Лёгкая эротика, или тяжёлый удар по яйцам (джен)

To fap, or not to fap; that is the question (Роман Трахтенберг)

Эпиграф

Постоянство. Джек считал это качество личности основополагающим. Он сравнивал его с парусами клиппера, которые вне зависимости от направления ветра всегда двигали корабль вперёд. Постоянство делает нашу жизнь размеренной, доводит её до автоматизма. Мы не задумываемся, какой дорогой идти на работу или в кино, какой сорт хлеба купить, или, скажем, не задумываемся о погоде на улице. Из таких мелочей и состоит жизнь. Однако, жизнь — штука непостоянная, и зачастую случается так, что паруса на клиппере износились, такелаж сгнил, а ветер и волны предательски изменили направление судна. Никто не отменял случайности, коих в жизни полно. Мы даже не знаем, что будем делать сегодня вечером. Короче, хаос правит миром.

Даже Джек не был застрахован от случайностей. Он по случайности нашёл у Легоши журнал кроличьей порнографии. Он по случайности забрёл на Чёрный рынок в поисках единственного друга. Теперь же Джек корил себя за столь необдуманное решение.

Он свернул в подворотню, в место, пропахшее кровью и чужим отчаянием. Джек вышел из арки во дворик с обшарпанными стенами. Он остановился посредине. Джеку казалось, что стены надвигаются на него. Надо убираться отсюда. Он шагал по разбитому асфальту.

На земле Джек заметил нечто, выбивавшееся из общей серо-грязной палитры. Оно ползло в сторону лужицы. Это была жирная светло-зелёная гусеница, чьи бока окаймляли белые полоски.

Он присел и стал рассматривать её.

— Откуда ты взялся, малыш?

Джек удивился. Что здесь делает среди кирпича и бетона это прекрасное создание. Здесь нет ни дерева, ни кустика, здесь вообще нет зелени. Но Джека волновало не отсутствие растительности. У него сложилось впечатление, что где-то он уже видел эту гусеницу, но вспомнить где, он не смог. Его вымотала долгая дорога, сырой воздух, провонявший кровью и плотью, и гнетущая атмосфера безнадёжности.

Из ниоткуда появлась троица.

— Пацан, есть закурить?

Они окружили ретривера. Даже если бы Джек вздумал бежать, то пантера и осоед мигом разобрались бы с ним. Деваться некуда.

— Не-а, не курю, — промямлил Джек.

Перед ним стояла гиена, ровесник Легоши. Гиена неестественно широко улыбалась. Казалось, что её морда была сделана из резины — так хорошо растягивались уголки рта, обнажая бритвенно острые клыки. Джек уловил приторный аромат. От гиены несло жвачкой. На указательном пальце хулиган вращал продетую через кольцо свинчатку, грозное оружие, которое больше походило на массивный брелок для ключей, но Джеку не надо было объяснять назначение этого предмета — от него несло смертью. Главарь смотрел на Джека. Говорят, что глаза — это зеркала души. На Джека смотрели две чёрные дыры, порождения бездны.

— Хах! — воскликнул главарь, — а журнальчик-то порнографический? Кроличий?

Джек забыл, что всё это время у него под мышкой торчал журнал Легоши, проклятый журнал, из-за которого он и влип. Теперь всё зависело от красноречия. Сможет ли Джек выйти из переделки целый и невредимый? Это всецело зависело от него самого.

Джек улыбнулся настолько широко, насколько ему позволял рот и произнёс по-шутовски:

— Так я же кролик!

Гопники загоготали.

— Да ну!

— Не веришь, что ли? Честное слово!

Джек не мог представить ситуации абсурднее, тем более той, в которую он попал. Что он забыл на чёрном рынке, в параллельном мире, где все понятия о жизни извращены, а нормой стало пожирание друг друга.

Главарь втянул воздух через нос, прокашлялся, а затем плюнул на разбитый асфальт. Плевок попал точно в гусеницу. Гусеница свернулась в колечко.

— Слышь, фраерок, не в масть тебе на такое дрочить, давай его сюда.

"Вот и всё", — пронеслось в голове Джека. Он понял, что сейчас его будут бить. Возможно, даже ногами. Он задрал голову и устремил взгляд в небо, которое заволокли тучи. Ему казалось, что всё кончено. Погибнуть вот так глупо, на семнадцатом году жизни от рук каких-то гопников. Неожиданно на карнизе двухэтажного здания он заметил знакомый силуэт. Джек чувствовал себя Лазарем, восставшим от одра смерти. Это мощное чувство передавалось во все члены его тела. Теперь он знал, что́ нужно делать.

— Ты чего хвостом завилял? От радости? — неожиданно выпалила пантера.

Снова Джек натянул на лицо безумную улыбку, а затем произнёс:

— А ты мне жвачку! Па-а!

"Па!" — это междометие отдавало простотой и наивностью, смешанной с неожиданностью. Гиена удивилась. Сперва он не понял, что́ хочет ретривер, затем до него дошла мысль.

— Мена?

— Мена!

— Я тебе жвачку, ты мне журнальчик. Пошло!

Гопник достал из кармана пачку с жвачкой и протянул одну пластинку Джеку. Джек сразу порвал тонкую обёртку и кинул пластинку в рот.

— Держи. Давай.

Джек не слушал, что говорит гиена. Он наслаждался жевательной резинкой. Так продолжалось секунд пятнадцать, а затем Джек спросил:

— Ты че не на уроках-то?

Главарь оскалился.

— Больной бля, не видишь, что ли?

— Ну!

Тут Джек плюнул в лицо гиены жвачкой, а затем, пока противник дезориентирован, пнул его что есть мощи в пах. Гопник завыл и упал на дорожку. Вдруг сзади на пантеру с карниза обрушился Легоши. От такого удара гопник потерял сознание. Легоши повернулся к осоеду.

— Ты чего стоишь? Иди сюда...

Через секунду осоеда и след простыл.

Легоши поднял несчастную гусеницу, которая вопреки мнению Джека всё ещё была жива. Он промыл её в лужице, избавил от липкого заряда гайморита, смешанного с жевательной резинкой. Теперь Джек вспомнил, что видел точно такую же гусеницу в стеклянной банке у Легоши на полочке: волк помогал ей превратиться в бабочку.

Придя в "Черритон", друзья условились, что никому не расскажут о случившимся. А журнал сожгут в котельной. Но сначала... (звук расстёгивания ширинки)