Десять писем из будущего (гет)

Примечания:

Настроение: Hurt/comfort

---

Каждый день рождения с четырёх лет дети получали письмо из будущего. От себя же, но на десять лет старше. Сначала такие письма читали малышам их родители, потом, лет с шести, дети уже читали самостоятельно. Писать в таких письмах можно было как советы себе из прошлого, в надежде изменить будущее, так и просто тёплые подбадривающие слова. Хотя некоторые получали от себя же довольно жестокие послания и потом ходили зарёванные или понурые.

Хлоя тоже получала письма. Первое ей читал отец. Он иногда близоруко щурился, поднося листок поближе к глазам, пытаясь разобрать почерк собственной дочери, но его голос звучал успокаивающе и обнадёживающе. Тогда Хлоя ничего не запомнила но позже, перечитывая письмо, поражалась собственной наивности и глупости. Четырнадцатилетняя она и правда верила, что если мама вернулась, значит теперь всё будет хорошо, всё наладится. Дура.

На следующий день рождения Хлоя лишь расковыряла кусочек торта вилкой, не став его есть. Мать уже уехала, бросив ребёнка на мужа, а отец был слишком занят делами города, чтобы потратить даже пятнадцать минут на свою пятилетнюю дочь. Письмо ей читал Жан — их дворецкий. Пятнадцатилетняя, разочарованная в матери мадемуазель Буржуа, просила не надеяться, что их отношения когда-нибудь изменятся. И если бы не рассказ о том, как здорово быть супергероиней, девочка, оскорблённая такими словами в адрес «дорогой мамы» обязательно приказала бы его сжечь.

К шести годам Хлоя уже научилась читать сама, поэтому выставила Жана из комнаты, вскрыла конверт, в порыве нетерпения случайно порвав и лежащий там листочек. Пришлось просить, чтобы его аккуратно склеили и только потом читать. Шестнадцатилетняя она была раздавлена, ненавидела весь мир и себя в том числе. Разочарованная, обозлённая… бесконечно одинокая. Будущее предстало перед маленькой Хлоей в самом мрачном свете, заставило разрыдаться.

После этого письма она не читала, хотя иногда было ужасно любопытно узнать, что ждёт её в будущем, но и страшно было ужасно. И страх перед тем, что, возможно, там, впереди, нет ни одного светлого денька, был намного сильнее интереса к событиям будущего. Поэтому маленькая Хлоя предпочитала думать, что может случайно пойти по совершенно другой дороге, что в этот раз у неё всё будет по-другому… тоже глупо, наверное. Но для ребёнка простительно.

Когда в пятнадцать она всё же получила талисман Пчелы, стала супергероиней, одной из пяти подростков, защищающих город, то поклялась, что сделает всё правильно, не допустит, чтобы у неё отобрали Поллен, ставшую лучшей подружкой. Костюм помимо сил давал ей ещё и ощущение свободы, безграничного счастья. Ветер в волосах, улыбки друзей, всеобщая поддержка, гордость за себя. Она точно не хотела терять это.

А потом, своими попытками не допустить той боли, которую испытала Хлоя, писавшая ей то горькое письмо, она сделала всё то же самое, что, вероятно, сделала в прошлый раз, оставляя на своём же сердце незаживающую кровоточащую рану: заняла сторону Бражника в одной из битв.

В день своего шестнадцатилетия Хлоя писала послание со слезами на глазах, оставляя на листе пятна дорогой туши, давя на ручку так сильно, что та едва не рвала бумагу. И ей было совершенно не жаль идиотку-себя из прошлого, сделавшую кучу ошибок, принявшую множество опрометчивых решений, заставившую её из настоящего страдать. У неё больше не было друзей, не было талисмана, её все бойкотировали, обходили по широкой дуге, о ней писали гадости в газетах, а люди читали и радовались.

— Мадемуазель? — нерешительно заглянул в её комнату Жан, держа в руках конверт из красивой нежно-жёлтой бумаги.

— Убирайся! Катись к чёрту! Я тебя ненавижу! Всех вас ненавижу! — Хлоя швырнула в него чем-то тяжёлым, но попала лишь в захлопнувшуюся дверь.

Звук глухого удара принёс облегчение, и девушка отправила следом всё, до чего только могла дотянуться. Отрезвил её только звон разлетевшегося вдребезги графина с водой. Хлоя отрешённо посмотрела на осколки, лежащие на полу, и ей вдруг почему-то стало так жалко эту посудину, что она принялась собирать их в ладошку, словно графин ещё можно было склеить. Порезавшись одним из острых краёв, девушка просто бросила осколки рядом, осторожно надавила кончиками пальцев на кожу возле раны, глядя на проступающую на ней ярко-алую кровь, а потом разрыдалась от жалости к себе.

