Nebel (гет)

Куда бы Хёнджин ни шёл — его везде преследовал этот чёртов туман.

Как и сейчас.

Когда он абсолютно один среди горных троп и промокших за мерзлую осеннюю ночь деревьев.

Всё кажется таким тихим и нереальным, что Хёнджин, шорохом плаща, шелестом ресниц, всплеском луж под ногами, нарушает табу.

В голове Хёнджина тоже тихо. Даже воспоминания не звучат.

Люди без лиц что-то говорят,

Бесцветные пятна курток на улице

И фонари без света.

Матовая, даже не шуршащая, тишина. 

И только... 

"Прости, Джинни. 

Я не хочу всё так заканчивать..." 

Складки на сиреневом свитшоте, содранный от волнения заусенец на мизинце и дрожащий голос. 

"Есть то, что от меня не зависит, правда, поэтому... Прости, но... Я больше не могу быть с тобой". 

Почему всё, что хочется забыть, никогда так просто не оставляется? Почему оно, как паразит, вплетается в кожу, втекает в поры и липнет к венам, сжирая кровь и пуская корни дальше? 

Ведь Хёнджин знал её секрет. Знал, что она врёт, потому что не хотела его расстраивать! Знала, что его отношения с тяжело больной могут сказаться на его карьере и состоянии. Потому что Хёнджин никогда не простит себя за то, что в чём-то не смог помочь, или что-то упустил. Ведь его дорогие люди это его искусство, его жизнь и его сокровище. 

Так что уж лучше обмануть наивного Джинни, чем сломать пополам как хрупкую эустому. 

Но от вранья не стало легче. Ложь не спасла ни её, ни Хёнджина, разбитого вдребезги, с мутными глазами и непослушными ногами, ведущими его туда, где всё закончилось. 

И тогда, даже тогда, на плечах оседал этот чёртов туман, растворивший в себе всё живое, что было в сердце Хёнджина, до оборванной струны между клапанами. 

Перед глазами плывут воспоминания, обжигающие хуже огня и режущие больнее ножа. Воспоминания об откровениях в пустой комнате, смехе на пустой улице, стакане дешёвого кофе на двоих, прозрачном зонтике на остановке, подарке на Рождество, который сейчас обвивает надрывающееся от беззвучного крика горло. 

И Хёнджин тащит за собой непослушное тело, надеясь убежать от некогда счастливых видений перед глазами. 

Наконец, подошва нащупывает мёртвые листья на каменистой почве. Хёнджин поднимает глаза, залив видимое пространство белизной ватного неба и обрывками чёрного леса под ногами. Конец скалы небрежно врезается в пустоту. Хёнджин делает ломаный шаг вперёд. 

Ветер слабо поправляет прядь чёлки, смазывая влагу на лице. В голове пульсирует кислота, в горле обжигающий холод, а в носу иголки. 

"Прости меня... Прости, что не сразу всё понял. Теперь я понимаю, на что ты была готова ради меня. Ты хотела, чтобы я был счастлив, но... Как я могу? Как раньше уже не получится... Я не знаю, что теперь... Моё искусство, моё вдохновение... Их больше нет. А без них я никто".

Хёнджин рвано вздохнул, сделав ещё шаг навстречу небу. 

"Простите, что оставляю вас, ребята и все! Но вы уверены, что именно такой Хёнджин сможет блистать и дальше? "

Слева, в ветвях молодого деревца, мелькнуло что-то сиреневое. 

Хёнджин повернулся и увидел конверт, подписанный знакомым почерком. 

Онемевшими пальцами он развернул письмо и, обжигающимися глазами, начал читать. 

"Привет, Джинни. 

Если ты сейчас читаешь это письмо, значит ты, скорее всего, всё знаешь. Я понимаю, что врать тебе было омерзительно, но я правда не хочу, чтобы ты переживал из-за меня, ведь от тебя зависит гораздо больше, чем от меня. У тебя миллионы фанатов и тяжёлая работа, из-за которой ты не можешь жить нормальной жизнью. Но даже так ты всё равно находил на меня время. Ты можешь подумать, что мне были интересны только твои деньги и внешность, но поверь, когда мы гуляли в горах, прятались от дождя в книжном и вместе искали каштаны, а потом ты мне рассказывал про свои работы и неизданные песни, это было счастливейшим временем в жизни. Хочешь — верь, хочешь — нет.

Самое главное — не иди за мной. 

Пообещай, что продолжишь жить. 

Даже не потому, что если не будет тебя, много людей расстроится. 

И даже не потому, что многим людям нужно твоё искусство и многих ты вдохновляешь, как и меня. 

Я знаю, что потерять дорогого тебе человека больно, но я не знаю, что сказать тебе, чтобы ты продолжил жить дальше. Скажу только, что я буду рядом, даже если меня уже нет. Я продолжу жить в твоих воспоминаниях, твоём потрясающем искусстве и твоём добром сердце. Помни, что любую боль можно и нужно пережить, как бы больно ни было и как бы жестоко это ни звучало, потому что у тебя есть друзья и семья, они помогут тебе в этом. Пусть для тебя сейчас это прозвучит невозможно, но после того, как ты всё переживёшь, ты сможешь прожить прекрасную жизнь. Я буду ждать тебя. 

До встречи, Джинни".

Хёнджин почувствовал, как в колени впились острые холодные камни, а глаза растворились в ватном жгучем море. 

Лицо уткнулось в ладони. Горло свело от холодного воздуха, а через беззвучный плач прорезался шёпот извинений. 

Телефон в кармане пальто завибрировал. Хёнджин, внутри которого постепенно сползало оцепенение и ржавые шипы постепенно отпускали грудную клетку, шмыгнул носом и открыл сообщения. 65 пропущенных от мемберов и друзей. 

"Хёнджинни, ты где?" 

"Хёнджин хён, всё хорошо? Ты придёшь сегодня?" 

"У тебя что-то случилось?" 

"Чан хён ищет тебя, возвращайся скорее!" 

"Хёнджин, у тебя всё нормально? Твои мемберы сильно за тебя беспокоятся, ищут тебя везде, с тобой всё хорошо, где ты сейчас?" 

"Хёнджин, если что-то случилось, скажи хотя бы где ты, пожалуйста!"

"Где ты сейчас?! Ответь пожалуйста! С тобой что-то серьёзное? Я уже 50й раз звоню"

Хёнджин выдохнул и тяжело поднялся. 

Сейчас важно просто приехать домой. Залезть в чьи-то объятья и за кружкой чая рассказать всё. Потому что есть те, кто будет рядом, даже если ничего не говорить и те, кто поможет пережить всё что угодно. 

Прямо как она.

Та, ради которой стоит жить.