Нити ночи в Париже (гет)

Париж не знал ни сна, ни покоя. Город всегда казался живым, будто дышащим организмом, который никогда не прекращал движение. Но в этот вечер его ритм стал особенно напряжённым, почти осязаемым. Вечерняя тьма давно накрыла улицы и площади, погрузив архитектурные шедевры в игру теней, но люди не собирались расходиться по домам. Они словно почувствовали, что сегодня от каждого зависит судьба — судьба одного человека, чьё лицо постоянно мелькало на билбордах, телевизионных экранах и в лентах новостей. Этот человек — Клод Буржуа.

Клод — сын мэра Парижа и ученик престижного колледжа Франсуа Дюпона, пропал без вести почти сутки назад. Его внезапное исчезновение потрясло не только родных и близких, но и весь город. Особенно тревожным было то, что в этот вечер он не появился на запланированном патруле в образе Пчелиного Короля — роли, в которой его знала и уважала Маринетт. Она знала: Клод мог порой прогуливать уроки, оправдываясь плохим самочувствием, но никогда не отказывался от своей обязанности — быть рядом с Дюпен-Чен в борьбе с преступностью и защитой города. Он всегда приходил, несмотря ни на что. А теперь — ни звонка, ни сообщения через квами. Его телефон молчал. Маринетт звонила ему снова и снова, но ни один из её звонков не был отвечен.

Усталость и тревога слились в тяжёлый ком в груди. Несколько часов безуспешных поисков не дали результата. Огорчённая и истощённая, Маринетт наконец вернулась домой. Серьги в ушах едва слышно зазвенели, и трансформация, снятая с тела, рассыпалась пылью, словно символ ухода героя в покой. Несмотря на собственную усталость и непрерывное напряжение, девушка не могла позволить себе забыть о Клоде — она ощущала ответственность и отчётливую потребность в том, чтобы найти его. По улицам города, среди толпы простых людей, она искала, надеялась и верила.

Войдя в свою комнату, Маринетт едва смогла удержаться на ногах. Кровать казалась далёкой мечтой — поэтому она медленно и без сил направилась к софе. Лёгкий, усталый вздох вырвался из груди, когда она рухнула на мягкую поверхность. Ножки софы с неприятным скрипом ответили на вес её тела, раздражая девушку ещё больше. Сонливость, словно плотное одеяло, медленно, но уверенно окутывала её.

— Тебе нужно отдохнуть, — мягко произнесла Тикки, маленький квами, ласково гладя волосы Маринетт.

— Но Клод... — прошептала девушка, сжимая кулаки.

— Совсем немного. Пару часов. Я прослежу, чтобы тебя никто не потревожил.

Маринетт хотела возразить, но усталость была сильнее. Она позволила себе закрыть глаза и погрузиться в краткий, но беспокойный сон.

Сны были расплывчатыми: тени и силуэты мелькали перед глазами, смешиваясь с монотонным гулом телевизора из гостиной. Вскоре холодный порыв ветра пронзил комнату, разбудив девушку. Она открыла глаза и увидела, что окно, через которое недавно проникла, теперь настежь открыто. Маринетт точно помнила, что закрыла его, но сон всё ещё крутился в мозгу, мешая ясно мыслить.

С трудом поднявшись с софы, она осторожно подошла к окну и стала прислушиваться к тишине за его пределами. Париж за стеклом казался замершим. Ночное небо было словно бархатным покрывалом, усыпанным звёздами, холодными и бесчисленными. Внутри комнаты было достаточно темно, чтобы видеть очертания, но сквозь тени внезапно донёсся тихий кашель. Маринетт замерла, сердце застучало быстрее — в углу комнаты, окутанном мраком, кто-то сидел.

Страх сковал её. ладони вспотели, пальцы дрожали. Кто мог так легко проникнуть в её дом и беззаботно устроиться в кресле? Руки Маринетт потянулись к серьгам, готовясь к защите, но в этот момент раздался голос — знакомый, чуть резкий, с лёгкой насмешкой, напоминающий скрип мела по доске.

— Ну что, долго будешь пялиться?

Ночной гость встал и подошёл к выключателю, включив жёлтый свет. Перед Маринетт стоял Клод Буржуа — живой, невредимый, слегка взъерошенный, но с той самой характерной самоуверенной улыбкой. Его пальцы были на месте, вопреки новостям, которые нещадно разносили слухи о том, что его отец получил посылку с человеческими пальцами.

— Ты что, вкопалась? — усмехнулся он, скрестив руки на груди. — Чай с круассанами не хочешь предложить? Я проголодался.

Маринетт не сразу поверила своим глазам. Все часы тревог и страха теперь казались далёкими. Клод был рядом, и это было главное.

— Ладно, насекомое, разрешаю себя обнять, — с вызовом произнёс он, едва расставив руки.

Она медленно подошла, чувствуя, как в душе смешиваются облегчение и страх. Несмотря на его порой резкие слова и нахальную манеру, Маринетт заботилась о нём больше, чем могла признаться себе. Она никогда не была просто знакомой для Клода — и сейчас это чувство обжигало её сильнее, чем когда-либо.

— Поторопись, — провёл он рукой по её щеке, — а то превращу тебя в соляной столб.

Но едва он произнёс эти слова, как Маринетт схватила его за майку и притянула ближе. Жар его тела ощущался теперь особенно остро, сердце колотилось в груди, но её взгляд остался серьёзным.