* * *

Хлоя мрачно смотрела на веселящихся одноклассников со стороны. Настроения для выпускного не было абсолютно. Зачем она вообще сюда пришла? Тем более, что её никто и не приглашал. Ещё и надела своё любимое тёмно-синее платье, напоминающее звёздное небо. Думала, что хотя бы осознание того, что она сегодня красиво одета, поднимет ей настроение. Не сработало.

Незаметно Хлоя выскользнула из зала, заполненного шумно веселящимися выпускниками, выбралась во внутренний двор, устроилась на скамейке, уставилась на свои колени, скрытые под воздушной тканью. Блёстки на платье красиво переливались в свете луны. Ну, хоть что-то радует.

Взгляд невольно упал на руки, зацепился за пластырь, которым она на днях заклеила полученную ранку. Какое-то время Хлоя развлекалась тем, что отклеивала его краешек, а потом приклеивала обратно. В конце концов, он просто перестал быть липким и принялся болтаться на руке, став совершенно бесполезным. С лёгким сожалением отклеив его полностью, Хлоя скатала пластырь в шарик и поёжилась. Холодный ветер явно не располагал к сидению на улице.

Хлоя собиралась было забрать пальто и уже навсегда покинуть коллеж, когда на её плечи опустился чей-то пиджак. От ткани приятно пахло цитрусовыми и немного лавандой.

— Решила простудиться? — раздался рядом такой знакомый чуть насмешливый голос.

— Строишь из себя джентльмена, Куртцберг? — фыркнула Хлоя, тем не менее поплотнее закутываясь в одолженный пиджак.

— А отвечать вопросом на вопрос невежливо, — Нат плюхнулся на ту же скамейку, но на некотором расстоянии.

— Разве твой вопрос не был риторическим? — Хлоя исподтишка разглядывала Натаниэля.

В жилетке, с закатанными до локтей рукавами и встрёпанными волосами, как всегда лежащими в беспорядке — он внезапно заставил её сердце пропустить удар. Хлоя на мгновение замерла, пытаясь осознать это совершенно новое для неё чувство восхищения.

— Как и твой, — усмехнулся Нат, пряча руки в карманы.

— С чего ты вдруг стал таким острым на язык? — поинтересовалась Хлоя, поворачиваясь к нему.

— Хочу хоть немного развеселить тебя, — пожал парень плечами. — Ты, конечно, вредная, но ты не заслуживаешь того, чтобы провести такой важный день своей жизни в одиночестве. Никто не заслуживает.

— Эх ты, добрая душа, — фыркнула девушка, ставя локоть на спинку скамейки и подпирая рукой голову. — Ты хоть понимаешь, что добровольно обрёк себя на мою компанию на весь этот вечер?

— О, поверь мне, это намного лучше, чем компания людей пристающих к тебе с настойчивым требованием выпить. Праздники это точно не моё. Особенно праздники с таким большим количеством народу, — Натаниэль забавно поморщился.

— Вот видишь! Есть люди, которые хотели бы провести этот день в одиночестве. Так почему ты думаешь, что я не из таких? — спросила Хлоя, сама не замечая, что кокетливо наматывает локон на палец.

— Мне уйти? — насмешливо выгнул бровь Нат, кажется, ни капли не сомневаясь в том, что его никто не прогонит.

— Отвечай лучше на вопрос, — закатила глаза девушка, с трудом сдерживая улыбку.

— Потому что ты, очевидно, обожаешь находится в центре всеобщего внимания. Я ведь тебя не первый год знаю, успел это понять, — дёрнул плечом парень, глядя на неё снисходительно. — Уверен, ты и профессию выбрала себе под стать.

— Угадал. Хочу быть актрисой, — призналась Хлоя. — Глупо, да? Восполняю этим нехватку родительской любви.

— А я протестую против отцовских планов на мою жизнь, — ответил откровением на откровение Натаниэль. — Он политик и хотел, чтобы я пошёл по его стопам. Ну, или хотя бы в финансы.

— Фу, — скривилась Хлоя, представив насколько это нудно, сидеть каждый день копаясь в бумажках и подсчитывая всякие… цифры. Что они там считают, эти финансисты, экономисты и прочие «исты»?

— Вот именно, — согласился Нат. — Я хочу быть человеком искусства, реализовать себя. Может, кому-то расчеты и документация нравятся, но точно не мне.

