О том, как трудно расставаться с одиночеством (гет)

о. Ямайка, 1 июня 1689 г.

Тот день, которого оба они, казалось, ждали всю жизнь, пролетел словно в полусне.

Арабелла была прекрасна: в изящном, украшенном жемчугом платье, с алым цветком в пушистых каштановых волосах — она была совсем такая, какой он представлял ее в самых сокровенных мечтах, еще недавно казавшихся неосуществимыми. И то искреннее счастье, которым светилось ее лицо, делало ее еще красивее. Увидев ее утром, Блад на время даже перестал дышать. Пока она сама не сводила с него восторженно блестящих глаз.

Весь день, среди веселья и танцев, среди дружеских поздравлений и тостов, объятий, подарков и напутственных речей, они не сговариваясь мечтали остаться наедине. Им столько нужно было сказать друг другу, коснуться друг друга, узнать… И так не терпелось, словно и не было впереди у них целой жизни.

Но когда поздним вечером их наконец-то оставили одних в красиво украшенном губернаторском доме, обоих вдруг охватила одна и та же странная нерешительность. И когда, прикрыв за собой двери спальни, Блад обернулся к Арабелле, та лишь неловко улыбнулась, растерявшись окончательно.

Он смотрел на нее все с тем же трогательным восхищением, но теперь во взгляде его было еще что-то… что-то волнующее, чего она не понимала до конца. Это из-за нее? Из-за того, что она согласилась стать его женой?

Кажется, последняя мысль отразилась у нее на лице. Губы Питера дрогнули, возле глаз появились насмешливые морщинки.

Арабелла почувствовала, что неудержимо краснеет. Выросшая без матери, она мало что смыслила во всех этих женских штучках, которыми очаровывают мужчин. Наверно, опять делает что-то не то. Ведет себя неправильно. И ему из-за этого смешно.

Девушка слегка насупилась.

— Что? — не выдержала она.

Он лишь покачал головой, не переставая чуть заметно улыбаться.

Опустив глаза, Арабелла рассеянно вырвала цветок из прически.

Еще два месяца назад все это было несбыточной мечтой. Сладкой, восторженной… и несбыточной. Но вот, капитан Блад с сегодняшнего дня ее муж. И, пожалуй, впредь ей стоит быть скромнее в своих желаниях…

Она чувствовала себя маленькой девочкой, забравшейся, вопреки запретам родителей, на головокружительную высоту, и не способной спуститься обратно без посторонней помощи. Вот же дурочка! Как там назвал ее сегодня этот ужасный капитан Волверстон? Недотрога? Верно, недотрога и есть.

Арабелла прижала ладони к горячим щекам. В этом платье ужасно жарко!..

— Моя жена, — услышала она негромкий голос Питера. В нем звучало столько мальчишеского восторга, столько неприкрытой ласки, что это заставило ее вновь вскинуть на собеседника взволнованный карий взгляд.

Питер Блад стоял перед нею, все такой же ослепительно красивый, но теперь совсем ее собственный, и на губах у него играла довольная улыбка. Девушка поняла, что ошиблась. Вовсе он над ней не смеется. Просто он… счастлив. Очень счастлив! И у него удивительно доброе лицо. Как она раньше не замечала?..

Не осознавая, что делает, Арабелла подалась ему навстречу в тот же миг, как он сам порывисто шагнул к ней, заключая в объятия. Уже в который раз за сегодня ее наивные мягкие губы доверчиво приоткрылись навстречу его сухим теплым губам.

Это было похоже на сон, который вот-вот должен был закончиться, но все никак не кончался. Парализованная обезоруживающим теплом, волнами разливавшимся по телу, Арабелла обеими ладонями ухватила Питера за плечи, словно боясь, что тот может исчезнуть, пока его руки, сомкнувшиеся у нее на талии твердым кольцом, прижимали ее все теснее…

Когда от долгого поцелуя ей стало не хватать воздуха, он, словно почувствовав это, легко отнял губы. Но почти сразу приник к ее подбородку, щеке, виску… Ласково потерся лицом о ее волосы и замер, дыша горячо и часто.

— Не могу поверить! — послышался вновь его радостный шепот.

