Танец под луной Химинбьёрга (гет)

Воздух в Вестфолде пахнет вековыми льдами, праздничной выпечкой, древесиной из каминов, а также сладковатым ароматом зимнецветов. Ярких, несмотря на суровость погоды прибрежного города у подножия скал. Безусловно прекрасный город, полный суеты и света, добрых лиц магов. Не магов было крайне мало и жилось им довольно не просто. Гонений на таких не было, но порой бывало страшно: постоянные воины за этот остров, обитель древнейшей силы, создавало не то чтобы благоприятные условия для жизни. Но, именно тут учились и обитали сильнейшие маги мира, в суровых, вековых льдах, среди таинственных ветров и манящих легенд.

Над головой Гермионы, гордо расправив крылья, пролетел ястреб, издав свой сигнальный клекот стоявшим в бухте кораблям, ловко лавируя между мачт. В один маг ястреб остановился на смотровой площадке и обратился клубом серого дыма из которого вышел высокий мужчина весь в черном.

Сердце подпрыгнуло, она сжала руками края рукавов полушубка, узнав одного из героев газетных новостей, в этой далекой фигуре. Зачем они прибыли в этот город? Путь занял долгих три дня на самоходной карете. Сейчас вышли прогуляться по порту, ведь девушка никогда не видела подобного, её с детства держали только в пределах особняка и прилегающей территории. Многочисленные магазины, толпы людей, кареты с лошадями и без них. На лице девушки сияла улыбка от легкого возбуждения.

Господин Уилдрик, что взял её себе в подмастерья, был бородатым, стройным, высокий мужчиной лет сорока, в коричневом костюме и с чёрной тростью. Открыл перед ней дверь в небольшое помещение, изысканное и красивое. Глаза разбегались от многообразия вещей под стеклом на витринах, всё было аккуратно расставлено и подсечено. Пару раз Грейнджер видела знакомые названия и просто баснословные цифры на ценнике, осторожно отходила, боясь даже дышать рядом.

Целый день они провели в этом городе, она таскала в карету покупки, не спрашивая об их значении. Время от времени мужчина действительно давал своему новому подмастерью небольшие распоряжения, внимательно и с улыбкой наблюдая за тем, как девушка их выполняет: мог, например, попросить купить в пекарне булочек, но потом отдавал эту сдобу ей же.

За это время Гермиона повидала много интересного. Так, на следующий день они пошли в совершенно необычную лавку часовых дел мастера. И пока Уилдрик довольно весело общался с хозяином, получая из ремонта свои часы, Грейнджер осматривалась. Под потолком висели цепочки с шишками, там же целый змей из разных запчастей пересекал комнату с шуршанием, тикали механизмы.

Но вот наступил день отъезда. Их транспорт стоял неподалёку, Уилдрик держал в руках механическую птичку.

— Что это? — подошла ближе девушка, рассматривая диковинку.

— Рейпнир, служит средством передачи писем в любую погоду. В отличии от живых существ, эти зачарованные создания не погибают в суровых условия местности. А ему предстоит доставить твоё рекомендательное письмо в Химинбьёрг.

— Химинбьёрг?! — дёрнулась Гермиона, посмотрев на провожатого. — Я думала, что буду работать у вас в лавочке. — испуганно задышала она и посмотрела в сторону высоких гор, что возвышались над облаками, и сглотнула ком в горле.

— Да, я там тоже буду, в конце концов преподаю точную науку об артефактах, — усмехнулся, вынув свои карманные часы на цепочке, посмотрел, захлопнул крышку и суетливо помог девушке забраться в карету. — Закончу некоторые дела и присоединюсь.

— Может в таком случае, я сама отдам письмо? Вдруг без вас и без него меня не пустят? — выглянула из самоходной волшебной кареты Гермиона.

— Хм, звучит логично. Почему я сам об этом не подумал? — взял у птички письмо и произнес заклинание создав копию, отдал его девушке, а птичке прошептал что-тои та взмыла в небо.

— Не пугайся. Погода там ужасно переменчивая, но до ворот тебя довезут. Удачи. — дал команду, и магический транспорт покатился сам среди уступающей дорогу толпы.

Господин цокнул языком, довольно погладил бороду, покрутил в руке трость и поспешил в свою лавочку волшебных артефактов.

_____

Через час долгой и сложной дороги вверх заметно похолодало, началась вьюга. Гермиона куталась в свой полушубок, с тревогой глядя в окно, дивясь тому, как вообще это средство транспорта могло подниматься вверх по абсолютно ледяному пути, пролегавшему между обрывом и отвесной каменной стеной? И внезапно, словно подтверждая её опасения, карета опрокинулась на бок.

Девушка вылезла по пояс и, посмотрела на дорогу, целиком состоявшую изо льда. Испуганно поёжилась, вверх на снежные облака. Слёзы тут же превратились в льдинки на ресницах. С трудом вытащила сумку, перебросила её и спрыгнула следом и прижалась к скале. Карету тут же подхватил ветер и толкнул в обрыв, там она и испарилась золотой пылью. Подняв шарф и натянув шапку Гермиона касалась каменной стены.

Движение вперёд не давало окончательно окоченеть; прикрывая лицо от ветра, вышла на открытый участок и почувствовала, как ноги скользят. Вскрикнула, шлёпнувшись на лёд, успела схватиться за что-то и подтянуться, так же прижала к себе сумку. Посмотрела вперёд, в белоснежную стену пурги, где был темный силуэт черной скалы к которой она и ехала.

— Я. Должна. Постараться! — усилием воли она поднялась.

Гермиона ощутила как всё тело сковывает от холода. Ноги вязнут в снегу. Она упала прямо в сугроб на колени, так устала. Прошло не больше пяти минут, но ей казалось несколько часов. Подняла лицо, убрала с него налипший снег и, подойдя ближе, увидела, что скала покрыта узорами: могучими волками, змеями, оленями и драконами. Коснувшись её как заветной мечты, провела пальцами по бороздам, обозначающим зверей.

— Кто здесь? — глубокий голос раздался в этом белоснежном аду.

— Эм… — неуверенно помялась Гермиона. — Я.

— Как интересно. «Я» — это кто? У «Я» есть имя? Что «Я» делает тут в такую погоду?

— М-меня послал господин Уилдрик в Химинбьёрг, — она всхлипнула, сама того не ожидая, и вытерла слезу. — Я Гермиона из рода… Грейнджеров. — тихо произнесла фамилию.

— Вот как, — голос стал ближе, и Гермиона, подняв голову, готова была умереть прямо на месте: абсолютно чёрная огромная голова льва смотрела на неё как на пылинку. — Вот ты где. До чего крошка, — хмыкнул лев, распушив довольно усы и опустив морду. — Совсем продрогла, бедняжка. — его крыло, будто исполинский щит, преградило снегу и ветру путь к девушке. — Идём.

Она очнулась не сразу, но ноги уже несли её следом за мантикорой. Крылатый лев был чёрный настолько, что казался порождением тёмной бездны и его синие глаза, сияли словно звезды. Вместе прошли немного вдоль стены, красиво украшенной резьбой, которую теперь можно было рассмотреть. Ворота из тончайшего льда и магических нитей, похожие на завитки вьюги серебрились, преломляя не известно откуда берущийся свет. Лев краем глаза наблюдал за спутницей, та с трудом, но шла и дивилась чудесам. У мантикоры гордый стан, величественная походка. Девушка едва доставала ему до колена, но усердно спешила; с ним было тепло и почему-то совсем не страшно.

