Последняя электричка (джен)

Золотистый свет лампочек из электрических гирлянд, украшавших окна клуба, становился всё ярче. А за окнами, на улице, зажигались фонари. День выдался хмурым, а потому, хоть и был уже конец мая, стемнело очень быстро. Из-за двери кухни пахло чем-то жаренным и очень вкусным. Бармен за стойкой шустро наполнял бокалы. В полутёмном зале, между столиками сновали официанты с подносами. На стенах висели чёрно-белые фотографии с белозубо улыбающимися знаменитостями.

Концерт близился к финалу, осталась только эта песня, а затем — бис. Элис, а по паспорту Алиса Сергеевна Петрова, очень устала, но старалась думать только о словах и нотах. Лишь бы не сфальшивить! Мари, она же Мария Александровна Иванова по паспорту, прекрасно играла на кельтской арфе, её пальцы изящно порхали над струнами, и она не разу не сбилась, хоть и тоже ужасно волновалась. Ещё бы! Это был их дебютный концерт в клубе!

Песня закончилась, раздались громкие овации благодарной публики. Элис улыбнулась и взяла стоявшую у её ног пластиковую бутылку с питьевой водой. В горле ужасно пересохло от волнения, а ведь ещё предстоял бис. «Эльфы Лориэна», именно эту песню так полюбили их поклонники и её, в необычной аранжировке, они с Мари приберегли для окончания концерта.

Они что-то говорили, отвечали на вопросы зрителей, смеялись. Именно тогда Элис и почувствовала на себе тот взгляд, ледяной и неотрывный.

Она растерянно оглядела зал. Люди за столиками пили заказанные напитки, кто-то сосредоточил внимание на содержимом тарелок или тихонько разговаривал, кто-то копался в телефоне или вёл съёмку. Зрители из фан зоны восхищённо смотрели на них с Мари, некоторые хлопали и кричали, тянули вверх руки.

Но Элис продолжала чувствовать на себе взгляд, холодный и неотрывный.

Мари вместо неё объявила название заключительной песни и рассказала о новой аранжировке. Зал взорвался овациями, а гитарист Илья и скрипачка София снова вышли на сцену.

Элис спела песню практически идеально, но с трудом сдерживала дрожь, ледяной взгляд по-прежнему был прикован к ней.

Концерт закончился. Оставались ещё автограф сессия и фотографии. Она улыбалась, снова отвечала на вопросы, благодарила зрителей за то, что пришли, но изнутри её буквально пожирал страх из-за этого взгляда, принадлежавшего кому-то, незримо присутствующему рядом.

Через час директор клуба попросил всех уйти. Всё из-за близости к жилому дому, в котором обитают на редкость вредные бабульки, уже несколько раз жаловавшиеся на шум и вызывавшие полицию.

Когда в гримёрке Элис переодевалась из парчового эльфийского платья в джинсы, футболку и толстовку, она радовалась. А уж когда сложила по пакетам платье и серебристые туфельки на тонких каблуках и завязала шнурки на удобных кроссовках — была по-настоящему счастлива. Всё, чего она хотела, это как можно быстрее, оказаться дома, в безопасности.

Завтра и ей, и Мари на работу, а значит, о том, чтобы где-то зависнуть и отметить не могло быть и речи.

Мари и её новый парень, Алекс, поехали на метро, и Элис присоединилась к ним.

Когда подъезжали к Выхино, Элис вдруг сказала Мари:

— Дальше я на электричке, сейчас маршрутку уже не дождёшься.

Сказала, и сама удивилась, таким внезапным было и для неё это решение.

— Я тебе позвоню, на всякий, — поспешно ответила Мари, когда Элис уже начинала пробираться к выходу.

Чем ждать маршрутку от Котельников, лучше уж немного пройти от станции. А Мари и Алексу маршрутка не нужна, они живут рядом с метро.

Уже оформляя билет до Люберец 1 в автомате и забирая свою карту тройку, Элис успела подумать, а так ли уж сильно надо ей на электричку… Может, лучше до Котельников? И даже раскошелиться на такси, если маршруток уже нет?

Но вихрь мыслей, обрывочных, почти бредовых заглушил все эти вопросы. Элис зажмурилась и тряхнула головой.

Взгляд, холодный и жадный продолжал следовать за ней. Элис снова огляделась. Люди в переходе спешили по своим делам и не обращали на неё никакого внимания.

