Ухо против скуки (джен)

Когда Волдеморт, поверженный, упал на пол Большого зала, все закончилось — не только ужас, но и вся прежняя жизнь. Для Джорджа мир оборвался вместе с дыханием Фреда. Его пальцы вцепились в холодную руку брата, но ничего уже нельзя было ни изменить, ни исправить.

Фред лежал неподвижно, раскрытые глаза казались остекленевшими — их взгляд не говорил ничего и одновременно очень много. Джордж слышал отдаленные рыдания матери, Рона, Джинни — даже, возможно, Перси, но сам он не мог рыдать. Задыхался, судорожно ловил воздух ртом, но глаза его оставались сухими.

И он бы закричал — но получался сдавленный хрип. Пытался произнести имя брата, но не слышал звуков своего голоса. Ни слез, ни слов, только боль — а может, и ее уже не было? Пустота — вот что осталось.

Смерть забрала не только Фреда — она забрала двоих.

Джордж лег прямо на пол, свернулся калачиком и уткнулся лицом в холодное неподвижное тело, не представляя, как ему теперь жить без Фреда. Как — и, главное, зачем?

* * *

Семейство Уизли собралось у свежей могилы. Гроб, уже закрытый, медленно опускали в землю. Мать, кажется, снова плакала, многочисленные родственники негромко переговаривались, запахивались в плащи, спасаясь от промозглого ветра и мелкого косого дождя, но Джордж больше не чувствовал холода. Джордж, собрав все силы, отринул настоящее и погрузился в блаженное прошлое, в котором был — тогда еще был — не один.

Они с Фредом всегда были больше, чем братьями. Они были одним целым, настолько слиянным, что магия воспринимала их как единую сущность. Их шутки, их проделки, их палочки-близнецы — все это было внешним проявлением внутренней, нераздельной связи.

Джордж подумал об их первом, довольно примитивном изобретении, которое они с Фредом зачем-то всюду таскали с собой — «Ухо против скуки», прототип более продуманного «Удлинителя ушей», — ставшем одним из материальных воплощений этой связи. Они вложили в безделушку не просто магию, а частичку своего единства, создав не канал связи, а проводник для самой своей души, разделенной на два тела. Что-то вроде крестража, но рожденного не из ужаса, а из любви.

Теперь, когда брата нет, это всего лишь хлам, как и прочие их поделки. Джордж не видел смысла заниматься ими и дальше.

Фред всегда служил Джорджу незаменимой опорой, да что там — он сам был Джорджем, а Джордж был Фредом, и порой они не понимали, где начинался один и заканчивался другой. Они полностью растворились друг в друге.

Мысли бились в голове безумными птицами, но все они перерубались одной — самой яркой, больной, мучительной: Фреда больше нет. Он никогда не вернется, а Джордж теперь — лишь бледная тень себя.

Грубо оттолкнув стоявшего на пути Чарли, Джордж остановился на краю могилы, думая, что хуже уже не станет. Он ошибся — стало. Его резко вырвало, но Джордж это едва заметил — рана на месте разорванной надвое души беспокоила куда сильней. Рука судорожно полезла в карман мантии, сама того не желая, ища последнее, что связывало его с братом. Пальцы нащупали мягкую искусственную кожу «Уха». Оно было теплым.

И в тот же миг в его сознание, не через звук, а прямо изнутри, прорвался слабый, прерывистый сигнал. Знакомое присутствие. Тот самый кусочек его собственной души, который всегда принадлежал Фреду.

...Джорджи... эй, Джорджи... прием...

Это был не голос. Это было ощущение. Тихое, но отчетливое эхо их связи, которое никогда не угасало, а теперь, на грани вечной разлуки, забилось в панике.

...Темно... холодно... Что случилось?.. Джордж!

Джордж замер, сердце его остановилось. Не воображение. Не горе. Это было реально. Заклинание «Уха» работало на уровне, который они никогда не предполагали — оно поддерживало искру сознания Фреда, не давая ей угаснуть, потому что не могла душа разорвать саму себя.

— Он живой, — хрипло прошептал Джордж, обращаясь не к родным, а к тому, кто был в его голове. — Фред, держись!

Он рванулся вперед, к краю могилы.

— Остановите! Он живой! Вы слышите? Живой!

На него смотрели с ужасом и жалостью. Перси попытался оттащить его.

— Джордж, перестань, это невозможно...

— Отстань! — Джордж вырвался, его глаза горели безумной надеждой. Он обернулся к отцу. — Папа, палочку! Сейчас!

Не дожидаясь ответа, он выхватил палочку из руки ошеломленного Артура и резко развернулся к могиле.

— Алохомора! Редукто!

Древесина гроба с треском разлетелась. Прежде чем кто-либо успел среагировать, Джордж спрыгнул в яму, разгребая руками осколки.

И увидел. Фред был бледен как полотно, но его веки слабо дрожали, а губы шевелились, пытаясь что-то сказать. Грудь под мантией едва заметно вздымалась. Жизнь, которую все приняли за смерть, возвращалась по нити их общей души.

— Ты... ты идиот, — с губ Джорджа сорвался смех, больше похожий на рыдание. Он упал на колени, хватая брата за плечи, чувствуя под тканью слабое, но живое тепло. — Ты даже не представляешь, черт побери…

Фред медленно открыл глаза. В них не было страха, только усталое понимание.

— Не... не кричи... — прошептал он едва слышно. — Голова... раскалывается... Ты всегда так орешь, что... мертвые встанут…

Джордж прижал лоб к плечу брата, и наконец хлынули слезы. Не слезы отчаяния, а слезы облегчения. Они были ранены, они были сломлены, но их душа, разорванная пополам, сшивалась обратно. И больше ничто не могло их разлучить.