A thousand eyes (джен)

Петя видит гораздо больше, чем хотел бы.

Больше, чем может вынести любой нормальный человек, если уж на то пошло.

Его сны вот уже года два — сплошные монстры и концы света, концы света и монстры, мерзкие в своей достоверности.

Лера и врачи считают, что это лишь его страхи, и в один голос советуют рисовать их, чтобы воплотить и выкинуть из головы. Он и рисует — уже давно больше ради систематизации. Забыть это все равно невозможно.

Он, кстати, раньше никогда особо не умел рисовать. Навык не развился с практикой — просто… возник.

* * *

Петя перестает мысленно называть это кошмарами после того, как Японию и Сахалин настигает землетрясение — в обстоятельствах, парадоксально похожих на те, что приснились ему две недели назад. Хотя, конечно, в официальных новостях нет ни слова о поднявшемся с морского дна кольчатом черве исполинских размеров.

Как и о безликих людях в офисных костюмах на месте происшествия.

С тех пор он волей-неволей ищет в окружающей реальности первые признаки начал конца: чуть другой цвет неба; тревожное поведение птиц; светящаяся сирень; снег, падающий не вертикально, не под углом, а по спиралям…

И ведь иногда находит. И обмирает от ужаса, уже зная, что за этим последует.

Но катастрофы не следует — никогда или почти никогда. Словно кто-то знает тоже и каждый раз пресекает апокалипсисы в зародыше.

Петя старается не вспоминать и не думать о том, что будет, если этот загадочный «кто-то» однажды не успеет.

* * *

Пете не дает покоя Илья, их странный сосед сверху, и его не менее странный приятель, которого дед Данил зовет Антоном, а сам Илья — чаще Невером.

Не дает покоя примерно с тех самых пор, как он, столкнувшись с Ильей на лестничной клетке, присмотрелся и узнал этот черный, как для похорон, костюм.

Однажды Петя в приступе редкого для себя безрассудства даже подговаривает Леру расспросить Илью о его работе, мотивируя это тем, что задумался над выбором профессии.

Но Ильи нет дома, он сказал Лере, что в очередной раз убыл в командировку с неизвестным сроком, и Невер не появляется тоже. Петя, запоздало осознавший всю опасность своей затеи, с облегчением выдыхает и забывает про нее.

Лера — нет.

* * *

— Петь, иди сюда! — зовет его сестра из коридора. — Помнишь, ты про работу Ильи хотел узнать?

Петя в своей комнате замирает над домашкой, как испуганный зверек, и почти с ужасом понимает, что не отвертится.

План, полтора месяца назад казавшийся отличным, теперь выглядит как полнейшее безумие.

И при виде второго гостя Петя начинает нервничать еще сильнее. Невер, впрочем, гостем является весьма условно — он даже не перешагнул порог и так и возвышается на лестничной площадке.

— Привет. Так и… что ты хотел спросить? — уточняет Илья, переминаясь с ноги на ногу. Пете кажется, что сосед тоже не в своей тарелке — но это не мешает ему самому чувствовать себя сапером. Неопытным, криворуким сапером, который пытается деактивировать мину, уже стоя на ней.

— Да вот… я где-то слышал, что ты в IT работаешь, — начинает он и судорожно сглатывает — в горле внезапно становится сухо.

Петя слышал об этом не «где-то», а конкретно от Леры, но подставлять ее под возможный удар…

Он знает, как исчезают люди, оказавшиеся не в то время не в том месте. Не так, как в книжках и фильмах. Они просто пропадают, словно никогда не существовали.

— А, — понимающе кивает Илья, почти тут же обретая уверенность. — Хочешь разобраться, что это такое? Ну, это в двух словах не объяснишь. Невер, подождешь меня?

— Пять минут, — непререкаемо постановляет тот и воздвигается у облупленной стены лестничной площадки, подперев ее спиной и скрестив руки на груди.

