Проект «Порог» (джен)

Пробираясь сквозь чащу по старой, почти заброшенной трассе на своем потрепанном «Хантере», девушки активно обсуждали маршрут.

— Ты уверена, что нам сюда? — спросила одна, водя лучом фонаря по потрепанной бумаге.

— Вообще-то, это ты штурман. Но да, мы двигаемся верно.

«Штурман» углубилась в изучение карт, исследуя обстановку вокруг.

— Это полная глушь. Огромное количество акров земли — сплошь леса и поля. Странно, что больницу построили именно здесь... Доставка продовольствия должна обходиться в копеечку, разве нет?

Девушка за рулем вздохнула, выхватила карту и швырнула ее на заднее сиденье.

— Эй, ну ты что?! — воскликнула вторая. — А вдруг потеряемся? Тут связь вообще не ловит!

— Она нигде не ловит... — прошептала водительница, стискивая пальцами руль.

Не сумев дотянуться до карты, «штурман» плюхнулась на свое место, недовольно уставившись вперед. Несмотря на свет фар, за стеклом едва ли можно было что-то разобрать: деревья стояли черными столпами, а лунный свет почти не освещал их путь.

— Вера, ты правда думаешь, что там мы найдем источник? — спросила она.

Вероника снова сжала руль — костяшки побелели.

— Мы потратили месяцы на поиск источника этого ужаса. Все ведет сюда, понимаешь? Это не может быть ошибкой. Не должно быть...

Внезапно фары выхватили из темноты покосившийся столб с выцветшим знаком. Вера резко затормозила.

— Стой, стой! — воскликнула спутница, всматриваясь в надпись. — «Центр психиатрической реабилитации Святой Агнессы. Основан в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году». Это здесь.

Вера медленно свернула с дороги на заросший гравийный подъезд. Колеса неуверенно цеплялись за размытое покрытие.

— Лиса, а ты помнишь, когда именно это место закрыли? — спросила она, поглядывая на GPS, который показывал только серые квадраты.

Лиса порылась в рюкзаке и достала папку с распечатками.

— Официально — три года назад. Но последние записи в базе данных пациентов датированы... — она прищурилась направляя фонарь на буквы, — пятью годами раньше.

— Значит, восемь лет назад здесь что-то произошло.

— Именно тогда начались первые сообщения о «массовых галлюцинациях» по всему региону. Помнишь новости? Сотни людей одновременно утверждали, что видят умерших родственников.

«Хантер» медленно полз по разбитой дороге между мрачными соснами. Деревья словно наклонились к машине, их ветви скребли по крыше металлическими пальцами.

— Температура падает, — заметила Лиса, выдыхая пар. — На улице было плюс десять, а сейчас в машине как в холодильнике.

Вера кивнула, стараясь не показывать, что уже десять минут видит в боковых зеркалах бегущие между деревьями силуэты. Они не отставали от машины, двигаясь с той же скоростью.

— Лиса, — тихо сказала она, — не оглядывайся резко, но скажи, ты что-нибудь видишь в зеркале заднего вида?

Лиса медленно подняла глаза к зеркалу. Секунду она молчала, затем побледнела.

— Там... там дети. Много детей. Они бегут за нами в каких-то больничных рубашках… Что это, черт возьми?

Вера не ответила. Она знала, что дети не бегут — они парят над землей, их ноги не касаются травы. Знала, что на их больничных рубашках все еще видны пятна крови. И знала, что у некоторых из них нет лиц.

Дорога вывела их на поляну, где возвышалось массивное здание. Пятиэтажный кирпичный корпус с узкими окнами, многие из которых были заколочены досками. Некоторые окна светились тусклым голубоватым светом, хотя электричество здесь отключили годы назад.

— Вера, — прошептала Лиса, — в окнах... там кто-то есть.

В окне третьего этажа отчетливо виднелся силуэт женщины в белом халате. Она стояла неподвижно, глядя вниз на их машину.

— Это медсестра, — сказала Вера, заглушив двигатель. — Она работала здесь, когда... когда это произошло.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я ее уже видела. В файлах, которые я не показывала тебе.

Лиса резко повернулась к подруге:

— Какие файлы? Вера, что ты от меня скрываешь?