— Кого-то нашёл? — раздался второй голос, и появилась вторая мантикора, тоже чёрная, но с серебряным отливом.

— Да, госпожа Ингрид не зря видела в своём зеркале гостью, — приподнял крыло.

— Что за крошечные нынче люди пошли! Эта даже на зубок не потянет.

— Брось, Деймос, не пугай, девочка и так чуть не замёрзла насмерть, — прошёл мимо, слегка подталкивая со спины девушку крылом.

Прошли через ворота и Гермиона прищурилась от резкого света. Все тело покрылось в один миг мурашками, а горло сковало. Широко распахнув карие глаза, она смотрела на огромные территории залитые светом нежного солнца. Стены исполинской академии играли всеми цветами радуги на своих гранях. Всё сияло волшебством и пронизывало с первой секунды силой. Следы могучих мантикор будто подсвечивались голубыми искрами на снегу, Гермиона проверила свои, от ее следов было так же. Удивленно вздогнула и обернувшись увидела спины спутников, поспешила за ними слушая разговор.

— Ты всегда такой добряк к людям, Фобас, — говорил тем временем один из львов. — А ведь они пленили нас.

— Сладкий плен, — гортанно засмеялся чёрный. — Мантикоры, химеры, ниссары, веттеры, грифоны — все мы питаемся древней магией этого места, а её, в свою очередь, питают маги, что здесь находятся. Чем сильнее они, тем лучше как проводники. — облизнул нос, довольно распушив усы. — Нас от пуза кормят магией, не охотятся уже больше четырёхсот лет, есть дом и развлечение. Не нравится — лети в прайд на юге.

— Ручной ты.

— Я предпочитаю слово «находчивый».

— Приспособленец.

— Хитрец.

— Льстец.

— Вы закончили свою увлекательную брань? — в проходе узкой дверцы, что отворилась в огромной двери замка академии. Высокая, стройная женщина в очках, с волосами цвета пламени свечи. Она ожидала их на пороге, сложив руки на груди, а на плече сидел рейпнир.

— Госпожа Ингрид, — почтительно кивнул Фобас. Гермиона подтянула к груди сумку, будто защиту от этого незнакомого и опасного мира. Шок, резкая перемена температур вызвали у неё головокружение и плавно, словно сорвавшийся листок, она упала перед преподавательницей на пушистый снег.

__________

Снаружи, за исполинскими арками, напоминающими пасть мирового змея, бушевала вечная зима. Веттер — призрачные духи бурь — выли на вершинах скал; звук, словно рокот всесокрушающей лавина, внушал страх жителям города внизу.

Своды замка Химинбьёрг, высеченные из самой горы магией стихий и чудесами созидания, были похожи на супружеский танец черного мрабмора и бриллиантов. Совершенно прозрачные гранёные части пропускали солнце и разносили его по всему замку.

Помещения были разделены толстыми матовыми пластами белого мрамора. На верхних этажах были комнаты факультетов, спальни. А так же: учительская; астрономический класс и прорицаний. Казалось, можно рукой достать до неба и потрогать облака прямо с террас.

Идеальная красота замершей вселенной — в каждой статуе, что стояли по углам. Деревья, что росли на всех этажах и даже будто пронизывали сам замок с нижних этажей, окружённые прозрачной водой в голубоватых резервуарах оазисов, — для отдыха учеников, сидящих рядом, штудирующих учебники. Дерево будто шептало, успокаивало и, казалось, питалось только одним лишь их присутствием, с радостью отдавая свою красоту и аромат. Над головами пролетела стайка снегирей, щебеча; расположились на ветках, кушая персиковые плоды.

Везде в замке, куда ни обрати свой взгляд, будто ожившая сказка или легенда. Вот гобелены, изображающие сражения с драконами; на следующем — уже всадники на них же. Там — щит с рычащей с него мантикорой, больно похожей на Деймоса. А вот лестница, словно огромная и хитрая змея из чёрного мрамора с серебряными «трещинами»; нередко лестница уползала туда, куда хочет сама, и магам оставалось только держаться за поручни и ловить удовольствие от этой внезапной экскурсии в надежде, что Наги успокоится, вернувшись в прежнее положение круговой лестницы.

Каждый этаж был обширным и таким огромным, что не было видно горизонта. Можно было блуждать по ним днями напролёт и заблудиться, как в целом небольшом городе. Классы располагались со второго по шестой этажи. Потолки невероятно высокие со свисающими хрустальными люстрами, переливающимися словно сосульки. За их чистотой и красотой, а также непотухающим огнём следили маленькие пикси.

У Гермионы постоянно кружилась голова от всего этого великолепия не меньше, чем от той информации, что её сюда привезли не как служанку, а как ученицу.

___________

— Вы что, смеётесь надо мной?! — вскочила с кушетки в больничном крыле Гермиона, покачнулась, хватаясь за голову, и оперлась рукой о тумбу. — Я не умею колдовать… Я… я сквиб, — стыдясь, закусила губу.

— Мы знаем, кто ты, дорогая, — отозвалась фрау Ингрид. — Академия не то чтобы пытается это скрывать, но людей, лишённых магии, берут очень редко. Это личный проступок Гардара. Ведь ты — из чистокровного рода магов Грейнджеров! Возможно поэтому он дал рекомендации не совсем верно.

— Какие рекомендации? — смутно соображала девушка.

Получив в руки то самое письмо, недоверчиво открыла его и начала читать послание и не поверила своим глазам: оно было подписано Гардаром Хоялтом! Директором Химинбьёрга, которого знает каждый. Он хороший друг Уилдрика и по его просьбе зачислил девушку, но по ошибке — не помощницей библиотекаря, а ученицей, да ещё и сразу на пятый курс! Это было неслыханно. Вскинув кудрявую голову, ощутила, как по всему телу бегут мурашки.

— Что это значит? — с трудом смогла выговорить.

— А то что, сквиб ты или нет, но теперь ты ученица академии, — с улыбкой заявила полненькая женщина и подала ладошку. — Фрау Эмма Гаоци, преподаватель травничества, поставляю в больничное крыло различные настойки.

— Часто у вас болеют? — переключилась Гермиона, пожав руку учителя.

— Не часто, но если что-то случается, то у нас всегда всё есть.

_______

Как и всех остальных учеников пятого курса, её поселили в светлой спальне с общим залом. У учеников были общие спальни, но с отдельными кельями: в каждом было персональное окно, кровать и лампа, закуток для уединения. Академия старалась заботиться о нуждах детей всеми силами, что были им даны, ведь они выбрали самый сложный путь из всех магических и заслуживали, хотя бы удобств и уюта.

Поначалу никто не знал, что Грейнджер не обладает магией — простая заучка, что всё время с книгами. Ей удавалось водить за нос всех, кроме одного парня, что не сводил с неё взгляд золотых глаз. Становилось не по себе, прикрывалась книгой, уходила в другие кабинеты, тем не менее, господин Нотт находил её компанию приятной, отыскивал девушку даже в самых укромных уголках замка и нередко донимал беседами. Он догадался, что перед ним не маг. А постепенно сообразили и остальные люди, которые с ней общались.