— Не удивительно. У тебя к рисованию талант, — заметила Хлоя, опуская руку, подпиравшую голову, и устраивая щёку на локтевом сгибе.

— Помнится мне, ты говорила наоборот, — с улыбкой напомнил Натаниэль.

— Ну, тогда я была избалованная злая девчонка, а сейчас просто Хлоя, — девушка улыбнулась в ответ краем губ.

— И что же волнует «просто Хлою»? — спросил Нат, невольно пододвигаясь чуть ближе.

— Не скажу, — показала ему язык Хлоя. — Я пока тебе не настолько доверяю. Но, если ты продолжишь в том же духе, то мы вполне можем стать друзьями.

— Звучит неплохо, — согласился Натаниэль.

— Вот так просто? И тебя совсем не смущает всё то, что я наговорила тебе раньше? И то, что я «пособница Бражника», м? — девушка легко и изящно поднялась со скамейки одним плавным движением.

— Как ты и сказала, это была другая ты. Если ты вообще, — Нат притворно задумался. — Я очень смутно припоминаю ту заносчивую особу.

— Ничего, она обязательно скоро напомнит о себе, — рассмеялась Хлоя.

— Уже собираешься уходить? Так рано? — удивился парень.

— Ага. Мне ведь тоже не место на этом празднике жизни, — Хлоя сняла с плеч пиджак. — Но… спасибо. И за пиджак, и за разговор.

Нат принял одежду из её рук. Хлоя вполне дружелюбно помахала ему на прощание и, цокая каблучками, направилась к выходу.

— Подожди, — Натаниэль нагнал её почти у самого выхода. — Ты в какой лицей поступаешь?

— Соседнее здание, — Хлоя неопределённо махнула рукой, кажется, в противоположном направлении, но парень её отлично понял.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул он. — Я тоже.

— И ещё Адришу, Дюпен-Чен, Сезер со своим парнем… много кто. Большая часть нашего класса, — заметила девушка.

— Так ты была серьёзна, предлагая подружиться? — Натаниэль, похоже, был взволнован этой новостью.

— Абсолютно. Если хочешь, могу дать страшную и ужасную клятву на мизинчиках, — заговорщическим шёпотом предложила Хлоя, поднимая руку с выставленным мизинцем.

— Давай, — внезапно согласился на эту совершенно детскую шалость Нат, обхватывая своим мизинцем её. — Я клянусь, что сделаю всё, чтобы заслужить твоё доверие и лучше узнать тебя.

— Я… — Хлоя нервно сглотнула, очарованная бирюзовыми глазами напротив. — Я клянусь, что постараюсь больше не подтрунивать над тобой.

— Не нужно, — покачал головой Натаниэль. — Мне это даже нравится.

— Тогда что мне пообещать? — совсем растерялась Хлоя.

— Что не будешь отгораживаться и закрываться, когда я случайно загляну за ширму твоего ехидства, как сегодня, — серьёзно попросил парень.

— Я клянусь, — кивнула Хлоя, чувствуя, как колотится в груди сердце. — Что не буду тебе мешать в исполнении твоей клятвы.

— Ну, что-то типа, — довольно кивнул Нат, опуская руку. — Тогда… до завтра?

— До завтра, — согласилась девушка, смущённо заправляя прядь светлых волос за ухо, и поспешно сбежала, спиной чувствуя взгляд одноклассника.

* * *

В отель она вошла, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Мысли смешались и стали похожи на конфетти — такие же яркие цветастые обрывки. Бессмысленные, но такие красивые.

— Мадемуазель, — окликнул её голос дворецкого, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Выглядите растерянной.

— Нет-нет, всё в порядке, — замахала рукой Хлоя, отворачиваясь и глядя прямо перед собой на узорчатую плитку пола, а потом вдруг снова резко повернулась к нему. — Жан, а ты не сохранил случайно тех писем, которые приходили мне после шести лет?

— Я знал, что вы когда-нибудь захотите их прочесть, — удовлетворённо кивнул Жан. — Принести их в вашу комнату, мадемуазель?

— Да, пожалуйста, — бросила Хлоя и спешно направилась в сторону лифта, не замечая удивлённого взгляда озадаченного внезапным проявлением вежливости дворецкого.

Содержимое писем слишком волновало её, чтобы она вообще хоть на что-то обращала внимание. Всё её сознание занимала только одна мысль: «Есть ли в письмах что-нибудь про Натаниэля?»