И Илья прямо там же, в коридоре у открытой двери, с места в карьер пускается в пространные рассуждения о «железе» и языках программирования, о фронтенде и бэкенде, о системном анализе данных и еще о чем-то столь же загадочном.

Все логично. Все обыденно. Все подчеркнуто нормально.

Петя не запоминает из этой импровизированной лекции почти ничего — потому что на всем ее протяжении спиной, затылком и всем телом чувствует на себе взгляд Невера.

Острый. Цепкий. Так и говорящий «Я тебя запомнил».

* * *

Со временем только плохеет. Пете или миру — вопрос отдельный.

Видения становятся навязчивей и возникают уже и наяву. Петя почти рад, что они пока ни разу не настигли его при Лере.

А еще мир, кажется, начинает смотреть на него в ответ. И этот взгляд сотен невидимых глаз — пронзительно-рентгеновский, как у Невера, только во много раз хуже.

«Мы тебя видим», — словно говорит этот взгляд.

«Ты — аномалия».

«Аномалии подлежат устранению».

И тогда же у него случается первое видение не о глобальном конце света, а о… локальном.

Почти бытовом. Разделенном на троих — он, его сестра и Илья. Труп неизвестной твари в углу их кухни не в счет.

— От заражения до превращения — две минуты, — срывающимся, неживым голосом объясняет Илья, белый как мел. Лера закрывает лицо руками, ее плечи судорожно вздрагивают. На правом запястье — длинная кровоточащая царапина.

Илья прицеливается в Леру из футуристичного пистолета и с тихим «Прости» нажимает на спусковой крючок.

Петя скорчивается под одеялом, уткнувшись мокрым лицом в колени, в бесполезной попытке спрятаться — от этого ужасающего знания, от самого себя, от взглядов бестелесных наблюдателей.

Конечно, без толку. Хуже того, безмолвное внимание становится даже пристальнее. Почему-то им интересен мальчишка-подросток, разваливающийся от тяжести целого мира на плечах.

* * *

Одним февральским⁽¹⁾ воскресным утром Илья снова заскакивает к Лере «буквально на минутку, Невер, не ворчи, конец света от этого не наступит». И, пока они обнимаются в коридоре, Петя решает по стеночке прошмыгнуть из кухни к себе в комнату.

Как выясняется — зря. Потому что один-единственный взгляд в сторону стоящего на лестнице Невера провоцирует новое видение.

Тесное, замкнутое пространство, в котором, как селедки в бочке, зажата толпа людей. Воздух, нестерпимо смердящий сырым мясом, немытым туалетом и концентрированным ужасом. Крики — нет, уже не крики, но бессильные стоны.

И отчаянный взгляд человека, затиснутого обстоятельствами и этой толпой в самый угол. В громоздком в этой смертельной тесноте защитном костюме. С лицом, которое наполовину закрыто респиратором шлема — но в котором однозначно узнается лицо Невера.

Сползающий на пол Петя задыхается вместе с ним.

* * *

Мир обрушивается на него резко и безжалостно: холодом линолеума под щекой, дрожью, крепкой хваткой на плече, расплывающимся перед глазами видом коридора… и какофонией звуков.

— Нужно… нужно вызвать скорую! — срывающимся голосом всхлипывает его сестра. — Илья, ты слышишь?! Пусти!

— Не надо скорой, — отрезает склонившийся над Петей Невер с такой сталью в тоне, что Лера вздрагивает и закусывает губу, чтобы не разрыдаться. Илья, держащий ее в объятиях, лишь крепче сжимает руки и бросает на приятеля убийственный взгляд.

Невер каким-то образом считывает это, даже не оборачиваясь.

— Все в порядке, он дышит, сейчас очнется. Илья, успокой Леру, пока я с ним разбираюсь.

