У смерти цвет любви (гет)

Какого цвета смерть? Ты смеешься над легкостью этого вопроса. Уж кому, как не тебе знать это? Столько раз ты произносил эти два слова и ярко-зеленый луч вырывался из твоей палочки, чтобы снова прервать чью-то жизнь. Жизнь совершенно незнакомого тебе человека. Ты давно привык к этому, ведь иначе нельзя на той стороне, которой ты служишь…

Но, принеся кому-нибудь зеленую смерть, ты никогда не мог понять: почему же она такая. А ведь ты часто думаешь о смерти, особенно в последнее время…

Два года. Почти два года пролетели с тех пор, как ты надел эту черную мантию, с тех пор, как на твоей коже и душе навсегда отпечаталось клеймо Мрака. Тебе некого винить, кроме себя самого; ты получил то, что хотел. Своими руками ты перерезал все нити, связывавшие тебя с Ней…

Она… Сколько раз ты клялся себе не вспоминать ее имени? Сколько раз уверял себя, что освободился от нее? Что тебе больше нет никакого дела до этой маленькой рыжей бестии? И чем настойчивее ты убеждал себя в этом, тем яснее понимал, что сам себя обманываешь. Не забыл. Не исцелился. И не исцелишься уже никогда. Конечно, ты не сомневаешься, что она, как и все противники Темного Лорда, ненавидит и презирает тебя, справедливо считая, что ты заслуживаешь тяжкой кары за свои преступления. Смешно. Разве можно наказать тебя еще тяжелее? Твое сердце разбито, душа умерла, а то, что ты когда-то считал своей голубой мечтой, оказалось не дорогой к светлому будущему, а узкой колеей в грязи, ведущей в никуда. С нее некуда свернуть и невозможно вернуться. Остается только шагать, пока хватит твоей никчемной жизни.

Ты и шагаешь, шагаешь уже почти два года. Всякий раз, когда ты поднимаешь палочку, чтобы призвать чью-то смерть, ты точно спрашиваешь: за что она так немилостива к тебе? За что? Ведь ты милосерден к своим жертвам настолько, насколько это вообще возможно в твоем положении. Ты практически никогда не используешь Круциатус — любимую забаву фанатиков вроде Макнейра или Беллатрикс. Зеленый луч Авады нравится тебе куда больше. Ты нередко оказывал вашим жертвам милость, убивая их мгновенно, без страданий, если, разумеется, представлялась такая возможность. Почему же смерть издевается над тобой так жестоко?

Чего стоят муки бессонных ночей, от которых ты не можешь избавиться никакими средствами. Не помогает даже Усыпляющее зелье. А если на рассвете ты все же поддаешься сну, то снова и снова видишь одно и то же: глаза. Изумрудно-зеленые, как вспышка смерти. Они смотрят на тебя, не отрываясь, с таким непередаваемым презрением и отвращением, что впору убежать на край света, чтобы только не видеть этого выражения на любимом — безмерно, беззаветно, вопреки всему любимом — лице. И ты бьешься, словно птица в силках, пытаясь рвануться, убежать, исчезнуть, аппарировать. Но какая-то неведомая сила не дает тебе этого сделать. Ты словно прикован к этим зеленым глазам, не в силах оторвать от них зачарованного взгляда. Они разгораются гневом сильнее и сильнее с каждой секундой, прожигают тебя насквозь, а ты не можешь даже пошевелиться, будто кто-то пригвоздил тебя к месту. И тебе остается только медленно и мучительно сгорать в изумрудном пламени, изливающемся из этих глаз. Сгорать и все смотреть в них, пока они сжигают тебя заживо. Ты стонешь от боли, как если бы тебя жгли на настоящем костре, и просыпаешься только тогда, когда от тебя остается горсть пепла...