— Восемь лет назад здесь проводили эксперимент. Доктор Волков пытался доказать, что сознание может существовать после смерти. Он использовал умирающих пациентов как... как проводников.

— Боже мой...

— Последняя запись в его дневнике: «Барьер истончается. Они пытаются вернуться. Возможно, мы зашли слишком далеко». После этого — тишина.

Вокруг машины стало собираться что-то похожее на туман, но слишком плотный и слишком холодный. В нем мелькали лица — старики, дети, молодые люди. Все в больничной одежде. Все мертвые.

— Лиса, — голос Веры был напряженным, — ты это чувствуешь? Они все здесь... все, кто умер в этом месте.

Лиса обернулась. Там, где еще минуту назад была гравийная дорога, теперь простирался густой лес. Как будто они попали в другое время, когда больницу только строили.

— Временная аномалия, — прошептала она, доставая блокнот. — Нужно это зафиксировать.

— Здесь пространство нестабильно. Прошлое и настоящее накладываются друг на друга.

Вдруг из глубины леса донесся детский плач. Тонкий, жалобный звук.

— Это ребенок, — прошептала Лиса, хватая фонарик. — Там кто-то есть.

— Нет, — Вера схватила ее за руку. — Это не ребенок. Это приманка.

Плач становился громче, отчаяннее. Казалось, что-то маленькое и беззащитное страдает в темноте леса.

— Мы не можем просто сидеть здесь, — Лиса уже тянулась к ручке двери.

— Можем и должны. Все, что здесь происходит — не случайность. Они заманивают нас в лес.

Но плач не прекращался. Теперь казалось, что плачут несколько детей одновременно.

— Кажется, она хочет, чтобы мы зашли, — неуверенно сказала Лиса, указывая на фигуру в окне.

— Да, — Вера кивнула. — Они все хотят, чтобы мы зашли.

Вера медленно открыла дверь машины. Холодный воздух ударил в лицо, принося запах прелых листьев и чего-то сладковато-гнилостного.

— Оставляем машину здесь, — сказала она, доставая из багажника рюкзак с оборудованием. — Фонарики, камеры, диктофон, пара ножей. И соль.

— Соль? — удивилась Лиса.

— Для защиты. Если верить народным поверьям.

Лиса скептически хмыкнула, но соль взяла.

Главный вход в больницу был заколочен досками, но боковая дверь для персонала висела на одной петле. Вера толкнула ее — скрип эхом отразился в пустых коридорах.

Внутри пахло сыростью и чем-то медицинским. Стены когда-то были выкрашены в бледно-зеленый цвет, но теперь краска облупилась и свисала лохмотьями. На полу валялись обрывки бумаг, разбитые флаконы, опрокинутые каталки.

— Смотри, — Лиса направила луч фонарика на стену. — Детские рисунки.

На стене карандашом и мелками были нарисованы странные фигуры. Люди без лиц, деревья с глазами, дома, из окон которых торчали руки.

— Это секция для детей с психическими расстройствами, — прошептала Вера. — Согласно планам, она была на первом этаже.

Они медленно двинулись по коридору. Диктофон в руке Лисы периодически издавал треск — электромагнитные помехи.

— Температура аномально низкая, — вновь отметила она. — Уже минус семь…

Вера остановилась у двери с надписью «Кабинет главного врача». Табличка была сорвана, но следы букв еще виднелись на двери.

— Доктор Волков, — прочитала она. — Здесь должны быть записи.

Кабинет был разгромлен. Стол перевернут, документы разбросаны по полу. Но в сейфе, дверца которого была распахнута, лежала кожаная папка.

Лиса взяла папку дрожащими руками:

— «Проект 'Порог'». Эксперименты по изучению посмертного сознания. Сначала они просто документировали около смертные переживания пациентов, затем пытались установить коммуникацию с недавно умершими...

Она замолчала, побледнев.

— Что там? — спросила Вера.

— Третья фаза... Боже мой, Вера. Они создавали стабильный канал между мирами живых и мертвых. Использовали умирающих пациентов как якоря, чтобы удерживать души в промежуточном состоянии между жизнью и смертью.

Внезапно дверь кабинета захлопнулась. Ручка не поворачивалась.

— Мы в ловушке, — прошептала Лиса.

В коридоре послышались шаги. Медленные, тяжелые. Как будто кто-то в больничных тапочках идет по линолеуму.

