Новая мелодия (гет)

В Нью-Йорк пришёл циклон. Не просто обычный осенний дождь, а настоящий морской зверь, что рокотал над городом уже второй день. Ветер с Атлантики не просто пронизывал, он выжимал из улиц остатки тепла. Угрюмые, свинцовые тучи висели так низко, что, казалось, можно дотянуться до них рукой. Они заслонили собой небо, превратив день в сумерки. Город, обычно пульсирующий энергией, теперь казался серым, будто кто-то накрыл его плотным, тяжёлым одеялом. Каждая капля дождя, стекающая по окну, отражала внутреннее состояние Брендона — меланхоличное, беспросветное, без конца и края. Эта промозглая сырость будто пропитала его изнутри, сделав каждое движение неподъёмным, а мысли — вязкими, как уличная грязь.

Брендон всегда любил осень, её яркие краски, свежий воздух. Он не замечал серости, потому что внутри него всегда горел свет. Но теперь этого света не было. Он чувствовал эту серость кожей, вдыхал её с каждым глотком сырого воздуха, видел её в отражении мокрых витрин. Всё, что он любил в осени, теперь стало её оружием против него. Каждый порыв ветра, сотрясавший его окно, был как удар по его собственной душе.

Его квартира, раньше наполненная звуками гитары, теперь была тихой и безжизненной. Инструменты, эти преданные спутники его творчества, казались чужими, принадлежащими кому-то другому.

Брендон чувствовал, что его музыка, прежде бывшая яркой и искренней, теперь напоминает бездушную шелуху. Каждый аккорд, который он пытался взять, возвращал его к ней. Он был словно заперт в морозном прошлом, где воспоминания о её улыбке и смехе были единственным, что имело значение. Он пытался писать, но получалось лишь эхо былой славы, бледная тень того, кем он был. Музыка, что когда-то была его спасением, теперь поглощала его в темноту, заставляя снова и снова возвращаться к одному и тому же вопросу: мог ли он спасти их отношения.

Может, этот циклон — это не просто каприз природы, а отражение его собственного внутреннего шторма? Шторма, который бушевал внутри, не давая покоя, разрывая его на части.

Его некогда острый творческий ум теперь был затуманен, словно покрыт пеленой бесконечного дождя. Он пытался читать, но слова расплывались, не складываясь в осмысленные предложения. Он включал телевизор, но звуки и образы проходили мимо, не затрагивая его. Всё вокруг казалось бессмысленным, пустым.

Брендон встал и подошёл к окну, прижавшись лбом к холодному стеклу. Капли дождя стекали по нему, оставляя мутные следы, похожие на его собственные слёзы, которые он так долго сдерживал. Он видел, как люди спешат по улицам, пригибаясь под зонтами, пытаясь укрыться от непогоды. Они двигались вперёд, несмотря ни на что. А он? Он чувствовал себя застрявшим, парализованным, неспособным сдвинуться с места.

Его взгляд упал на старую фотографию, стоявшую на прикроватной тумбочке. Так и не хватило решимости убрать её из поля зрения. На ней были он и она, смеющиеся, обнявшиеся, залитые солнечным светом. Это было не так давно, но ему казалось, будто это произошло в другой жизни, с другими людьми. Он протянул руку и коснулся её лица на фотографии, чувствуя лишь холодное стекло. Воспоминания нахлынули с новой силой, как волны шторма, разбиваясь о берега его сознания. Их первая встреча, её заразительный смех, их долгие разговоры до рассвета, их общие мечты. Всё это теперь казалось таким далёким и нереальным, словно сон, от которого он никак не мог пробудиться.

И хотя Брендон умом понимал, что ничего уже не изменить и что пора выбираться из этого состояния, он снова ощутил знакомое чувство потери, пустоты. Он закрыл глаза, пытаясь отстраниться от этих мыслей, но они цеплялись за него, не отпуская.

"Почему?"— этот вопрос бился в его голове, эхом отражаясь от стен пустой квартиры. Почему всё так получилось? Мог ли он что-то изменить? Мог ли он спасти то, что они имели?

Он открыл глаза и посмотрел на серый, безжизненный пейзаж за окном. Дождь всё ещё лил, не переставая, словно плача вместе с ним. И в этот момент Брендон почувствовал, что он сам стал частью этого циклона, частью этой бесконечной серости и печали.