Она понимала, о чем он говорит, потому что чувствовала то же самое. И ей это было приятно, ужасно приятно. Глубоко вздохнув, она ощутила сладковатый табачный запах, исходивший от парика ее мужа. «Мужа!» — мысленно повторила она, не в силах сдержать улыбку, и произнела вслух:

— И я.

Он прижал ее еще крепче, чуть не отрывая от пола, и тихо засмеялся. От этого бархатистого звука счастливая улыбка на лице Арабеллы сделалась шире, а глаза почему-то защипало. Она уже слышала вот такой его смех, но не могла вспомнить, при каких обстоятельствах.

Задумавшись об этом, она почти не заметила, как его губы с упоением исследовали ее шею, коснулись плеч…

Отступая все дальше под его мягким натиском, она наконец уперлась в собственную кровать, а затем медленно опустилась на нее. Питер сел рядом, не отрываясь от ее обнаженной кожи. Арабелла почувствовала, как его твердые пальцы нетерпеливо теребят завязки ее платья. И вот тут неожиданно испугалась.

Он хочет..?!

Она вздрогнула, осознав, что не может вырваться из этих крепких рук…

О Боже!.. Он же мужчина! Большой, сильный мужчина, которого она почти не знает!

Подавив внезапное желание закричать, она резко уперлась ладонями ему в грудь. Первые секунды он пытался преодолеть это неожиданное сопротивление, а потом, почуяв неладное, медленно отстранился и непонимающе взглянул на девушку. Она отвернулась, не переставая держать его на расстоянии обеими руками.

Питер моргнул.

— Арабелла?

Она страдальчески зажмурилась и помотала головой.

— Что, милая? — огорченно спросил он. — Что случилось?

Девушка всхлипнула, не зная, как объяснить ему это, и чувствуя, что он все равно вряд ли это поймет.

— Я не могу, — шепотом выдавила она. — Питер, прости меня, я не могу.

Несколько мгновений Блад смотрел на нее молча, а потом со вздохом убрал руки, неловко положив их себе на колени.

Повисла напряженная пауза.

— Ты… — сбивчиво пролепетала Арабелла. — Ты хочешь… так сразу… я… мне…

— Я понял, успокойся, — ровным голосом отозвался Питер, ничем не выдавая, что обижен.

Поднявшись на ноги, он подошел к столу и наполнил хрустальный бокал водой из кувшина. Хотел выпить, но, подумав, протянул его Арабелле. С благодарностью взяв бокал, она торопливо поднесла его к губам, сделала несколько глотков и почти тут же закашлялась.

Блад присел на край кровати и мягко похлопал ее по спине, чтобы успокоить.

— Ну, ну, — произнес он. — Ну, перестань. Все в порядке. Правда.

Откашлявшись, Арабелла отдала ему бокал, вытирая щеки. Он быстро допил остатки воды и поставил бокал на резной столик возле кровати.

Арабелла изучала его хмурый профиль виноватым взглядом.

— Ты сердишься на меня? — тихо спросила она, боясь дотронуться до него теперь. — Но ты не должен. Ведь я… — она запнулась на секунду, — я же не знала, что так получится.

Блад помедлил, словно ожидая, что еще она скажет, а потом ответил, приподняв брови:

— Да нет, кажется… это я слегка поторопил события. Слишком уж долго… сдерживался. — Он хмыкнул, явно издеваясь над самим собой. — Как-то не подумал, что честную девушку это может напугать.

Она согласно покивала, радуясь, что он сам это понял, и что ей не нужно, краснея, объяснять ему причину.

— Да, — негромко подтвердила она. — Да, я просто немного испугалась. Может, нам стоит… подождать с этим?

Она говорила настолько серьезным тоном, что Блад не удержался от кривой усмешки, искренне восхищенный такой невинностью. Он, конечно, знал, какую девушку берет в жены, но такие детские рассуждения все равно звучали для него, как шутка.

— Подождать? — бодро переспросил он. — Разумеется, милая, я готов подождать. Сколько скажешь. Месяц или два. Может, даже пару лет, для надежности? — Он поднял улыбающийся взгляд на Арабеллу и увидел, как ее губы обиженно задрожали.

— Как тебе не стыдно, а? — с укором воскликнула она. — Ну почему ты все время надо мной смеешься?

Его лицо смягчилось.

— Что ты, родная! Я смеюсь вовсе не над тобой. Просто… что ни говори, а вся эта ситуация чертовски забавна.

