Тайны прошлого Злодея в Серебряном Капюшоне (джен)

— Ну что, нагулялся, наигрался, внучек? — ласково спросила бабуля с порога. — Ступай, мой руки и ноги.

— Не хочу я мыть, отстань, — пробурчал внучек в ответ.

— С грязными руками за стол?! С грязными ногами в кровать?! Тебе не стыдно?

— Неа, не стыдно, — помотал головой мальчик. — И вообще, вода холодная, а полотенце жёсткое! — продолжал он капризничать и упрямиться. Тогда бабушка — а на самом деле прабабушка и вовсе даже ведьма — положила свои костлявые руки ему на плечи мягко усадила на старый диван рядом с собой.

— Присядь, мальчик мой, послушай... — в глазах её зажёгся таинственный огонёк — Помнишь ту тётю, которая к нам недавно приходила? Ну, такая, в очках, в красивой чёрной шали и с бородавкой на носу?

— Да, помню. А причём она тут?

— Ну так вот, эта тётя — моя давняя подруга, и она не простая ведьма, — начала объяснять бабуля. — У неё есть дар чувствовать глубинную сущность всех живых существ и видеть их будущее. Она немножко понаблюдала за тобой, пока ты играл во дворе. И сказала, что ты, — старая ведьма впилась в мальчика горящим взглядом и понизила голос, — не такой, как все. Ты лучше других! В тебе скрыто много талантов, и когда-нибудь тебя ждёт величие, могущество, слава и почёт!

— Ух ты! Правда?! — обрадовался правнук. — Она ведь не пошутила?

— Правда, правда... А это значит — ты должен уже сейчас показывать, что ты лучший. Не будь как эти дикари из деревни по ту сторону леса! Пускай они садятся с грязными руками за стол и чавкают за едой, пускай они ходят в обносках, облизывают грязные пальцы и вытирают их о штаны, пускай они не умываются, не расчёсываются и не стирают свою одежду годами! Но ты — ты будь не таким! По тебе должно быть видно, что ты не чета всем этим уродам! — бабушка совсем распалилась. — Поэтому давай-ка, вымой сейчас руки, ноги и шею. А завтра с утра ещё и причешись. А осенью я покажу тебе, как чистить обувку.

— Фу! Не хочу, не буду! — скривился мальчишка. — Вода мокрая, противная, расчёска колется, и вообще, это долго! А я есть уже хочу.

— Но ты же хочешь стать лучше всех и сделаться великим?

— А можно я стану великим и лучшим и так? Зачем для этого мыть руки и расчёсываться? Вот стану я самым-самым главным — и никто меня больше не заставит! И ты, бабуля, меня тоже не заставишь. Я не разрешу меня заставлять.

— Глупенький ты мой... — ведьма улыбнулась и потрепала правнучонка по нечёсаной голове. — Кто ж тебя признает великим, лучшим и главным, если ты по виду от других отличаться не будешь, а будешь таким же грязнулей? Никто ж так не поймёт, что ты особенный! А ведь скоро пойдёшь ты уже в школу, в первый класс... Представь только: все придут лохматые, немытые, в грязных вещах, босоногие, вонючие — а ты будешь такой красивый, нарядный, чистенький! И тогда все сразу поймут, что ты особенный! Тебя будут любить больше других, тебе учителя будут самые высокие оценки ставить, ты же ведь и писать будешь тоже аккуратнее всех! Тебя везде всем в пример ставить начнут! А потом и девчонки будут на тебя заглядываться больше, когда подрастёшь! Будут выполнять любые твои капризы, ты только подумай! А ещё... я отдам тебя в школу искусств! Там ты научишься музыке, танцам, рисованию, поэзии — чему только не научишься! А колдовству я тебя сама научу, про это никому ни слова, понял? Но ты станешь лучше всех, мой мальчик! Я тебе обещаю. Так что — давай, начни с малого — вымой руки и садись за стол, а за столом я покажу тебе, как правильно держать ложку, когда кушаешь ею вкусный-превкусный суп. Ничего-ничего, к школе уже всё делать приучишься!

Недовольно вздохнув, мальчишка поплёлся к рукомойнику. Мыть руки не хотелось. Мыть ноги и шею — не хотелось ещё больше. О завтрашнем утре он предпочитал не думать, втайне надеясь, что успеет выскочить из дома на улицу прежде, чем бабуля вспомнит, где его расчёска. Эти неприятные процедуры по уходу за собой никогда не доставляли удовольствия маленькому ведьминому правнуку. А вот идея стать лучше и выше других ему пришлась очень по душе. Но неужели для этого придётся... всё это делать? Должен же быть какой-то другой путь к величию, могуществу, славе, почёту и всему, что бабуля так красочно и вдохновенно описала ему!

Шли годы. Мальчик научился всё-таки кое-как умываться, причёсываться, чистить зубы и обувь, и даже красиво одеваться и правильно вести себя за столом. Ему по-прежнему было страшно неудобно и трудно всё это делать, поэтому частенько он позволял себе пренебречь этими неприятными обязанностями, когда никто за ним не следил. Но всякий раз, когда юному правнуку ведьмы удавалось привести себя в порядок, он ощущал своё превосходство над всеми остальными. А поскольку заботливая бабуля и добрая вахтёрша в школе всё-таки следили за ним как могли, не давая надолго забыть о гигиене и приличиях — чувство собственного превосходства возникало у мальчика достаточно часто, чтобы войти в привычку.

В школе искусств дела его шли не очень гладко. Стремление показать себя и похвастаться своими достижениями побыстрее зачастую противоречило требованиям дисциплины. Оттого учителя не очень-то любили хвастливого и заносчивого мальчика. Его исключили уже в третьем классе, выдав справку о том, что его учёба в школе искусств на этом закончена.

"Не больно-то и хотелось!" — подумал мальчишка и начал тратить освободившееся время на изучение чародейства и колдовства. Однако бабуля подошла к этому делу более чем серьёзно. Она успела многое передать своему подающему надежды правнуку, прежде чем ему всё это окончательно опостылело. Собственно говоря, опостылело пареньку вообще всё, что требовало много труда и усердия. Ему хотелось быстрее получить результат без особого напряжения, так, чтобы раз — и уже уметь всё, но ведь так не бывает ни в одном деле. Поэтому терпению подросший правнук ведьмы научился, как и многому другому, но вот удовольствия не получал ни от чего, только от сознания своего превосходства, которое давали ему все эти вымученные умения. Школу к тому моменту он уже закончил, с далеко не блестящими отметками за поведение и прилежание, и когда встал вопрос о трудоустройстве, паренька направили работать туда же, куда и всех его совершенно обыкновенных сверстников, дав ему отдельное жильё по месту работы. Друзей у него так и не появилось в силу характера, обществом своих "обычных" коллег он тяготился, особых хобби в свободное от работы время тоже не было — парня по-прежнему не вдохновляло то, чему надо было учиться и что не давало повода с первой же попытки почувствовать гордость за себя. А просто так, не для гордости делать что-то ему было давно уже непривычно и неинтересно, с того самого момента, как бабуля рассказала ему о возможности стать великим. Мысли же об этом так и не давали покоя, растравливая душу и отравляя и без того безрадостное существование.