Тело (джен)

Я собирал его тело по частям, когда он бросился с утеса. Почти… Когда его бросила жена, я чувствовал себя редким антикваром. Его несчастное разбитое сердце напоминало старинный китайский фарфор, который если и грохнется откуда, то собрать его будет практически невозможно. Я содрогался, видя, как в нем умирала любовь. Как будто он сам вырыл для себя могилу, и медленно опускает в нее свой гроб…

Я замер, представляя… Хаус, серые глаза которого стали безжизненней тех самых холодных надгробных плит со словами эпитафии… Обреченность, переросшая в полную безысходность, ощущение того, что от Хауса осталась лишь оболочка. Безжизненен. Он больше не оскорбляет пациентов. Он стал носить белые ненавистные халаты. Он даже не возражал, когда я, пытаясь воскресить его первосортный сарказм, повесил ему на шею стетоскоп. Хаус просто посмотрел сквозь меня, и ушел. Мне страшно недоставало моего друга. То, что сейчас называлось Грегори Хаусом, больше не представляло его. Просто тело.

— Хаус.

— …

— Ха-ус.

— Гм…

Так могло продолжаться часами. Я раскладывал перед ним пасьянсы, шашки, шахматы. Я знал, что он не отреагирует, но одно малейшее раздраженное слово или отборная ругань, могли стать таким утешением… Но он молчал. Четко гнул свою линию. А я, не сдаваясь, гнул свою… Соседка, что переехала недавно напротив, посчитала скрытность Хауса за неразглашение того, что мы — геи. Напрасно я пытался ей втолковать, что мы просто друзья, и что Хаус игнорирует ее совсем по другой причине. Раньше, он бы, наверное, воспользовался этим случаем, притворился бы геем, чтобы залезть к ней под юбку. И я бы, наверное, сделал все, чтобы этого не случилось. Я бы даже, наверное, решился на отчаянный шаг, предложив бы ему руку и сердце, разумеется, чтобы при этом присутствовала она. Хаус бы бросил на меня недовольный взгляд, а потом мы бы вместе напились в хлам, он бы снял шлюху, а меня оставил бы перед дверью, ждать, когда закончатся его «прелюдия»… Столько всего могло бы быть. Но не будет.

Он кажется мне живым и спокойным только, когда спит. Не знаю, снятся ли ему кошмары, но он не метается по постели, и я спокойно могу смотреть на него, пока он спит. Ночи напролет я наслаждаюсь моментами его короткого невольного счастья. По ночам его «оболочка» оживает, превращая его в такого знакомого и родного Грега Хауса. Не думал, что смогу по нему скучать. Так скучать… Ночной Хаус так непохож на дневного. Как человек не похож на зомби. Только с виду, да и то, если повезет.

А еще его боль отражается на Кадди. Его боль в ее глазах. Не настоящая, сочувственная. Но такая ощутимая… Как будто тебе в ладонь вбивают гвозди… Она тоже поначалу не улавливала, отчего Хаус перестал ей грубить, отчего в ответ на ее колкости, он устало качает головой. Почему, она больше не находит его в пустых помещениях спящим, или возле постелей пациентов, находящихся в коме. И почему в ранее таких живых глазах Хауса, больше не светится ни одной звезды… Почему, спросила она меня, и я впервые ей соврал.

— Не знаю.

Слова слетели с моих губ, прежде, чем я успел их проанализировать. Слава богу, она не спрашивала, связано ли это как-то со Стейси, и мне не пришлось бы опять ей врать.

Стараясь выглядеть обескураженно и в тоже время все так же непринужденно, я быстро откланялся, сославшись на скорый приход пациента. И только у себя в кабинете я обрел покой… Случайно вспомнилось, как я спер у него гитару, чтобы он занялся пациентом. А он в отместку стер двести серий бразильского сериала, который я закачивал целые годы. Или, как он одолжил денег, пытаясь проверить, обладаю ли я такой суммой. Или еще тысяча и один случай, как он прикалывался надо мной прямо на работе. Как накачал меня наркотой, и выставил на посмешище у всего госпиталя. Но я всегда знал, что все его выходки — лишь остроумно замаскированная привязанность ко мне. Я не хотел бы употреблять слово «любовь», потому что именно это чувство разбило Хаусу сердце, рассекло его надвое сплошной кривой… Я еще долго собирал его осколки. В любом случае, мне бы не хотелось, чтобы он страдал еще и из-за меня. То есть, я не хочу сказать, что питаю к Хаусу те же самые чувства, какие были у них со Стейси. Но и не могу промолчать о крепкой взаимной мужской дружбе. По крайней мере, которая когда-то была…