— Доктор Волков? — раздался слабый голос из-за двери. — Время процедуры... время пришло...

Лиса судорожно перелистывала страницы:

— Здесь запись от пятнадцатого марта две тысячи шестнадцатого года: «Пациент номер двадцать три умер во время сеанса, но его сознание не исчезло. Он все еще отвечает на вопросы через доску Уиджа. Барьер определенно истончается.»

Шаги приближались. Теперь их было много — как будто целая толпа людей шла по коридору.

— А вот последняя запись, — голос Лисы дрожал. — «Они не могут уйти. Мы связали их с этим местом, и теперь они привязаны здесь навсегда. Больница стала... инкубатором для душ. Они множатся, питаются друг другом, становятся сильнее. Боже, что мы наделали...»

Дверь начала медленно открываться. За ней стоял высокий мужчина в белом халате. Лицо у него было, но оно словно размывалось, меняясь каждую секунду.

— Добро пожаловать в «Порог», — сказал он голосом доктора Волкова. — Мы так долго ждали новых испытуемых.

За его спиной в коридоре стояли десятки фигур в больничных рубашках. Пациенты, которые никогда не покинули это место.

— Окно! — крикнула Вера, хватая стул.

Стекло разбилось с грохотом. Не раздумывая, она выпрыгнула наружу, Лиса за ней.

Они упали в кусты под окном первого этажа. Вера почувствовала, как что-то острое царапает ей руку, а в ноге отдалась резкая боль, но она казалась далекой и незначительной.

— Бежим к машине! — крикнула она.

Но «Хантер» не заводился. Стартер крутил, но двигатель молчал.

— Блокируют электрику, — выдохнула Лиса, дергая ключ. — Они не хотят нас отпускать.

В окнах больницы зажглись огни. Не электрические — холодные, голубоватые. В каждом окне стоял силуэт.

— В лес, — сказала Вера. — Там есть старая тропа. Может, найдем укрытие.

Они схватили рюкзаки и побежали в темноту между деревьями. За спиной больница медленно наполнялась нечеловеческими голосами — стонами, плачем, безумным смехом.

* * *

Ветки хлестали по лицу, корни цеплялись за ноги. Лиса споткнулась и упала, но Вера подхватила ее под руку.

— Не останавливайся! — крикнула она. — Они идут за нами!

Сквозь шум их собственных шагов слышался другой звук — множество ног, шаркающих по лесной подстилке. Больничные тапочки не могли бесшумно двигаться по сухим листьям.

— Там! — Лиса указала на едва различимую тропу. — Старая дорога!

Они свернули на тропу и побежали быстрее. Луна скрылась за тучами, и лес погрузился в кромешную тьму. Только лучи фонариков выхватывали из мрака стволы деревьев.

— Вера, — задыхаясь, сказала Лиса, — они не отстают. Слышишь?

Шаги действительно приближались. Но теперь это были не только шаги — в лесу раздавались голоса:

— Доктор... доктор, где вы? Время процедуры...

— Мама, мама, не уходи...

— Помогите мне... кто-нибудь, помогите...

Вера обернулась. Между деревьями мелькали белые фигуры — пациенты больницы, которые так и не смогли покинуть это место.

— Коллективный дух, — выдохнула она. — Все души слились в одну сущность.

Тропа привела их к небольшой поляне. В центре стоял старый дуб, а за ним виднелась крыша какого-то строения.

— Хижина! — воскликнула Лиса. — Может, там переждем?

Но в тот же момент из леса начали выходить фигуры. Десятки, сотни призраков в больничной одежде. Они двигались медленно, но неотвратимо, окружая поляну.

— Они нас окружили, — прошептала Вера.

Призраки остановились на краю поляны, будто невидимая граница не позволяла им приблизиться к центру. Их лица были размыты, но глаза горели холодным светом.

— Присоединяйтесь к нам, — сказали они в унисон. — Здесь так одиноко... так холодно...

— К хижине! — крикнула Вера, и они побежали к строению.

Хижина оказалась больше, чем выглядела снаружи. Стены были увешаны картами, фотографиями, схемами. На столе лежали раскрытые книги, записи, измерительные приборы.

— Кто-то жил здесь, — прошептала Лиса, рассматривая записи. — Смотри, это все о больнице.

