Лики страха. (джен)

Бар «Мерзлота» пропитан запахом дешевого виски, пота и бравады. Брок Рамлоу, облокотившись на стойку, жестикулирует ножом, которым чистит под ногтями.

— …и этот идиот в Багдаде кричит: «Джинн! Джинн в туалете!». Захожу — а там просто старая труба лопнула, пар шипит в темноте. Вылитый сюр. Смеялся до утра. — Он швыряет нож в деревянную стойку — лезвие вонзается с глухим стуком. — Говорю, парни, меня уже ничем не напугать. Видел все адские аттракционы.

Джек Роллинс, сидящий напротив, небрежно потягивает пиво.

— Трубы? Мило, Рамлоу. Я в джунглях три ночи просидел в болоте. Крокодилы? Пираньи? Фигня. А вот когда по тебе начинают ползать скорпионы, размером с твою тупую башку, и ты слышишь этот шелест панцирей прямо по коже… вот где проверка нервов. Выдержал. Заснул под их концерт. — Он стучит кулаком по столу. — Моё мнение: страх — для новичков. У нас реакция только одна: уничтожить угрозу. Без лишних визгов.

Оба невольно бросают взгляд на третьего. Зимний Солдат сидит в углу, спиной к стене, лицо скрыто в тени капюшона. Металлическая рука неподвижна на колене. Он не шевелится. Он просто есть. Массивный, тихий, как скала. Рамлоу усмехается:

— Ну что, Барнс? Тоже приуныл? Или твой ледяной процессор уже высчитал, что страха не существует?

Барнс медленно поднимает голову. Глаза, холодные и пустые, как озерный лед в декабре, скользят по ним.

— Страх — слабость. Он мешает миссии. — Его голос низкий, без интонаций, как скрип ржавых петель. — Ты либо контролируешь ситуацию. Либо мертв. Третьего не дано.

Он снова замолкает. Его молчание — вызов круче любых баек.

Рамлоу хочет парировать, но резкий бип-бип в комлинке режет воздух. Трое моментально замирают, вся бравада смыта в одно мгновение. Голос оператора сухой и быстрый:

— Активность в секторе «Кронос». Заброшенная био-лаборатория Щ.И.Т. уровень 7. Тепловые сигнатуры, неясная природа. Цель: разведка, идентификация, нейтрализация при необходимости. Вылет через пять минут. Координаты загружены.

Барсучья самоуверенность Рамлоу и Джека куда-то испарилась. Взгляды стали жестче, движения — экономичнее. Даже Барнс, казалось бы, всегда готовый, слегка выпрямился, в его глазах промелькнул знакомый холодный огонь расчета. Страх? Нет. Но адреналин — да. Он уже тек по венам, готовя тело к работе. Уровень 7. Даже для них это означало серьезные препятствия.

* * *

Добраться до сердца «Кроноса» было задачей адской сложности. Лаборатория, запечатанная после катастрофы, пряталась глубоко под землей, за слоями бетона, титановых шлюзов и остатков систем активной защиты. ГИДРА считала ее утерянной, Щ.И.Т. — слишком опасной даже для дезактивации. Пробиться сквозь заблокированные шахты лифтов, обойти рухнувшие переходы, взломать крипто-замки на бронедвери последнего периметра — на это ушло три часа напряженной работы. И каждый шаг вниз, в затхлую, пропитанную химической гнилью и озоном темноту, ощущался как погружение в чрево забытого кошмара.

Старое здание лаборатории «Кронос» внутри напоминало не научный центр, а склеп безумия. Воздух вскрытых коридоров пах не просто плесенью и пылью, а чем-то гораздо хуже — смесью формальдегида, разложения и странной, приторной сладости, от которой першило в горле. Полы скрипели под тяжелыми ботинками, но эти звуки тонули в гнетущей тишине, нарушаемой лишь капаньем конденсата из проржавевших труб. Они двигались тремя тенями: Рамлоу впереди, сканер в одной руке, боевой нож в другой; Джек прикрывал тыл, ствол автомата скользил по темным углам; Барнс — в центре, беззвучный хищник, его сенсоры сканировали пространство шире и глубже человеческих чувств. И чем глубже они проникали, тем сильнее сжимался ледяной комок в желудке даже у этих видавших виды людей.

