Холодная роза в серебряной мгле (гет)

— Ты сегодня какая-то задумчивая, Эвр.

Младшая Холмс вздрогнула и поспешно схватила с блюда гренку, хотя обычно во время завтрака она не проявляла к ним особого интереса.

— Не выспалась, вот и все, — она пожала плечами и взяла нож, чтобы намазать гренку своим любимым вишневым мармеладом. Шерлок, младший из ее старших братьев, выглядел не слишком убежденным ее неуклюжей отговоркой, но тему развивать не стал.

— Ну вот, а я хотел пригласить тебя этим вечером в оперу, — он сделал глоток кофе.

— Можешь пригласить меня, — сказал их старший брат Майкрофт, не отрывая взгляда от газеты, в которую он привычно уткнул свой длинный нос.

Шерлок закатил глаза.

— Ты откажешься.

— С чего ты решил? Опера — весьма достойный вид искусства, и я был бы не прочь провести подобным образом вечер.

— А как же предстоящие переговоры в Локарно? Разве ты не должен бдеть на Даунинг-стрит и присматривать за нашими неуклюжими политиками, чтобы они опять все не испортили?

Майкрофт сложил газету и посмотрел на младшего брата с выражением «ну что за странные вещи ты опять говоришь».

— Они ничего не испортят, — он слегка прищурился. — Нынешнее правительство весьма компетентно, и господин Чемберлен не нуждается в моем наставлении.

— Удивительно, — пробормотал Шерлок.

Старший брат не сводил с него пристального взгляда.

— Впрочем, если моя компания тебя тяготит, я останусь дома, — бесстрастно сказал он. — Ты наверняка желал пригласить именно Эвр, потому что хочешь, чтобы она написала портрет одной из оперных певиц, задействованных в постановке — кажется, ее имя Ирэн Адлер?..

— Нет, — невозмутимо ответил Шерлок. — Я хотел позвать ее не поэтому.

— Я все равно не могу пойти, — виновато произнесла сестра. — Мне нужно закончить эскизы — выставка будет уже в следующем месяце…

— Я помню, — Майкрофт перевел свой изучающий взгляд на нее. — И я все еще считаю, что прогулки по вечернему кладбищу — неподходящее занятие для молодой женщины твоего статуса и положения.

— Мы живем не во времена королевы Виктории, — бросила Эвр.

— Но и до славного будущего, описанного господином Уэллсом, нам тоже далеко, — отозвался Майкрофт. — Почему ты решила нарисовать именно кладбище? Неужели тебя вдохновляют прерафаэлиты?

— Нет, — чувствуя прилив раздражения, Эвр выместила его на гренке, которую она намазала джемом с особым усердием. — Я сама себя вдохновляю.

Майкрофт пожал плечами с видом «что ж, в этой ситуации ничего не поделаешь».

— Матушка все еще не понимает, почему ты не выбрала университетскую карьеру, — сказал он. — В конце концов, женщины в науке уже не являются чем-то из ряда вон выходящим. Госпожа Склодовская-Кюри даже выиграла две премии Нобеля.

— Госпожа Склодовская-Кюри — случай один на миллион, хоть среди женщин, хоть среди мужчин, — парировала Эвр. — Ее награды никак не уравняли нас в правах. Я все еще не могу голосовать.

— Это все потому, что ты не замужем, — сказал Майкрофт. — Ты же знаешь — замужние женщины старше тридцати лет…

— Ну да, теперь ты снова будешь попрекать меня тем, что я старая дева и до сих пор вишу у вас на шее, — едко прокомментировала Эвр.

— Я имел в виду вовсе не это, и ты…

— Так, а ну-ка хватит препираться, — Шерлок с легкой досадой положил конец их перепалке. — Никто ни у кого не висит на шее, а что касается матримониального положения, все мы не можем похвастаться… достижениями на этом направлении, — он слегка поерзал на месте, а после паузы добавил: — И ничего страшного в этом нет. Как и в том, что Эвр решила стать художницей и рисует кладбище. По сравнению с тем, что творят эти флэпперши, ее занятие — эталон благопристойности.

