ночь в Париже. Что ж. На пару часов она просто пустит все по течению, а завтра будет завтра.

Девушка оставила Драко расплачиваться, а сама вышла. Документы-то они забыли. Несмотря на расстояние, хватило обычного Акцио, чтобы призвать оставленные корзины. Если бы только личный успех можно было также притянуть манящими чарами.

Нагруженный пакетами парень застал её за раздумьями.

— Куда? — только и спросил он.

— Туда.

Она мотнула головой в сторону площади Согласия, запихивая ему офисные папки в подмышки и забирая закуски, которые тот предусмотрительно добавил к заказу.

— Помнишь, что ты волшебница?

— Я также помню что-то про свои условия.

Они молча и неспеша дошли до правого берега Сены. Это была комфортная тишина, без чувства одиночества и отверженности, однако оба постепенно погружались в бездонное разочарование, которое боялись признать и показать друг другу.

— У меня ноги отваливаются, — пожаловалась девушка.

Драко опустил всю свою ношу и оглянулся. Набережная не отличалась чистотой и вряд ли походила на место, где хотелось бы задержаться. Он спрыгнул к самой воде и достал палочку.

— Что ты задумал?

Малфой подмигнул и широким жестом изобразил дугу:

— Каве Инимикум!

В ту же секунду он исчез, будто пустота в один укус проглотила его. В следующее мгновение мимо неё проплыли пакеты и растворились за невидимым барьером. Затем из ниоткуда появилась рука, обхватила её запястье и втянула девушку под защитный купол.

— Что ты…

Дыхание перехватило. Россыпь золотистого песка, пледы с небрежно раскиданными подушками, гирлянды с мягким желтым светом, старый проигрыватель, еда, красиво сервированная на деревянных подносах, и напитки, охлаждающиеся в ведре со льдом, — примерно так в юности она и представляла романтическое свидание.

Гермиона устало и совсем не грациозно плюхнулась на покрывало, подогнув колени.

— Заранее готовился? — Постаралась скрыть свое смущение неудобным вопросом.

— Импровизировал.

Драко нагнулся за бутылкой. Мелькнула по-мальчишески очаровательная полуулыбка. Как призрачный луч света безлунной ночью. Девушка растрогалась:

— Спасибо.

Едва слышно шмыгнула носом. Его забота стала последней крупинкой, упавшей в заполненный до краёв сосуд эмоций, тронула и разбила истончившееся стекло. Струна выдержки, натянутая до предела, лопнула.

Малфой видел её насквозь, чувствовал, чем терзается внутри. Иначе как объяснить, что за миг до падения в водоворот отчаяния, он бережно накинул на девушку пиджак, укрывший Гермиону с головой. Создал для неё безопасное пространство, пахнущее кожей, амброй и мятой.

На лице защипали дорожки слез. Стекали потоком, неудержимые, как горный ручей, прорвавший плотину. Каждая капля — осколок неоправдавшихся надежд и ожиданий, горький отголосок несправедливости, лавиной обрушившийся на хрупкие, вздрагивающие от рыданий, плечи.

Девушка заливала печаль виски. Бутылкой. Второй. Давилась шоколадом, заедая тревогу. Ориентиры сбились. Она потерялась. Вынуждена снова вернуться на старт. Сил не было,ведь выложилась на полную, но потерпела крах.

К черту.

Гермиона подскочила к документам и смяла лист с характеристиками. Драко подхватил настроение и разорвал свое рекомендательное письмо.

К черту всё!

Клочки бумаги летели во все стороны. Разрушение приносило удовлетворение.

Гори огнём.

Все их достижения за французским бюрократическими печатями вспыхнули синим пламенем.

Гермиона схватила новую бутылку и закружилась в пьяном кураже:

— Умнейшая ведьма своего возраста, победительница, золотая девочка — на самом деле законченная алкоголичка, неудачница и марионетка Министерства. Кручусь, танцую под их дудку, но, как личность, стою на месте! Да что со мной не так?! — крикнула в небо.

— Лицо фондов по сбору денег на все, что угодно, кроме реальной помощи и необходимых реформ. Кошелек, оплачивающий любой политический каприз. Неудачник и трус, и я в этом действительно хорош. — Иронично поклонился Малфой.