Они миновали лабораторные залы. Сквозь разбитые стекла витрин виднелись контуры оборудования, покрытого толстым слоем пыли и странного, липкого налета. Но самое страшное было в боксах для образцов. Замурованные в прозрачном, пожелтевшем от времени геле, застыли... существа. Искаженные гибриды, мутанты с лишними конечностями, сросшимися позвоночниками, головами, напоминавшими кошмарные цветы. Некоторые казались законсервированными навечно, другие... другие выглядели так, будто гель не смог до конца остановить процесс распада. На стенах висели мониторы, на некоторых еще мерцали строки безумных данных и схемы анатомий, не имевших ничего общего с природой. В одном из кабинетов на полу валялись пустые клетки с толстыми прутьями, погнутыми изнутри, а рядом — медицинские инструменты с темными, засохшими пятнами. Джек сплюнул:

— Тут даже крысы должны быть с тремя головами и психозом. Какой нормальный человек это выдержит?

Рамлоу молча кивнул, его сканер нервно пищал, зашкаливая от остаточного излучения и неизвестных энергетических следов. Уровень 7. Не зря. Мысль о том, что где-то здесь может бродить живое порождение этого ада, заставила его крепче сжать нож.

— Ни черта не видно на тепловизоре, — прошипел Рамлоу, тыкая сканером в темноту очередного коридора. — Сплошные помехи… как рябь. Может, то самое, что клетки погнуло?

— Или то, что их съело, — мрачно пробурчал Джек, нервно потирая приклад. Его уверенность в джунглях казалась детской сказкой здесь, среди этих свидетельств научного кошмара. Каждый скрип, каждый шелест ветра в отдаленных вентиляционных шахтах заставлял его вздрагивать. — Держись вместе. Зимний Солдат, что скажешь?

Но Барнс не ответил. Он замер, его внимание приковано к развилке коридоров впереди. Сенсоры его бионической руки фиксировали… нечто. Невидимое глазу? Неуловимое колебание воздуха? Или это была лишь игра теней от единственного лунного луча, пробившегося сквозь запыленное окно в конце левого коридора? Его металлические пальцы слегка сжались.

— Разделимся, — скомандовал Рамлоу, стараясь звучать уверенно, но в голосе проскальзывало напряжение. — Я — прямо. Джек — направо. Барнс, возьми левый. Встречаемся у лестницы на нижний уровень через пять минут. Никаких геройств, просто разведка. Любые аномалии — доклад по комлинку немедленно.

Барнс лишь кивнул, его фигура растворилась в темноте левого прохода еще до того, как Рамлоу закончил фразу. Джек неохотно направился направо, оглядываясь. Рамлоу двинулся вперед, бормоча что-то про «гнилые доски, мутантов и воображение, которое тут само лезет в голову».

* * *

Ледяное дыхание Зимнего Солдата вырывалось крошечными облачками пара в мертвенную тишину коридора. Здесь, в отрыве от группы, его концентрация достигла абсолютной величины. Каждый вдох был контролируемым, почти неслышным свистом через стиснутые зубы, каждый выдох — осторожным выпуском напряжения. Он двигался как призрак, перенося вес без единого скрипа старого паркета. Он был Зимним Солдатом. Его тело, разум, рефлексы — все было заточено под одну задачу: эффективное уничтожение. Он мог проснуться среди ночи от шепота ветра за окном и уже через полсекунды быть на ногах, холодный расчет вытесняя остатки сна, металлическая рука сжимая невидимый ствол. Готовность к бою была его нормальным состоянием, постоянным фоном существования, как собственное сердцебиение. Тени, рожденные тусклым лунным светом из окна в конце коридора, обнимали его, делая частью ночи, идеальным инструментом в руках темноты.