— Неужели?

— Посуди сама! Только сегодня утром ты согласилась стать моей женой. По доброй воле, верно? Быть со мной и в горе, и в радости… и так далее. Но сейчас, прикасаясь к тебе, я чувствую себя настоящим преступником. Если не хуже.

Арабелла снова насупилась.

— Боже, Питер, ну что ты такое говоришь? Тебе хочется увидеть мои слезы?

Блад посерьезнел, морщинки в уголках его глаз пропали.

— Извини, — со вздохом ответил он. — День был просто сумасшедший.

Он потер лоб и снова взглянул на Арабеллу.

— Ты хорошо себя чувствуешь, милая? Ты какая-то бледная.

Арабелла устало покачала головой.

— Попробовал бы ты подышать в этом платье, посмотрела бы я на тебя.

— О, — Блад поднял брови. — Что ж. Будет лучше, если ты избавишься от него поскорей. — Он встал. — Я позову твою Мэри, чтобы она помогла тебе раздеться. А потом отдыхай.

— А ты? — не выдержав, спросила она.

— А я пойду к себе. — Он слабо улыбнулся. — Я рядом, Арабелла. Я теперь никуда не денусь.

* * *

Освободившись от свадебного платья при помощи заботливой мулатки, которая поступила к ней в услужение еще в то время, когда ее дядя был губернатором Ямайки, Арабелла наконец вздохнула свободно. Мэри помогла ей переодеться в легкое голубое платье и простые чулки, после чего приготовила для хозяйки чашку шоколада.

Через каких-нибудь полчаса, сидя на подоконнике в своей спальне и рассеянно катая в руках конфету, Арабелла размышляла о том, что этот день, хоть и был самым счастливым днем ее жизни, все же основательно ее вымотал.

Можно представить, как устал Питер. И как он… расстроен. Он, конечно, заверил ее, что все в порядке. Но она-то знала, что все отнюдь не в порядке и вообще должно быть как-то совсем не так.

Было неуютно оттого, что они в разных комнатах. Это ведь первая ночь. Новобрачным положено проводить ее вместе. Но если он непременно хочет… Девушка с досадой передернула плечами. Это так обязательно? Неужели нельзя просто побыть рядом? Как раньше? Им же было так хорошо!..

Она мысленно выругала себя всеми грубыми словами, какие были ей известны, понимая, что просто тянет время. Рано или поздно это все равно случится. Это должно случиться. Это естественно. Но… почему же тогда ей так страшно?! Почему, если для большинства людей это обычное дело? Она же мечтала, чтобы он стал ее мужем, мечтала принадлежать ему. А вывернула все так, словно он пытался совершить что-то недостойное, и теперь вынужден чувствовать себя виноватым. Девушка вздохнула. Да. Он не сделал ничего дурного. А она — просто его мучает. Снова.

Соскользнув на пол, Арабелла медленно подошла к зеркалу. Из полумрака на нее взглянула маленькая темноволосая женщина, с бледной кожей и острыми плечами. На узком невыразительном лице запоминались разве что глаза — большие, широко раскрытые. Вообще-то при свете дня они были зеленовато-карие, но сейчас казались просто темными. И в глубине их таилась грусть.

Она задумчиво поправила волосы, разгладила платье. Чуть повернулась, оценивая собственную фигуру. И снова вздохнула. Нет. Никакой особенной красоты в ней не было. Она была… обыкновенная. Вопрос, что он в ней нашел, оставался конечно риторическим. Но как бы то ни было, он теперь ее муж. И не ее дело рассуждать о его выборе. Ее дело — быть его женой. Какой бы странной парой ни казались они со стороны. Она поклялась всегда быть рядом с ним. И не могла притворяться, будто сама этого не хочет…

Девушка перевела взгляд на часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать. Поздновато, наверное, все исправлять. Их с Питером день почти на исходе. И все же… он еще не закончился.

Дойдя по темному коридору до его комнаты, она тихо постучала, но, кажется, ее не услышали. Постояв немного, она неуверенно толкнула дверь и замерла на пороге.

— Входи, чего ты там скребешься, — услышала она чуть раздраженный голос Питера. — Еще какой-нибудь остроумный подарок?