Майкрофт усмехнулся и встал.

— Это тебе стоит поехать в Локарно, Шерлок — твои миротворческие усилия достойны похвалы. Что ж, а теперь позвольте откланяться — меня ждут в Форин-офис, — он попрощался с братом и сестрой и покинул столовую.

Эвр закатила глаза и принялась за свою гренку.

— «Меня ждут в Форин-офис», — прожевав, передразнила она. — Как будто бы его каждый день там не ждут.

Шерлок улыбнулся, допивая кофе.

— Майкрофт порой излишне высокопарен, но он добр и искренне о нас заботится, — он встал и чмокнул сестру в лоб. — Что ж, мне тоже пора — студентов нужно держать в ежовых рукавицах.

— Завидую твоему терпению, — вздохнула Эвр. — Я бы уже давно их поубивала.

— Они изучают химию, поэтому убить их не так просто, — пошутил Шерлок. — Но ты дала мне отличную идею — думаю, следующим заданием, которым я их озадачу, будет гипотетическое эссе на тему «Десять способов совершить убийство в химической лаборатории и не оставить ни одной улики».

— Главное, чтобы это гипотетическое эссе не стало руководством к реальным действиям, — предупредила его сестра. Шерлок пожал плечами с загадочным видом и отправился на работу.

Оставшись в одиночестве, Эвр доела свою гренку и снова задумалась. Теперь, когда ей никто не станет досаждать расспросами, она могла как следует проанализировать случившееся вчера на кладбище.

Холмсы были необычной семьей даже для середины двадцатых годов двадцатого века, а Эвр, пожалуй, выделялась даже среди них. В то время как ее старшие братья, при всех своих чудачествах, выбрали вполне традиционные для семьи их статуса профессии (Майкрофт трудился в министерстве иностранных дел, а Шерлок преподавал химию в университете), Эвр, с детства мечтавшая рисовать, решила стать художницей. Для их родителей такой выбор оказался неожиданностью — они предполагали, что интеллектуально одаренная Эвр, подобно старшим братьям, займется наукой или общественной деятельностью, однако эти сферы были для нее слишком скучны и не давали необходимого пространства для развития ее творческих задатков. В отличие от Майкрофта, Эвр не обладала достаточным терпением и выдержкой, чтобы эффективно работать на государственной службе, и ей не хотелось тратить энергию на неокрепшие студенческие умы, что неизбежно приходилось делать Шерлоку (впрочем, ее брат не считал это излишне обременительным и, напротив, черпал из преподавательского процесса энергию для новых научных экспериментов). Она стремилась к поиску иных путей самовыражения, связанных с созданием нечто кардинально нового, под стать бурному веку, в котором им пришлось жить. Это и привело ее в художественную школу, где ценили не слепое подражание образцам канувшей в забытье эпохи, а дерзкий творческий поиск, неизбежно связанный с нестандартными решениями и, чего уж греха таить, вызовом общественной системе и ее устоям.

Использовать в качестве темы очередного творческого задания городское кладбище Эвр вдохновил родной Масгрейв. Еще задолго до рождения Майкрофта один из их особенно эксцентричных предков приказал установить рядом с поместьем нечто вроде скульптурной шутки, отдающей черным юмором — несколько фальшивых надгробий с явно ненастоящими датами. Этот своеобразный памятник противоречивой натуре Масгрейвов с самого детства притягивал Эвр своей таинственностью и логическим парадоксом. Поэтому неудивительно, что в поисках вдохновения она отправилась на кладбище. Примечательнее было иное — то, что она там обнаружила, заинтриговало ее сильнее странной прихоти ее изобретательного пращура.

