Таура тоже проигрывает (гет)

Бросок был яростным и стремительным, рожденным из единой, обжигающей мысли: «Да как он посмел… Ведьмочка?! Я — ведьма!». Таура не думала ни о приемах, ни о последствиях, она хотела просто вмазать этому высокомерному Следопыту в его надменное лицо.

Но Арагорн был готов. Он не стал принимать удар, просто отшатнулся в сторону, пропуская мимо себя эту бурю в обличье девушки.

Импульс понес ее вперед, он же использовал ее же скорость, ловко подставив подножку. Таура с глухим «ох!» грузно приземлилась на спину, на мягкий мох. Воздух вылетел из легких, на мгновение ослепив ее. Прежде чем она смогла сообразить, что произошло, он был уже над ней.

Его сильные пальцы сомкнулись вокруг ее запястий, прижав их к земле над головой. Вес его тела, не грубый, но неумолимый, обездвижил ее.

— Выпусти! — прошипела она, пытаясь вырваться, но его хватка была как из стали.

Он смотрел на нее сверху вниз. Его лицо было серьезным, но в темных глазах плескалась отвратительная усмешка.

— Ну что, ведьмочка, — его голос был тихим и спокойным, отчего ей захотелось его исцарапать, — сдаешься?

— Я тебе покажу «сдаюсь»! — Таура изогнулась, пытаясь выкрутиться, но все было тщетно. Она задышала чаще, от ярости и от осознания собственного бессилия. Щеки пылали.

Она лежала, полностью во его власти, а он просто смотрел. Смотрел на растрепанные волосы, разметавшиеся по мху, на горящие глаза, на губы, сжатые в тонкую полоску обиды. И мысль, что она и впрямь была удивительно красивой в своем неистовом гневе, снова настойчиво стучалась в его сознание, но на этот раз с примесью чего-то другого, более опасного.

Таура вдруг перестала дергаться. Она замерла, понимая всю тщетность усилий. Ее взгляд, полный ненависти, встретился с его взглядом.

— Выпусти меня, Арагорн, — сказала она уже без крика, но с такой ледяной угрозой, что по его спине пробежал холодок.

Он покачал головой, не отпуская ее рук.

— Только если ты пообещаешь не пытаться меня покалечить.

Обещать она этого, конечно, не собиралась. Но в этой унизительной позе, под его пронзительным взглядом, гнев начал понемногу уступать место другому, странному и тревожному чувству. Чувству, от которого сердце забилось уже не только от ярости.

Мысль пронеслась внезапно, ясная и безрассудная: «Если я ее поцелую, она меня убьет?»

Ирония судьбы — он, Арагорн, выживший в бесчисленных боях, сейчас размышлял о том, не станет ли поцелуй последним, что он совершит в этой жизни. Но вид ее — взъерошенной, пылающей, абсолютно побежденной и абсолютно непокоренной — был опаснее любой засады орков.

Его взгляд, непроизвольно, скользнул с ее яростных глаз на губы. И он заметил, как что-то изменилось в ее лице. Ярость никуда не ушла, но к ней добалось изумление, будто она прочитала его безумную мысль прямо у него в голове. Ее дыхание, ранее частое от борьбы, замерло на полуслове.

— Что ты задумал? — прошептала она, и в ее голосе впервые появилась неуверенность, трещина в броне гнева. Она снова попыталась дернуться, но уже без прежней силы, скорее инстинктивно, пытаясь восстановить контроль над ситуацией, которая ускользала куда-то в неизвестном направлении.

Арагорн не ответил. Он медленно, давая ей время оттолкнуть его, уклониться, оскалиться, приблизил лицо. Он все еще крепко держал ее запястья, чувствуя под пальцами бешеный пульс, который теперь отстукивал не только ярость.

Таура зажмурилась, будто готовясь к удару. Ее тело напряглось в тщетной попытке стать каменным, отталкивающим. Но когда его губы, обветренные и шершавые, коснулись ее рта, это напряжение внезапно ушло, сменившись коротким, глубоким вздохом.

Поцелуй длился мгновение — не страстный, не нежный, а скорее вопросительный. Вызов и проверка одновременно.

Он отпустил ее запячья и отстранился, готовый к любой реакции — к удару, к проклятиям, к новой атаке.

Таура медленно открыла глаза. Шок. Чистейший, немой шок. Она лежала, не двигаясь, глядя на него, а ее руки, теперь свободные, все так же оставались на мху над головой, будто все еще были скованы невидимыми путами.

Она провела языком по губам, словно пробуя новый, незнакомый вкус. Ярость куда-то испарилась, оставив после себя лишь полную, оглушительную растерянность.

— Это... это не честно, — наконец выдохнула она, и в ее голосе не было прежней силы, только сломанное шепотом признание.

Арагорн позволил себе улыбнуться уголком рта.

— С тобой, похоже, честные приемы не работают.

Арагорн уже не нависал над ней, но уходить не спешил, все еще ощущая на губах жгучее прикосновение и наблюдая за бурей эмоций на ее лице. Он дал ей пространство, отодвинувшись всего на несколько дюймов, но его внимание было всецело приковано к ней.

Таура медленно, словно во сне, приподнялась на локтях. Ее взгляд, растерянный и глубокий, блуждал по его лицу, не находя точки опоры. Она видела его улыбку — не насмешливую, а скорее... понимающую? — и это окончательно свело ее с ума. Ярость угасла, оставив после себя лишь щемящую, незнакомую пустоту, которую нужно было чем-то заполнить.

И она ее заполнила.

Резким, порывистым движением она рванулась вперед, схватив его за отворот плаща, и прижалась губами к его губам. Это был не расчетливый поцелуй, а импульс, выстрел в темноту. Неуверенный, почти неловкий, но в нем была такая искренняя, обжигающая страсть, что у Арагорна перехватило дыхание.

Он замер на мгновение, позволив ей вести, чувствуя, как дрожат ее пальцы на его груди. Но следопыт не был бы следопытом, если бы не умел читать следы и понимать, когда за неуверенностью скрывается истинное желание.

Его рука мягко коснулась ее щеки, большой палец провел по линии скулы, успокаивая, направляя. И тогда он перехватил инициативу. Его ответный поцелуй уже не был вопросом. В нем была уверенность, медленная, глубокая текучесть реки, которая знает свой путь. Он не брал силой, а приглашал, отвечая на ее страсть своей, сдержанной, но куда более могущественной.

Таура издала тихий, сдавленный звук где-то между вздохом и стоном, и ее пальцы разжали ворот его плаща, чтобы запутаться в его волосах. Мир сузился до мшистой поляны, до шепота листьев над головой и до гула в крови, заглушавшего все остальное.

Когда они наконец разомкнулись, чтобы перевести дух, Таура прижалась лбом к его груди, пряча лицо. Ее плечи слегка вздрагивали.

— Ненавижу тебя, — выдохнула она в грубую ткань его одежды, но в ее голосе не было и капли ненависти, лишь полная, абсолютная капитуляция.

Арагорн обнял ее, чувствуя, как бьется ее сердце в унисон с его собственным.

— Знаю, — тихо ответил он, и его губы коснулись ее волос. — Ведьмочка.