* * *

"Благотворительный концерт", — эти слова, произнесённые его агентом Риком, прозвучали как приговор, окончательный и не подлежащий обжалованию. Брендон не хотел ехать, но Рик был непоколебим: "Тебе нужно развеяться, Брендон. Это поможет. Я уже сказал, что ты будешь. Не заставляй меня жалеть о том, что я твой агент". В этом был весь Рик, он умел находить аргументы.

Брендон не верил в эту затею, но впервые за долгое время сдался, надеясь, что смена обстановки хоть немного уменьшит боль. Рик с его практичным деловым складом ума был прав. Нужно было выбираться, двигаться, что-то делать. Его команда, вместе с аппаратурой, уже отправилась в Бостон накануне. Рик вылетел сегодня утром, а сам Брендон, вместо самолёта, решил ехать налегке, чтобы провести вечер наедине с собой. Концерт был завтра, а сегодня он хотел просто погулять по малознакомому городу, затеряться в толпе.

Тоска была с ним повсюду. Она проникала в каждую клеточку его сознания, отравляла всё, к чему он прикасался. В пустой просторной квартире, которая когда-то была полна смеха, теперь царила тишина, которая казалась громче любой музыки. В отражении в зеркале, которое больше не улыбалось ему, Брендон видел лишь незнакомца с потухшим взглядом. Эта боль была тяжёлой, как камень на сердце, и острой, как осколки разбитого стекла, которые он носил внутри себя.

Он помнил их последнюю ссору — глупую, незначительную, но ставшую роковой. Слова, сказанные сгоряча, теперь отзывались в нём как эхо, и каждая фраза, каждое обидное слово обжигало. Он прокручивал этот момент в голове снова и снова, пытаясь найти способ вернуть то мгновение, взять их обратно, но было слишком поздно. Единственное, что осталось — это воспоминания, которые приходили волнами, накатывали и снова отступали, оставляя после себя лишь солёный привкус горечи. Рик прав. Нужно ехать.

* * *

Брендон зашёл в свой вагон, постоял немного возле дверей, наблюдая, как поезд набирает ход и вокзал остаётся вдали. Он собирался занять своё место у окна, включить любимую музыку в наушниках и, скорее всего, просто уснуть, отгородившись от суеты. Но, пройдя к своему месту, он понял, что его планам не суждено сбыться. Там уже сидела девушка, устремив взгляд в окно. Её хрупкая фигура и потерянный вид вызвали у Брендона лёгкую тень раздражения, которая мгновенно поднялась из глубин его души. Он привык к порядку и чёткости, и эта нежданная помеха казалась досадным нарушением его личного пространства. Он чуть нахмурился, но решил не подавать виду.

— Извините, — начал он вежливо, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало недовольство.

— Кажется, Вы заняли моё место.

Девушка вздрогнула от неожиданности, будто её вырвали из глубокой задумчивости. Она растерянно достала телефон, открыла приложение, и Брендон увидел, как на её лице промелькнула гамма эмоций: от недоумения к испугу, а затем их сменила паника.

— О, нет… — произнесла она, и её глаза тут же наполнились слезами.

— Боже… поезд, я перепутала…

Она резко встала, почти вскочила, чтобы взять вещи, маленькая сумка выскользнула из её рук. Книги, наушники и телефон разлетелись по полу. Вид этого мелкого хаоса словно стал последней каплей. Отчаяние сковало её, плечи вздрогнули, и по щекам покатились слёзы.

— Боже… я перепутала поезд… мне нужно в Филадельфию… — её голос дрожал от слёз. Каждое слово отдавалось в вагоне, наполняя воздух её болью.

Брендон вдруг почувствовал какой-то странный толчок внутри. Раздражение, которое минуту назад казалось таким сильным, уступило место незнакомому, почти неловкому чувству — это была жалость, смешанная с беспокойством.