Автомат вернул в прорезь пластиковую карточку, Элис судорожно схватила свою тройку и побежала вверх по лестнице. До отправления электрички Зеленоград-Крюково-Ипподром оставалось меньше пяти минут.

Она запрыгнула в новенькую электричку Иволгу, в уже закрывавшиеся двери, на которых загорелись красные полоски. Успела…

Только внутри она не увидела знакомых комфортабельных кресел с откидными ручками и USB-портов для зарядок смартфонов…

Элис, тяжело дышавшая после бега по лестницам, стояла посредине старого, грязного вагона с матными надписями на стенах, с покрытыми трещинами, мутными окнами и сиденьями, с которых вандалы во многих местах ободрали дерматин. Электричка резко дёрнулась и поехала, Элис едва удержалась на ногах. Цепляясь за погнутые поручни, пошла она по вагону, выбирая подходящее место. А вагон-то был совершенно пустым, хоть Элис точно знала, что видела на перроне довольно много ожидавших пассажиров.

Но здесь она оказалась одна.

И тогда первый раз замигали лампы. Ощущение жути внутри нарастало. Элис понимала, что с этой электричкой что-то точно было не так.

Вагон снова дёрнуло, и Элис опять чуть не упала. Она поспешно села на первое попавшееся сиденье и судорожно сжала в руках снятый со спины, маленький чёрный бархатный рюкзак и пакеты с платьем и туфлями.

За окнами, освещённые редкими фонарями, проплывали ночные пейзажи. Элис смотрела и не узнавала. Она не видела ни блочных домов, в которых в это позднее время сохранялся свет хотя бы в нескольких окнах, ни дорог, по которым ехали машины с включенными фарами, ни заборов промзон. Только старые, покосившиеся домишки с тёмными глазницами окон, невероятно искривлённые деревья и безжизненные развалины.

Элис положила рюкзак и пакеты рядом на сиденье и протёрла глаза, а затем ущипнула себя за нос. Ничего не изменилось. Она всё так же сидела в старом и грязном вагоне электрички, ехавшей неизвестно куда и неизвестно где.

Выйти!

Она даже улыбнулась, настолько простым показалось ей это решение. И она едва не произнесла вслух это короткое слово…

Но… но с момента, когда за её спиной захлопнулись автоматические двери, электричка ни разу не остановилась ни на одной станции, а потому и новые пассажиры в неё не зашли…

От страха и отчаяния Элис хотела закричать, но крик так и замер в горле. Она только захрипела.

Элис снова вцепилась в рюкзак и пакеты — теперь только эти вещи связывали её с… нормальным миром, оставшимся там, за захлопнувшимися дверями электрички.

Она вдруг поняла, что не может шевелиться и… снова почувствовала на себе всё тот же взгляд, пронзительный и холодный, неотрывный… взгляд немигающих и… теперь она была в этом твёрдо уверена… нечеловеческих глаз.

Элис беззвучно плакала, и горячие слезы текли по её побледневшим щекам.

Лампы мигнули и тогда она заметила, что сумрак в углу вагона, на самом последнем, двухместном сиденье у двери, сгущается и принимает очертания… Больше всего это напоминало крупного мужчину в тёмном плаще с наброшенным на голову капюшоном. 

Элис смотрела, как уплотняется темнота, как силуэт, похожий на человеческий, становился всё реальнее. Разумом она понимала, что этого… просто не может быть… Не может быть в том мире, из которого она пришла сюда…

Лампы мигнули, и тёмный силуэт оказался на одно сиденье ближе к ней. Теперь, в бледном свете, Элис смогла разглядеть восковое лицо, точнее, ту его часть, которая не была скрыта капюшоном. Крупный, крючковатый нос походил на клюв хищной птицы, а рот с тонкими, бескровными губами и вовсе казался нарисованной карандашом линией.

Свет снова мигнул, и теперь Элис не сомневалась — её странный… страшный попутчик переместился на ещё одно сиденье ближе к ней и… немного увеличился в размерах.

В вагоне стало очень холодно, от дыхания Элис пошёл пар. Она задрожала… и от холода, и от страха. Элис попыталась встать и не смогла. Она… будто приросла к старому, ободранному сиденью.

Свет ещё раз мигнул. Теперь незнакомца от неё отделяли только три сиденья. И он… едва не задевал затылком потолок вагона. Капюшон плаща сдвинулся, и Элис увидела… красные глаза… С вертикальными зрачками… Такие не могли принадлежать человеку.

