↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Когда Вильям, плотно пообедав, вышел из таверны Корагона, его окликнул маг воды Ватрас. Охотник приблизился к служителю Аданоса и вежливо поинтересовался, зачем он ему понадобился.
— У меня для тебя письмо, сын мой, — сообщил Ватрас.
— Письмо? — недоверчиво переспросил Вильям. Письма ему присылали нечасто, да ещё и через магов.
— Да. С материка, — кивнул служитель Аданоса.
— Но как? В порт Хориниса за последнее время не приходил ни один корабль.
— У Круга Воды свои... способы передачи сообщений, — неопределённо ответил Ватрас и протянул Вильяму свиток добротно выделанного пергамента, с которого свисала большая красная печать.
Охотник перевернул печать и сразу же узнал оттиснутое на ней изображение навершия рукояти кинжала с запоминающимся сложным узором и большим камнем посередине. Такое оружие носил лишь один человек из многочисленных знакомых Вильяма — Махмуд из Бакареша.
— Так это письмо от Махмуда? — на всякий случай переспросил охотник.
— Не знаю, сын мой. Меня попросили передать его тебе, я передал, — ответил наблюдавший за ним с отеческой улыбкой Ватрас.
Вильям поблагодарил мага и пожертвовал полсотни монет на распространение учения Аданоса. Затем поспешил найти спокойное место в тени стены Верхнего квартала и, усевшись на перевёрнутый бочонок, нетерпеливым движением сломал печать. Взгляду охотника предстали ровные строчки рун, выписанных несколько вычурным, но не лишённым изящества почерком:
«Приветствую, друг мой и брат Вильям аль Хориниси!
Да ниспошлют тебе боги здоровья, всяческого процветания и тысячу лет жизни!
Надеюсь, ты простишь, что недостойный Махмуд ибн Фарух ибн Азим аль Бакареш осмелился нарушить твой покой и отвлечь от важных и славных дел, кои, без сомнения, занимают каждый из твоих благословенных дней?»
Прочитав про свои «важные и славные» дела, Вильям скептически хмыкнул. Занимался он в последнее время в основном тем, что пытался поправить своё пошатнувшееся, а если говорить откровенно, то попросту скатившееся в бездну благосостояние. Ничего особенно славного в этом не было.
«Подвигло меня написать это письмо лишь желание поведать, чем завершилось наше прошлое приключение, итогом коего, благодаря твоему добросердечию, уму и храбрости, стало обретение мною огненной настойки для снятия тёмного заклятия с моей возлюбленной. Его, как ты, несомненно, помнишь, изготовил для меня досточтимый маг Ксардас, да продлят боги его дни!
Полагаю, нет нужды напоминать, что когда мы вернулись в порт славного города Хориниса, судно, на котором я туда прибыл, уже подняло якоря, и покинуть ваш благословенный остров я смог лишь благодаря твоим связям с пиратами бесстрашного капитана Грега».
Дочитав до этих слов, Вильям вздрогнул и огляделся по сторонам. Не хватало ещё, чтобы кто-то из жителей города узнал о его связях «с пиратами бесстрашного капитана Грега» и донёс властям. За такое можно не только за решётку, но и на виселицу угодить!
Однако поблизости никого не было, письмо Ватрас ему передал с ненарушенной печатью, а потому охотник успокоился и продолжил чтение.
«...Не стану описывать своих приключений по пути к острову, где живёт восхитительная Юлдуз. Скажу лишь, что добрался вполне благополучно, хоть и не так скоро, как рассчитывал. Однако передо мной со всей неумолимостью стоял вопрос, как заставить эту прекраснейшую из женщин выпить огненную настойку.
Случилось так, что какой-то недостойный упокоения в чертогах Белиара ублюдок шакала и гиены донёс о наших встречах мужу Юлдуз — старому и жадному ревнивцу. Этот бессердечный человек выставил вокруг дома неусыпную охрану и приказал не подпускать меня на расстояние полёта стрелы. Что мне оставалось делать? Я кружил по соседним улицам и площадям в отдалении от дома, словно оголодавший лев вокруг крепкого загона с молодыми ягнятами, но всё никак не мог попасть внутрь.
Однажды, глубоко погружённый в тяжкие размышления, я шёл в сторону рыночной площади и столкнулся с девушкой, которая несла тяжёлую корзину с покупками. Бедняжка испуганно вскрикнула, едва не упав, а спелые фрукты раскатились по земле. Я успел подхватить её в последний миг (ты ведь знаешь, как быстро я умею двигаться, о, друг мой и брат Вильям) и, рассыпавшись в извинениях, бросился собирать фрукты.
Лишь возвращая корзину, я взглянул в лицо девушки и узнал в ней Долорес, любимую невольницу моей Юлдуз. Прежде я не обращал особого внимания на эту юную красавицу, поглощённый пылающим чувством к её хозяйке, но теперь рассмотрел, сколь она мила и свежа. И тут словно молния пронзила мой разум — я понял, что боги послали мне ключ к покоям возлюбленной в лице её служанки.
