Тайная комната (джен)

В Тайной комнате сыро и темно. Пахнет застоявшейся водой, мокрым камнем и тем земляным запахом, что бывает только под землёй. Но, если честно, так не пахло даже в Слизеринских подземельях, когда они спускались на уроки зельеварения.

Под ногами хрустят кости мелких грызунов, разношенные кеды Дадли постоянно оскальзываются на мокрых обломках камней обвалившегося свода. Сверху противно и монотонно капает вода.

Наверное, это место находится под озером... Гарри давит нервный смешок и с мрачным юмором думает, что будет очень некстати, если из-за взрыва от неверно сработавшего заклинания Локхарта в своде появились крупные трещины. Если в них хлынет вода... здесь, вероятно, всё затопит.

Рону и Гилдерою — повезет, если не утонут, пока вода поднимается, смогут выбраться через проход в туалете Плаксы Миртл. Про себя и Джинни он такого сказать не может. Во-первых, не факт, что там, куда он идёт, будет другой выход.

По логике должен. Но вдруг он завален? А если для открытия нужен не только парселтанг, но и какое-то заклинание? Или не заклинание, а кровь истинного Наследника Слизерина? Обольщаться на этот счёт не стоит.

Во-вторых, неизвестно, как Джинни, а Поттер плавать не умеет.

За свою жизнь он не то что в бассейне — стали бы Дурсли на него тратиться! — на речке никогда не был (что до сего дня воспринималось им к лучшему. Он уверен, Дадли с компанией не упустили бы возможность его где-нибудь притопить, подвернись случай).

Гарри оскальзывается на очередном влажном камне и неловко падает на задницу, в последний момент успевая вскинуть руку с палочкой вверх, чтобы случайно не сломать. Камни больно впиваются в пятую точку.

— Уй!

Даже плотная шерстяная мантия не смягчает падения. Гарри раздражённо шипит, смаргивая закипевшие в глазах слезы. Не реветь!

Он не плакал, наверное, лет с шести. С тех пор, как тетя Петунья отхлестала его полотенцем по губам за вопросы о родителях. Как она кричала, называя их алкоголиками и наркоманами.

"- Шалава! Невоспитанная девка! Она не нашла ничего лучше, чем выскочить за этого козла Поттера!"

Гарри с силой выдыхает, переведя дух, и с трудом поднимается на ноги. Он прокатился по камням, разодрав штанину и до крови ссадив ногу.

— Черт!

Надо говорить "Мордред", но он никак не привыкнет.

Впрочем, стоять он может. Это хорошо. И ходить. Еще лучше.

Как же здесь холодно...

Гарри трет задубевшие ладони друг о друга, разминая плохо гнущиеся пальцы, испачканные в грязи. Ему потребуются все его умения. Не то что бы он знал, что именно будет делать, когда доберётся до Джинни — идеально, если сражаться вообще не придётся. Не по гриффиндорски, да, но он здраво оценивает свои возможности: очень вряд ли у него получится сразиться с Наследником и его ручной зверюшкой.

Поттер вообще с трудом представляет себе василиска. Да, Господи, в вырванной Гермионой странице была приписка, что на этих тварей ходят отрядом хорошо подготовленных магов, а смертность при встрече всё равно восемь десятых!

В отличии от Дадли... и, видимо, Рона, Гарри хорошо дружит с цифрами. И математику в магловской школе он любил.

Что он должен сделать с тварюкой, по описанию растущей всю жизнь?! Курицы с собой у него нет. А проорать петухом у него вряд ли получится.

Здесь нужны взрослые. Нормальные, а не Гилдерой Локхарт. Но если что Гарри и выучил за два года в школе волшебников и чародеев Хогвартс, так это то, что взрослым здесь на всё и всегда наплевать. Главное — приличия. А детки... да что они понимают, эти детки!

Гарри шагает вперёд, до скрипа сжимая волшебную палочку. Злость, обида и страх переплавляются в груди в незнакомое, пугающее чувство, от которого начинает болеть голова. Шрам, ага.

Вечно он ноет на неприятности. И на Волдеморта. Ой.

Поттер даже останавливается. Ага. Волдеморт. Класс. Что там было в его повесточке? Или это Гермиона говорила, что Тот-Кого-Нельзя-Называть был последним известным змееустом? Вот будет номер, если Гарри встретит в Тайной комнате его сына или дочь. Что они тогда будут делать?