— Где ты был, Клод? — Голос дрожал, но в нём звучала твёрдость.

Он покачал головой, словно стараясь избавиться от тяжести её взгляда.

— Всё нормально. Бродил по улицам, сидел в пустынных местах... Ничего особенного.

Её сердце сжималось от его равнодушия.

— Ты понимаешь, что тебя ищут? Полиция, друзья, семья? Ты хоть понимаешь, что мы все переживаем?

Клод молчал, не поднимая глаз. Её пальцы сжали ткань майки с новой силой.

— А ты думаешь, зачем я всё это затеял? Чтобы напомнить им обо мне. Пусть хоть немного вспомнят, что я живу.

Маринетт замерла, гнев уступил место глубокому унынию. Слёзы тихо покатились по щекам.

— Пожалуйста, просто предупреждай меня, — прошептала она. — Я думала, с тобой что-то случилось страшное.

— Молодец, — усмехнулся Клод, потрепав её по волосам. — Теперь завари мне чай и принеси полотенце — щёки горят.

Маринетт покачала головой, едва сдерживая улыбку и раздражение одновременно.

— Тебе лучше уйти, — сказала она твёрдо. — В городе тебя ищут — весь народ на ушах.

Клод беззаботно подошёл к открытому окну, облокотившись на подоконник и глядя на пустые улицы.

— Ты видишь кого-нибудь? — спросил он.

— Ты не видишь их, но это не значит, что о тебе забыли, — ответила Маринетт.

Он рассмеялся и громко окликнул улицу, но тут же её рука накрыла его рот.

— Ты с ума сошёл? — прошептала она, закрывая окно.

Внезапно из соседней комнаты донёсся голос, полный тревоги и строгости. Это была мать Маринетт.

— Ты слышала? — спросила женщина.

— Похоже, кто-то шалит, — попыталась уверить она.

Но Сабин была не из тех, кто легко верит в случайности

— Если ещё раз услышу — вызову полицию! — строго предупредила мать.

— Тогда скажу, что ты меня похитила! — усмехнулся Клод, плюхаясь на софу, как будто комната была его владением.

Маринетт вздохнула, осознавая, насколько необычен и непредсказуем этот парень. Но именно поэтому ей было важно, чтобы он был в безопасности. В этот момент она уже не могла представить себе, чтобы он просто исчез снова.

— Если я тебя накормлю, ты пойдёшь домой? — спросила она тяжело, но с надеждой.

Клод лишь загадочно улыбнулся, не отвечая словами. Но этого взгляда было достаточно.

Маринетт на мгновение замерла, наблюдая за Клодом. В его улыбке было что-то непостижимо-притягательное, словно за ней скрывалась целая буря эмоций, которую он старался спрятать от окружающих. Девушка знала: за маской равнодушия пряталась ранимость, которую он никому не показывал. Именно поэтому ей было так тяжело смотреть на него сейчас — видеть, как он словно добровольно уходит в тень, не желая, чтобы кто-то узнал правду.

— Хорошо, — тихо сказала она, решив поддержать его игру. — Только пообещай, что завтра мы всё обсудим. Без тайн.

Клод чуть наклонил голову, словно изучая её глаза, а затем кивнул, будто соглашаясь, но в его взгляде мелькнула та самая привычная насмешка.

— По рукам. А сейчас — чай и круассаны. И никакой драмы.

Маринетт улыбнулась в ответ, и в этот момент комната наполнилась тихим теплом — не только от желтоватого света лампы, но и от простого человеческого понимания и близости, которая возникала между ними.

Она встала, направляясь к кухне, чувствуя, как напряжение постепенно спадает с её плеч. Ноги больше не казались такими тяжёлыми, и тревога, которая буквально разрывала сердце несколько часов назад, потихоньку уступала место тихой надежде. А за окнами Париж продолжал жить своей ночной жизнью: мерцали огни фонарей, далёкие силуэты прохожих мелькали в темноте, а звёзды, словно невидимые свидетели, наблюдали за историей, которая только начиналась.

Вернувшись с подносом, Маринетт поставила чашки на стол, осторожно разложила круассаны и села напротив Клода. Он взял чашку в руки и, сделав глоток, впервые за долгое время выглядел расслабленным.

— Знаешь, — начал он спустя минуту, — иногда хочется просто исчезнуть, чтобы все поняли, что без меня ничего не будет как прежде. Показать, что я не просто "сын мэра", а человек. Человек со своими страхами и ошибками.

— Ты не одинок в этом, — мягко ответила Маринетт. — Но прятаться от тех, кто тебя любит — не выход. Мы здесь, чтобы помочь.

Клод встретил её взгляд, и на мгновение между ними возникла невидимая связь — доверие, редкое и хрупкое.

— Спасибо, Маринетт, — тихо произнёс он. — Что не бросаешь меня. Даже когда я этого не заслуживаю.

Она улыбнулась, чувствуя, что в этой простоте и искренности кроется гораздо больше, чем слова.

Вскоре за окном послышался лёгкий шум — город просыпался, готовясь к новому дню, с которым приходили новые надежды, испытания и возможности. Но в этой комнате, среди теней и света, двое молодых людей находили опору друг в друге, чтобы встретить всё, что бы ни готовила им судьба.