Ее муж сидел у стола, спиной к двери, и задумчиво глядел куда-то перед собой. Его нарядный камзол был небрежно брошен на спинку кресла. Пышный парик лежал рядом на столе. Недавно остриженные, но уже начинающие отрастать волосы смешно топорщились на затылке.

Сердце подпрыгнуло и как бешеное заколотилось о ребра. Арабелла прижала руку к груди.

— Ну говори, чего тебе, парень, и проваливай. — С этими словами Блад лениво развернулся, но, увидев жену, подскочил как ужаленный, торопливо вынимая изо рта трубку.

— Арабелла, — смущенно произнес он. Больше он не знал, что сказать.

Арабелла смотрела на него открыто. Он стоял перед нею, прямой и твердый, как стальная струна, казавшийся еще выше и тоньше в шелковом черном дублете и белоснежной рубашке с пышными, отделанными кружевом рукавами, небрежно закатанными до локтей.

— Ты не занят?

Он покачал головой.

— Тогда можно я побуду с тобой немного?

— О, — Питер растерянно взглянул на нее. — О, Господи! Зачем ты еще спрашиваешь? — Через мгновенье он уже тащил второе кресло от окна.

— Питер…

— Принести тебе чего-нибудь? Я могу позвать Бенджамина…

— Питер!

Он замолчал, глядя на нее.

— Не суетись, прошу тебя. Я так устала сегодня от всей этой беготни. Я просто посижу рядом, если ты не возражаешь.

Осмыслив сказанное, он понимающе кивнул и послушно уселся на прежнее место. Хмуро коснулся почти угасшей трубки, но тут же отодвинул ее в сторону.

— Ты знаешь, я совсем не против, — сказала вдруг Арабелла, понаблюдав за ним и решив, что было бы слишком жестоко лишать его всех привычных радостей одновременно.

Он взглянул на нее вопросительно. Она кивнула на трубку и пояснила:

— Ты можешь спокойно курить при мне, если хочешь. Я не стану ворчать из-за этого. Я знаю, что в наших краях очень хороший табак. — Она слабо улыбнулась, заметив недоумение в его глазах, и добавила мягко: — Мой отец тоже курил трубку.

После этих слов Блад чуть заметно расслабился.

— И мой, — хмыкнул он, развязывая кисет. — Можно?

— Да, пожалуйста.

Досыпав в трубку немного табаку, он снова ее раскурил. С минуту жмурился от удовольствия, как кот. Но постепенно лицо его сделалось серьезным, если не сказать — печальным.

Арабелла уже собиралась спросить, о чем он грустит, но он вдруг заговорил сам:

— Признаться, большую часть жизни я очень не хотел быть похожим на своего отца. А сейчас думаю, что, наверное, был бы гораздо лучшим человеком и уж точно лучшим мужем, если бы мог хоть немного походить на него.

— Это вовсе не обязательно, — тихо возразила Арабелла.

— Что? — не понял он.

— Для меня ты и так самый лучший. Даже не знаю, чего мне еще желать.

Блад смущенно опустил ресницы. Но по тому, как дрогнул уголок его рта, было видно, что он пытается сдержать улыбку.

— Ты плохо меня знаешь, дорогая женушка, — притворно вздохнул он.

— Как и ты меня, муженек, — парировала Арабелла, чем все-таки заставила его улыбнуться. — Впрочем, у нас впереди еще уйма времени, чтобы узнать друг друга.

Она перевела осмелевший взгляд на стол, где среди прочего беспорядка стояло нечто, наспех прикрытое от глаз шелковым платком.

— Вот, например, сейчас мне интересно узнать, что ты от меня прячешь?

— Не… — хотел ответить Блад, но Арабелла уже сдернула платок, тихо ахнув.

Блад вздохнул.

— Не от тебя, милая. От самого себя, скорее.

— Боже! — пораженно прошептала Арабелла. — Это ведь…

— Да, это она, — подтвердил он с грустной усмешкой. — Только маленькая.

После этого он прикрыл глаза и какое-то время молчал, выпуская изо рта лишь сизые облачка дыма.

Очень осторожно Арабелла взяла в руки маленький алый кораблик под белыми парусами. Он был совсем как настоящий: с тугой паутинкой такелажа, крохотными медными якорями, малюсенькими пушками, блестевшими в раскрытых портах, и позолоченной фигуркой морской богини на форштевне.

— Откуда она у тебя?