Смерть и наяву не благосклоннее к тебе, чем во сне. С какой настойчивостью ты иногда ищешь ее, а она избегает тебя. Тебе все время везет, словно ты выпил целый флакон «Феликс Фелицис». В следующем рейде ты снова бросаешься в самое пекло, оказываясь лицом к лицу с тремя противниками сразу. Ты нарочно выбираешь не беззащитных маглов, с которыми легко расправиться, а доблестных бойцов Ордена, вставших на их защиту против вас. Кажется, твои ожидания оправдались: эти способны дать тебе достойный бой. Даже твоего мастерства может не хватить, чтобы справиться с ними. Ты сражаешься яростно, стараясь опьяниться борьбой. Вокруг летают разноцветные вспышки самых разных заклятий: ни одна из сторон не проявляет неуместной деликатности. Синий луч пролетает мимо цели и ударяется во что-то твердое. Красный рикошетом задевает одного из твоих соратников. Тот падает на землю, но тут же поднимается снова. Оранжевый попадает в лицо твоему противнику; его подкидывает и отбрасывает прочь. Фиолетовый сталкивается в воздухе с голубым и исчезает с ним вместе. Зеленый луч вырывается из твоей палочки, и второй враг валится замертво, но третий в это время пускает еще один красный луч, он летит прямо тебе в грудь, ты успеваешь его блокировать, но не до конца… Твою мантию заливает кровь, но ты продолжаешь дуэль, не замечая ранения…

Вспышка. Вспышка. Вспышка. Теряя силы, ты успеваешь заметить только чью-то руку с нацеленной на тебя палочкой, а потом проваливаешься в темноту…

Очнувшись, ты обнаруживаешь себя лежащим в одной из роскошных комнат Малфой-мэнора. Дверь открыта настежь, снизу доносятся громкие голоса и звон бокалов. Значит, там идет обычная пирушка в честь удачно проведенной операции. Ты пытаешься встать и выйти из комнаты, но боль в ране сразу заставляет тебя опуститься в кресло, стоящее возле кровати. В этот момент на пороге появляется Люциус в компании Эйвери и Макнейра. Все трое глядят на тебя, как на психа, а Эйвери крутит пальцем у виска. Люциус поднимает брови и, по обыкновению, растягивая слова, произносит нечто язвительное вроде: тебе что, жить надоело?

Безумно хочется сказать правду: да, надоело (это в девятнадцать-то лет!)Но ты только цедишь сквозь зубы какую-то грубость. Все трое пожимают плечами и, поняв твое дурное настроение, скрываются, прикрыв за собою дверь.

Ты знаешь, что про себя они смеются над твоей сегодняшней эскападой. Ты и сам бы посмеялся над этим в любом другом. Это так не по-слизерински — очертя голову бросаться навстречу опасности. Настоящая глупая гриффиндорская храбрость. Они все такие. И Она… Она тоже такая же: честная, благородная, отважная до безрассудства. Только в ее отношении эти слова не звучат насмешкой. Она на самом деле такая. Всегда была такой. Всегда, сколько ты ее знаешь…

При мысли о ней, перед твоими глазами снова вспыхивает зеленое пламя, которое ты видишь во сне каждую ночь. Сейчас ты, как никогда, жаждешь смерти. Нащупав пальцами потайной карман с внутренней стороны мантии, ты достаешь оттуда крошечный хрустальный флакончик, до краев наполненный ярко-розовой жидкостью. Ты всегда носишь его с собой на случай ареста. Предусмотрительность — чрезвычайно полезная черта, а сейчас ты особенно рад, что ею обладаешь. Достаточно открутить пробку и сделать всего один глоток, но ты почему-то медлишь. Несколько секунд ты неотрывно глядишь на этот флакон с ярко-розовой смертью. Несколько секунд борьбы с собой, и ты с силой швыряешь его в противоположную стену, отрешенно наблюдая, как розовая жидкость струйками стекает по светлым обоям… Видимо, там, на небесах, убеждены, что смерть — слишком легкая участь для такого, как ты. Ну что ж! Ты примешь свою судьбу, даже если твой удел — долгие страдания.

Затем ты поднимаешься и идешь к двери, но уже на пороге оборачиваешься, чтобы еще раз взглянуть, как стекает по стене смерть, которую ты сегодня в очередной раз победил. Но вместо розового пятна на обоях, тебе снова чудятся ясные зеленые глаза. Глаза твоей любимой. Они являются тебе повсюду. Наверное, они будут последним, что ты увидишь в своей жизни.

Когда смерть все-таки придет за тобой, ты узнаешь ее мгновенно. Ты ведь прекрасно знаешь, какого цвета смерть. Конечно она — зеленая. У смерти цвет любви!