Буратино: Дом папы Карло (джен)

В ту зиму дом папы Карло дышал холодом так же, как и он сам. Не сквозняком — памятью.

Дров в очаге было мало, и Карло экономил их не потому, что был скуп, а потому, что привык выживать между «хватит» и «почти не хватит». Старый дом знал это правило: стены не жаловались, потолок не скрипел, а огонь в камине не требовал лишнего.

Полено лежало у стены давно. Карло не помнил, откуда оно взялось. Иногда вещи приходят в дом так же, как одиночество — незаметно, без объяснений. Оно было гладким, странно тёплым на ощупь и пахло не лесом, а чем-то живым, словно внутри него ещё продолжалась чья-то история.

Карло смотрел на него долго, прежде чем взял нож.

— Ну что ж, — тихо сказал он, будто не дереву, а самому себе. — Попробуем.

Первый надрез был осторожным. Второй — увереннее. И тут дом услышал звук, которого не должен был слышать: короткий, испуганный вскрик.

Карло замер. Нож выпал из рук.

— Эй! — раздалось из полена. — Осторожнее!

Карло сел на табурет так медленно, будто боялся спугнуть саму реальность. Он прожил слишком много лет, чтобы верить в чудеса без сомнений, но слишком много потерял, чтобы отказаться от них сразу.

— Мне послышалось, — сказал он.

— Не послышалось! — возмутилось полено. — И вообще, ты что, всегда так начинаешь знакомство?

Карло засмеялся. Сначала коротко, потом громче. Смех вышел неровным, будто он давно не знал, как им пользоваться.

Он снова взял нож — уже не как инструмент, а как ответственность.

Работал он долго. Не спеша. С каждым движением будто возвращал себе утраченную способность заботиться.

Когда деревянный мальчик впервые открыл глаза, в них не было ни страха, ни благодарности — только чистое, неотфильтрованное любопытство.

— Ты кто? — спросил мальчик.

Карло хотел ответить просто: папа.

Но язык не повернулся. Такие слова не произносят сразу.

— Я… Карло, — сказал он. — А ты… Буратино.

Имя мальчик принял легко, как будто оно всегда было его.

Огонь в камине потрескивал, а дом, впервые за долгие годы, слушал не тишину, а дыхание.