Заклинание на двоих (гет)

Дом, в котором жила Лили Джоунс, ничем особенным не выделялся — если не считать скворечника, который каждый вечер мигал синим светом, будто маяк для опоздавших сов. На первый взгляд, он казался вполне обычным — с облупленной дверью, ромбовидными окнами и забитым под завязку садом, где растения вели себя немного… подозрительно. Ни один сосед, конечно, не решился бы сказать это вслух, но все старались проходить мимо побыстрее, особенно после сумерек.

Утро началось, как обычно: со спора за чайник и громкого бах на чердаке, где папина коллекция старых газет «Пророка» вновь обвалилась, не выдержав натиска домашних гномов. Лили сидела за кухонным столом в пижаме с оторванной пуговицей, подперев щёку рукой и лениво перемешивая кашу, которая пыталась сбежать из тарелки.

— Она опять шевелится, — сообщила она, не глядя, — ты, наверное, снова добавил лишний щепоток перца, папа.

— Не перца, а живительного порошка, — торжественно поправил мистер Джоунс, ввалившийся в кухню в смешной полосатой мантии. — У мозгов должна быть стимуляция перед важным днём. Последний день перед отъездом! Великолепный, могучий, знаменательный…

— …и полный паники, — закончила мама, вынырнув из буфета с охапкой свёртков, верёвочек, каких-то баночек и явно неуложенной совы на плече. — Где твои учебники, Лили? Ты ведь всё собрала?

Лили закатила глаза, но без раздражения.

— Мама, мы об этом говорили. Вчера. И позавчера. И за неделю до этого. Всё в сундуке, кроме формы, которую ты сушишь на чердаке. Она там с воскресенья.

— Ах, точно! — Мама всплеснула руками так, что сова сердито чирикнула. — И мандрагора! Ты не забыла о своей мандрагоре?

— Она у Рэй, — отозвалась Лили. — Мы с Тоби решили, что она у неё приживётся лучше. Там свет с юга.

Это был тонкий намёк на то, что у них на северной стороне мандрагора в прошлом году чуть не сбежала. И никто бы её не осудил — зимой дом Джоунсов становился невыносимо холодным, и только пирог с пылающими ягодами мог как-то примирить с суровой правдой северной стороны.

Папа между тем устроился на краю стола и начал разбирать кучу свитков.

— Вот, смотри. Список дел. Первым делом — проверка волшебной палочки. В прошлом году ты забыла её на комоде.

— Это было один раз! — Лили засмеялась. — И я тогда перепутала палочку с расчёской. Они обе были с инкрустацией.

— И мама тогда чуть не сварила кота, — напомнил папа с усмешкой.

Кот, услышав своё имя, угрожающе замурлыкал из-под кресла.

Быт в доме Джоунсов был суматошным, но странно уютным. Здесь всё время что-то падало, хлопало, пищало, но ни одно утро не проходило без коллективного завтрака, взаимных подначек и как минимум одного случая, когда что-то начинало дымиться — иногда еда, иногда что-то менее съедобное.

— Письмо от Рэй пришло, — сказала мама, вытаскивая из сумки пергамент с жирным отпечатком пальца посередине. — Она просит, чтобы вы сели в одном купе, как в прошлом году. И предупреждает, что Тоби опять будет тянуть за язык всех первогодков, если ты не сдержишь его.

— Естественный отбор, — фыркнула Лили. — Кто поверит, что Хогвартс полон дракул и оборотней, — сам виноват.

Она уже улыбалась, предвкушая встречу. Лили знала, что скучала — по длинным коридорам, холоду каменных стен, по библиотеке, где пахло пергаментом и пылью, и по их общей комнате с кривыми окнами, в которые по утрам стучалась сова Рэй.

Но в глубине души что-то ёкнуло.

В этом году что-то было по-другому. Пока неясно что, но это ощущалось в воздухе — как слабый запах грозы ещё до того, как тучи собрались.

— Мам, — тихо сказала она, пока та заворачивала бутерброды, — а ты… ты не боишься, что со мной может что-то случиться?

Мама посмотрела на неё внимательно.

— Всегда боюсь, — призналась она просто. — Но Хогвартс — это дом. Там есть твои друзья. И ты не одна. И я верю в тебя. А если что — Рэй укусит за горло любого, кто посмеет тебя обидеть.

— А Тоби напишет песню об этом, — добавила Лили, рассмеявшись.

И всё же чувство тревоги не ушло.