Питер приподнял брови, снова выдыхая сладковатый дымок.

— Подарили сегодня. Один друг подарил.

— Мистер Питт? — спросила Арабелла.

Блад слегка удивился.

— Джереми Питт, да. А как ты догадалась?

Девушка пожала плечами.

— Очень просто. Только он постарался вручить тебе подарок так, чтобы я не видела. — Она перевела взгляд на свою тезку и добавила с грустью в голосе: — Странное чувство юмора…

Блад мрачно глядел на кораблик в руках жены.

— Вообще-то, я не думаю, что он хотел пошутить. Скорее, наоборот.

— Наоборот?

— Ну… просто старина Джереми не может смириться, что я окончательно сошел на берег. — Он улыбнулся, но как-то совсем не весело. — Похоже, я и сам еще не до конца это понял.

Арабелла почувствовала, что на щеках у нее выступает виноватый румянец.

— Но ведь это не из-за меня, Питер? Ты ведь по долгу службы должен быть теперь на берегу? Это же не моя вина?

Он молча покачал головой.

Арабелла чуть нахмурила темные брови, ни капли не убежденная.

— Не следовало мистеру Питту этого делать, — строго произнесла она. — Так ты никогда не сможешь ее забыть.

Блад равнодушно пожал плечами.

— Я бы и так не забыл, родная. Я вспоминаю о ней каждый раз, называя тебя по имени, — просто ответил он.

— Ты сам виноват. Не нужно было называть ее так. Это всего лишь корабль, не человек. — Арабелла смотрела по-прежнему строго. — И я не понимаю, — продолжала она, — зачем?

Она не ждала, что он объяснит. Вопрос был скорее философским. И, наверное, очень личным.

Тем сильнее было ее удивление, когда, со вздохом вынув изо рта трубку, Питер заговорил:

— Когда мы сбежали с Барбадоса, я не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова. Но знал, что рано или поздно до тебя дойдут слухи обо мне. Не самые лестные, а возможно и не самые правдивые слухи. И когда однажды это случилось бы, я не хотел, чтобы ты поверила лжи… Я хотел, чтобы ты знала, что я — по-прежнему я, что наша дружба не была обманом… что я ничего не забыл, понимаешь? — Он помедлил, и продолжал, уже не глядя на нее: — Я надеялся, что, услышав имя моего корабля, ты догадаешься и, быть может… не станешь думать обо мне слишком плохо.

Красная как вишня, Арабелла смущенно погладила его руку.

— А я-то дура, — пробормотала она, также не глядя ему в глаза, — решила, что ты просто посмеялся надо мной вместе с твоими ужасными пиратами.

Блад слегка улыбнулся и погасил трубку.

— Я же говорил, что ты меня не знаешь. — Он вытряхнул пепел и принялся вычищать стенки чаши лезвием маленького ножа. — Я никогда не смеюсь над женщинами.

Арабелла даже привстала от возмущения.

— Да неужели, Питер?! И с каких это пор, интересно знать?

Блад ничуть не смутился. На губах его вновь появилась раздражающе снисходительная улыбка.

— С юности, — заявил он. — Это мой жизненный принцип. Я на редкость хорошо воспитан.

Арабелла от души пихнула его в бок, а потом не выдержала и рассмеялась вместе с ним.

— Что ж, и от излишней скромности ты, как видно, тоже не страдаешь.

— Вообще-то, я считал себя очень скромным.

Он посмотрел ей в глаза, и улыбка исчезла с его лица так же быстро, как появилась, сменившись взволнованно приоткрытыми губами и немного растерянным взглядом.

У Арабеллы отчего-то защемило сердце. Она вдруг подумала, что ближе и роднее этого человека у нее нет никого на свете. Разве способен он причинить ей зло? Разве не глупо с ее стороны бояться его, мучить его, не доверять ему?

— Скажи, что любишь меня, Питер, — попросила она неожиданно.

Он насупился.

— Неужели это обязательно нужно говорить вслух?

— Неужели тебе так сложно просто это сказать?

Питер вздохнул.

— Я люблю тебя, Арабелла, — спокойно ответил он.

Она ласково погладила его по щеке и, мягко приблизив к себе черноволосую голову, прижалась лбом к его горячему виску.