* * *

Хлоя напряжённо разглядывала стопку дорогих конвертов, надписанных её же изящным почерком. «Для семилетней меня», «Для десятилетней меня», «На шестнадцатилетие». В горле отчего-то пересохло, руки едва ощутимо дрожали. Она ведь не зря когда-то решила не читать больше письма. Что если дальше всё будет только хуже? Если её в жизни не ждёт ничего хорошего?

— А, к чёрту, — тихо ругнулась Хлоя и, взяв самый первый конверт, осторожно его вскрыла.

«Привет! Знаю, ты не прочитаешь этого письма до того, как тебе исполнится шестнадцать, так что пишу тебе спустя всего год и хочу тебе сказать… Не переживай так. Всё наладится. Лицей хороший, преподаватели приятные люди. Погода сегодня хорошая, — читая это чрезмерно длинное, по её мнению, предисловие, Хлоя кусала губы от нетерпения. — Ладно-ладно. Знаю, что ты тут не для этого, а для того, чтобы почитать про Ната. Он… очень классный. Я бы матернулась, чтобы передать всю степень моего восхищения, но боюсь, что маленькая ты из прошлого всё же окажешься умнее меня из этой реальности и решишься прочесть письмо. Мне в нём всё нравится. И глаза, и волосы, и руки, и то, что он видит меня насквозь, словно даже не стараясь… ой, всё! Извини, опаздываю на свидание в честь моего дня рождения. Чао!»

— Свидание?! С кем?! — воскликнула Хлоя. — С Натом? Скажи, пожалуйста, что с Натом!

Девушка торопливо вскрыла следующий конверт, уже не заботясь об аккуратности. Прежде чем развернуть сложенный вчетверо листок, Хлоя глубоко вдохнула, выдохнула, нервно облизала губы. Наконец, собравшись с силами, она осторожно развернула послание, но тут же зажмурилась. Нет, она точно была морально не готова к этому.

— Хватит трусить, — зашипела на себя Хлоя и приоткрыла один глаз, а потом распахнула второй, пребывая в полном шоке.

«Я выхожу замуж! В декабре этого года. Церемония будет простенькая и скромная. В качестве свидетелей только Адриан и Маринетт. Они же единственные гости. Мама не слишком довольна моим выбором, поэтому лучше не устраивать помпезного торжества, чтобы она не смогла его испортить. Мы расписываемся почти тайно, хех. Есть в этом своё очарование.

Да-да-да, тебя, конечно, мучает этот вопрос. Да, за Натаниэля. В начале этого года мы съехались, где-то в июне он сделал мне предложение, и вот, после дня моего рождения, когда мне, наконец, исполнилось восемнадцать, мы женимся!

Когда мы только начали жить вместе, я переживала, что покажусь ему смешной и нелепой в своей неприспособленности к быту, но он отнёсся к этому с пониманием. Ты бы знала, как он прекрасно готовит. Вот то, что ты представила, только в десять раз вкуснее. Или, возможно, это потому что он первый человек, который готовит лично для меня. Не как делают в ресторанах, а с любовью, понимаешь?

Он просто идеальный. У него золотые руки, самые чудесные глаза и великолепные волосы. Даже мама у него идеальная! Она так легко приняла меня в семью и стала мне совсем как родная. Я столько тепла и заботы не получала даже от биологической матери…

Но сегодня не время для грусти. Просто хотела сказать, что с каждым днём твоя жизнь становится лучше и лучше. Чёрная полоса, наконец, позади».

Дочитав письмо, Хлоя ещё какое-то время смотрела на последние слова, пока буквы не начали расплываться перед глазами. Девушка нахмурилась и озадаченно моргнула. Только когда слеза скользнула по щеке, оставляя после себя мокрую дорожку, она поняла, что плачет. Плачет от облегчения и радости.

Следующий конверт Хлоя открывала уже с улыбкой, осторожно стирая слёзы тыльной стороной ладони. Несмотря на то, что всё внутри пело от радости, где-то внутри всё ещё ворочался страх перед неизвестностью. Глупое «А что если» всё равно заставляло руки едва заметно дрожать.

«Привет! Пишет тебе актриса кино и театра, супруга художника с непроизносимой фамилией и… героиня Парижа. Только пообещай удивиться, когда Леди Баг в качестве свадебного подарка выдаст тебе гребень Пчелы. Хотя бы постарайся сыграть удивление.