— Я устала быть хорошей.

— Я устал кому-то что-то доказывать.

— Не хочу возвращаться проигравшей.

— Просто не хочу возвращаться.

Он потёр безымянный палец и изобразил повешение, задрав уголок галстука.

Что-то внутри обоих оборвалось. Опустошение. Неизбежность.

— Как тебе удается так спокойно начинать все заново вновь и вновь?

— Я давно понял, что мои желания никогда не воплощаются в жизнь идеально. В планах всегда есть погрешность. Что-то обязательно идет не так. Все, что я могу — просто продолжать. Не откладывать, пробовать, делать. Поэтому, если, ты ждёшь особый знак, то вот он.

Драко аккуратно взял её подбородок и развернул на запад. Темнота рассеялась, озарившись столпом света. Тысячи искорок, беря разгон с земли, устремились в небо, мерцая, достигая звёзд — зажглась Эйфелева башня. Последний раз в этом дне. Где-то в глубине ноющей от душевной боли груди затеплился огонёк надежды.

— Для тебя это тоже знак? — тихо произнесла Гермиона.

Малфой промолчал.

— Я все ещё не представляю, что делать мне дальше, — тихо вымолвила она.

— Танцуй, — после паузы хрипло шепнул Драко.

Он едва ощутимо провел линию по оголенному предплечью, отстранился и, переплетая их пальцы, легонько потянул, увлекая в поворот. Она уступила. Обернулась вокруг своей оси, освобождая голову от мыслей.

— Танцуй.

Малфой замер, гипнотизируя потемневшими глазами цвета грозового неба, предвещавшими бурю. Как джентльмен, оставлял пространство для маневра, чтобы она могла списать все на пьяное наваждение и сбежать. Медленно, будто все ещё спрашивая разрешения, привлёк её к себе, нежно коснувшись рукой спины в районе лопаток.

— Танцуй.

Гермиона подалась вперед и прогнулась, инстинктивно повинуясь его ладони, дразняще спустившейся вниз. Позвоночник пронзило горячими импульсами, словно воск ручьём стекал и капал с распаленной огнём свечи. Драко черкнул кончиком носа обжигающую, многообещающую запятую за ухом и развернул её спиной. Радиоприёмник в голове, вещающий голосом разума, замолк — перегрелся от затопившей Гермиону волны возбуждения.

— Танцуй.

Грейнджер, запрокинув голову ему на плечо, изогнулась и, стерев границы дозволенного и расстояние между ними, тесно прижалась ягодицами к его паху.

— Танцуй.

Гермиона бёдрами нарисовала круг. Ещё — заводясь с каждым движением. И ещё — развязнее, к своему удовольствию ощущая возбуждение Драко, и утопая в сочившейся из неё похоти. Его пальцы впились в талию до сладкой боли. Очертили округлости тела, оставляя борозды на ткани, а на коже — красные следы. Прерывистое дыхание обоих раздирало тишину повисшего вокруг них раскаленного воздуха.

— Танцуй! — прорычал он.

Этот властный приказ окончательно свёл с ума. Не в силах больше терпеть изнывающее напряжение, она набросилась на него, зарываясь в волосы. Драко впился в приоткрытые губы жадным поцелуем, прокладывая путь под юбку горячими руками…

* * *

— Гермиона?

Встревоженный мужской голос вырвал разум из дурманящих объятий Морфея. Веки задрожали, дрейфуя по течению разлитой извилистой рекой неги.

— Все в порядке?

У неё не было ответа на этот вопрос. К тому же она ненавидела этот обеспокоенный тон. Из-за него вечно казалось, что с ней что-то не так. Точнее, девушка была вынуждена обратить внимание, что с ней несомненно что-то не так. Снова.

Грейнджер слабо отмахнулась, едва шевельнув одеревенелыми пальцами в неопределённом жесте.

— Сейчас приду, — мягко отозвался мужчина и мазнул поцелуем висок.

Когда буханье пяток и шорох на ходу стягиваемой одежды сменились на шум текущей из крана воды, Гермиона со стоном села. Ступни коснулись холодного паркета, послав по нервным окончаниям иголочки бодрящих импульсов. Она проснулась.