Эвр всегда приходила на один и тот же участок — вдали от дороги, в тени деревьев, там, где в основном находились старые надгробия, установленные еще до последней войны. Она появлялась там в разное время суток, чтобы запечатлеть изменения в освещении, и в любую погоду, даже в дождь — ей было важно не упустить ни одной детали и сделать свои рисунки максимально полными и информативными. Благодаря этому они становились основой для развития ее идей — под влиянием окружающей обстановки на бумагу так и просились фантастические существа: гномы с хитрым прищуром, миниатюрные эльфы, зверюшки, которые обретали дар речи, общались друг с другом и охраняли покой спящих под могильными плитами умерших. Погруженная в работу, Эвр была целиком сосредоточена на рисунках, однако вчера на кладбище появился человек, которому удалось отвлечь на себя ее внимание.

Это был мужчина, еще относительно молодой, но уже далеко не юный — старше Шерлока, но младше Майкрофта. Среднего роста, с военной выправкой, он слегка прихрамывал и ходил, опираясь на трость. Ветеран последней войны, это определить было несложно — за эти годы Эвр привыкла к ним и даже научилась определять, к какому типу они принадлежали. Были среди них те, кто охотно вступал в разговор и делился пережитым фронтовым опытом, но таковые находились в меньшинстве. Большинство, напротив, избегало рассказов о войне, подсознательно стремясь к тому, чтобы, по возможности, удалить из памяти травмирующие воспоминания и просто жить дальше. Мужчина с кладбища был одним из них. Его сосредоточенное, строгое выражение лица говорили о замкнутом характере и проблемах с доверием. Он явно с трудом заводил новые знакомства и с большой неохотой шел на контакт. Однако Эвр обратила внимание не столько на его нелюдимость, сколько на глубокую невысказанную скорбь, которую он повсюду носил с собой и которая, она была в этом уверена, хоть и не могла толком объяснить, почему, была связана не с памятью о минувшей войне, а с некоей утратой, оставившей в его душе еще более заметный след.

Вчера Эвр не обратила внимания на то, какую могилу он навещал, но сегодня намеревалась это выяснить. Интуиция подсказывала ей, что человек военных привычек наверняка выделит для визита на кладбище одно и то же время, поэтому, посвятив первую половину дня работе на дому (братья специально переоборудовали чердак их лондонского дома в студию для занятий рисованием и живописью), она отправилась на кладбище пополудни, с таким расчетом, чтобы оказаться там в то время, когда туда придет незнакомый ветеран.

Скамейка, на которой она вчера устроилась, оказалась свободна, и Эвр расположилась на этом же месте с планшетом для рисования и набором простых карандашей и мелков. Отсюда она хорошо видела пересечение нескольких тропинок чуть поодаль, в тени деревьев, и этот образ вдохновил ее нарисовать перекресток в сказочных чертогах, где живут горные тролли и предприимчивые гномы. Эвр работала без предварительного наброска, доверившись собственной фантазии — обычно это давало самый интересный результат. Вокруг не было ни души, и она целиком ушла в творчество, забыв о другой цели своего вечернего похода. Только спустя примерно час на дороге показалась одинокая прихрамывающая фигура, и Эвр, которая к тому моменту заканчивала уже второй эскиз, вздрогнула и подняла голову.

Мужчина в темном пальто и старомодной шляпе-котелке направлялся к тому сектору кладбища, где еще оставалось несколько свободных мест, и где продолжали появляться новые захоронения. Чтобы не обращать на себя внимание, Эвр вернулась к своему рисунку, сделав вид, что полностью на нем сосредоточена, однако краем глаза она продолжала следить за незнакомцем. Прежде чем свернуть в боковую аллею, он подошел чуть ближе, и она заметила у него в руках букет белых лилий. Отлично, удовлетворенно подумала про себя Эвр. Больше следить нет нужды — когда он уйдет, она по букет узнает, какую могилу он посещал. Мужчина исчез из поля ее зрения, и Эвр опять погрузилась в работу.