Можешь не волноваться, после свадьбы в жизни ничего не меняется. Только теперь на руке есть одно кольцо, которое я почти никогда не снимаю. Нат всё такой же ангелочек, стремящийся обеспечить мне максимальный комфорт. Готовит мне еду с собой, когда я ухожу на съёмки, встречает с работы, каждые два часа пишет мне сообщения, спрашивая всё ли в порядке. А в постели… нет, тебе рано об этом знать. Вы ведь даже не то что не целовались, за ручки ещё не держались. Проходи все этапы по порядку, наслаждайся каждым проведённым с ним моментом.

Я теперь с полным правом называю Катрин (маму Ната) мамой. На законном основании, ага. Она не против. Натаниэль только рад. Недавно признался мне, что боялся того, что мы с ней не поладим. Дурашка.

Вечера всегда проводим вместе. Смотрим фильмы, едим вредности, гуляем иногда. Иногда просто устраиваемся в обнимку, как будто приклеенные, и сидим так, обсуждая прошедший день. Рядом с ним мне так спокойно, как ни с кем больше. Думаю, это и есть настоящая любовь. Та, которую ты так искала. Он любит меня просто за то, что я есть. И я его люблю безумно».

Хлоя подняла глаза к потолку и быстро заморгала, пытаясь не заплакать снова. Только ведь успокоилась. Но там, у Хлои из будущего всё так хорошо, словно она в сказку попала. Как бы не оступиться, не пойти не по той дорожке.

Актриса! Она стала актрисой! А ещё ей вернули талисман… От одной только мысли об этом её уже переполняет восторг. У неё там чудесная семья, о которой она и мечтать не смела! Быстрее бы это будущее наступило.

«Вот мне и двадцать. До тридцати осталось всего десять лет… Знаешь, признаюсь тебе, после шестнадцати я снова не открывала ни одного конверта, хотя получаю их стабильно каждый день рождения. Когда-нибудь открою их все скопом. Например, лет в двадцать шесть. А пока буду копить их и дальше, теряясь в догадках по поводу будущего.

Теперь по новостям. Мы в этом году ездили с Натом на море, когда у меня выдалось свободное от съемок время. Это было просто чудесно. Правда плавала больше я, а Натаниэль или читал, или рисовал. Я попробовала себя в сёрфинге… получила синяк на весь бок, но зато было весело.

Мне дали уже три больших роли. Я начинаю набирать популярность, хотя даже институт ещё не закончила. Нат от меня не отстаёт: заказы на него сыплются как из рога изобилия. Чувствую, когда-нибудь мы станем ужасно богатыми. Хотя, конечно, мы и сейчас не бедствуем.

Переехали из съёмной квартиры в собственный дом. Пока пытаемся делать ремонт. Оказалось очень увлекательно самостоятельно выбирать мебель для своего дома. Натаниэль отвечает за то, чтобы всё сочеталось, а я за то, чтобы подушки были мягкими, а телик с широким экраном. В общем, всё как всегда: я капризничаю, а меня балуют.

На втором этаже обустраиваем Нату мастерскую. Я сначала не собиралась в это лезть. Всё-таки его личное рабочее пространство, в конце концов, но он попросил меня выбрать ему занавески и настольную лампу так, чтобы они «напоминали ему обо мне». Я заодно озаботилась тем, чтобы у него рабочее кресло было удобным, а то сколиоз себе заработает. Натаниэль в него сел и такой: «Ну, нет. Так не пойдёт, сладкая. Мне в таком кресле точно не захочется работать, и я буду только отдыхать». Пф. Смешной такой.

Одну комнату оставили под детскую. Нет, я ещё не беременна, но мы обсудили и решили, что оба хотим ребёнка. Одного и обязательно девочку. Но об этом в следующих письмах!»

Хлоя почувствовала, как щёки заливает краска. Слова про постель, планы на детей не укладывались в её голове. Да вообще весь этот шквал новостей, подробное описание возможного будущего сводили её с ума. Девушка отлично понимала будущую себя, плывущую по течению, не желающую знать слишком много, чтобы это не слишком повлияло на принятые ею решения. И, в то же время… Хотелось бросить читать, но Хлоя точно знала, что не сможет заснуть, если отложит письма на потом. Со вздохом она вскрыла следующий конверт.

«Ну, как? Голова уже пухнет от этого чтива? Ну, извини. Мне хочется поделиться с тобой всем, похвастаться тем, чего я достигла, хоть кому-то покапать на мозги по поводу того, насколько я счастлива!

Давай тогда кратко и тезисно.

1) Я невероятно популярна и теперь ругаю себя за то, что выбрала публичность: репортёры и папарацци — это нечто. В самом отрицательном смысле.