Поезд стремительно набирал ход, и за окном мелькали размытые, сливающиеся в одну полосу пейзажи. В глазах девушки отображалась растерянность, граничащая с отчаянием. Она прекрасно понимала, что поезд, набравший такую скорость, уже не остановится. Не ради неё, не из-за её ошибки. Казалось, что это осознание обрушилось на неё с такой силой, что мир вокруг потерял чёткость, и единственное, что она чувствовала, — это пустота и безнадёжность. Сидевший рядом пожилой джентльмен окинул девушку сочувственным взглядом:

— Не переживайте, юная мисс. Вам нужно выйти в Нью-Хейвене. Это будет наша следующая станция. Там вы сможете пересесть на поезд до Филадельфии.

— Точно! Там ходят поезда, кажется Amtrack. Они как раз идут до Филадельфии. Они отправляются довольно часто, — подтвердил другой пассажир, молодой парень. Он говорил быстро, увлечённо, словно составлял план, который должен был всё исправить.

Девушка растерянно кивнула, но было видно, что она с трудом воспринимает эту информацию. Её глаза, полные слёз, были устремлены в одну точку, и она по-прежнему выглядела совершенно потерянной, словно заблудившийся в лесу ребёнок. Брендон, наблюдавший за ней всё это время, почувствовал острый укол жалости. Ему хотелось не просто помочь, а буквально спасти эту хрупкую девушку, которая так отчаянно нуждалась в поддержке.

Он медленно выдохнул, собираясь с мыслями.

— Послушайте, — осторожно начал он, не желая её испугать.

— Как Вас зовут? — его голос прозвучал мягче, чем он ожидал.

— Эмми… Я сейчас уйду… извините, — всхлипнула она, пытаясь собрать свои вещи, руки её дрожали, и она не могла удержать их.

Брендон аккуратно взял у неё сумку и поставил на своё сиденье. Затем, не говоря ни слова, он помог собрать всё, что рассыпалось. Он был уверен и спокоен, его движения были чёткими и быстрыми.

— Но это же Ваше место… — попыталась возразить девушка.

— Всё нормально, — ответил Брендон. — Пойдёмте со мной. Вам нужно успокоиться. Предлагаю выпить латте или капучино, что вам больше нравится.

Он протянул ей руку, его жест был уверенным и успокаивающим. Эмми, сама не ожидая от себя, повиновалась его голосу. Они прошли по вагону, сопровождаемые любопытными взглядами других пассажиров. Брендон привёл девушку в небольшое купе, где можно было выпить горячих напитков и заказать еду. Он заказал девушке латте, а себе крепкий кофе.

— Эмми, у Вас что-то случилось?

Девушка всхлипнула, прикрыв лицо ладонями.

— Да. Мой отец… Он в тяжёлом состоянии. Я ехала к нему… Должна была сесть на поезд до Филадельфии…

— Что с Вашим отцом? — тихо спросил Брендон.

— Срочная операция на сердце, — голос Эмми дрожал, и она обняла себя руками, как будто защищаясь от холода, которого не было.

— Нет никаких гарантий… Я еду к нему в Филадельфию, но так боюсь не успеть… Просто чувствую, что должна быть там. Моё присутствие поможет ему.

Она на секунду закрыла глаза, вспоминая, как после звонка мамы сегодня утром лихорадочно покупала билет, собирала вещи, как в панике выбежала из дома.

— Я была в таком состоянии, как в тумане, и перепутала поезд. А мне так нужно в Филадельфию… — её последняя фраза была почти шёпотом, полным мольбы.

Брендон внимательно слушал, его взгляд был полон сочувствия. Он не перебивал, позволяя ей выговориться, и только кивнул, показывая, что он её слышит.

— А в какой он больнице?

— В больнице Пенсильванского университета, — ответила девушка.

На лице мужчины промелькнуло облегчение.

— О, это очень хорошая клиника, одна из лучших, — произнёс он ободряюще. — Там работают прекрасные специалисты. Они сделают всё возможное.

— Правда?.. — в голосе девушки отобразилась робкая надежда.

Брендон понимал, что в такой ситуации никто не может обещать чуда, но ему так хотелось дать Эмми что-то, на что она сможет опереться.

— Я хочу в это верить, — просто ответил он.

Слова повисли в воздухе между ними как негласное соглашение о разделении надежды.

— Давайте посмотрим расписание, может быть, Вы действительно сможете пересесть в Нью-Хейвене на поезд до Филадельфии.