Он чуть развернулся, ища ее губы. Невольно закрыл глаза, разомлев от последовавшего за этим поцелуя. Но уже через мгновенье она медленно отстранилась, поднялась на ноги и, шагнув к нему, обняла за плечи, снова приблизив лицо к его щеке.

— Я люблю тебя, Питер Блад. Очень люблю.

Арабелла почувствовала, что он улыбается, накрыв ее руки своими ладонями.

— Спасибо тебе.

Она мысленно возвела глаза к небу.

— Ну за что ты меня все время благодаришь, балда? Я же твоя жена!

— Да, — согласился Питер и смущенно потер переносицу. — Эй, ты что делаешь?! — тихо воскликнул он, когда руки Арабеллы неожиданно переместились ему на грудь и робко принялись расстегивать крючки его нарядного дублета. — Милая?

— Мне кажется, тебе жарко, — с улыбкой прошептала она. — Я тебе немного помогу. Если ты не против.

Блад тут же распрямился в кресле, выпятив грудь.

— Я не против, — любезно заверил он.

Арабелла хихикнула.

Он сам расстегнул последние крючки, торопливо стянул с плеч дублет, оставшись в одной тонкой рубашке, и встал, обернувшись к своей жене.

Изредка поглядывая на него снизу вверх и не обращая внимания на его настороженное выражение, девушка с интересом взялась за завязки на его рубашке.

Питер смотрел на нее как зачарованный, не препятствуя ей делать все, что она пожелает. Но когда Арабелла уже собиралась распахнуть рубашку на его груди, твердая ладонь вдруг накрыла ее руки, удерживая.

— Сейчас самое время остановиться, любимая. Если не хочешь, чтобы…

Собрав в кулак всю свою смелость, Арабелла взглянула ему в глаза.

— А если я не хочу останавливаться? — тихо спросила она.

О, как же все-таки трудно расставаться с одиночеством! В особенности, если оно не желает тебя отпускать! И больно жалит в бессильной ревности каждый раз, когда…

— Я тебя предупредил…

Она ласково поцеловала удерживавшую ее руку в качестве аргумента и, освободившись, медленно стащила рубашку с его плеч.

Невольно, с истинно детским любопытством ее трогательно блестящие глаза принялись изучать его тело. Она понимала, насколько это невежливо, и видела, как Питер весь напрягся под ее взглядом. Но не могла заставить себя оторваться.

Он был загорелый, как мальчишка, и такой же худой, несмотря на довольно крепкие мускулы, четко обрисованные под кожей. Почти сразу взгляд Арабеллы зацепился за его правое плечо, украшенное уродливыми втянутыми рубцами.

Они остались у него со времен наемнической службы. Он чуть не умер из-за той проклятой раны, которую вдобавок сильно запустил. И был вынужден осесть в Бриджуотере, так и не сумев добраться до Дублина, хотя в ту пору очень тосковал по дому. Ничего этого Арабелла, конечно же, не знала. Да и к чему ей это знать, если все давно зажило? У него, в конце концов, немало и других отметин.

И все же, ее пальцы безотчетно дотронулись именно до этих пугающих шрамов. Слишком уж ярко выделялись они на его смуглом плече своим бледно-розовым цветом и неровностью.

— Что это, Питер?

— А, — он хмыкнул, махнув рукой. — Это меня собака покусала. Еще в детстве. Влезли с друзьями в соседский огород, уж и не помню зачем, ну и… чертовски злая псина оказалась у хозяина.

Она ни на секунду ему не поверила, хоть он и говорил очень убедительно. Но ничего не сказала. Только обняла за талию с еще большей нежностью, прикоснувшись губами к его груди.

Что ж. Он и не обязан перед ней оправдываться. Она ведь тоже ведет себя нечестно. Беззастенчиво лезет в его тайны, а сама не жертвует ничем. Пристыженная этой мыслью, девушка медленно отстранилась.

Затем, глядя в пол и отчаянно краснея, неловко потянулась к завязкам платья на спине. Пальцы у нее дрожали, и она почти сразу запуталась. Напряженная тишина ударила в уши. Арабелла закусила губы и шепнула, не поднимая глаз:

— Помоги мне, Питер.

Он заволновался.

— Не надо, родная. Что ты делаешь? Мы же договорились: пока ты сама не захочешь…

— Я хочу, — прошептала она, решив покончить с этим раз и навсегда. — Хочу, чтобы это было сегодня, Питер. Пусть это будет сегодня… пожалуйста.

