Поз... поз... поздра... дра... дра... Мля! (джен)

— Иван, я…

Восторженный, почти детский взгляд фиолетовых глаз вперивается в собеседника, ожидая продолжения.

Гилберт сглатывает. Нет, не от страха — он не боится страну-гиганта, одну из мощнейших держав мира, хоть сам и вовсе больше не указан на карте. Просто Гилберт волнуется.

— Ты что-то говорил, Ги-и-и? — простодушно тянет русский, расплываясь в своей знаменитой наивной улыбке.

Гилберта передёргивает. Он не любит, когда его имя так коверкают. Особенно когда это делает один субъект в шарфе. Однако сегодня злиться на Ивана совершенно невозможно.

— Я… Я, в общем…

Интерес. В фиолетовых глазах — интерес.

В красных — лишь напряжение и лёгкая досада.

— Я поз… поздра… дра… дра… Мля! — Горло в такой ответственный момент просто не может не пересохнуть.

Гилберт делает судорожный глоток из стакана. Всё это время Иван пристально наблюдает за его действиями, рассеяно улыбаясь в пространство. Гилберт глубоко вдыхает, не менее глубоко выдыхает и предпринимает ещё одну попытку.

— Иван! Для тебя настал торжественный день. День, который сделал тебя старше на год. День…

Русский неожиданно начинает испуганно осматриваться.

— Что? — Гилберт прерывается, недовольно глядя на него. — Ты чего, дурашка?

— Фух, думал, Наташа приехала. Обычно она так серьёзно говорит…

— Иван!!!

Иван, добродушно смеясь, поднимает руки в примиряющем жесте и сгребает друга (по крайней мере, Ивану хочется, чтобы он был другом) в сильные объятья. Гилберт пару раз дёргается, а потом затихает и недовольно сопит. Ну вот как на такого доброго медведя злиться?

— Что б я ещё хоть раз тебя поздравил!

Иван усмехается и прижимает его к себе сильнее.

— Чего ты ржёшь?! Я сказал что-то смешное?

— Вовсе нет, — качает головой Брагинский и снова фыркает.

«Но каждый год ты повторяешь это снова и снова вот уже семидесятый раз…»