Он пробыл у могилы около пяти минут. За это время Эвр успела закончить второй эскиз и взяла новый лист. Кажется, перекрестку в чертогах троллей она уделила уже достаточно внимания. После того как она найдет могилу с букетом лилий, можно возвращаться домой — этот рисунок лучше выполнить акварелью, а это значит, что ей понадобятся краски.

Прихрамывающий ветеран снова появился на главной дорожке. Букета в его руках уже не было. Он неспешно пошел обратно, а Эвр тем временем начала рисовать детальный портрет одного из троллей. Оплывшее жиром лицо искажала злобная ухмылка, а прямо на лбу у тролля красовалась сочная бородавка. Эвр и сама подивилась тому, сколь живым вышел этот портрет. Когда она закончила эскиз, мужчина с тростью уже давно ушел. Эвр закрыла планшет, убрала карандаши и направилась в ту аллею, где у одного из надгробий он оставил свой букет.

Она нашла его сразу же. Это была каменная плита, поставленная совсем недавно — от силы два года назад. У ее подножья лежал букет лилий, а единственным словом, высеченным на ней, было имя — Розамунд. Ни фамилии, ни даты рождения или смерти, только имя. Эвр наморщила лоб, гадая, в чем тут дело, как вдруг чья-то крепкая рука схватила ее за локоть. Эвр негромко вскрикнула и обернулась… чтобы встретиться лицом к лицу с незнакомым мужчиной с тростью, который смотрел на нее с крайней враждебностью. Преодолев первый шок, Эвр сумела найти в себе силы возмутиться:

— Сэр, что вы делаете? Сейчас же отпустите меня!

На мужчину ее возглас не произвел ни малейшего впечатления.

— Что вы здесь забыли? — процедил он, не отрывая от нее подозрительного взгляда, полного неприязни.

— Я ничего здесь не забыла! — воскликнула Эвр. Он держал ее так крепко, что ей стало больно. — Я художница, рисую эскизы кладбища!

Незнакомец сардонически усмехнулся.

— Самое убогое прикрытие, что я слышал, — свободной рукой (трость висела у него на локте) он забрал у Эвр планшет и взглянул на ее рисунки. В его глазах мелькнуло отвращение.

— Больше похоже на портреты наших политиков, чем на кладбищенские картинки, — он грубым жестом вернул ей планшет, вырвав несколько страниц, и встряхнул ее, сильнее впиваясь в ее локоть. — А теперь говори правду, дорогуша. Кто тебя послал?

Лицо Эвр пошло красными пятнами.

— Никакая я вам не «дорогуша»! — столь фамильярное обращение вызвало у нее гнев, и это придало ей решимости. — И никто меня не посылал! Как я уже сказала, я работаю над проектом для художественной школы и прихожу на это кладбище, чтобы сделать эскизы. Мне стало интересно, на какую из могил вы положили букет, вот я и пошла посмотреть!

— Ах вот оно что — тебе стало интересно? — его глаза недобро сверкнули, а в голосе послышались издевательские нотки. — Не могу поверить, что они послали дилетанта, — прошипел он. — Что, твои дружки совсем потеряли хватку?

— Да нет у меня никаких дружков! — вскричала Эвр. Теперь она не на шутку испугалась — ничто не мешало этому психу прикончить ее прямо на месте. Вот уж точно — любопытство сгубило кошку! — Меня зовут Элизабет Эвр Холмс, я живу на Бейкер-стрит вместе с братьями, вы можете проверить! Майкрофт Холмс работает в министерстве иностранных дел, а Шерлок Холмс — профессор химии в университете! Клянусь, я говорю правду! Никто меня не посылал!

Незнакомец сверлил ее угрожающим взглядом еще несколько секунд, и все это время ее перепуганное сердце так громко стучало, что этот звук мог бы перебудить все кладбище. Наконец, взвесив все за и против, он медленно ее отпустил.