2) Нат всё ещё лучший мужчина в мире. Нежность в человеческой оболочке. Помидорная нежность, хехе.

3) Детей пока нет. Работаем над этим)))

4) Натаниэль посвятил мне выставку! Мне! Мне одной! И там ДВАДЦАТЬ чёртовых картин! Ты можешь в это поверить?! Обожаю его.

Я бы с радостью написала что-нибудь ещё, потому что список из четырёх пунктов выглядит нелепо, но у меня тут гостей куча, и мне пришлось закрыться в ванной, чтобы спокойно написать это письмо. Нат на стрёме — отгоняет лишних любопытных.

Всё, не могу больше говорить. Целую!»

Хлоя одновременно была благодарна будущей себе за то, что не стала грузить её ещё сильнее и разочарована краткостью новостей. Нет, всё-таки длинные письма нравились ей гораздо больше. Они хотя бы на эмоции пробивали, а тут так, лёгкое умиление.

«Дорогая моя Хлоя,

это Натаниэль. Мы решили попробовать схитрить и написать письма друг для друга. Если это письмо всё же придёт юному мне… что ж, ему полезно узнать, что я хотел бы сказать тебе. Возможно, он когда-нибудь покажет тебе это.

Сегодня тебе исполнилось двадцать два года. Очень красивое число. Возможно, даже в чём-то символичное… Звучит как школьное сочинение, да? Много воды, мало эмоций. Но я просто ужасно волнуюсь. Я ведь не знаю, что юная ты думала обо мне. Вдруг решила, что тогда, на выпускном, я повёл себя слишком напористо? Или наоборот — был недостаточно смелым?

В любом случае, я невероятно благодарен тебе за то, что ты решила всё же дать шанс своему робкому однокласснику, потому что ты — лучше что было в моей жизни. На данный момент шестнадцатилетний я ворочается в кровати, мучаясь сомнениями. Верно ли он поступил? Не напортачил ли где-то? Вспоминает твои прекрасные голубые глаза, полные растерянности и удивления, надеется, что ты всё же будешь к нему благосклонна.

Я бы его успокоил, но он, в отличие от тебя, читает свои письма каждый год, так что придётся довольствоваться тем, что есть. Старые письма он перечитает только завтра. Пока предпочтёт мучиться сладостным волнением и мечтать.

А тебя, сладкая, я бы попросил не волноваться о будущем, потому что о тебе есть кому позаботиться. И советую выспаться, потому что завтра мы идём на свидание. Но ты ведь никого не слушаешь, верно?)»

— Боже мой, — мечтательно выдохнула девушка, прижимая письмо к груди. — И правда не мужик, а сокровище. Надо брать. Обязательно.

На мгновение она даже засомневалась, не стоит ли правда всё-таки попытаться уснуть, но потом перечитала последние предложение, фыркнула и, бережно спрятав листок обратно в конверт, вскрыла следующий. Хлоя уже наловчилась и даже умудрилась не повредить дорогую бумагу.

«Это письмо будет немного грустное, потому что я боюсь, что где-то свернула не туда. По моим подсчётам уже в мае я должна забеременеть, но врач сказал, что мы не сможем иметь детей… Мне правда страшно. Я хочу верить, что всё будет так, как в следующих трёх письмах, но что если нет?

Прости, я точно не должна грузить маленькую меня своими взрослыми проблемами. Мы через это уже проходили. Хотя я в любом случае не буду читать письма до двадцати шести, хах.

Но кроме этого в моей жизни всё прекрасно.

Меня в первый раз номинировали на премию Сезар за лучшую женскую роль. Не слишком верю, что получу её, но даже сама номинация — это уже очень престижно.

Нат поддерживает меня и уверяет, что у нас всё получится, что мы идём в нужном направлении, что не так уж важно, успеем ли мы ровно в срок или пойдём по своему сценарию.

В рейтинге самых привлекательных супергероинь я на втором месте после всеми обожаемой Баг. У них с Нуаром, кстати, уже сын есть. Вот где моя отдушина. Он прям ангел. Белокурый, голубоглазый ангелочек. Когда родится наша с Натом доченька, у неё будет шикарный жених. Да, я уже их сватаю друг другу. Очень хочу заполучить Льюиса в нашу семью.

Всё ещё ненавижу жёлтую прессу. Прям терпеть не могу. Что ни статья, то нервотрёпка. Поувольнять бы их всех там и заставить сажать деревья, честное слово. Хоть пользу бы приносили. Тьфу.

Ладно, у нас сегодня приём у ещё одного врача. Надеюсь на лучшее. Пожелай нам удачи».