Друзей за три месяца пребывания так и не завела: была лишь небольшая группа знакомых, с которыми сидела рядом на уроках. От полётов она отказывалась, объясняя это страхом высоты, но учителя уже всё знали и не заставляли девушку.

Гермионе чувствовала себя здесь нелепо, как бабочка, занесённая вьюгой в ледяную пещеру. Каштановые волосы вечно выбивались из-под синей ленты с узорами цветов. Платье, перешитое из старого материнского, выглядело простым: все цветочки по подолу платья и манжетам она вышила сама. Получилось очень попростому, необычно для магов, потому что те вышивали волшебными нитями, создающими узоры сами, а Гермиона делала это чтобы приблизится к магии.

Шла по гравийной дорожке меж волшебных рощ, стараясь не смотреть по сторонам. Руки, привыкшие к грубой работе, были спрятаны в складках юбки. Взгляды других — не любопытные или враждебные, а скорее отстранённые, будто поверх неё, сквозь…будто Гермиона призрак.

Она старалась. О, как она старалась! Впитывала знания магических законов быстрее всех в классе. Конспекты по рунологии были столь безупречны, что могла с закрытыми глазами рассказать о свойствах всех кристаллов Ледяных пещер или о тонкостях приготовления зелья «Дыхание Ётуна». В её голове знания укладывались в идеальные, ясные структуры.

Но когда дело доходило до практики… её пальцы, такие ловкие с иглой или воронкой, становились деревянными. Хрустальный жезл, выданный ей из школьных запасов, лежал в руке словно мёртвый. Шёпот заклинания, рождавший у других искры света или лёгкий ветерок, на её устах замирал, не в силах сотворить ничего. Она была живым воплощением разрыва между теорией и практикой, умом, парящим в небесах, и телом, прикованным к земле. Магия, что пронизывала мир, не откликалась ни на какие мольбы, и от этого лишь сильнее становилось неловко и обидно.

Грейнджер ловила на себе взгляд синекожих существ, молча наблюдавших за жизнью школы. Ниссары — духи очага Химинбьёрга, низенькие, с кожей цвета зимнего неба на закате и огромными, бездонными глазами, лишёнными белка и зрачка. Они не суетились, а двигались плавно, словно частицы дыма, и в их взгляде читалась не услужливость, а древняя, холодная мудрость. видели её неудачи, молча прибирая комнаты. Они никогда не роптали, хотя умели говорить, просто делали это на своём языке. Ей казалось, что разум у них коллективный, хотя в книгах об этом упоминаний не было.

Академия располагалась на вершине горы среди скальных пиков образующих своеобразные «крылья». Между ними выстроили Химинбьёрг. Тут царил вечный золотой час, тепло. Свет исходил ласково, ложился на рощи карликовых сосен и ветви рябин. Здесь, под куполом, царила красота застывшего времени и свободного проявления магии, позволявшей существовать бок о бок вещам абсолютно несовместимым: прекрасной дугой раскинулся ледяной мост, никогда не таящий, а рядом с ним бушевал незамерзающий водопад, леденящий душу ужасом своей силы; ветви рябин склонялись под тяжестью алых ягод, которые никогда не переводились, хотя ими с удовольствием лакомились многочисленные птицы.

Скалы и всё это место было пронизано таким уровнем древней магии, что каждый находившийся здесь маг ощущал себя величайшим, хотя не каждый мог бы совладать с ней. Гермиона чувствовала магию этого места, как и любой другой человек, ибо волшебство есть в каждом. Просто в ком-то нет способностей к его проявлению, как и у неё. Девушка надеялась , что это чудесное место пробудит в ней силу рода, но всё было тщетно.

Сегодня у неё было занятие по «Прорицаниям и знамениям» у фрау Ингрид. Кабинет располагался в самой высокой из башен, в круглой комнате, стены которой были сплошь покрыты резьбой, изображающей зверей скандинавских мифов. Воздух здесь был густым от аромата сушёных трав и тяжёлого, сладкого ладана. Фрау Ингрид — худая, как тень, с глазами, подобными ледяным кристаллам — была воплощение тайны.

— Грейнджер, — голос фрау Ингрид прозвучал тихо, но ясно, заставив Гермиону вздрогнуть. — Подойди.

Девушка медленно поднялась с задней скамьи и подошла к большому чёрному зеркалу, стоявшему в центре комнаты.

— Посмотри, — повелела фрау Ингрид. — И расскажи, что видишь.

Гермиона послушно уставилась в глянцевую черноту, но видела лишь своё отражение: выразительное лицо, умные, полные тревоги глаза, смутный силуэт на фоне причудливой резьбы.

— Ничего, — прошептала еле слышно. — Я ничего не вижу.

— Ты не смотришь, а ждёшь, что зеркало покажет тебе картинку, — качнула головой преподаватель и подошла ближе, взяла её за плечи и посмотрела в зеркало. Пророчества фрау Ингрид редко касались погоды или потерянных вещей. Вот и сейчас она видела судьбу девушки, сплетённую из нитей норн: узрела образ Гермионы в водах озера Слейпнир и тень, падающую с Луны; услышала шёпот мёртвых в пучинах вод. Отпрянула от девушки, внимательно глядя на неё.

Гермиона стиснула зубы. Она знала всё о принципах пророческого транса, о символике архетипов, но не могла заставить туман в зеркале сложиться в образ.

— Я… я не могу.

— Моя милая девочка, — печально произнесла фрау Ингрид и погладила девушку по щеке. — Каждому из нас выпадают испытания.

Гермиона вернулась на своё место под сдержанный шёпот однокурсниц, чувствуя себя голой. Главная крепость — ум — оказывалась бесполезной в мире, где истина была не в словах, а в проявлении магии на уровне интуиции. Всё больше появлялось у однокурсников вопросов, как такая неспособная попала в лучшую академию.

После лекции она вышла в сад Иггдрасиля. Морозные фазаны пробежали перед ней. Следом белоснежные рогатые зайчики с маленькой гривой остановились напротив и смешно подёргали носиками. Она подошла к краю внутреннего обрыва, откуда открывался вид на бескрайние леса, уходящие в туманную даль. Здесь, в этом месте суровой красоты, она понимала свою чужеродность. Она была книжным червем, затерявшимся в эпосе о героях и богах.

— Ты настырная, — раздался голос за спиной, красивый и с лёгкой хрипотцой. — Хотя ничего не получается, всегда стараешься.

Парень был хорош собой: среднего роста, немного загорелый, с родинкой под губой, аккуратно постриженными кудрявыми каштановыми волосами, и — что необычно — золотыми глазами, взгляд которых притягивал.

— Прекрати ходить за мной, Нотт, — прижала к себе книги Грейнджер и вытерла со щёк слёзы. — Я не в настроении для бесед сегодня.

— Заметил, ты часто приходишь сюда, — Тео подошёл ближе и встал рядом, спрятал руки в длинную тёплую мантию, отороченную мехом. — Знаешь легенду этого места?