— Министерство иностранных дел, говоришь? — не сводя с нее глаз, повторил он. — Что ж, я проверю. Но если я еще раз увижу тебя у этой могилы — клянусь, я тебя убью, — с этими словами он резким движением снял с локтя трость и, прихрамывая, пошел по аллее в сторону главной дороги.

С минуту Эвр приходила в себя. Ей удалось унять бешеное сердцебиение, но испуг никак не хотел ее отпускать. Черт, какая же она все-таки идиотка! Майкрофт был прав — таким, как она, не то что голосовать, выходить из дома опасно! Разве она забыла, сколько сумасшедших и маньяков бродят по лондонским улицам?? А она мало того что назвала незнакомому психу свое имя, так еще и адрес не забыла указать, чтобы он точно нанес ей визит! Нет, она определенно потеряла разум, пока рисовала своих гнусных подземных уродцев! И чем она только думала??

Домой Эвр вернулась в крайне подавленном состоянии. Хорошо, что Шерлок отправился в оперу, а Майкрофт наверняка отсиживался в своем клубе — если бы они ее увидели, моментально бы сообразили, что с ней что-то не так. Эвр быстро поужинала, а затем попросила экономку приготовить себе ванну. Она долго отмокала и с таким усердием терла губкой пострадавший локоть, что кожа в этом месте покраснела, а у самой Эвр на глазах выступили слезы — то ли от боли, то ли от пережитого унижения. Она рано отправилась спать, но не могла заснуть, наверное, часа полтора, и слышала, как вернулись домой братья. Майкрофт, кажется, опять подтрунивал над Шерлоком — в обрывках их разговора Эвр различила имя Ирэн Адлер. Нет, здесь дело было в другом — когда-то, возможно, ее брат и увлекался этой певицей, но сегодня пошел в театр точно не ради нее. Эвр подумала, что в таком случае могло послужить причиной, но эта мысль вернула ее к сегодняшней встрече, и ее пробрал мороз. А что, если она навлекла беду на Шерлока и Майкрофта? Что, если тот страшный человек придет за ними?

Так, успокойся, сказала она себе. Паникой и паранойей делу не поможешь. В конце концов, пусть Масгрейвы, родня матери, и славились своей эксцентричностью, Эвр была Холмс — а значит, унаследовала от отца склонность к логическому анализу и разумному расчету. О чем спрашивал ее тот мужчина? Кто послал ее на кладбище, ведь так? Неужели он считал, что она была шпионкой? Эвр едва не рассмеялась, настолько это было смехотворно, но потом вспомнила могильную плиту с букетом лилий у подножья, и у нее по спине пробежал холодок. Розамунд. Ни фамилии, ни имени, ни даты рождения или смерти. У какого человека может быть такое надгробие?..

— Только у того, у кого в жизни ничего не было… — прошептала она. — Только имя, и то… ненастоящее?..

Так вот в чем было дело, поняла Эвр. Конечно, в период войны ходило много слухов о пятой колонне, шпионах и контрразведке, и правда наверняка была еще более невероятной, чем домыслы. Ей вспомнилось, как в те годы Майкрофт, и без того замкнутый и скрытный, когда дело касалось его работы, вообще перестал разговаривать с ними на эту тему. Слишком многое было поставлено на карту… Так может, та женщина, Розамунд, была кем-то вроде шпиона, и теперь ее муж или любовник боялся за свою собственную безопасность?..

Муж, пронеслось у нее в голове. Точнее, вдовец. Он схватил ее за локоть левой рукой, и она почувствовала кольцо даже сквозь перчатку. Значит, его жена была шпионом, и… Эвр наморщила лоб. Нет, здесь что-то другое. Надгробию не больше двух лет, а после окончания войны прошло уже семь — если Розамунд и погибла, это случилось уже после заключения мира. Эвр перевернулась на другой бок и задумалась. Интересно, существовал ли какой-нибудь реестр с именами отдавших свою жизнь шпионов контрразведки?..