Надо же. Хлоя ни за что бы не подумала, что когда-нибудь будет так сильно хотеть ребёнка. Сейчас для неё это скорее «Не дай боже!» Когда у неё задержка, в голове нет-нет да проскальзывает испуганная мысль о беременности, хотя она ещё ни с кем…

— Кхм, — Хлоя тряхнула головой, отгоняя прочь глупые и неуместные мысли, а потом взялась за следующий конверт.

«В феврале две тысячи двадцать шестого года на свет появится Элен Камиль Куртцберг. Мы очень-очень ждём её появления. А пока наше маленькое солнышко согревает меня изнутри. Я правда чувствую тепло внутри живота. Такое приятное, что я не могу не умиляться.

Очень редко она легонько пинается. Совсем несильно, в отличие от будущей дочки Маринетт и Адриана. Она реально футболистка, хоть они и говорят, что она захочет стать певицей. Наша спокойная. Вся в отца.

Нат от меня ни на секунду не отлипает. Если ему куда-то надо, то либо берёт меня с собой, либо всегда на связи. Такой взволнованный будущий папочка. Он с Элли постоянно разговаривает, живот мой наглаживает. Я раньше говорила, что он заботливый? Так вот теперь в четыреста раз более заботливый, чем тогда.

Пришлось, конечно, взять декрет, отказаться от съёмок. В родной театр хожу теперь только как зритель. С одной стороны ужасно хочется снова ввязаться во всё это, но с другой… уверена, что не выйду на работу пока Элли не исполнится три-четыре года. И я очень рада этому. Тому, что с ней могу не допускать ошибок своей матери, окружить наше золотце любовью, которой у меня через край.

В общем-то это письмо скорее для неё. Чтобы наша маленькая девочка знала, как сильно мы её ждали, и как много для неё готовы сделать. Мы весь мир положим к её ногам или разрушим до основания, если она только попросит».

— Боже мой, как это мило-о-о, — протянула Хлоя, чувствуя, как и её саму заполняет нежность к их с Натом будущей дочке.

Стоп. Это нормально, что она уже на все сто пятьдесят процентов свыклась с мыслью о том, что выйдет замуж за парня, которого только сегодня впервые увидела в романтическом смысле? Ну, просто как не проникнуться эмоциями будущей себя, если они буквально через край переливаются? И как не поверить в то, что её ждёт что-то настолько светлое? Пару дней назад ей хотелось просто лечь и умереть, а тут оказалось, что впереди столько всего хорошего.

«Теперь я поняла, почему у нас только один ребёнок. Нет, понятно, что в юности это было нашим осознанным решением, потому что мы хотели посвятить ей всех себя, подозревали, что с двумя вряд ли справимся, но теперь к этому добавился процесс родов. Нет, спасибо, я через это снова проходить не собираюсь. Даже не так больно (когда в меня выстрелили было не лучше), как изматывающе. Я после этого прям отрубалась. Но больше, чем спать, хотелось разглядывать нашу дочку.

Наше маленькое счастье. Она такая красивая. Взяла всё самое лучшее от нас обоих. Если бы не её стеснительность и спокойный темперамент, вполне могла бы стать моделью. Ну, просто красавица.

Льюис (мой крестник) от неё, кстати, без ума. Не отходит прямо от неё. Рожицы ей строит, подарки таскает. Знает, что главное в мужчине щедрость и чувство юмора, пф. Думаю, они всё-таки сойдутся с Элли.

Так, мне пора».

— Надеюсь, у них там ничего плохого не случилось, — заволновалась Хлоя и, взяв в руки следующее письмо… вдруг осознала, что оно последнее.

Изнутри поднялось острое чувство сожаления. Ей было так интересно читать о своей будущей семейной жизни. Затягивало похлеще какого-нибудь любовного романа. Хотя, честно говоря, не до конца верилось. Всё это казалось далёким и несбыточным, но очень-очень приятным. Заставляло ожить давно умершую надежду на счастье.

Хлоя посмотрела на часы. Почти полночь. Ну, последнее письмо она, наверное, успеет дочитать. А потом можно будет с чистой совестью ложиться спать. Девушка протяжно зевнула, с наслаждением потянулась и, не став больше тянуть, открыла конверт.

«Ну, вот мне и двадцать шесть. Кажется, как-то так я начинала одно из своих старых писем, но я их давно не перечитывала, так что помню плохо. Помню только, что это письмо ты прочитаешь вскоре после того, как тебе исполнится шестнадцать, так что с прошедшим днём рождения.

