Icy road, blinding dark (гет)

Эта ледяная дорога тянулась передо мной, растворяясь в белесой пустоте. Я не просто ехала по ней — кажется, я сама была её продолжением. Это моя жизнь: скользкая, бесконечно опасная и, как мне виделось, ведущая в никуда. Моя машина вибрировала под руками, и каждая крупица льда, каждый удар о замерзшую неровность отзывался болью в моём собственном сердце. Вдалеке, как призраки, маячили пологие холмы, их очертания размывались в серой дымке. Я не знала точно, куда ведёт этот путь, но знала, от чего я бегу.

Внутри меня была 𝙤𝙥𝙚𝙣 𝙬𝙤𝙪𝙣𝙙, 𝙖 𝙥𝙖𝙞𝙣𝙛𝙪𝙡 𝙨𝙘𝙖𝙧, оставленная им. Это был не просто шрам, а глубокая трещина, через которую утекала моя жизнь, моя сила. L𝙤𝙫𝙚 𝙝𝙖𝙨 𝙡𝙚𝙛𝙩 𝙞𝙩𝙨 𝙗𝙪𝙧𝙣𝙞𝙣𝙜 𝙩𝙧𝙖𝙙𝙚𝙢𝙖𝙧k... Он обещал любовь, а оставил после себя болезненный, обжигающий шрам который не заживал.

Мы жили вне мира, вдвоём против всех. Он так говорил, и я верила. Но наше убежище, этот мир, который он так тщательно выстраивал, стал моей тюрьмой. Он хотел, чтобы я принадлежала только ему.

𝙔𝙤𝙪 𝙨𝙚𝙫𝙚𝙧 𝙖𝙡𝙡 𝙢𝙮 𝙝𝙚𝙖𝙙𝙨, 𝙔𝙤𝙪 𝙥𝙡𝙖𝙘𝙚 𝙩𝙝𝙚𝙢 𝙤𝙣 𝙮𝙤𝙪𝙧 𝙗𝙚𝙙. 𝙎𝙤𝙢𝙚 𝙥𝙖𝙧𝙩 𝙤𝙛 𝙮𝙤𝙪𝙧 𝙜𝙧𝙚𝙖𝙩 𝙨𝙘𝙝𝙚𝙢𝙚, 𝙏𝙤 𝙫𝙤𝙬 𝙢𝙚 𝙞𝙣𝙩𝙤 𝙨𝙞𝙡𝙚𝙣𝙘𝙚. Именно так, он стремился убрать каждую мою мысль, каждое желание, которое не совпадало с его. Он хотел, чтобы они стали частью его великого плана — заставить меня замолчать, превратить меня в его тень, в эхо его слов, в марионетку в его руках.

Это ранило меня сильнее всего — отказаться от своей души, от своего мнения, от своей воли. Я понимала, что теряю себя, но всё равно гналась за этой призрачной радугой, цеплялась за надежду, что он изменится, что всё станет по-другому.

Я хотела, безумно хотела отказаться от этого призрака нашей любви. Не раз я пыталась устроить для него погребальный костёр: сжигала его письма, рвала наши совместные фотографии. Но все мои попытки проваливались. Их страсть до сих пор горела в моей памяти, и это был не мой, а его огонь. На чёрном, как уголь, море, небо было в огне, и я видела в этом отражение своей внутренней битвы. Глубоко, как тёмное, запретное желание, пламя разгоралось всё выше. Я видела в нём не просто огонь, а живое воплощение его контроля, его тлетворного влияния, которое до сих пор сжигало меня изнутри.

Я знала, что скоро это замёрзшее озеро растает, скоро оттает эта земля. Я смогу жить дальше, но этот шрам останется со мной навсегда. Ведь, как сказал он, всё в моей голове, а то, что он убил, никогда не умрёт. Он убил мою наивную, прежнюю версию, но эта боль, эта память осталась жить, как часть меня.

𝙏𝙝𝙖𝙩'𝙨 𝙬𝙝𝙖𝙩 𝙝𝙪𝙧𝙩𝙨 𝙩𝙝𝙚 𝙢𝙤𝙨𝙩...Мне пришлось отказаться от того, что я любила больше всего — не его, а себя. Той настоящей, свободной, которую он так усердно пытался уничтожить. Я по-прежнему ехала вперёд по ледяной дороге, но теперь мой путь был не бегством, а поиском. Я искала ту себя, которая когда-то была свободной.

Но чем дальше я бегу, тем меньше дорога кажется такой бесконечной. Я не просто еду по ней — я прокладываю свой собственный путь. И каждый хруст льда под колёсами теперь звучит не как боль, а как отголосок победы. Холмы впереди больше не призраки в серой дымке, а обещание нового дня.Рана внутри меня всё ещё болит, но кровоточит уже не так сильно, постепенно превращаясь в шрам — в напоминание о том, как я выжила. Ожог, оставленный им, больше не имеет надо мной власти. Я учусь дышать этой болью, принимать её, и она, как ни странно, перестаёт быть частью его и стала частью меня, но уже как моя сила.

Я медленно, но верно отворачиваюсь от его мира-тюрьмы. Я возвращаю себе каждую мысль, каждое желание, которое он пытался отрубить. Мои "головы" отрастают, и я уже не клала их на его кровать. Я собираю их, чтобы собрать воедино свою собственную, новую жизнь. Я больше не марионетка. Я научусь, обязательно научусь отпускать призрака нашей любви. Огонь, который он разжёг, всё ещё мерцает в моей памяти, но я забираю его себе, чтобы зажечь свой собственный погребальный костёр. Я поняла, что огонь может не только сжигать, но и давать тепло.

𝙒𝙝𝙖𝙩 𝙮𝙤𝙪 𝙠𝙞𝙡𝙡𝙚𝙙 𝙞𝙨 𝙣𝙚𝙫𝙚𝙧 𝙙𝙚𝙖𝙙.

Он думал, что может убить мою личность, жажду свободы. Но он

убил мою слабость. Я никогда не вернусь, боль безвозвратно изменила меня.

Я еду вперёд, и знаю, что замёрзшие озера скоро оттают, и я смогу пройти по живой земле. Я не пытаюсь убить боль, я принимаю её, как часть себя. Я еду вперёд, чтобы найти себя, ту самую, которая когда-то была свободной. И я чувствую, что она уже ждёт меня впереди, на конце этой ледяной дороги, где восходит солнце.