— Я много читаю, — обиженно надула губы и зарылась носом в шарф. — Но не понимаю, о чём ты.

Нотт какое-то время молчал. Ветер трепал его волосы, словно лаская родное дитя.

— Много веков назад, когда магией дышал весь мир, а не отдельные острова, тут жили великаны и драконы рука об руку с волшебниками. В мире царило райское спокойствие. Но однажды драконы решили забрать себе королевство облаков. Великаны — всю сушу, твердь земную. А людям ничего не доставалось, так как они не порождение магии, они лишь её проводники. — Он развернулся к ледяной школе, поражающей своей красотой. — Объединяться они не хотели, дружить тоже. Называть друг друга повелителями отдельной части света тоже отказывались. Тогда три сильнейших полководца этих царств бились день и ночь друг с другом, питая небеса тьмой, пока небо не скрылось и мир не накрыло отчаяние и ледяная стужа. Чем сильнее становились атаки, тем большую мощь набирали духи Веттер, пока наконец не заковали в ледяной плен весь остров. — Нотт посмотрел на Гермиону, которая не сводила с него заинтересованного взгляда. — И тогда три правителя заключили союз. В свете магических огней поклялись отдать свои жизни, чтобы магия нашла своё равновесие и питала каждого, кто готов отдать самого себя. Поэтому она есть и в тебе, Грейнджер, — погладил девушку по щеке. — Даже когда ты в себя не веришь, в твоих жилах спит кровь древних. Может, твой дар — быть чтецом или великим библиотекарем, проводником знаний.

— Так заметно, что у меня нет магии? — спросила Гермиона, краснея от прикосновения и чувствуя тепло от него. — Ну, что она не просто не проявляется…

— Нет, — усмехнулся Тео и, нагнувшись, поцеловал её прядь волос в своих пальцах, Гермиона вспыхнула румянцем, но не отступила. — Я весьма наблюдателен.

— Т-ты смущаешь меня, отойди. — отодвинулась девушка, торопливо двинувшись к замку.

Неподалёку она увидела чёрных мантикор, что спорили о вкусе оленины. Философствовали о том какая лучше, свежая, вяленая или печеная со специями. Оба сходились на том, что вкус у самого мяса нежнейший. Гермиона пробежала мимо Фобаса, что добродушно улыбнулся распушив усы. Морда Деймоса, наблюдавшего за Ноттом, вытянулась. Нос мантикоры нервно заходил, и он оскалился, распушив гриву. Парень загадочно приложил палец к губам и последовал за однокурсницей.

Библиотека Химинбьёрга была не скопищем пыльных стеллажей, а ещё одной волшебной рощей, где среди деревьев стояли высокие, до самого купола, шкафы из тёмного морёного дуба. И между ними ходил библиотекарь по имени Дюк. Кот был огромным, чёрным, и, если бы не очки и любовь поговорить, можно было бы принять его за отпрыска одного из мантикор. Дюк по своей природе был довольно ленив, спокоен, любил читать за чашкой сливовой настойки и приглядывал за своими озорными помощницами-хульдрами: дивными девушками, похожими на эльфов, но с чертовинкой. Они бродили среди деревьев, с ветвей которых свисали причудливые светильники — пузатые фонарики со светящимися бабочками внутри. Воздух был густым и сладким от запаха старого пергамента, воска и едва уловимого, холодного аромата полыни, растущей в кадках у основания шкафов.

Гермиона усердно читала легенды об основателях, о древней магии, когда услышала голоса. Со стороны военного корпуса доносились радостные крики. Дюк нервно дёрнул ушами и проплыл по воздуху, взмахнул хвостом и только его очки и улыбка остались в воздухе, а потом исчезли и они. Гермиона никогда от него таких трюков не видела, поднялась закрыв книгу и настороженно прошла между стеллажами к большим окнам где уже толпились хихикающие хульдры.

Из окна было видно как двое магов в белых одеждах, просто стояли друг напротив друга. Но вокруг уже собиралась толпа зрителей, а учитель и распорядитель стоял на возвышении, негромко оглашая семестровый бой за звание: Варг и Валькирия. Как могла судить издалека Гермиона, это были выпускники седьмого курса. Она закусила губу, через секунду бросившись бежать через библиотеку.

Чуть не столкнулась с другими учениками, что спешили на это представление, которое бывает редко. Ведь именно за звание бьются лучшие, а обычные дуэли рядом не стояли. По телу пробежалась волна адреналина, она никогда не чувствовала ничего подобного!

Коснулась ледяных перил и пристально смотрела вниз. Теперь было понятно, оба ученика с факультета Сигурварг: парень в сине белом одеянии, рыжий и с веснушками, а напротив него девушка с волосами цвета пепла и такими же глазами, в такой же униформе. Они только смотрели друг на друга, а казалось что все здание под ними сейчас провалится. Учитель поднял свой жезл и защитный барьер прозрачным пузырём поднялся на пятнадцать метров. Когда он опустил жезл, посмотрел на обоих учеников. Вышел за барьер и стукнул жезлом об пол.

Если бы не барьер...Всех бы снесло! Гермиона зажмурилась от вспышки яркого света. Сладкая волна предвкушения! Не менее желанно было увидеть бой настоящих магов.

Взрывы звучали приглушённо, но видеть этот тайфун локального размаха было до ужаса интересно. Посмотрев на дрожащие руки, Грейнджер прижала их к груди. Белый полог рассеивался лениво, показывая сражение.

Каменная стена из менгиров, словно копья возникали из пола. Девушка отпрыгнула вверх, сделала кувырок взмахнув рукой, поднимая стихийный ураган.

Теодор подошёл бесшумно, прислонившись к каменной балюстраде. Облокотился о перила и смотрел вниз.

— Чувствуешь это? — не смотрел на Гермиону.

— Что именно?

— Зов древней магии, — улыбнулся он посмотрев на девушку.

Грейнджер посмотрела на свои ладони которые покалывало. Вряд ли это был зов.

Взрыв. Зрители охнули.

Девушка, резким движением руки послала в сторону юноши сгусток синего огня, что извивался в полёте, принимая форму змеи. Рыжий парень не стал блокировать атаку, а свистнул — коротко, пронзительно — и из песка у его ног взметнулась стена, сложившаяся в подобие щита. Ледяной змей врезался в него и рассыпался тысячью хрустальных осколков, которые тут же испарились.

— Никаких жезлов, — прошептала поражённая Гермиона.

— Жезлы? — Теодор фыркнул. — Когда речь идёт о сражениях, где этот безусловно полезный инструмент могут изъять или он затеряется, ты должен быть готов сражаться без него.

Дуэль продолжалась. Камни под ногами дуэлянтов шевелились, принимая угрожающие очертания. Воздух звенел от невидимых клинков. Ветер, гулявший под куполом, свистел, разрубал всё; казалось, стены не выдержат. Картины на стенах — изображения кораблей и сражений — оживали, и воины на них следили за поединком с шумным ликованием, выбирая себе по душе дуэлянта.

Гермиона смотрела, заворожённая и подавленная одновременно.

— Они не читают заклинаний, — сказала она вслух.