Петя не уверен, что хочет знать, в чем заключается это «разбираюсь». Он пытается шевельнуться, подтянуть ноги, подняться — лишь бы не лежать неподвижно и не смотреть на Невера снизу вверх. Но тот одним движением широкой ладони буквально пригвождает его к полу и негромко приказывает:

— Без резких движений. Иначе снова уплывешь, уже от естественных причин.

«Он знает, он знает, он знает», — бьется в голове одна-единственная паническая мысль. Внутренности смерзаются в ледяной ком.

— Что теперь? — шепчет Петя непослушными губами, боясь отвернуть голову, боясь даже моргнуть. — Вы ликвидируете меня как аномалию?

Взгляд зеленых глаз Невера становится крайне пристальным.

— Никто тебя не ликвидирует, — так же тихо — чтобы не слышала Лера? — но отчетливо и веско отвечает он, и Петя отчаянно хочет, но не может ему поверить. — Напротив. Такие, как ты, на вес золота.

Он протягивает руку и снова кладет жесткие мозолистые пальцы Пете на шею, проверяя пульс.

— Уже лучше. Теперь медленно попробуй сесть, — говорит он уже на естественной громкости и бросает через плечо просьбу-приказ: — Лер, сходи сделай крепкий сладкий чай. Парню он сейчас не помешает.

Заплаканная, но уже чуть более спокойная Лера заметно колеблется. Петя с усилием приподнимается на локте:

— Я в порядке, просто голова закружилась. Кажется, не стоило… всю ночь сидеть над проектом, — он растягивает губы в улыбке, задуманной как дурашливо-виноватая. Что выходит на самом деле — отдельный вопрос, но сестра, кажется, верит.

— Я послежу за его состоянием, — кивает Невер, тоже всем своим видом показывая, что не случилось ничего неординарного.

Лера уходит — к небольшому облегчению Пети, одна, без Ильи. Тот, захлопнув по пути входную дверь, от которой по полу сквозит холодом, подходит к ним с Невером.

Петю снова тянет вжаться в стену.

— Что ты видел перед обмороком? — без обиняков задает вопрос Невер.

* * *

— Так он все-таки этот… как его… медиум? — тихо спрашивает у напарника Илья, все еще весьма впечатленный тем, что описал мальчишка.

Упомянутый мальчишка, окончательно очухавшийся и оттранспортированный на кровать в свою комнату, сверлит их полным мрачного подозрения взглядом.

Из-под пыльной тетрадки на близстоящем письменном столе виднеется листок бумаги, а на нем, наспех набросанные карандашом — щупальца от земли до неба, черточки-люди, военная техника… Невер почти уверен, что если порыться в ящиках стола, обнаружатся и другие рисунки⁽²⁾.

— Медиатор, — машинально поправляет он — и не может сдержать прорвавшейся досады: — Кто вообще придумал называть их так? Резисторы они и есть, чуть переборщить с напряжением, и все сгорает к чертям!

Он предлагал Алисе чипировать его еще тогда, после истории с Закулисьем, но начальница отказала. И вот результат — они едва успели.

— Я поговорю с Лерой? — не то спрашивает, не то утверждает Илья, прислушавшись к шагам на кухне.

— Я сам, — качает головой Невер. — У меня больше информации о медиаторах. А ты следи за ним, — он кивает на Петю. — И, не знаю, постарайся объяснить ему, что мы не людоеды какие-то.

Возможно, следовало бы взять на себя и это. Но мальчишка, как всякий медиатор, неимоверно чуток, а Илья — Илья из этого таймлайна, — знает об «Эпсилоне» не так много. В отличие от самого Невера, он будет искренне верить в то, что рассказывает, и не порушит едва налаженный контакт.

1) События «Восстания машин» происходят в марте 2023.

Вернуться к тексту

2) Предположим, что у Пети было чуть больше здравого смысла, и он с некоторых пор перестал вывешивать художественные свидетельства своего «сумасшествия» на всеобщее обозрение.

Вернуться к тексту