Ведь в женщине любовь и страх равны, их вовсе нет или они сильны (гет)

На шестом курсе в Хогвартсе ввели Дуэльный клуб. Мародеры, конечно, восприняли эту новость с энтузиазмом. Все, даже вечно болезненный Люпин, даже трусоватый Питер, а уж про Джеймса и Сириуса и говорить нечего. Лили была рада не от всего сердца — мальчишки и так дерутся на каждом углу, а если еще их этому обучить со знанием дела… В голове до сих пор звучала шедевральная фраза Слизнорта после памятной сцены у озера в прошлом году: «Обои дрались — значит, и наказывать обоих!»

Но, так или иначе, Джеймс в Дуэльном клубе с радостью поучаствовал. Настолько с радостью, что целая ватага слизеринцев собрались и отделали его так, что обнаружил он себя уже в больничном крыле. Мадам Помфри наседала, что теперь он должен соблюдать постельный режим — а это значит, никаких драк! — и по часам принимать жутко противную микстуру, которая называется «костерост».

Это как раз никого не удивляло. Удивляло другое — Лили после этого памятного события всю ночь проплакала в спальне девочек. Подруги особенно не приставали, хотя и перешептывались между собой — все и так было очевидно. Поттер завоевывал внимание Лили с первого курса. И похоже, все-таки завоевал.

На следующее утро Лили вытерла слезы и приняла единственно гриффиндорское решение — явиться прямиком в больничное крыло, навестить этого вечно раздражающего Джеймса Поттера и прочитать ему нотацию о вреде драк и о пользе своевременного принятия микстуры.

— Привет, Поттер, — она появилась на пороге с деловитым выражением лица и включила тон Адской старосты (прозвище, которым наградили ее Мародеры с подачи Сириуса).

Джеймс просиял, на его лице появилась улыбка, даром что ему было ужасно больно:

— Лили! Ты пришла, потому что я тебе важен?

— Проведать заболевшего товарища — святой долг каждого гриффиндорца, — строго сказала Лили.

— Понятно, — сник Джеймс. — И ты его свято чтишь.

— Да, — кивнула Лили. — Пришла проследить, ты соблюдаешь режим? Тебе нельзя перенапрягаться.

— Да, но я собираюсь найти Нюниуса и отправить его на тот свет, — Джеймс решительно поднялся.

— Боюсь, как раз это и означает «перенапрягаться», — фыркнула Лили и снова укрыла его одеялом. — А еще ты должен по часам принимать микстуру.

— Лили, ты знаешь, какая она противная? — взмолился Джеймс.

— Сказали, надо пить, значит, пей, — потребовала Лили.

Джеймсу под ее внимательным взглядом пришлось сделать глоток костероста.

— Как ты себя чувствуешь? — Лили строго смотрела на него, но в ее жестах и движениях угадывалась забота.

Джеймс широко улыбнулся:

— Теперь замечательно.