Элис начала беззвучно повторять молитву, но всё время сбивалась и путала слова. В итоге, она сдалась и только прошептала, едва шевеля губами:

— Пожалуйста… пожалуйста… помогите!!!

Она не знала, к кому именно обращалась, ужас путал все мысли.

Электричка несколько раз дёрнулась и остановилась. Двери, отделявшие тамбур, разъехались в стороны. Громко хлопнули и открылись двери вагона.

За окном была старая станция, и свет одинокого фонаря вырывал из тьмы изуродованные скамейки и потрескавшийся асфальт.

Элис попыталась вскочить, чтобы выбежать из вагона… неважно куда, лишь бы подальше от всего этого… Но тело словно парализовало — оно больше не слушалось её.

И Элис, задыхавшаяся от ужаса, осталась сидеть…

В вагон вошёл один единственный пассажир: пожилой мужчина, одетый в серое пальто, серые брюки и чёрные, лакированные ботинки. Элис, забыв о вежливости, рассматривала его во все глаза. Его наряд показался ей ужасно старомодным. Да и сам мужчина выглядел так, будто сошёл со старой, выцветшей от времени, фотографии.

Двери вагонов с шумом захлопнулись, и электричка поехала дальше. Элис хотела бы закричать, чтобы предупредить пожилого мужчину, но из её горла снова вырвался только хрип.

— Вы позволите? — церемонно спросил новый попутчик, остановившийся у её сиденья.

Элис только моргнула.

— Благодарю, — и мужчина сел рядом с ней.

Электричка набирала скорость, и вот уже пейзажи за окном превратились в тёмные размытые пятна. Свет теперь не мигал. Капюшон ещё больше сполз с лица незнакомца, сидевшего через три сиденья, и Элис убедилась: ей не показалось, у него действительно были красные глаза с вертикальными зрачками, глаза, глубоко запавшие, окружённые тёмными кругами. Его неестественное, бледное лицо перекосилось в гримасе ненависти. В приоткрытом рте Элис увидела заострившиеся и заметно удлинившиеся зубы, белые и мелкие, слишком мелкие для человеческих.

— Скоро ваша станция, — тихо сказал пожилой мужчина рядом.

И Элис чуть не закричала от истерической радости: способность двигаться вернулась к ней.

А затем она в ужасе уставилась на незнакомца, сидевшего через три сиденья от неё. Теперь он словно стал темнее и… увеличивался не в высоту, а в ширину. Рот, будто нарисованный на его бледном, безжизненном лице росчерком карандаша, тоже растягивался… от уха до уха.

Капюшон полностью сполз с абсолютно лысой, белесой головы.

— Возьмите свои вещи, не надо забывать их здесь, — тихий голос сидевшего рядом с Элис мужчины звучал абсолютно спокойно.

Элис вцепилась в рюкзак и пакеты.

Ей казалось, что она просто попала в кадр какого-то старого, нелепого фильма ужасов, её мозг отказывался признать реальность происходящего.

Теперь сидящий через три ряда даже отдалённо не напоминал человека. Его конечности удлинились и неестественно выгнулись вверх под острыми углами. Расширившийся рот, усеянный острыми мелкими зубами, открылся, и Элис услышала жуткое, оглушающее рычание. Её обдало зловонным дыханием, такое может быть при проблемах с пищеварением у животных, едящих много сырого мяса…

— Сейчас мы побежим, — сказал мужчина рядом с Элис.

Она вздрогнула от прикосновения его ледяной руки, слегка сжавшей её запястье.

— Вот, сейчас, — и мужчина, удерживая её за запястье, вскочил на ноги.

Вынуждена была вскочить и Элис, всё так же сжимая в руках рюкзак и пакеты.

— Бежим! — скомандовал ей попутчик, но голос его по-прежнему оставался тихим и спокойным. 

И Элис побежала вместе с ним, хоть и двигалась невыносимо медленно и неуклюже, будто её тело сделалось ватным и лишилось всех суставов одновременно.

Она обернулась. Существо, больше не притворявшееся человеком, быстро перебирая когтистыми конечностями, залезло на потолок вагона, снова распахнуло огромную пасть и утробно зарычало.

Элис споткнулась и едва не выронила свои вещи. Попутчик, увлекавший её за собой, к раздвижным дверям, на мгновение до боли сжал её тонкое запястье.

— Быстрее! — только и крикнул он.

Существо, скребя когтями по потолку, метнулось к ним.

Элис не знала, что она может бегать так быстро.