На ее губах заиграла улыбка. Все-таки хорошо, что она уже в детстве научилась играть на чувствах своего старшего брата.

* * *

— Ну что, как прошел спектакль? — спросила на следующий день за завтраком Эвр у Шерлока.

— Отлично, все было прекрасно, — кивнул он, и по его лицу нельзя было прочесть, какие эмоции он испытывал от спектакля, и что было его главной целью, когда он туда отправился. — А как твой визит на кладбище? Вчера ты рано пошла спать, даже не стала нас дожидаться. Наверное, переутомилась?

— Да, мне нужно было отдохнуть, — подтвердила Эвр, доливая себе кофе. — У меня накопилось уже много эскизов и набросков, и теперь их нужно довести до ума.

— Значит, ты больше не будешь бродить по кладбищу по ночам? — спросил погруженный в чтение газеты Майкрофт.

— Пока нет, — сказала Эвр, а после небольшой паузы присовокупила: — Кстати, вчера я наткнулась на одно очень редкое имя. Оно было высечено на одном из надгробий. Розамунд.

— Не такое оно и редкое, — заметил Майкрофт, не поднимая глаз.

— Ну, по сравнению с нашими, возможно, и нет, — согласилась Эвр, — но если смотреть в общем и целом… От него веет чем-то необычным. Оно звучит как псевдоним, а не как настоящее имя. Если бы у меня был писательский дар, я бы назвала так главную героиню шпионского романа.

Майкрофт снисходительно улыбнулся.

— Могу тебя заверить, сестра — никакой шпион не станет привлекать к себе излишнее внимание подобным псевдонимом, — сказал он. — В реальном мире они носят вполне заурядные имена — Майкл, Джон, Мэри. На худой конец, Люси, но никак не Розамунд.

— Вот как? — Эвр слегка приподняла брови. — Значит, британский шпион не стал бы выбирать себе подобный псевдоним?

— Очень сомневаюсь, — Майкрофт перелистнул страницу газеты и взял с подноса еще одну свежую булочку.

Эвр задумалась. Неужели ее теория не имела под собой оснований? Или это Майкрофт ошибался в своих выводах? Нет, подумала младшая Холмс, причин сомневаться в его компетентности или честности у нее не было. Если бы в распоряжении секретных служб была шпионка с именем Розамунд, он отреагировал бы иначе и сразу понял бы намек — Эвр потом ни за что не сумела бы отвертеться и объяснить, откуда она узнала это имя. Но значит ли это, что…

Прищурившись, Эвр подвинула к себе тарелку с кашей и принялась за еду. Кажется, ей пора нанести визит в библиотеку.

* * *

В Лондонской библиотеке Эвр была частым гостем. Работая над своими проектами, она не забывала постоянно углублять свои знания по истории искусства; кроме того, в этой библиотеке были широко представлены художественная литература и исследования по разнообразным гуманитарным дисциплинам, что также было очень полезно. В поисках вдохновения и новых знаний Эвр иногда на целый день уходила в библиотеку и не замечала, как быстро пролетало время.

В этот раз для прикрытия она тоже взяла с собой папку с рисунками, сделав вид, что хочет ознакомиться с иллюстрированными изданиями по скандинавской мифологии. Эвр заняла столик у окна и разложила свои вчерашние наброски. Только тогда она заметила, что потеряла портрет горного тролля, который она нарисовала последним. Эвр с сожалением покусала губы, и ей стало не по себе. Да, как она могла забыть — тот незнакомец вырвал несколько листков, и портрет тролля был в их числе. Досадно. Тот эскиз получился очень живым, и на его основе можно было создать неплохой рисунок… Ну да ладно — позже она попробует нарисовать еще один.

Эвр взяла несколько книг и около получаса разглядывала иллюстрации, изображавшие скандинавских богов Одина, Тора и Локи, а также героев знаменитого эпоса «Песнь о Нибелунгах». Чем больше она на них смотрела, тем сильнее убеждалась в том, что здесь ей вдохновения не почерпнуть. Вчерашние диковинные рисунки были порождены мистической атмосферой кладбища, и искать связь с древней мифологией в данном случае было бесполезно.