Именно в этих тенях, там, где тусклый свет аварийного светильника упирался в поворот, ОНО и появилось.

Сначала это была просто более глубокая чернота. Но чернота задышала. Она колыхнулась, обретая форму. Высокое, неестественно тощее, оно казалось сотканным из самой ночи и запекшейся крови. Голова была удлиненной, бесформенной глыбой, усеянной темными впадинами, где могли быть глаза. Или рты. Из щелей сочилась вязкая, черная субстанция, капая на пол с тихим, мерзким плюхом, которое эхом отозвалось в черепе Барнса. Тело покрывали какие-то чешуйчатые, неровные пластины, местами обнажая пульсирующую, багровую плоть под ними. А руки... руки были слишком длинными, заканчивались не пальцами, а щупальцеподобными отростками, медленно шевелящимися в воздухе, словно ощупывая его страх.

Солдат замер. Лед в жилах сменился адреналином. Сердце, обычно бьющееся как метроном под контролем, дико заколотилось о ребра. Это был не расчет, не оценка угрозы. Это был первобытный ужас перед неизвестным, перед тем, что нарушало все законы его реальности, уже искаженной видами лаборатории. Чудовище повернуло к нему свою безликую голову. Он почувствовал ВЗГЛЯД — тяжелый, липкий, обещающий невыразимую боль и безумие. Оно сделало шаг вперед. Тень от него поползла по стене, искажаясь, превращаясь в кошмарный гобелен из клыков и щупалец. Воздух наполнился запахом гнили и озона, запахом древнего зла. В его тренированном мозгу, привыкшем мгновенно анализировать угрозы и находить слабые места, воцарился хаос. Тактическая карта коридора распалась. Варианты нейтрализации испарились. Остался только древний, животный ужас перед тем, что не должно существовать. После всего увиденного... почему бы и нет?

Время сжалось в точку. Тактический анализ проваливался в бездну чистого, животного ужаса. Его палец инстинктивно нащупал спусковой крючок. Но что пуля против этого?

Щелк.

Резкий, оглушительный в тишине звук выключателя. Яркий, безжалостный свет люминесцентных ламп залил коридор, смывая таинственные тени до желтоватой банальности стен.

Барнс стоял, все еще напряженный, как струна, пистолет наведен... на пустоту поворота. Там не было ничего. Никакого чудовища. Ни следа черной жижи. Ни запаха тлена. Тишина, теперь уже бытовая, оглушала после адреналинового накала.

Он резко обернулся, сканируя пространство за спиной, вглядываясь в каждый угол. Ничего. Пустота. Только его собственное дыхание, еще неровное, и безумный стук сердца, постепенно замедляющийся в его груди. Звон в ушах стихал. Он медленно, с усилием разжал пальцы на пистолете и опустил оружие, делая глубокий, дрожащий выдох. Идиотизм. Галлюцинация? Усталость? Или проклятое место?

И тут его взгляд упал на зеркало, висевшее рядом с выключателем.

В отражении, в ослепительно белом, безжалостном свете, смотрел на него не просто Джеймс Барнс. Смотрело ОНО. Лицо было измазано густой, темной тактической краской, нанесенной перед вылетом с безупречной точностью, но за время операции в душных коридорах и шахтах, в облаках пыли и собственного пота, она потрескалась и поплыла. Черные, жирные потеки стекали из-под глаз, как слезы дегтя, образуя глубокие, зловещие впадины на щеках. Взлохмаченные, жирные от пота волосы спутались в дикие космы и торчали в стороны, создавая иллюзию рогов или хаотично движущихся щупалец. А главное — краска вокруг рта, смешавшись с потом и едкой пылью "Кроноса", растеклась темными, тягучими потеками от уголков губ вниз по подбородку, точно черная, вязкая слюна чудовища. Глубокие трещины на лбу и скулах, где краска отслоилась, придавали лицу неестественную, чешуйчатую фактуру под ярким светом. Один глаз казался запавшим в черную воронку подтеков, другой — безумно сверкал на фоне грязных разводов.