На следующее утро, когда они подошли к барьеру на вокзале Кингс-Кросс, Лили вдруг замерла, глядя на стену между платформами девять и десять. Сундук дрожал от натуги, сова недовольно квакала в клетке, а родители переглянулись.

— Ты что, не идёшь?

— Иду, — кивнула она, глубоко вдохнув. — Просто… вдруг в этом году всё изменится?

— Возможно, — сказал папа. — Но иногда перемены — это самое нужное, что может случиться.

И с этими словами она шагнула сквозь стену.

Вход в Хогвартс-экспресс был, как всегда, шумным и хаотичным. Повсюду мелькали мантии, чемоданы, клети, из которых доносилось кваканье, уханье и одинокое «Заткнись, Пикси!». Портера здесь, разумеется, не было, а помощь родителей ограничивалась фразой «Ну, удачи!» и лёгким толчком в сторону вагона.

— Лили! Ты как всегда в последний момент, — голос Рэй раздался откуда-то слева.

Лили обернулась и увидела подругу, сидящую верхом на сундуке с видом властной королевы. На носу у неё криво сидели солнцезащитные очки, а на руке — ожерелье из сушёных тыквенных семечек, которое, по всей видимости, было новым экспериментом Тоби.

— Привет, — Лили улыбнулась. — Я была почти вовремя. Почти.

— Если под «почти» ты имеешь в виду, что поезд вот-вот отъедет, — вмешался Тоби, выныривая из-за двери вагона, — то да, впечатляющая точность.

Он подмигнул ей и, не дожидаясь приглашения, перехватил у неё клетку с совой.

— Привет, Моргана, — сказал он сове, которая грозно сверкнула глазами, но позволила себя понести. — Ты сегодня, как всегда, в прекрасной форме. Смертельна, но прекрасна.

— Осторожнее, — предупредила Лили. — Она всё ещё дуется на тебя за тот случай с мармеладом.

— О, прошу тебя, она сама полезла в банку, — проворчал Тоби, лавируя по коридору. — Кто же знал, что у сов аллергия на малину?

Они нашли свободное купе ближе к середине поезда, между каким-то четвёрокурсником с гитарой и группой болтливых слизеринцев, обсуждавших последние каникулы в Альпах.

— У кого, интересно, из них родители работают в Министерстве? — пробормотала Рэй, плюхаясь на сиденье.

Лили молча кивнула. Она всё ещё чувствовала ту самую лёгкую тревогу — как перед экзаменом, к которому вроде бы готов, но всё равно ждёшь подвоха.

— Что-то ты тихая, — заметила Рэй. — Обычно к этому моменту ты уже рассказала, как чуть не взорвала что-то дома.

— Я не взорвала, — возразила Лили. — Всего лишь перепутала эссенцию для оживляющего зелья с мятным отваром.

— А потом кот два дня разговаривал стихами, — напомнил Тоби. — Это была поэзия разрушения.

Лили рассмеялась, но ненадолго. За окном мелькали пейзажи — поля, холмы, стада крылатых овец — всё такое родное и в то же время чужое. Она прижалась лбом к стеклу, позволив шуму поезда слегка заглушить мысли.

— Всё в порядке? — Рэй смотрела на неё из-под полуприкрытых век, как делала всегда, когда чувствовала, что Лили что-то скрывает.

— Да, — ответила Лили, не оборачиваясь. — Просто… в этом году всё как-то иначе. Не знаю, почему.

— Потому что нам по шестнадцать, — флегматично сказал Тоби. — Потому что вокруг одни дементоры. Потому что теперь за каждый выдох нужно три подписи и кучу сов.

— Потому что что-то не так, — тихо сказала Лили. — Просто… чувствуется.

Они замолчали.

Поезд нёсся вперёд, как всегда — будто ничего не знал о тёмных фигурах, патрулирующих станцию, или о том, что в газете мелькало имя сбежавшего преступника.

Сириус Блэк. Даже вслух звучало как щелчок замка.

Лили не знала его. Её родители помалкивали. Рэй, как и Тоби, делала вид, что всё это неважно, но она слишком хорошо их знала, чтобы верить.

Ближе к вечеру в купе стало прохладно. Поезд резко дёрнулся. На какой-то миг лампы вспыхнули и погасли.

— Не нравится мне это, — пробормотала Рэй. — Очень не нравится.

Но через минуту свет вернулся, поезд снова пошёл ровно, и всё будто бы вернулось на круги своя. Тоби поёжился и натянул мантию.

— Пожалуйста, пусть в этом году обойдётся без обмороков, — пробормотал он.

— Я не падала в обморок, — прошипела Лили. — Один раз. Из-за травмы.