Впрочем, на самом деле Эвр ведь не за этим пришла в библиотеку.

Она аккуратно закрыла увесистый фолиант и не торопясь пошла в зал периодических изданий и справочной литературы, делая вид, что ей нужно немного расслабиться и отвлечься от работы. Оказавшись среди подшивок старых газет, Эвр подумала, что она даже не знает толком, что ей искать. Проще было расспросить кладбищенского смотрителя, но зловещее предупреждение незнакомца вряд ли было шуткой, а умирать Эвр пока не собиралась (и уж точно ей совершенно не импонировало быть задушенной в темном углу мнительным солдатом, женатым на шпионке). Но если она найдет какой-нибудь справочник или альманах, в котором есть информация об истории кладбища, это может дать ей зацепку…

— А вы все не уйметесь, как я погляжу.

От неожиданности Эвр подпрыгнула и резко развернулась на сто восемьдесят градусов. У одного из стеллажей с подшивками «Дейли телеграф» стоял вчерашний незнакомец с кладбища. Он был одет в твидовый темно-коричневый костюм-тройку, и в дневном свете его карие глаза показались Эвр такими же лишенными теплоты, как и в кладбищенских сумерках.

— Вы пришли меня убить? — проронила она. Хотя в данный момент они находились в общественном месте, это не помешало страху сковать ее сердце, и она лишь в последний момент удержалась от того, чтобы не дотронуться ладонью до локтя.

— Нет, — незнакомец покачал головой. Насмешка исчезла из его взгляда, но он по-прежнему смотрел на нее столь внимательно, что это напомнило Эвр ее старшего брата Шерлока, когда он проводил очередной опыт в своей лаборатории. Это сравнение вызвало у нее неприятное ощущение, заставив почувствовать себя частью какого-то изощренного эксперимента.

— Вы за мной следили, — сказала Эвр почти с вызовом. Это был не вопрос.

Незнакомец кивнул и, скрестив руки на груди, подошел чуть ближе.

— Да, вы правы. Проверял вашу информацию. К моему глубочайшему удивлению, она оказалась правдивой.

— Проблемы с доверием? — поморщилась Эвр.

— А вы догадливая, — он жестко усмехнулся, но его глаза оставались холодными, и, отбросив показную веселость, он отрывисто спросил: — Что вы все-таки делали на кладбище, мисс Элизабет Эвр Холмс?

— Я уже вам сказала, — Эвр поджала губы. — Рисовала. Позавчера я случайно вас увидела, и мне захотелось узнать, кого вы навещаете.

— Почему?

Его прямолинейность заставила ее слегка покраснеть, словно они говорили о чем-то неподобающем, но Эвр не стала увиливать.

— Потому что мне стало интересно, кого вы потеряли.

Он поджал губы, словно ее честный ответ был ударом по его самолюбию.

— Я увидела утрату в вашем взгляде, и мне стало любопытно, чем она вызвана, — продолжала тем временем Эвр. — Возможно, мой интерес показался вам бестактным, но это издержки профессии, вы должны меня простить.

— Должен? — переспросил он с издевкой, в которой было нечто угрожающее.

— Должны, — не дрогнув, повторила Эвр. — Я ведь прощаю вам издержки вашей.

С полсекунды он смотрел на нее все тем же пронзительным мрачным взглядом, а затем рассмеялся, и Эвр почти поверила в его искренность.

— У вас острый язык, мисс Холмс, — хрипло сказал он. — И пусть ваши художества безобразны, я все-таки склонен верить в то, что вы говорите правду.

Эвр едва не задохнулась от возмущения. Она не знала, что разозлило ее больше — пренебрежительная оценка ее творчества или его подозрительность.