Он стоял, завороженный, глядя на свое отражение — на того самого кошмарного монстра из теней. Того, кого он только что чуть не застрелил от ужаса. Того, кто заставил сердце суперсолдата бешено колотиться. Источником первобытного ужаса был... он сам.

Мышцы лица Барнса дрогнули. Не то чтобы смех, не то чтобы ярость. Глубокое, усталое, почти унизительное понимание. Он медленно поднес холодную металлическую руку к лицу, смахнул каплю пота, смешавшуюся с краской у виска. Капля оставила на металле темный, жирный след.

— Черт побери, — прохрипел он, голос хриплый от недавнего напряжения, отчаянной готовности к бою, обернувшейся фарсом. — Тактическую краску... все-таки надо на ночь смывать.

— Барнс! — Резкий шепот Рамлоу разорвал тишину.

Он и Джек подбежали, услышав щелчок выключателя и заливший коридор свет. Их стволы были наготове, глаза вылавливали угрозу в этом месте, где сама реальность казалась подорванной. Они увидели только Зимнего Солдата, стоящего спиной к ним, уставившегося в старое зеркало. Его пистолет был опущен, плечи слегка напряжены, но это было напряжение иного рода.

— Что случилось? — выдохнул Джек, опуская ствол, но инстинктивно оглядываясь на страшные тени. — Видел что-то? Настоящее?

Барнс медленно обернулся. В ярком, безжалостном свете его лицо предстало перед ними во всей своей «монструозной» красе. Рамлоу остолбенел. Его взгляд метнулся от жутковатого лица Барнса к пустому повороту, к зеркалу, и снова к лицу Зимнего Солдата. Понимание начало пробиваться.

— Солдат… — начал Рамлоу, голос дрожал от сдерживаемого смеха и дикого облегчения. — Это… это ты? Ты… это? Ты себя в зеркале увидел?

Джек присмотрелся и резко фыркнул, зажав рот кулаком, но плечи его уже тряслись.

— Святые угодники, Зимний Солдат… Ты… ты похож на экспонат из самого жуткого зала этого чертова музея! Только страшнее! Ты… ты оно и есть?

Барнс мрачно смотрел на них, капля черной «слюны» медленно сползала по его подбородку.

— Я сказал, — пробормотал он глухо, стирая каплю тыльной стороной металлической руки, оставляя новый жирный, черный след. — Краску… надо смывать. Особенно перед операциями в… зеркальных коридорах. И таких местах.

Рамлоу не выдержал. Громовой, нервный хохот прокатился по заброшенному коридору.

— Охренеть! — выдохнул он, вытирая глаза. — Мы тут три часа пробивались через адские ловушки, видели такое, от чего у санитаров пенсия наступает, боялись каких-то мутантов, призраков ученых или древнего био-оружия ЩИТа… а самый страшный монстр оказался нашим же Барнсом с… с грязным лицом! — Он ткнул пальцем в зеркало. — Ну что, Зимний Солдат? Напугал сам себя до полусмерти в этом чертовом доме ужасов? Это и есть твоя «неуязвимость»? Контроль ситуации?

Барнс вздохнул, звук похожий на шипение пара из лопнувшей трубы. Он посмотрел на свое жуткое отражение, потом на хохотавших напарников. В его холодных глазах мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее смущение и глубочайшее раздражение. Он резко, почти яростно щелкнул выключателем, погружая коридор обратно в полумрак.

— Идемте, — просто сказал он, шагая мимо них в сторону лестницы, его фигура мгновенно слилась с тенями.

Смех Рамлоу и Джека еще долго звучал в мертвых коридорах «Кроноса», развеивая призраков куда надежнее пуль и сканеров. Страх, как выяснилось даже здесь, в логове кошмара, мог принимать самые неожиданные и невероятно глупые формы. Даже для Зимнего Солдата. Особенно для Зимнего Солдата с невымытой краской.