— Они им не нужны, — ответил Теодор. Его золотистые глаза внимательно следили за каждым движением. — Пробудившие в себе древнюю кровь должны контролировать только то, чтобы магия не забирала всё до последнего. — Он повернулся к ней, и в его взгляде не было насмешки, лишь любопытство учёного, рассматривающего редкий экспонат. — Это обмен. Чтобы пользоваться магией, нужно платить.

— Я… я понимаю теорию. Я знаю, как это должно работать. — посмотрела снов на арену, где искрили молнии. — Но видеть подобное, это совсем другое.

— Теория, — протянул он задумчиво. — Это как карта сокровищ. Можно знать каждый её изгиб, но так и не найти клад. А можно, как они, — кивок в сторону арены, — просто копать в нужном месте, повинуясь чутью и чувствуя потоки силы.

Внизу рыжий юноша сделал резкий выпад вперёд, и тень от одного из менгиров ожила, превратилась в подобие волкоподобного существа и бросилась на девушку. Та, не смутившись, вскинула руки — и ледяной щит отразил атаку, тень рассыпалась, но её стало больше и опутала девушку по рукам и ногам. Та сопротивлялась пока, ледяное копье не оказалось у её носа. Учитель громко, стукнул по земле и поединок завершился.

— Импровизация, — заметил Теодор. — Основа местной магии. Ужасно неаккуратно, но чертовски эффектно. — Оттолкнулся от балюстрады. — Ну что ж, зрелище окончено. Закономерно победил тот, у кого больше в арсенале грязных приёмов. А теперь, мисс Грейнджер, если вы закончили с чтением, могу пригласить вас на террасу у озера, отужинать в моей приятной компании. — обворожительно улыбнулся.

В этот раз Гермиона, к собственному удивлению, не нашла в себе сил отказаться. Возможно, потому что в его сарказме не было злобы. Его принятиее того, каково это — быть чужаком в мире древней, неукротимой магии. Возможно, ключ к разгадке этой магии лежал не только в свитках, но и в отблеске его золотых глаз.

— За непредсказуемость, — произнёс Тео, чокаясь с ней.

Гермиона сделала маленький глоток. Напиток обжёг горло не жаром, а странным, ледяным жжением, после которого по телу разливалось глубокое, согревающее спокойствие. Она смотрела на тёмную воду озера, в котором изредка мелькали фосфоресцирующие огоньки ледяных гольцов. Из глубины доносился тихий, мелодичный напев ветра в пещерах.

— Они сегодня снова дразнили тебя? — спросил Тео негромко, глядя на её профиль.

Гермиона пожала плечами, стараясь сохранить равнодушие.

— «Сквиб». Это слово они освоили лучше, чем древнескандинавские руны. Один из них, сын какого-то главы совета магов из Бергена, попытался сегодня «случайно» опрокинуть на меня чернильницу. Думал, я не замечу.

— И? — в голосе Тео зазвучал интерес.

— Чернила застыли в воздухе в виде острой ледышки и с грохотом рухнула ему на ногу, — Гермиона позволила себе лёгкую, едва заметную улыбку. — Фрау Фрейдис Свердсдотир как раз проходила мимо. Теперь он чистит снег с внешних статуй без волшебства. Вручную.

Теодор тихо рассмеялся. Звук был приглушённым, но искренним.

— Браво. Пусть знает, что даже у сквиба… прости, у человека с «нестандартной магией», есть способы постоять за себя. Хотя ледяная чернильная пика — это сильно. Уверена, это не твоих рук дело?

— Ниссары, — пояснила Гермиона. — Они, кажется, недолюбливают наглецов. Один из них просто посмотрел на того парня, и… всё случилось само собой.

— Вот видишь. Даже духи очага на твоей стороне. В тебе есть что-то, Гермиона Грейнджер, что привлекает благосклонность древних сил.

В груди Гермионы кольнуло знакомой, сладкой и горькой одновременно, болью. Она потянулась за чаркой, но Тео мягко положил свою руку поверх её пальцев. Его прикосновение было неожиданно тёплым.

— Расскажи, — попросил он уже не насмешливо, а с оттенком доверительным, почти интимным.

Гермиона закрыла глаза. Запретный напиток и тихий напев с озера размягчили её обычную защиту. А ещё — это странное, ненавязчивое участие Тео.

— Это был день, когда я перестала быть невидимкой в семье, — начала она тихо, глядя в темноту за пределами их ниши. — Я мыла полы в прихожей. — Сделала паузу, снова ощущая ту же унизительную горечь. — Вошёл он. Мистер Уилдрик. Высокий, сухопарый, строго одетый. Он пришёл по делам моего отца, тот продавал артефакты, которые иногда находил в путешествиях. Они с мамой часто ездили по миру. — Хмыкнула девушка. — Когда-то искали способ пробудить во мне магию, потом стали просто прятать, как позорный грех. — Смахнула слезу и отпила из чашки. — В тот день я старалась стать ещё незаметнее, прокрасться к кухне, но он остановил меня. «Девушка, — сказал он. — Покажите ваши руки». Я показала ему свои красные, в царапинах руки. Он взял одну из них, повертел, будто изучая артефакт. — хныкнула, сгибаясь пополам и обнимая себя руками. — Он меня купил… Купил у родителей. Но, мне кажется, если бы просто сказал: «А давайте я её заберу к себе в подмастерья?», они бы с радостью отдали. Я была им не нужна. Тео, я не нужна своей семье, — тихо завыла она, парень подсел ближе и обнял девушку.

Они сидели молча, слушая, как где-то далеко поёт озеро, а ветер гудит в горных расщелинах, словно великан перебирает струны арфы. При взгляде Теодора, в глазах которого теплилось понимание, Гермиона впервые почувствовала стыд из-за своей крови. Возможно, её сила была не в громких заклинаниях, а в чём-то ином. В чём-то, что могло быть гораздо ценнее в этом древнем, суровом мире Химинбьёрга. В том, что почувствовал Гардар, когда давал рекомендации, понял Уилдрик, привёзший сюда, и Теодор, который был сейчас рядом.

Урок «Воздухоплавания и навигации стихий» проводился на самой высокой из внешних площадок школы, «Когте Орла», где ветер гулял так свирепо, что сбивал с ног неопытных учеников. Изящные конструкции из светлого, почти белого дерева, напоминающие скандинавские сноуборды, — «Ветрокрылы» лежали перед учениками. По команде преподавателя, сурового мага по имени Эйрик Крепкоруч, ученик должен был провести рукой вдоль доски и активировать все знаки.

Гермиона, как всегда, наблюдала с краю, закутавшись в свой практичный шерстяной плащ поверх серого рабочего платья. Её «Ветрокрыл» лежал рядом. Идеально знала теорию: руны для связи с воздухом,и для управления направлением. Но когда пыталась повторить, то ничего не происходило.

— Смотри на Свейна! — крикнула, рядом стоящая с Грейнджер рыжеволосая Инга. — Почти как большой альбатрос!

Свейн, крепкий парень с льняными волосами, действительно парил над пропастью с врождённой грацией, его ветрокрыл ловил потоки воздуха.

Теодор, справился с заданием со второй попытки. Он парил не стремительно, а медленно, кружась, будто сухой лист на ветру.

Внезапно порыв ветра изменился. С востока накатила стена густого, ледяного тумана, а в его глубине что-то зашумело и скрежетало. Эйрик Крепкоруч нахмурился.

