Когда падёт перо, падут доспехи (джен)

Небо было окрашено в цвета железа и крови.

Там, где сталкивались армии, земля трещала от копыт, и воздух трепетал от рёва рогов. Сотни тысяч голосов, демонических и ангельских, сплетались в дикий хор — то был гимн ненависти и гибели.

Аббадон стоял впереди своей армии. Высокий, в чёрных латах, с глазами, горящими красным светом. Его меч был настолько тяжёл, что любой другой пал бы под его весом. Но в его руках клинок был продолжением тела, как вторая душа — тёмная, алчная.

Он был рождён для этого — рубить, крушить, командовать. Он был генералом Легионов Ада, и за его спиной стояли миллионы, что ждали его приказа.

На другой стороне стоял Александр. Херувим. Его крылья сияли золотым светом, но глаза были полны боли и решимости. Он держал копьё, которое будто светилось изнутри, пронзая тьму. Он не был стратегом. Он был воином. Тем, кто поднимется в самый центр бури, чтобы защитить тех, кто слабее.

Небо над ним переливалось голубыми и белыми оттенками, но под этим сиянием скрывалось знание: сегодня падут тысячи, и среди них будут те, кого он любит.

И вот — два взгляда пересеклись сквозь гул войны.

Аббадон и Александр.

И на миг, среди ужаса битвы, мир замер. Только они вдвоём — два полюса, два врага, две души, когда-то касавшиеся друг друга в тишине.

Но войны не знают жалости.

Сначала были лишь звуки стали. Демоны ринулись вперёд, ангелы устремились им навстречу. Металл, кости, крылья и когти смешались в кровавом водовороте. Крики оглушали, земля тряслась. Огненные стрелы срывались с неба, а небесный свет рассекал ряды адских воинов.

Александр бился, как в последний раз. Его копьё сияло, прорезая демонические панцири, тела падали одно за другим. Но среди хаоса он видел лишь одну фигуру — высокую, мрачную, неизбежную.

Аббадон.

Демон двигался, как буря. Его меч сносил сразу несколько врагов, его рев одним лишь звуком разрывал сердца слабых. Он шёл вперёд, не останавливаясь, пока весь мир вокруг превращался в хаос.

И вот они сошлись.

Клинок и копьё столкнулись, издав звон, похожий на крик вселенной. Сила удара отбросила их обоих на несколько шагов. Но никто не отступил.

— Ты не должен был здесь появляться, Александр, — прорычал Аббадон, вновь бросаясь вперёд.

— А ты не должен был рождаться для убийств, Аббадон! — ангел ударил копьём, пробивая воздух и оставляя за собой светящийся след.

Их удары слились в единую песню смерти. Каждый знал другого слишком хорошо. Александр видел каждую слабость демона — и каждое его движение. Аббадон знал каждый страх ангела — и каждое его колебание.

Но не было больше ни доверия, ни нежности. Была только война.

И в один миг судьба оборвалась.

Аббадон был слишком быстрым. Его клинок ударил снизу, сбивая копьё. Александр не успел уйти — и сталь вошла в его бок, разрывая плоть и крылья.

Крик. Яркий свет хлынул, ослепляя.

Александр упал на колени, кровь алым пятном расползалась по его белым одеждам.

Аббадон замер. Его сердце вдруг рванулось так, что он едва не выронил меч. Всё, что он видел, — это его глаза. Голубые, сияющие болью и слезами.

— Аббадон… — прошептал Александр, и его губы едва дрогнули.

— Ты… всегда… выбирал войну.

Демон шагнул вперёд, будто хотел удержать его. Но ангел пошатнулся и рухнул на землю. Его крылья ещё горели, ещё светились, но уже угасали, превращаясь в пепел.

Аббадон опустился рядом, его пальцы коснулись холодеющей руки. Он хотел что-то сказать — оправдаться, закричать, вырвать клятву, что это не он. Но слова не рождались. Только безмолвие.

Над ними всё ещё бушевала битва. Крики неслись в небо. Но для Аббадона всё уже кончилось.

Он остался сидеть в крови и пепле, держа ангела, которого не смог ни защитить, ни спасти. Война продолжалась, но он уже не был её частью. Он был лишь тенью, потерявшей всё.