— Да как вы только смеете!.. — она с оскорбленным видом развернулась, намереваясь уйти, но он снова схватил ее за локоть. На сей раз Эвр была к этому готова. Почти.

— Отпустите меня! — решительно потребовала она. — Вы не имеете никакого права!

— Верно, не имею, — согласился незнакомец, но лишь крепче сжал ее локоть. Он опять держал ее левой рукой, и его обручальное кольцо впилось в ткань ее блузки, грозя оставить след и на ткани, и на коже.

— Но так уж вышло, мисс Холмс, что вчера ваш рисунок случайно увидел один мой маленький друг, — сейчас он не смотрел ей в глаза, и Эвр поняла, почему — его черты на миг исказила боль, а он не хотел, чтобы она видела его слабость. — И он захотел, чтобы вы нарисовали еще.

— С какой стати я буду что-либо для вас рисовать? — прошипела Эвр.

— Не для меня, а для моего маленького друга, — с нажимом поправил ее незнакомец. — Очень уж ему приглянулся ваш тролль.

— Наверное, он принял его за ваш портрет, — съязвила она.

— А вы шутница, мисс Холмс, — он слегка встряхнул ее руку, и Эвр прикусила губу, чтобы гримаса боли не исказила ее лица.

— С какой стати я буду что-либо рисовать для вас или для вашего друга? — сквозь зубы повторила она свой вопрос.

— Ну, вам ведь нужно утолить ваше любопытство, — протянул он. — Конечно, вы можете хоть до второго пришествия копаться в этих книжках, но ответа вы в них не найдете. Я расскажу вам, кто такая Розамунд, если вы нарисуете мне побольше портретов троллей и других сказочных уродцев.

— А если я откажусь? — бросила Эвр.

Он обворожительно улыбнулся, но яд в голосе скрывать не стал.

— Вы не откажетесь, мисс Холмс. Вы слишком любопытны. И, как вы сами сказали, в этом заключаются издержки вашей профессии, — с этими словами он наконец-то отпустил ее и, прихрамывая, отправился восвояси.

На сей раз Эвр понадобилось приложить больше усилий, чтобы прийти в себя. Она оперлась рукой о стеллаж, и ей пришлось сделать вид, что она заинтересовалась «Дейли телеграф», чтобы проходящая мимо сотрудница библиотеки ничего не заподозрила.

И как ее только угораздило вляпаться в подобную ситуацию?? Стать целью маньяка с явной тягой к насилию — да ее мать от такого в обморок упадет! А Шерлок и Майкрофт, когда узнают, однозначно запрут ее в четырех стенах до конца дней, не позволив даже закончить обучение в художественной школе! И они будут правы, ведь этот сумасшедший сочинил явную нелепицу и теперь намерен играть с ней в кошки-мышки, пользуясь ее легкомыслием! Ясно же, что у него нет никакого «маленького друга» — это наверняка какая-то пошлая метафора, под которой скрывается в лучшем случае что-то непристойное, а в худшем — нечто совершенно омерзительное!

Пылая от гнева в первую очередь на саму себя, Эвр вернулась в читальный зал. Неаккуратно нагромоздив тяжелые тома по скандинавской мифологии друг на друга, она уже собралась отнести их на место, как вдруг заметила сложенную пополам записку. Этот небольшой предмет подействовал на нее, словно холодный душ. Эвр медленно опустилась на стул и развернула записку слегка подрагивающими пальцами.

Мышки не выбирают себе необычных имен.

Фантазия — удел кошек.

Д.В.

Не спеша сложив записку, Эвр подняла глаза и посмотрела в окно. Из-за него она и выбирала это место — в перерывах между занятиями ей нравилось наблюдать за городской жизнью. Но сегодня она увидела один лишь туман. В Лондон опять пришла ненастная погода.

Что ж, значит, ты хочешь поиграть, сказала Эвр сама себе. Отлично, она принимает этот вызов. Холмсы всегда любили играть. И еще ни разу ни одной мышке не удавалось от них ускользнуть.