Мужчина тронул ручку одной из дверей, и они обе разъехались в стороны.

Он, не останавливаясь, выскочил в тамбур, таща за собой трясущуюся от страха Элис.

Раздвижные двери с грохотом захлопнулись перед чудовищным существом.

Оно зарычало и заскребло когтями по вставленному в двери, старому, грязному стеклу.

— Не сможет открыть, — успокоил пожилой попутчик трясущуюся Элис.

— ЛЮБЕРЦЫ ОДИН, — проговорил скрипучий, механический голос, перекрывавший рычание и скрежет когтей.

Электричка снова дернулась несколько раз, да так, что Элис опять едва не упала, если бы не попутчик, удерживавший её за руку.

Элис вдруг поняла, что не может сфокусировать взгляд на его лице.

— Всегда ищет тех, кто светится, — тихо сказал пожилой мужчина, — и не важно, радостью или печалью. А уж музыканты для него и вовсе — десерт.

Двери распахнулись, и заплаканная Элис увидела привычную, знакомую станцию «Люберцы 1», на которую приходила уже много лет, когда уезжала в Москву или высаживалась, когда приезжала обратно.

— С-с-пааасиибоо, — выдавила она из себя и, сжимая в руках рюкзак и пакеты, шагнула на перрон.

Ещё раз зарычало чудовище из вагона, в котором снова мигал свет. Дверцы за спиной Элис захлопнулись, старая электричка, дёрнувшись несколько раз, уехала прочь.

Элис с удивлением поняла, что никто из пассажиров на станции попросту не заметил ЭТУ электричку. Она огляделась. Пожилого мужчины в старомодном костюме и лакированных ботинках рядом не было.

Включились громкоговорители, и женский голос объявил, что электропоезд Иволга 5609 Зеленоград-Крюково-Ипподром прибывает на первый путь с опозданием, в 00.25.

Элис вздрогнула. Именно на этот поезд она и собиралась сесть.

— Девушка, с вами всё в порядке? — участливо спросила её женщина средних лет, коротко стриженая, одетая в тёмные джинсы и куртку. — Может, скорую вызвать?

— Нет-нет, — Элис отчаянно замотала головой. — Со мной… уже всё хорошо, спасибо, — и поплелась к лестнице, чтобы покинуть станцию.

Двери электрички Иволги закрылись, и она уехала. В рюкзаке завибрировал телефон. Элис улыбнулась, наверное, это Мари, которая хочет узнать, добралась ли она уже домой.

Надо… в церковь сходить, службу отстоять и свечки перед всеми иконами зажечь…

Мелькнула у неё мысль.

Не сразу, но она смогла нажать на зелёную кнопку на экране смартфона.

— Доехала? — спросила её Мари.

— Д-да, — только и ответила Элис.

— А что голос такой? — встревоженно спросила подруга. — Что-то случилось?

— Д-да н-нет, ничего, — ответила Элис.

— Подожди, мы сейчас приедем, — безапелляционно объявила Мари.

— Не надо, — начала было протестовать Элис. — Такси сейчас дорогущее!

— Не дороже денег, — оборвала её Мари. — Жди.

Из распахнутого настежь окна веяло ночной прохладой и ароматом цветущей сирени. Элис, Мари и Алекс сидели на кухне и пили чай. Квартира, которую снимала Элис была маленькой, со старой мебелью и тёмными, кое-где ободранными обоями на неровных стенах. Но отсутствие ремонта значило возможность сэкономить на арендной плате пять тысяч, потому Элис не жаловалась.

Она рассказала всё, сбиваясь, давясь слезами, повторяя много раз, скорее даже для себя, что не сошла с ума.

И вот теперь, когда она закончила, они молча допивали уже остывший, крепкий чёрный чай.

— Моя двоюродная сестра, — сказал Алекс, и сказал как-то глухо, — тоже… проехала в той электричке.

— Правда? — спросила Мари как-то неуверенно.

— Да, — Алекс сделал большой глоток холодного чая, — лет десять назад. Она… рассказала всё, вот как ты, слово в слово.

— И что? — снова спросила Мари.

— Конечно, никто ей не верил, — ответил Алекс, — её даже отправляли к психиатру. И она потом всем говорила, что это сон ей приснился.

— А у соседки с пятого этажа, — вспомнила вдруг Элис, и от слёз голос её звучал хрипло, — взрослая дочка пропала год назад. Тоже поздно возвращалась. Позвонила ей, когда в электричку садилась и… и всё. На станции не вышла.