С того дня, в который ты читаешь это, прошло целых десять лет. Я стала старше и, надеюсь, хоть немного мудрее. За это время я начала встречаться с моим будущим мужем, с отличием закончила институт, вышла замуж, обрела такую семью, о которой всегда мечтала, стала известной актрисой. Ни об одном принятом решении я не жалею, потому что именно они привели меня туда, где я есть сейчас: в уютную гостиную нашего с Натом дома.

Элли сидит на полу и смотрит мультик, хотя сама уже клюёт носом. Нат заплетает ей волосы. Зачем, если они всё равно растреплются к утру? Ну, вот нравится ему. И Элен нравится. А раз так, то кто я такая, чтобы отказывать им в этом маленьком удовольствии?

Весёлые и шумные дни рождения как-то незаметно свелись сначала к дружеским, а потом и чисто семейным посиделкам. Праздновать будем потом, а сегодняшний день я лучше проведу с самыми дорогими мне людьми. Старею что ли?

Раз уж я теперь умудрённая опытом старушка, то просто обязана дать тебе, молоденькой, какой-нибудь совет. Вот он: живи так, как хочется. Наплюй на все эти письма, не равняйся на это идеальное будущее. Оно никуда от тебя не денется, что бы ты ни делала. А вот настоящий момент это то, чем нужно наслаждаться.

Люблю тебя.

Искренне твоя, Хлоя Куртцберг».

Через десять лет…

— Прочитаешь? Мне кажется, хорошо вышло, — Хлоя протянула письмо мужу, как раз закончившему заплетать рыжие волосы дочери в косички.

Натаниэль осторожно принял из её рук листок, держа его невероятно бережно. Хлое вдруг вспомнилось, как он впервые взял на руки их новорождённую дочь. Маленький ребёнок, закутанный в мягкое одеяльце, казался им таким хрупким. Тогда выражение лица Ната было совершенно непередаваемым. Это была смесь восхищения, волнения и щемящей нежности.

Натаниэль вдруг прыснул, зажимая рот ладонью. Хлоя вопросительно выгнула бровь. Она в своём письме не находила ничего забавного и такая реакция мужа её задела. Нат повернул листок к ней и обвёл указательным пальцем абзац про себя. Теперь хмыкнула Хлоя.

— Как мило, что ты меня упомянула, — негромко, чтобы не разбудить уже задрёмывающую дочь, произнёс Натаниэль.

— Хотела запомнить этот момент. Он такой уютный и спокойный. А кто знает, что ждёт нас впереди? Вдруг я потом опять буду вздыхать о том, что мне не хватает свободного времени и вспоминать эти дни с улыбкой? — Хлоя устроила голову на плече мужа.

— Не «вдруг», а уверен, так и будет. Ты тот ещё трудоголик, — тихонько хмыкнул Нат, обнимая любимую за талию. — Но, возвращаясь к письму. Оно отличное, но мне не нравятся все эти фразочки про старость. Тебе даже тридцати нет. О чём ты говоришь?

— Ну, я ведь уже добилась всего, чего хотела, — попыталась объяснить свою точку зрения Хлоя. — У меня есть высшая награда в моей профессии, свой дом, муж, ребёнок.

— И ты решила, что настала пора умирать? — Нат приподнял брови в притворном удивлении.

— Не перевирай мои слова, — цыкнула Хлоя и несильно пихнула его локтем в бок.

— А я что? Это ведь ты себя хоронишь, — пожал плечами Натаниэль. — Разве не хочешь сняться ещё в куче фильмов? Снова выйти на театральную сцену? Блистать в свете софитов и покорять всех своей красотой и неприступностью?

— Ну, зачем ты напомнил? — проворчала Хлоя. — Я теперь хочу на работу.

— Вот-вот. Так что не надо называть себя старой, когда у тебя ещё юность не кончилась, — Нат чмокнул жену в макушку.

— Ой! — пискнула Элен, которая в полусне потеряла равновесие и упала прямо на папины ноги. — Мапа, бай-бай.

Хлоя и Натаниэль весело переглянулись, с трудом сдерживая улыбки. Обоих умилило такое обращение дочери, хотя они слышали его не впервые.

— Ты права, золотце, — поднимая Элен на руки, ласково произнесла Хлоя. — Нам всем пора спать.

Следующие десять писем, пришедшие из недалёкого будущего, она прочитает уже завтра.

---

Примечания:

Мой телеграм канал: https://t.me/LiaTihaya

Моя группа вк: https://vk.com/liatihaya