Тело было таким тяжёлым, словно отходящим от наркоза, что ей пришлось ссутулиться и вцепиться руками в край матраса, лишь бы сохранить вертикальное положение. Подбородок удобно устроился в яремной ямке. Пришлось приложить немало волевых усилий, прежде чем удалось поднять голову и окинуть мутным взглядом спальню.

Первым делом заспанные глаза выцепили дремлющий в специальном углублении на бархатной подушке снитч. Затем черно-белую колдографию, на которой счастливый жених кружил смущённо хихикающую невесту. К простой деревянной рамке снимка был прислонен жестяной кругляш с отполированной бесконечными нервными поглаживаниями гравировкой — магловский жетон трезвости. Грейнджер поморщилась, окончательно для себя определив, что находится в реальности.

Опять этот сон из дайджеста событий, разделивших жизнь на до и после. Её проклятая не забыванием память услужливо подкинула самую тяжелую страницу той действительности.

Она сорвалась. Хотя не произошло ничего катастрофического: Волан-де-Морт не воскрес, пожиратели сидели в одиночках Азкабана, да и к чистоте крови уже давно никто не придирался. Элементарная череда неудач и высокая загруженность на работе, потеря серёжки, пара лишних килограмм, не растаявших к лету, растертые ноги и, к разочарованию, невкусный десерт на поздний ужин — и всё! Шкала предельно допустимого уровня стресса и тревожности оказалась переполненной. Её накрыло. Понесло и опрокинуло. Лицом в холодный мрамор, усеянный опустошенными бутылками.

А ведь она всего-то хотела, чтобы ей стало легче. Хотя бы на вечер скинуть с себя ту гору ответственности, которую носила на своих плечах ежедневно. Хоть минуту побыть просто Гермионой. Девушкой. Не известной и золотой. Собой. Со своими чувствами и мыслями, утрамбованными и наглухо закрытыми, захлопнутыми в личный фолиант запретных тем в отдалённом уголке души, который она держала стальной хваткой контроля в колючих рукавицах.

В том очередном приступе беспробудного пьянства, когда чудилось, что всю жидкость в организме заменил огневиски, Грейнджер, укутанная в грязную простыню, теряла связь с реальностью, растекаясь у ножек съеденного молью кресла. Она бросила взгляд в зеркало и, застонав от отвращения к себе, уткнулась носом в колени.

— Стыдно? — её собственный ледяной голос с нотками металла, словно хлыст, ударил по барабанным перепонкам.

Гермиона схватилась за голову.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Она трусливо подняла глаза на отражение. Её затрясло.

Там, в зазеркалье, удобно расположившись в кресле сидела Гермиона Грейнджер. Сильная. Строгая. Волевая. В черном костюме с идеальными линиями, острых туфлях и надменным выражением. Всем своим видом показывающая насколько она выше той, что сейчас вытирала собой пол.

— Что ты чувствуешь?

— Страх.

Во рту пересохло.

— Что ещё?

— Я злюсь.

Мягко сказано. В горле заклокотала холодная ярость.

— Почему?

Молчание.

— Скучаешь?

— Скучаю…

— Продолжай.

Снова молчание. Ребра распирало бушующим штормом.

— Отвечай! Почему ты скучаешь? Не убегай!

И она взорвалась, не выдержав этого давления, умноженного на безысходность:

— Потому что, оглядываясь в прошлое, я сожалею!

Признание разом открыло все замурованные шлюзы. Рыдания вырвались наружу, затопив все её естество. Она задыхалась, не имея возможности получить кислород — агония правды парализовала тело.

— Скажи это!

— Я жалею, что сбежала после той ночи! Не призналась! Не поборолась…

Крик превратился в вой. Скулы сводило от плача. Ей было больно. Так больно — буквально несовместимо с жизнью. Хотелось умереть.

— И? — вкрадчиво уточнила зеркальная Гермиона, выжидательно склонив голову набок.

— Он мой. На сто процентов мой человек, — с упавшим сердцем произнесла совершенно разбитая девушка, — и я его любила… очень сильно.

Обессилено выдохнув, она встретилась взглядом с двойником, утвердительно кивнувшим ей в ответ.

