Одиночество не горит (джен)

Он шёл по улицам, заполненным дымом и криками. Люди метались, как муравьи, раздавленные сапогом судьбы. Они хватали детей, дрались за последние мешки с зерном, молились богам, которых сами же забывали вчера.

Он прошёл мимо женщины, прижимавшей к груди мёртвого ребёнка. Её глаза были пусты, но в них не было вопроса. Она не подняла головы, не посмотрела на него, не попросила помощи.

Он мог бы спасти её.

Но зачем?

Он видел, как эта же женщина неделю назад плевала в лицо нищему, просившему хлеба. Как смеялась, когда её соседку вели на казнь за воровство хлеба. Как закрывала ставни, когда в переулке стонал умирающий.

Они все были такими.

Они не менялись.

Он перешагнул через тело старика, распростёртое перед дверью храма. Старик держал в руках золотую статуэтку — подношение богам, которые не спасли его.

Он вспомнил, как в другом городе, в другом пожаре, старик точно так же лежал у порога, сжимая в руках серебряный крест.

Ничего не менялось.

Только имена. Только лица.

Он вышел за городские стены, где воздух был чище, куда пламя ещё не дотянулось.

Там, на холме, стоял мальчик.

Лет десяти, не больше.

Он смотрел на огонь, но не плакал.

— Ты не боишься? — спросил он.

Мальчик медленно повернул голову.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я знаю, что это конец.

Он впервые за долгие века почувствовал что-то вроде интереса.

— Ты не хочешь убежать?

— Куда? — мальчик пожал плечами. — Всё равно везде будет так же.

Он замер.

— Ты… понимаешь?

Мальчик кивнул.

— Да.

Он не знал, что сказать.

Впервые за вечность перед ним стоял кто-то, кто видел то же, что и он.

Но мальчик уже отвернулся.

— Мне пора.

— Куда?

— Туда, — он указал на горящий город. — Они зовут.

— Кто?

— Те, кто остался.

— Но они умрут.

— Я знаю.

— Тогда зачем?

Мальчик улыбнулся.

— Потому что это правильно.

И пошёл вниз, к огню.

Он смотрел ему вслед, пока тот не исчез в дыму.

Потом повернулся и ушёл.

В очередной раз.

В очередной вечности.

Одиночество не горит.

Но иногда…

Обжигает.