— Веттер не в духе! — крикнул он. — Все вниз! К земле!

Это была не просто непогода. Воздушные духи, веттяр, могли быть капризными. Сегодня они играли, завтра — сердились. Ученики начали поспешно снижаться. Но у одной из девушек, Астрид, ветрокрыл занесло. Она зависла над бездной, пытаясь совладать с магией, а ветер, подгоняемый разгневанным духом, раскачивал её всё сильнее. Мистер Эйрик создавал для неё ледяные колья, чтобы девушка смогла держаться и по ним спуститься вниз, не разбившись.

И… Внезапно особенно сильный порыв ветра налетел на Гермиону. Словно невидимые руки жестоко подхватили и понесли вверх: она вскрикнуть не успела, как, увлекаемая то ли ветром, то ли злой волей веттер, поднялась в белоснежную мглу, так высоко, что люди внизу стали казаться точками. Страх сковал всё тело — или нет, это был холод. Словно она оказалась внутри урагана. Внезапно Гермиона услышала пение, то самое, что раздавалось из озера Слейпнир. Его воды тянули её вниз, стремясь забрать в свою глубину.

— Помогите! — вырвался у неё хриплый, неподвластный воле крик. — Кто-нибудь! Помогите!

Кричала недолго. Потом замолкла. Никого не было. Как и всегда, всю её жизнь, рядом не оказалось никого, кто подал бы руку.

Силы оставили… Перестала бороться, позволив топи принять себя, опустилась на дно. Воздух медленно и предательски выходил из лёгких пузырьками, устремляясь к поверхности, которая теперь казалась таким далёким, чужим миром.

И в этот миг сквозь толщу чёрной воды пробился призрачный свет луны, пронзивший тьму. Выхватив из мрака то, что должно было стать её последним пристанищем. Рядом, колеблемые подводной зыбью, стояли они. Тени… Утопленницы. Их волосы колыхались, а лица, когда-то прекрасные, хранили отпечаток вечного покоя. Их юность и красота навеки срослись с этим тихим, мрачным царством, словно часть пейзажа, его вечные стражи.

Гермиона бы заплакала, если бы могла. Это было её будущее. Вечность в ледяном безмолвии, в обществе таких же потерянных и забытых душ. В последний раз потянулась рукой к поверхности, к луне, к жизни… но сил вырваться уже не было.

И тогда взгляд снова упал на это спокойное, безвременное царство. На этих вечных спутниц. И почувствовала странное умиротворение. Разве это так отличается от её вечного плена дома? То же одиночество. Та же вечная тень, где можно было лишь читать о чужой жизни, никогда не познав своей.

Предательские слёзы жалости к себе смешались с водой. Открыла рот, чтобы вдохнуть, позволить чёрной бездне наконец забрать её.

Это было самое тяжёлое и самое простое решение в её жизни. Перестать бороться. Позволить ледяной глубине проникнуть внутрь, заполнить собой каждую клеточку, каждую мысль. Последний, исступлённый жест белого флага, сдача крепости, которая уже давно лежала в руинах.

Мысленно прощалась: с последним лучом лунного света, дрожащим на поверхности, таким же недостижимым, как признание отца. С надеждой, что когда-нибудь всё изменится — эта наивная, упрямая искорка, что теплилась в ней все эти годы, наконец угасла, залитая ледяной водой. С глазами Тео, которые пылали яркой надеждой на что-то приятное в её жизни. С академией, почти ставшей ей настоящим домом. Её тело, уставшее от постоянного напряжения, обмякло и легло на илистое дно, приняв позу вечного отдыха. Словно говорило вселенной: «Всё верно. Тут я и найду свой покой, как и положено. В поющем озере… Буду… петь…».

Сердце, этот неутомимый труженик, билось всё реже, отсчитывая последние удары, похожие на тяжёлые удары молота о замковую дверь жизни. В ушах больше не стоял гул крови — лишь благоговейная, всепоглощающая тишина подводного царства.

Перед глазами, сквозь толщу воды, колыхалась и играла прекрасная, белая луна, казавшаяся теперь ближе и роднее, чем когда-либо. Луна, вечная спутница одиноких душ, подруга поэтов, безумцев и тех, кого недолюбили.

Последним усилием воли протянула к ней руку. Не в мольбе о спасении, а в приветствии. В признании. На её бледных, посиневших губах застыла улыбка — странная, умиротворённая, полная скорбной нежности. Она вверяла свою душу этой далёкой, холодной красавице. Чтобы когда-нибудь, в ином мире, в иной жизни, снова дышать свободно. Покорно прикрыла глаза, и в этом жесте не было страха — лишь всепоглощающая усталость.

В этот миг, когда сознание уже готово было раствориться в вечном покое, к её лицу, застывшему в бледной маске вечного сна, подплыла крошечная светящаяся рыбка. Её голубоватый, призрачный свет был единственным живым пятном в этом царстве тьмы. Рыбка покружилась вокруг распущенных каштановых волос Гермионы, которые медленно колыхались в воде, словно тёмные водоросли, затем юркнула в их гущу, затерявшись в них.

И тогда из мрака возникла Фигура. Рука — большая, сильная, с длинными пальцами, оканчивающимися острыми, чёрными ногтями, — двинулась сквозь толщу воды властно и неотвратимо. Прикоснулась к щеке Гермионы очень нежно, словно проверяя, есть ли искра жизни в этом почти угасшем сердце.

За рукой из мрака явились и глаза. Два сияющих диска чистого золота. Они были обращены не на неё, а вверх, сквозь толщу воды, к лунному диску. В этом взгляде читалась нечеловеческая, древняя мольба.

И Луна ответила.

Свет, до этого лишь робко мерцавший на поверхности, вдруг сконцентрировался в ослепительный столп жидкого серебра. Обрушился вниз, прямо в сердце топи, пронзив воду, не рассеиваясь, а собираясь в сияющий кокон вокруг тела девушки. Водоворот из миллиардов искр, похожих на светлячков и звёздную пыль, закружился вокруг неё, подхватывая, поднимая со дна.

Туман над озером вдруг встрепенулся, будто живой, и начал рассеиваться под этим неземным напором, уступая место чистейшему ночному воздуху. Мрак отступил, отползая в чащу, словно испуганный зверь. Все твари озера замерли в благоговейном ужасе, наблюдая, как сама стихия воды, повинуясь воле лунного света, совершает чудо.

Сияющий кокон, мягко покачиваясь, понёс тело Гермионы к поверхности. Вода стекала, не оставляя и следа тины. Свет медленно угас, растворившись в ночи, и небо медленно заволокло белыми облаками, и снова поднялся порывистый ветер.

На берегу лежала Гермиона, сделала резкий вдох, перевернулась на бок откашливаясь. Губы тряслись от пронизывающего холода, но руки, в них что-то изменилось, потерла их друг об друга и стало теплее, будто волна прошлась по телу. Посмотрела по сторонам, увидела огни совсем рядом. С трудом поднялась и направилась к фонарикам ворот, там её встретили мантикоры, что искали её повсюду по распоряжению преподавателя. Вопиющий случай.