Я вызвался проводить Долорес до дома (вернее, до того места, откуда меня не могла заметить охрана) и всю дорогу источал любезности в её адрес. Должен признаться, что это оказалось нетрудно — красота и трогательное смущение юной служанки и впрямь заслуживали самых лестных слов. На прощание я кротко попросил позволения встретиться с ней снова.
Когда пару дней хозяйка послала Долорес к ювелиру, чтобы он починил сломавшуюся брошку, я уже поджидал у окна небольшой корчмы на соседней от дома улице. Я сразу же бросился к служанке, рассыпавшись в любезностях и восторгах. Надо было видеть скрытую смущением радость, которую вызвало у неё моё появление!
С тех пор встречи наши стали всё более частыми. Долорес при каждой возможности вызывалась сходить в город в тайной надежде повидаться со мной, недостойным бродягой и подлым обольстителем. О хозяйке я старался с ней лишний раз не заговаривать, чтобы не будить подозрений и не напоминать о наших прежних встречах, о которых Долорес, конечно же, была прекрасно осведомлена.
И вот настал день, когда Долорес пожаловалась, что в последнее время хозяйка стала более равнодушной, холодной и не проявляла прежней заботы о слугах. Она даже не заступилась за старого повара, когда хозяин приказал жестоко высечь его за проступок, который тот не совершал.
Тогда я честно рассказал Долорес о заклятии ледяного сердца, которое наложил на её хозяйку тёмный маг (он, к слову, и в самом деле покинул остров вскоре после моего отбытия на Хоринис, как ты и предполагал, о мудрейший из мудрых!). Затем я передал служанке склянку с огненной настойкой и посоветовал подлить в питьё госпоже, чтобы избавить её от воздействия недоброго колдовства.
Долорес с радостью взялась за это не лишённое опасности поручение и с блеском его выполнила. Досточтимый и преисполненный всяческой мудрости Ксардас, да наградят его боги удачей, не обманул. К прекрасной госпоже вернулись прежние чувства, и первым делом она вспомнила обо мне.
Когда Долорес в следующий раз явилась ко мне, на бедняжку невозможно было смотреть без сердечного содрогания. Трясущейся рукой она протянула мне записку от хозяйки и, отводя наполненные слезами глаза, едва слышно пролепетала, что ей было велено дождаться ответа. Записка не была запечатана, а Долорес умеет читать, потому я не сомневался, что по дороге она ознакомилась с содержанием послания. Этим и объяснялось смятение её чувств, ведь хозяйка писала о наших с ней отношениях, вспоминала о прежних встречах и настаивала на новых.
— Что передать хозяйке в ответ, господин? — дрожащим голосом спросила Долорес.
А я... Вероятно, ты не поверишь, друг мой и брат Вильям, но в тот миг в моей душе всё словно перевернулось! Я вдруг понял, что не хочу больше видеть несравненную Юлдуз. Всё, чего я желал, так это осушить слёзы моей милой Долорес, вернуть улыбку на её уста и румянец на её нежные ланиты.
Я порвал и выбросил записку, опустился перед Долорес на одно колено, извлёк из ножен кинжал и произнёс:
— Для твоей хозяйки у меня ничего нет. А к тебе, свет очей моих, у меня вопрос. И только от твоего ответа зависит, жить мне дальше или погибнуть от этого вот кинжала, который достался мне от предков. Скажи, согласишься ли ты бежать со мной прочь с этого острова?
Она долго не могла поверить, что я над ней не смеюсь, а затем кинулась мне на грудь и разрыдалась от счастья и облегчения.
Не прошло и трёх дней, как мы с Долорес оказались на палубе судна контрабандистов, которые под покровом ночи тайно доставили нас на материк. Мою возлюбленную я отвёз в Бакареш и оставил в отцовском доме. Она будет дожидаться меня там до тех пор, пока я не совершу ещё некоторое количество подвигов и не соберу достаточно золота, чтобы сыграть свадьбу.
Родственники не в восторге от того, что моей избранницей стала бывшая невольница, а не девица из хорошей зажиточной семьи. Однако они давно смирились с моим сумасбродством и своеволием, а потому махнули рукой и отнеслись к Долорес достаточно доброжелательно. Особенно приветливо её встретил мой младший брат Ильяс. Ты ведь помнишь, как мы с тобой выручали его из когтей кровавой секты?
Вот и всё, о чём хотел я тебе поведать, друг мой и брат Вильям.
Твой недостойный слуга Махмуд ибн Фарух ибн Азим аль Бакареш.
P.S. О дне свадьбы сообщу заранее. Лелею в душе надежду, что ты не откажешься почтить наше скромное торжество своим благословенным присутствием».
— Вот так дела! — невольно почесал в затылке Вильям. — Впрочем, чего ещё ожидать от Махмуда? Одно слово, горячий варантский парень...
Он расправил письмо на днище бочонка и тщательно вырезал острием ножа тот кусок пергамента, который содержал пассаж о связях с пиратами, тщательно измельчил его на крохотные кусочки и высыпал в ближайшую кучу мусора. Оставшуюся часть письма бережно свернул и спрятал в сумку. А затем отправился по своим «важным и славным» делам.
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|