Стоять напротив, как два дурака? Типа:

"- Здравствуй. Твой папа убил моих родителей."

"- Здравствуй. Ты убил моего отца."

Что-то отчётливо попахивает Звёздными войнами, с этим нашумевшим, и ставшим уже поговоркой: "Люк — я твой отец!"

Гарри прикусил губу, чтобы не хихикнуть. Главное, чтоб именно так не случилось. Обидно будет. Тогда его история из трагедии превратится в фарс, с любимым тётушкиным поворотом "измена супругу" или "Санта-Барбара". Тётушка до сих пор ее смотрит. Брр.

Спустя ещё один поворот перед ним появляется огромная дверь, увитая змеями. В их глазах сверкают драгоценные камни, а склизкий камень напоминает трясину. Пахнет мокрой ржавчиной.

Нет. Не ржавчиной. Кровью.

Гарри понимает это внезапно и вдруг. Он сглатывает вставший в горле ком. Пахнет так сильно, что приходится зажать нос рукавом мантии. Идти вперёд отчётливо не хочется.

Но он обещал Рону. И он не трус. Не трус!

Не трус...

Ещё раз сглотнув, Гарри поднимает глаза и смотрит на змей, уговаривая себя — они живые. Живые, с ними можно говорить.

— Откройся!

Дверь отходит в сторону и запах крови становится ещё сильнее, хотя казалось, что такого быть не может.

Гарри заходит внутрь.

Здесь темно, сыро и холодно. Свет даёт только тускло подсвечивающие глаза змей, на стенах. Полумрак, полутемень. Под подошвами хлюпает вода, разлитая здесь, кажется, повсюду. У стен плещет, словно на берегу Большого озера.

В неверно танцующих бликах Гарри видит на полу тёмное и приседает проверить, проводя свободной рукой, раненую ногу тут же простреливает болью. Пальцы мажутся в чём-то холодном и липком. Кровь.

По спине пробегает табун мурашек и горло вновь стискивает невидимой рукой. Глаза отчего-то жжёт и в носу возникает неприятное щекочущее чувство.

"Не реветь!" — напоминает он себе.

Шрам тупо пульсирует под чёлкой. Дело дрянь.

Поднявшись на ноги, он всё-таки идёт дальше, вдоль кровавого следа. Его шаги гулко отдаются под сводом огромного зала, а в ушах поднимается шум.

"Ну, почему, почему, у меня вечно всё не как у нормальных людей?" — думает он.

Впереди, неопрятная груда чего-то принимает очертания тела. У него снова просело зрение и надо бы поменять очки...

На полу лежит Джинни. Бледная, до серости, осунувшаяся... он видел ее последний раз два, кажется, дня назад... честно! Он не следит за младшими девочками! Но в тот момент, когда она попалась ему на глаза в прошлый раз, она выглядела куда здоровее!.. Вокруг ее тела расползается огромная лужа крови, пропитывая рыжие, разметавшиеся волосы, новенькую тёмную мантию...

...помнится Рон так стенал, что сестрёнке всё досталось с иголочки, никем не ношенное...

Гарри наклоняется, заледеневшими пальцами касаясь ее запястья. И несмотря на то, что сам он продрог до костей, кажется, что касается льда.

— Она не проснётся, — раздаётся над головой чужой голос. — Всё уже закончилось, Поттер. Мертвецов не вернуть к жизни.

Вскинувшись, Гарри встречается взглядом со знакомым лицом.

— Том Риддл!

— Вот мы и встретились, Мальчик-Который-Выжил, — улыбается больше-не-призрачный старшекурсник. — И на этом мы простимся.

В его руке мелькает палочка.

Гарри не успевает. Совсем ничего не успевает. Ни вскочить на ноги. Ни увернуться. Ни закричать.

— Авада Кедавра!

Зелёная вспышка затмевает собой всё его зрение.

* * *

Гарри просыпается в лазарете...

Ему сказали, что из Тайной комнаты Салазара Слизерина его спас директор Дамблдор.

Голова больше не болит...

Джинни Уизли погибла на плитах палаты Василиска. Директор сказал, что он бы всё равно не смог ничего сделать, потому что она умерла почти за час до того, как Гарри и Рон спустились ходом из туалета Плаксы Миртл.

Знаменитый шрам в виде молнии затянулся, превратившись в тонкую белую ниточку.

...Рон назвал его предателем, обвинив в смерти сестры...

А ещё Гарри проснулся совершенно седым.