Эмми растерянно посмотрела на мужчину. Она была настолько измотана, что не могла даже придумать, как возразить. Её мозг отказывался работать, а тело требовало покоя. Но Брендон уже достал телефон. Вместе они быстро нашли подходящий рейс до Филадельфии с вокзала Нью-Хейвена. Когда на экране появилась страница оплаты, Эмми попыталась возразить.

— Подождите, я… — начала она, но Брендон остановил её.

— Не надо, лучше скажите свои полные имя и фамилию, — спокойно произнёс он, и, прежде чем девушка успела что-то сделать, он уже ввёл данные своей карты.

— Но я не могу принять Вашу помощь, это неудобно… — Эмми попыталась возразить, чувствуя, как щёки заливает румянец смущения.

Брендон улыбнулся и, не отрывая взгляда от экрана, ответил:

— Это пустяки. Сейчас время — самое главное.

Он нажал на кнопку "Оплатить", и на экране появилось подтверждение.

— Спасибо, Я не знаю, как Вас отблагодарить… — тихо произнесла Эмми.

— Да ладно, это мелочи! — с лёгкой улыбкой ответил Брендон, словно пытаясь унять смущение, охватившее девушку.

— Диктуйте Вашу почту или мессенджер, я вам сейчас перешлю билет. Самое главное, чтобы вы как можно скорее добрались до отца. Ему сейчас очень нужна Ваша поддержка.

Эмми подняла на него глаза, полные слёз. Ей казалось, что её сердце вот-вот разорвётся от переполнявших её чувств. Она была бесконечно благодарна, но в то же время ей было неловко от такого великодушия незнакомого ей человека.

Брендон видел её эмоции. Он понимал, что для неё это не пустяк. И в этот момент, глядя на её лицо, он почувствовал нечто необычное, чего не ощущал уже очень давно. Чувство, что он действительно нужен. Чувство, что он помогает человеку, который по-настоящему в этом нуждается. Впервые за долгий период он чувствовал себя по-настоящему живым и включенным в жизнь.

* * *

Легкий дождь, казалось, был идеальной декорацией для этой истории. Каждая капля, падая на старую брусчатку перрона в Нью-Хейвене, создавала ощущение чистоты и новизны. Свежий влажный воздух наполнял лёгкие, и Эмми чувствовала, как вместе с ним понемногу уходит напряжение, копившееся с раннего утра. Она ускорила шаг, ища нужную ей платформу.

Внезапно сзади раздался знакомый голос:

— Эмми, подождите!

Сердце Эмми пропустило удар, и по телу пробежала дрожь: она узнала его. Брендон. Она резко обернулась и увидела, как он неспешно, с лёгкой улыбкой на лице приближался к ней. На его плече висел рюкзак, походка была расслабленной, словно то, что он прервал свой путь до Бостона и вышел вслед за ней в Нью-Хейвене, было абсолютно обычным делом.

— Простите мне мою смелость, — сказал он. —

Но я решил проводить Вас до самой Филадельфии. Чтобы Вы снова ничего не перепутали и с Вами ничего не случилось.

Эта шутка, такая тёплая и уместная, застала Эмми врасплох, и она немного растерялась. Неужели он действительно готов на такое?

— А как же Ваша поездка? — спросила она, пытаясь скрыть смущение.

— Я никуда не тороплюсь, в Бостоне мне нужно быть только завтра.

Брендон смотрел на Эмми, и его сердце наполнилось невероятным, почти ошеломляющим чувством. Он сам не мог поверить в то, что происходит. Ещё только вчера он чувствовал себя опустошённым, но сейчас, глядя на Эмми, он понимал, что эта случайная встреча полностью изменила его жизнь. В его душе, в сознании, в голове, словно из ниоткуда, зарождалась новая, невероятно красивая мелодия. Это было то самое чувство, которое он так любил, долго искал, отчаиваясь создать что-то новое.

Вдохновение, импульс. Он знал, что вернётся в студию и запишет её, эту новую, наполненную смыслом и надеждой мелодию, которая родилась из этого неожиданного, но такого важного для него момента, из этого дождя и этой осени. Он также чувствовал, что с отцом Эмми всё будет хорошо. По-другому просто не могло быть. Эта встреча в пути не была случайностью — это естественный и правильный ход событий. Он чувствовал, что все происходит так, как должно быть, и не сопротивлялся этому чувству. И новая мелодия, рождающаяся в его сердце, была подтверждением.