Слезы — яд (гет)

И столько раз Назад, это уже азарт…

Скандал.

Это была очередная попытка вырваться. Она снова это сделала. Произнесла ту самую фразу. Едкую. Она знала, куда целиться, чтобы пробить всю его выдержку. Может быть, это дало бы ему оправдание — уйти, хлопнув дверью, как уходят от чудовищ.

Но кто из них был чудовищем?

Удар. Голова отшатнулась. На щеке проступил отпечаток пальцев.

И он увидел это. Не боль. В ее распахнутых глазах вспыхнула знакомая до тошноты искра. Страх на секунду промелькнул и тут же превратился в тихую ярость.

— Ну? — прошептала она. — Добивай. Или беги. Как всегда.

Он развернулся, чтобы уйти. Собрать вещи. Вычеркнуть это безумие. Сделал шаг. И услышал сзади тихий, сдавленный звук. Не рыдание. Не стон. Будто шипение.

Назад.

Он обернулся. По ее лицу текли слезы. Молча. Обильно. Они стекали с подбородка, падали на пол. Ядовитые капли. И он не ушел.

Снова Назад.

Он не просил прощения. Никогда. Это слово было бы насмешкой над всем, что было между ними. Вместо этого он подошел, схватил ее за лицо и начал целовать. Слезы текли по ее щекам, попадали на его губы. Соленые. Горячие.

Малфой знал этот вкус. Отравляющий их.

Грейнджер прощала. Молча. Прощала и себя за то, что не могла отпустить. За свою зависимость, которую принимала за любовь.

Он изменил ей. Не от желания, а от отчаяния. Ей хотелось так думать. Она узнала. Не плакала. Не кричала. Просто смотрела на него с ледяной усмешкой.

— Знаешь, что самое смешное? — голос был тихим и острым, как лезвие. — Ты не можешь довести до конца даже это. Ты и там, наверное, ничего не смог. Ты позоришься, пытаясь казаться мужчиной, а на деле…

Он не дал ей договорить. Схватил за плечи, встряхнул.

Снова — эти проклятые слезы.

Снова Назад.

Сломленные, с изнуренными душами, теперь они сидели вокруг разбитой посуды, соприкасаясь лишь плечом. Точка контакта — маленькая плоскость, обжигающая через ткань. Тонкий мост боли.

Ее глаза, припухшие, все еще блестели от пролитых слез. А он все еще чувствовал на своих губах их привкус.

Они смотрели в пустоту, будто читали там диагноз: «больная любовь». Но избавиться от него было равносильно тому, чтобы перестать дышать.

Он не понимал. Сколько бы ни хотел уйти, сколько бы боли ни причинял — он не мог. Причинять боль он мог. А уйти — нет. Ее слезы разрывали ему душу и не позволяли сделать следующий шаг.

Она не понимала. Сколько бы она ни пыталась его отпустить, сколько бы ни хотела избавиться от причиняемой ей боли — она не могла. Ее тело отказывалось подчиняться. Предательские и неконтролируемые слезы вырывались из глаз, стоило ему сделать шаг к двери.

— Слезы — яд, продлевающий нам жизнь… — сказала она, смотря потухшим взглядом в пустоту, и слеза скатилась вниз по виску.

— Дозами из твоих глаз, — безысходно ответил он, тоже смотря в пустоту и затягиваясь сигаретой.

Они знали, что все повторится.

Шипение яда. Новая доза. Зависимость.

Назад. Снова.