Одиночество скорчилось от ужаса, оскалив клыки.

После секундной паузы она подняла глаза и обнаружила горящий синий взгляд в дюйме от своего лица.

На этот раз она даже не успела испугаться и только сдавленно ахнула, когда он внезапно прижался к ней губами, крепко обхватив ее за талию и оторвав от пола. Уже через мгновение она оказалась на кровати.

Ему потребовалось гораздо меньше времени, чтобы справиться с упрямыми завязками, и платье соскользнуло с ее плеч. Девушка сжалась, вдруг почувствовав себя без защиты, но он почти сразу накрыл ее собой, успокаивая.

Загипнотизированная нежными прикосновениями, она больше не сопротивлялась. Будь что будет. К черту проклятое одиночество!

Едва успев подумать это, она ощутила, как теплая мужская ладонь накрыла ее обнаженную грудь. На миг она устыдилась, зная, что грудь у нее совсем маленькая и не особенно красивая. Но быстро расслабилась, почувствовав кожей его горячий поцелуй. Кажется, его это не смущает.

Арабелла невольно хихикнула — ей стало щекотно, когда его губы коснулись ее живота. Скорее услышала, чем увидела, его довольную улыбку.

Стараясь дать ей больше времени, он ласкал и жалел ее еще несколько минут, прежде чем решился, наконец, дотронуться до ее коленей. Арабелла все же вздрогнула, хотя морально крепилась как могла. Заметив это, Питер медленно поцеловал сначала одно ее колено, потом — второе. Осторожно погладил нежные девичьи бедра.

Она слышала, как напряженно он дышит, и поняла, что он сдерживается из последних сил, лишь бы не напугать ее, как в прошлый раз. Хотя сейчас ей было уже не страшно — просто как-то… не по себе.

Но она решила ничего больше не говорить. Время от времени все еще вздрагивая от непривычных прикосновений, девушка зажмурилась и в конце концов расслабила ноги…

Все оказалось совсем не так ужасно, как она боялась. И даже почти небольно. Непонятное было чувство. Режущее. Проникающее. Горячее. Но, наверно, это нужно еще распробовать.

Ее озверевшее одиночество взвизгнуло в последний раз и отступило навсегда, оставив их вдвоем. Вдвоем. Она теперь не одна, а вдвоем с ним. На всю жизнь.

Все еще тяжело дыша, муж прикрыл ее плечи простыней и устало опустился на подушки рядом с ней. Несколько мгновений они лежали в тишине. Потом Питер каким-то совершенно ребяческим движением пододвинулся к ней поближе.

— Все хорошо? — шепотом спросил он, когда его дыхание почти выровнялось.

Арабелла кивнула, тоже подвигаясь ближе к нему. Обняв его рукой, с улыбкой уткнулась носом в его плечо. Ей нравилось, как он пахнет. Просто до сумасшествия. Кто бы что ни говорил, а она, Арабелла, все же была тепличным цветком, и обычно запах чужого тела заставлял ее брезгливо морщиться. Но, кажется, это был не тот случай. Совсем не тот.

— А давай, — прошептала она, движимая внезапным добрым порывом, — давай будем всегда спать в одной комнате?

Питер тихо рассмеялся.

— Боюсь, ты быстро устанешь от меня, дорогая. Я ведь вообще-то не подарок.

— Ничего не хочу слушать! — Она обняла его крепче, прижимаясь щекой к его груди. — Ни на день, ни на час, ни на минуту не хочу тебя больше отпускать, слышишь! Ты теперь мой. На всю жизнь.

Приобняв свою маленькую леди, Блад ласково гладил ее по волосам одной рукой и думал о том, что принадлежал ей уже давно. Не только душой, но и телом. С того момента, как узнал ее. Просто она этого пока не понимает…

Но как же чертовски хорошо, что все оказалось не зря! Пусть даже никто не верил. И что он теперь не один, а вдвоем с ней… Что отныне все у них будет как надо. 

Питер Блад беззаботно вздохнул, не выпуская из рук свою Арабеллу, и чувствуя, что начинает засыпать.

Его поверженное одиночество, сверкнув напоследок глазищами, отпрянуло в прохладное безмолвие тропической ночи и растворилось в темноте.