На следующее утро за завтраком в общем зале — подавали густую овсяную кашу с ягодами, копчёную рыбу и тёплый хлеб с тмином — Теодор молча подсел к ней. Он отломил кусок своего хлеба и протянул ей. Ученики странно наблюдали за ней, шептались.

— Слышал, вчера веттер чуть не унесли Астрид в гости к йотунам, — сказал он негромко. — Говорят, ты что-то кричала ей. Умное, как всегда.

— Это не помогло, — уклончиво ответила Гермиона, принимая угощение.

— Возможно, — он посмотрел на неё пристально, и золотые искры в его глазах будто стали ярче. — А, возможно, помогло что-то другое. Ты сегодня выглядишь… иначе. Как будто увидела первый подснежник после долгой зимы.

Грейнджер плохо помнила вчерашний вечер, даже как оказалась в замке. Только сковывающий страх и… Подняла взгляд на Тео, который ковырялся с интересом в своей тарелке. Он чявкнул, посмотрел по сторонам и наклонился к ней через стол.

— Ты хочешь что-то добавить? — спросил он, но девушка помотала головой.

Академия наполнилась слухами, о том что Гермиону похитили духи и убили, а теперь с ними рядом призрак. Слышать это было страшно и болезненно. Учителя, лекари приглашали её к себе, выспрашивали о случавшемся, но она ничего особо не помнила. Даже обряд «высвобождения памяти» не помог. Обрывки. Всё что она помнила и показывала: страх, холод, утопленницы. Золото.

Дружба с Ноттом расцветала, как зимнецвет в ледниках — медленно, вопреки всем законам природы. Теодор находил её в библиотеке под предлогом помощи с уроками, которые, как все знали, давались ему с насмешливой лёгкостью. Садился рядом, и их тихие беседы за чашкой травяного чая с мёдом, который он наколдовывал с поразительной лёгкостью, стали их уютным ритуалом. Он был единственным, чья компания не отягощала Гермиону, а дарила улыбку.

С одной стороны — язвительный, циничный парень, с лёгкостью разбирающий магические формулы и находящий слабые места в защитных чарах старшекурсников. С другой — в его присутствии она чувствовала необъяснимое спокойствие. Он не пытался её «исправить», а принимал неидеальной.

Школа готовилась к празднику Зимнего солнцестояния — самому важному в году. В воздухе витал запах еловых веток, имбирных пряников и глинтвейна с гвоздикой. Гермиона, благодаря своей безупречной памяти, помогала фрау Ингрид составлять гороскопы на следующий год, расшифровывая древние свитки. Теодор вызвался ей помогать, вернее, просто пришёл в её келью под предлогом того, что в библиотеке слишком шумно.

Именно тогда она заметила, как он на неё смотрит: пристальный, заинтересованный взгляд, в котором читалось что-то большее. Сидели на полу в гостиной перед камином, окружённые развёрнутыми пергаментами. Свет от огня играл на его резких чертах. Вечер поздний, все разошлись по кельям.

— Она не о внезапном взрыве, — настаивала Гермиона, водя пальцем по иллюстрации с рунами. — А о медленном, как восход солнца, просветлении и завершении цикла.

— Или о мгновенном озарении, что сжигает всё старое дотла, — парировал Теодор, отодвинул свиток в сторону и придвинулся к ней ближе.

Он смотрел на неё так, что перехватило дыхание. Воздух в маленькой келье стал густым и звенящим, будто перед грозой.

— Тео… — прошептала Грейнджер.

Он медленно, давая ей время отстраниться, наклонился и прикоснулся губами к её.

Трепетный, полный непонятной ей нежности и того самого скрытого огня, что тлел в его глазах, поцелуй. Она расслабилась и хотела коснуться его щеки рукой, как вдруг всё перевернулось. Не стало мыслей, страха, стен, осталась только всепоглощающая, белая волна чувства и… магии.

Взрыв.

Ослепительная белая вспышка, беззвучная на первый миг, заполнила зал. Из самой глубины её существа волна чистой, необузданной силы вырвалась наружу, сметая всё на своём пути. Свитки взметнулись в воздух и превратились в пепел. Каменные стены выдержали натиск, но появилось много трещин. Мебель разлетелась в щепки, а окно и часть ледяной стены вынесло вовне. Несколько комнат завалило упавшими шкафами.

— Тео… — дрожа, позвала она, когда клубок снежной пыли улёгся, увидела парня в крови у стены, посмотрела на свои руки в ужасе.

Теодор поднялся с усилием, на его лице тонкая струйка крови, а взгляд был не гневным, а… потрясённым.

— Гермиона… — хрипло произнёс он, делая шаг к ней.

В этот момент послышались крики с лестницы, топот ног, громко произнесенное заклинание, что отодвигало разрушения.

— Грейнджер! Нотт! Что здесь произошло? Открывайте, не смешно! — шумели студенты из спален.

Ужас, стократно превосходящий всё, что она испытывала когда-либо, сдавил горло. Увидев последствия проснувшейся магии, она не думая, не размышляя, повинуясь слепому инстинкту бегства, рванулась к зияющему проёму в стене. Не оглядываясь и не думая о высоте, о ледяном воздухе, о том, выживет ли, прыгнула в ночную тьму. Холодный ветер ударил в лицо. Слёзы застывали на щеках. Она летела вниз, в объятия тёмного, безмолвного леса, унося с собой лишь всепоглощающий стыд и отголоски того поцелуя, что едва не убил того, кто посмел к ней прикоснуться.

Теодор Нотт выскочил следом, свистом призвал ветрокрыл, не обращая внимания на хлеставший ветер и колючие ветви, мчался через лес, боясь потерять след.

В Химинбьёрге царило напряжённое и гулкое недоумение. Взрыв, вынесший часть стены зала, был мощным выбросом магии, и это не могло остаться незамеченным. Однако для школы, высеченной в вечном льду и камне, это было скорее лёгким происшествием, чем катастрофой. Стены, пронизанные древней силой, уже начинали медленно срастаться, как живая плоть, под присмотром молчаливых ниссар. Никто не пострадал, а разрушения, даже значительные, здесь имели свойство восстанавливаться сами. Поэтому реакция была вполне закономерной — раз никто не пострадал, нужно понять что случилось и наказать. У учеников был небольшой шок.

За Гермионой отправили поисковый отряд во главе с Фобасом и Деймосом.

Тео вытер кровь со лба, проследил единственный магический след. Он был подобен раскалённой нити на ледяном полотне ночи — ослепительно яркий, болезненно знакомый. Этот след вёл в тёмную чащу леса. У подножия высокого уступа, с которого низвергался ледяной водопад, за стеной падающей воды, он уловил слабое мерцание — сдавленное, пульсирующее от боли и страха.

Аккуратным движением отодвинул стихийной магией воду в сторону, прошёл внутрь небольшого грота, освещённого лишь тусклым сиянием светящихся сиреневым грибов на стенах. И в самом углу, прижавшись спиной к холодному камню, сидела Она, сжавшаяся в комочек.

Девушка мелко дрожала, а лицо было скрыто в коленях. Тихие, прерывистые всхлипывания эхом отдавались в гроте. Теодор, не сказав ни слова, просто подошёл и опустился рядом на колени, не пытаясь обнять, — присутствия было достаточно.