— Ты упала с табурета, — сказал Тоби. — Потому что пыталась снять книгу с полки, стоя на котле.

— Котёл был устойчивый! — запротестовала Лили.

Они рассмеялись, и, как всегда, всё стало немного легче.

Замок казался ещё более величественным, чем Лили его запомнила. Тёмный силуэт на фоне промозглого неба, сотни огней, мерцающих в высоких окнах, и влажный запах камня, который можно было почувствовать, едва войдя в вестибюль. Стены дышали старой магией — той самой, которую не объяснить в учебниках, но которую чувствуешь кожей, как ветер перед бурей.

Рэй первой шагнула внутрь, отряхивая мантию. За ней — Тоби, с совиной клеткой в одной руке и перекошенной шляпой в другой. Лили задержалась у входа на секунду дольше — чтобы ещё раз вдохнуть этот воздух, странно бодрящий, как лёгкое заклинание против тревог.

— Мы дома, — тихо сказала она.

В Большом зале было шумно. Потолок, как всегда, отражал небо — пасмурное, с клочками рваных туч. Свечи парили под сводами, и их мерцание смягчало суровость осеннего вечера. За столами уже сидели ученики, кто-то махал друзьям, кто-то оживлённо спорил о летних новостях. Преподаватели разместились за длинным столом у подиума — профессор Флитвик подмигивал кому-то из старшекурсников, профессор Спрут вытирала очки уголком мантии, а профессор Макгонагалл деловито сверяла списки первогодков.

За столом посередине сидел Дамблдор — в обычной своей мантии, с добрым, чуть рассеянным выражением лица, но в глазах его, как показалось Лили, была какая-то особая сосредоточенность. Он тоже чувствовал перемены.

— Где сидим? — спросил Тоби. — Справа от колонны или под окном?

— Только не под окном, — буркнула Рэй. — Там всегда сквозняк. И слизеринцы громко жуют.

— Я слышал, в этом году рядом с ними будут дементоры, — пробормотал Тоби, усаживаясь. — Или это только возле школы?

— У ворот, — отозвалась Лили. — На станции их тоже было видно. Мама сказала, что из-за Блэка. Он сбежал из Азкабана.

— И сразу в Хогвартс? — Рэй усмехнулась. — Учитывая, сколько тут охраны, это худшее место для беглеца.

— Или самое логичное, если он ищет кого-то, кто здесь, — задумчиво сказала Лили.

Тоби бросил на неё взгляд, но ничего не сказал. Она и сама удивилась собственным словам.

В этот момент в зал вошли первогодки — испуганные, мокрые, нестройной кучкой следовавшие за профессором Макгонагалл. Распределяющая шляпа уже стояла на табурете, и вскоре началась обычная церемония: имена, колебания, крики «Гриффиндор!», «Пуффендуй!», аплодисменты. Лили слушала вполуха. Она помнила, как это было: тревожно, странно, и как сильно тогда сжималось сердце.

— Надеюсь, в этом году не будет истории, как с тем парнем, который уронил шляпу и побежал обратно к лодке, — пробормотал Тоби.

— Он, кстати, в Слизерине, — напомнила Рэй. — Удивительно, да?

Когда распределение закончилось, Дамблдор поднялся.

— Добро пожаловать в Хогвартс! — сказал он, и голос его, как всегда, был тёплым, но твёрдым. — Перед тем как начнётся пир, я попрошу всего несколько минут внимания. Как вы, возможно, слышали, из Азкабана сбежал опасный преступник. В связи с этим, школа будет охраняться дементорами.

По залу прокатилась волна шёпота. Кто-то напрягся, кто-то переглянулся. Лили невольно поёжилась.

— Не забывайте, — продолжал Дамблдор, — дементоры не делают различий. Они не знают ни жалости, ни выбора. Поэтому я настоятельно рекомендую соблюдать осторожность. Не пытайтесь покинуть территорию школы без разрешения. И… постарайтесь быть добрее друг к другу. Иногда это — самое сильное оружие.

Он сел, и пища тут же возникла на столах — пир, как всегда, был восхитителен. Мясные пироги, запеканки, жареные овощи, тыквенные оладьи, морковный пудинг. Но у Лили не было аппетита. Рэй, заметив это, пододвинула ей бокал с тыквенным соком и сказала:

— Если что-то случится — мы справимся. Это же Хогвартс. Тут не бывает скучно.

Лили кивнула, но где-то внутри всё ещё оставалось ощущение, что что-то движется в её сторону — медленно, но неотвратимо.