— Умница. Осталась ещё одна важная вещь. Ты сама уже знаешь. Это правильный выбор. Жизнь сложна и жестока. Вовсе не значит, что ты не можешь любить и быть счастливой. Иди до конца, какой бы несправедливой казалась тебе судьба.

Зеркальная Гермиона махнула ей рукой, на которой сверкнуло обручальное кольцо, в реальности в тот далёкий момент томившееся в коробочке на прикроватной тумбе.

Резко протрезвевшая Гермиона тогда, потеряв сознание, провалилась во мрак.

Тьма окутывала Грейнджер и по сей день — таилась в фоновом потоке рутины. Находила лазейки, просачиваясь в сны и оглушительно тихие минуты одиночества, когда она залипала, прямо как сейчас, уставившись в стену перед собой и уносясь мыслями очень далеко.

Спальня озарилась мягким светом — это огонёк Люмоса неспеша проплыл под потолком и завис над оставленными на комоде круглыми очками в дорогой оправе — её подарок мужу, которым он очень дорожил.

Гермиона коснулась ладонями лица, концентрируясь на ощущениях. Прохладные пальцы скользнули по переносице, прошлись плавной линией по бровям к вискам и легонько надавили. Веки сомкнулись.

Ресницы вспорхнули, но вместо ясности настоящего она вновь увидела пелену прошлого. Разворот «Ежедневного Пророка» десятилетней давности, где на одной странице Люциус Малфой яростно отбивался тростью от журналистов, заслоняя собой Нарциссу, стоящую на ногах, казалось, только благодаря железной хватке поддерживающего тонкий локоть супруга, а на другой — Драко с его чуть нахальным взглядом свысока.

«Ромео и Джульетта волшебной Британии: Драко Малфой и Астория Гринграсс найдены мёртвыми в ресторане «La Tour d'argent» в Париже»

По словам секретного источника, невеста мистера Малфоя пригласила его на ужин в обстановке полной конфиденциальности, потребовав весь персонал удалиться, после чего отравила жениха и приняла яд сама. Мотивом преступления послужило требование расторгнуть помолвку. В редакцию нашей газеты попала копия письма, в котором Драко Малфой сообщил, что влюблен в другую и готов выплатить внушительную компенсацию в обмен на личную свободу. Трагедия, оборвавшая род богатейшей чистокровной семьи.»

Гермиона крепко зажмурилась.

— Ты точно в порядке?

Девушка позволила себе не притворяться сильной и устало прислонилась к тёплой груди мужа, так вовремя вернувшегося из душа и распахнувшего объятия.

— Это просто мигрень, Гарри.

— Твоя предвыборная гонка тебя до Мунго доведёт, — неодобрительно отозвался Поттер, — но ты точно победишь. Ты покоришь этот мир…- он перекатился на свою сторону кровати, положил подушку для неё поверх руки и, усмехнувшись, закончил мысль, — или покараешь!

— Скажешь тоже! — не смогла не улыбнуться ему в ответ Гермиона.

Бывшие лучшие друзья — они стали хорошей парой: молодые, известные и богатые. Честолюбивые карьеристы на работе. Внимательные партнёры дома, дающие любовь, заботу, комфорт, пространство жить, дышать, мечтать. Их счастье было размеренным, тихим и даже немного скучным. Но именно таким, какое им обоим и нужно. На 99 возможных процентов идеальный брак.

Она открыла ящик тумбочки, царапнула ногтем упаковку магловских таблеток от головной боли, но передумала. Мельком скосив глаза на Гарри, незаметно взяла пузырек со снотворным и стыдливо отсчитала три капсулы вместо положенной одной.

Осушив стакан воды, Грейнджер прильнула к мужу и накрылась одеялом, спрятав в нем лицо. Поттер, убаюкивая, тихо рассказывал последние новости, но она совсем его не слышала.

Снотворное начало действовать. Ей ничего не оставалось, кроме как смириться и пережить эту ночь. Такие эпизоды случались все реже. Гермиона давно перестала себя винить, простила и приняла эту часть себя.

Отключаясь от этого мира, девушка падала в черную бездну. В ушах отдалённо зазвучал другой любимый голос. Из плотно закрытых глаз потекли горючие слезы.

«Танцуй. Танцуй. Танцуй. Танцуй. Танцуй. Танцуй…»