Нежность в кабинете (гет)

В кабинете царила полумгла. За окном лениво опускался туман, окутывая вечерний Лондон серой вуалью. Свет настольной лампы мягко освещал бумаги, раскиданные по столу, и лицо Гарри, сосредоточенное, но уставшее. Он привычно потянулся к чашке, в которой уже давно остыл чай, но всё равно сделал глоток — просто по инерции.

Из коридора послышались мягкие шаги, и через мгновение тишину нарушил знакомый, любимый голос:

— Гарри, ты время видел? Уже почти девять. Ты сегодня и ужинать не собираешься?

Он повернулся и увидел Гермиону в такой же светлой рубашке, как и у него самого, с книгой в руке и с упрёком в лице, за которым, безусловно, прятались забота и нежность. Гарри сразу же почувствовал, как напряжение из тела уходит и сердце делает тот самый лишний удар, который всегда случается, когда любимая девушка так безотрывно смотрит на него, как будто он центр её вселенной. А ведь они жили вместе всего ничего, какие-то месяцы и только. Жили, не устанавливая правила, уважая желания и стремления друг друга.

— Просто хотел закончить отчёт для Кингсли, — пробормотал Гарри, отводя взгляд. — Осталась пара абзацев.

Гермиона пересекла его кабинет, не говоря ни слова, и осторожно отодвинула от него бумаги.

— Отчёт подождёт, — сказала она серьёзно. — А вот твоё здоровье — нет. И потом, я волнуюсь, когда ты так… отстраняешься и не жалеешь себя.

Гарри поднял на неё взгляд, и уголки его губ дрогнули в улыбке. Он был тронут и немного смущён настойчивостью и заботой Гермионы — а ведь в школьные годы она находилась бы рядом с ним до самой темноты и не думала ни о чём-либо другом, кроме доклада для того или другого профессора. Похоже под воздействием времени и всего, что с ними произошло, они вместе повзрослели и чему-то научились, но и это не разрушило их отношений, построенных на уважении, дружбе и одном крепком нежном чувстве.

Гарри потянулся к руке любимой, и она позволила легонько сжать её пальчики.

— Иди ко мне, — тепло сказал он, развернувшись на стуле, и дёрнул её к себе.

Гермиона, чуть не потеряв равновесие, с тихим «ой» оказалась на его коленях, её книга упала на пол с глухим стуком.

— Гарри! — возмутилась она с улыбкой и обняла его за шею. — Это не по правилам.

— А у нас есть правила? — шепнул он, прижимаясь лбом к её виску. — Потому что если да, то я официально требую пересмотра.

— Думаю, придётся составить поправку, — уступила Гермиона, проводя пальцами по его волосам.

Они замолчали. Гарри слушал её дыхание, ощущал вес тела, тепло рук. Всё казалось необычайно прекрасным, волшебным и таким… правильным. Как будто весь этот дом, каждая его комната, каждый стук пола под ногами был создан только для того, чтобы они могли быть вместе.

— Ты счастлива? — вдруг спросил он.

Гермиона подняла на него взгляд. Их глаза встретились, и в этой тишине, наполненной только звуком их сердец, время на мгновение остановилось.

— Больше, чем когда-либо, — сказала она тихо. — А ты?

Он провёл пальцем по её щеке, и, не дожидаясь ответа, поцеловал в губы. Медленно, бережно. Так, как будто это был первый поцелуй, или, может, последний — с той самой глубиной, которую не описать словами.

Когда их губы наконец оторвались, он прошептал:

— Я и не помню, когда в последний раз чувствовал себя так спокойно и хорошо.

Гермиона ничего не ответила — просто склонилась к нему ближе, прижалась лбом к его лбу и ласково провела по волосам. Всё было понятно и без слов.