— Уходи, — выдавила она, не поднимая головы. Голос был сорванным, полным отчаяния. — Уходи… я тебя убью. Я всех убью.

— Ты уже попробовала, — голос прозвучал удивительно мягко, без тени насмешки. — Получилось не очень.

Подняла заплаканное лицо и сурово посмотрела на парня.

— Так вот почему?.. — прошептала она. — Вот почему у меня не было магии все эти годы? Потому что я… чудовище? Неуправляемая сила?

Теодор медленно покачал головой, улыбнувшись, легко коснулся её рук и удивился тому, насколько они были холодными. Взял ладошки в свои и подул горячим дыханием.

— Чудовища не плачут от того, что причинили боль другому, Гермиона, — золото его глаз странно блестело, будто за этим было что-то большее. — Ты обладаешь особым видом магии.

— Уничтожением? — с горькой усмешкой вытерла щеку от слез.

— Тебе нужно время, чтобы научиться этот поток контролировать. Понять, откуда и от чего исходит твоя сила, от каких эмоций.

— Контролировать? — смотрела на него с немым недоверием. — Я чуть не разрушила полбашни! Я чуть… не убила тебя… — прошептала с ужасом.

— Со мной всё в порядке, — дотронулся до места, где должна была быть ссадина, на его губах промелькнула тень улыбки. — Я крепче, чем кажусь. — Помедлив, приблизился к ней снова опасно близко. Гермиона сильно покраснела, слегка отодвинувшись, но дальше была только стена. — Я просил за тебя Луну, — повторил он твёрдо, глядя прямо в её глаза. — В озере Слейпнир.

Гермиона вздрогнула, вспоминая тот вечер, холод и смирение. Молчаливых утопленниц и песню… Казалось, это была колыбельная луны для её последнего пути. Смотрела на него, не в силах понять.

— Л-Луну? Ты?! — выдохнула она. — Я думала, мне приснилось.

— Я, — ответил он.

— Кто ты такой?

— Разве это важно? — Его рука медленно, давая ей время отстраниться, поднялась и коснулась щеки, смазывая следы слёз. — Маргюг, наследник глубин. — усмехнулся прикрыв глаза, его цвет кожи стал меняться на голубовато-серый с чешуёй на руках и жабрами-ушами. — Не страшно?

Гермиона напряглась, но когда она приблизился не сопротивлялась, хотя страх навредить был ещё слишком большим. В тот миг, когда их губы встретились, она почувствовала, как из глубины существа снова поднимается всесокрушающая волна. Белая вспышка начала рваться наружу, грозя повторить катастрофу.

Но Теодор был готов, он углубил поцелуй, собственная магия, тёплая, золотистая, упругая, обвила её дикую, необузданную энергию, словно прочные сети. Девушка чувствовала, как сила перетекает в него, переплетается с его, будто направляя бурный поток в спокойное русло.

Всплеск магии, который должен был снести грот, превратился в мягкое сияние, окутавшее их обоих, словно золотые нити обещания. Гермиона ощутила невероятное облегчение, словно с неё сняли тяжёлые оковы, и нежность этого странного парня.

Когда их губы наконец разомкнулись, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, краснея, как чайная роза.

— Видишь? — прошептал он, коснувшись её лба своим. — Всё хорошо, ты не ранила меня и никому больше не навредишь.

Гермиона просто обняла его с улыбкой, вжалась в прохладную одежду, прислушиваясь к стуку сердца. Теодор принял прежний облик, он стал единственным человеком во всём этом белом, холодном свете, которому она была нужна и который одарил магией, мечтой и признанием. В перспективе будущее с Тео, и в этом она впервые увидела возможность перемен.

Обратный путь в Химинбьёрг они захотели пройти пешком рука об руку. Когда вышли из лесной чащи и перед ними выросли ледяные стены школы, Гермиона невольно замедлила шаг. Тео почувствовал её напряжение.

— Не бойся, — сказал он тихо, большим пальцем провёл по её костяшкам. — Впереди — лишь скучные разбирательства.

В кабинете Фрейдис царила атмосфера суровой, прагматичной досады. Ректор выслушала их краткий, уклончивый рассказ — «несчастный случай при магическом эксперименте». Посмотрела на Теодора, на бледное, но серьезное лицо Гермионы, на их сплетённые руки. Юная пара смотрелась как цветы на весеннем поле. Преподаватель тяжело вздохнула и сцепила пальцы в замок перед собой.

— Разрушение школьного имущества, пусть и неумышленное, не может остаться безнаказанным. Мистер Нотт. Ваша задача — помочь ниссарам в восстановлении стены. Без использования магии. Руками. Чтобы прочувствовали тяжесть каждого камня. Мисс Грейнджер. Вы проведёте месяц в библиотеке, переписывая свитки. Внеурочно.

— Это наказание? — странно просияла девушка, перспектива такого наказания ей даже нравилась.

— Решайте сами. — Прикрыв глаза и коротко улыбнувшись, ответила фрау Фрейдис.

Это было более чем милостиво. Пара поклонилиась и вышли, всё так же держась за руки, странно счастливые, как заговорщики. Фрау широко улыбнулась им вслед и дала свиток ниссару, который срочно отнёс его распорядителям наказаний.

Эти недели стали для Гермионы временем медленного, но неуклонного преображения. Теодору было непривычно работать без магии, но он с упрямым упорством ворочал камни рядом с молчаливыми ниссарами. Пару раз в шутку предложил им дирхемы за помощь, те лишь фыркнули и испарились, как снежные фейерверки, и тогда Тео бросался на Гермиону с поцелуями, валил прямо в снег.

Древние тексты, которые читала Грейнджер, теперь звучали в ней новыми чувствами, магией, что пробудилась, и словно на многое открыли глаза.

Теперь она не боялась себя и чувств, а черпала из них силу, будто из самих глубин и недр земли. Глаза, до этого карие, становились совершенно синими, похожими на те, что у ниссаров. И древняя магия Химинбьёрга приглашала в свой танец вьюги, она нашла в этом свою прелесть. Подчинила наконец ветрокрыла.

Это был её первый полёт. Ребята из общей гостиной тайно собрались впятером и пригласили её обучить наконец летать, зная о пробуждении и том, что силу надо тренировать. Гермиона согласилась. Стала на чужой ветрокрыл, обняв девушку, ставшую после этого вечера подругой.

Она летела вниз в потоках ветра и бури, плавно расправив руки, словно это были крылья. И словно в один момент оседлала волну, став на подоспевший ветрокрыл. Как умелый сёрфингист, знала, где и как нужно наклониться, где выставить руки и усилить поток ветра, чтобы «выстрелить» вверх.

Когда толпа друзей, любящих рискованный вид развлечения, с ужасом звали её в белоснежной вьюге, то увидели, как Гермиона стрелой выскочила поверх облаков с уверенностью Валькирии, стремившейся в небеса.

— Прекрасно, моя принцесса, — хлопал в ладоши Теодор, наблюдающий издалека с балкона, как растёт над собой его невеста.

Он не видел, но знал, что в её глазах и самой сути становится меньше страха и неуверенности, и это будет только усиливаться. Благодаря своему прошлому, она будет сострадающей правительницей, любящей и нежной, как солнечный свет ранним утром.