Вера взяла одну из фотографий. На ней была изображена та же больница, но годы назад, когда она еще функционировала. Рядом стояли люди в костюмах — явно не медперсонал.

— Паранормальные исследователи, — сказала она. — Они были здесь до нас.

В углу хижины стоял походный рюкзак, а рядом — несколько спальных мешков. Здесь жила целая группа людей.

Лиса нашла дневник, датированный прошлым месяцем:

— «День седьмой. Барьер между мирами продолжает истончаться. Аномальная активность распространяется на соседние области. Если не остановить это, весь регион может оказаться поглощенным.»

— Продолжай, — прошептала Вера.

— «Единственный способ закрыть портал — найти якорь. Душу, которая держит разлом открытым. Но для этого кто-то должен пожертвовать собой, стать мостом между мирами.»

Лиса перевернула страницу:

— «Михаил исчез три дня назад. Анна не вернулась из больницы. Я остался один. Больше не могу здесь находиться — они зовут меня каждую ночь.»

— Все они стали частью больницы, — сказала Вера. — Не смогли выбраться вовремя.

За окном призраки все еще стояли на краю поляны, ожидая.

— Вера, — сказала Лиса, — в записях упоминается якорь. Что это значит?

— Первый пациент, который умер во время эксперимента. Его душа стала центром, вокруг которого формируется вся аномалия. Пока он не найдет покой, разлом будет только расширяться.

— И как найти ему покой?

Вера посмотрела на записи с болью в глазах:

— Кто-то должен занять его место. Стать новым якорем, но уже не для удержания портала, а для его закрытия. Это означает остаться здесь навсегда.

Она медленно встала, глядя на записи:

— Я сделаю это.

— Нет! — воскликнула Лиса. — Должен быть другой способ!

— Его нет, — тихо сказала Вера. — Смотри на эти записи. Исследователи месяц искали альтернативы. Каждую ночь аномалия расползлась до городов… С каждым днем наш мир становится похож на пресловутый пост-апокалипсис!

Девушка взяла Лису за руки:

— Я всегда чувствовала их присутствие. Еще в детстве видела духов, слышала голоса мертвых. Возможно, поэтому я и стала исследователем паранормального. Я — медиум, Лиса. Я справлюсь, сделаю это.

— Вера, нет...

Но подруга уже направилась к двери. Призраки на поляне оживились, почувствовав приближение родственной души.

— Прощай, Лиса. Расскажи всем правду о том, что здесь произошло.

Вера шагнула за порог хижины. Призраки окружили ее, и их прикосновения не были болезненными — они узнали в ней свою.

Лиса видела, как тело подруги становится прозрачным, как ее глаза начинают светиться тем же холодным светом.

— Я... я чувствую их всех, — прошептала Вера голосом, который уже не был полностью человеческим. — Столько боли... столько страданий... Теперь я понимаю, что они хотели мне сказать все эти годы.

Но вместо того чтобы закрыться, разлом начал расширяться. Вера, как медиум, стала слишком мощным проводником между мирами. Барьер между мирами не восстановился — он рухнул окончательно.

— Что-то не так! — крикнула Лиса. — Вера, что происходит?

Из больницы хлынул поток духов. Тысячи душ, которые веками копились в мире мертвых, ворвались в мир живых. Небо потемнело, температура упала до нуля.

Вера обернулась к Лисе. Ее лицо было искажено болью и ужасом:

— Лиса... я… я не могу их контролировать... они используют меня... п-прости меня...

Реальность стала рваться по швам. Деревья превратились в кристаллы льда, земля под ногами стала прозрачной. Сквозь нее было видно бесконечную пустоту мира мертвых.

Лиса попыталась бежать, но было уже поздно. Аномалия распространялась со скоростью света. Города, страны, континенты — все поглощалось холодной пустотой между мирами.

Она видела, как небо над головой медленно гаснет, как звезды одна за другой исчезают в черной дыре реальности. Мир мертвых поглотил мир живых.

И в этой новой реальности, где не было различий между жизнью и смертью, где время остановилось, а пространство стало бесконечным лабиринтом, Вера стояла в центре всего — вечная, страдающая, проклятая быть мостом между тем, что было, и тем, что никогда не должно было быть.