Звездные тропы (гет)

Давным-давно в доме на берегу реки жила девочка. Ее мама любила варить зелья, а папа — играть на губной гармошке. Еще они очень любили свою дочь и издавали лучший в мире журнал. Каждый вечер в любую погоду они втроем гуляли по берегу реки. Папа играл на губной гармошке, а мама пела старинные песни. Они ужасно нравились девочке. Родителей она тоже очень любила и мечтала быть на них похожей.

Папа с мамой никогда не ссорились ни друг с другом, ни с дочерью. Жили они очень счастливо, но, к сожалению, недолго.

Сначала папа потерял губную гармошку. Долго искал он ее в самых разных местах, но так и не нашел.

— Не расстраивайся, пап, — утешала дочка. — Можно купить другую гармошку или сделать новую…

— Купить такую гармошку нельзя, — хмурился папа, — а делается она долго. Я уже написал Олли. Надеюсь, он поторопится…

Об этом разговоре девочка скоро забыла и вспомнила намного позже: страшная беда заслонила все остальное.

Мама очень любила варить зелья. Когда она по-настоящему увлекалась, то еду готовил папа. Девочка не очень любила такие дни, потому что у него получалось гораздо хуже, чем у мамы. Но за варкой зелий было интереснее наблюдать, чем за приготовлением еды.

В тот день на кухню отправился папа. А мама в своей лаборатории подливала в кипящий на тигле котелок разноцветные жидкости и бросала странные предметы. Девочка тихо сидела в дальнем углу и смотрела на маму.

— Девочки, пора обедать! — крикнул папа с кухни.

— Сейчас-сейчас, Кси, только закончу эксперимент! Очень уж интересно получается… — отвечая, мама на мгновение отвернулась от котла.

Вдруг совсем рядом с девочкой раздался громкий писк. Это была большая крыса.

— Ступефай! — мама выхватила палочку и ударила заклятьем в крысу, но промахнулась.

В следующее мгновение котел взорвался. Брызги окатили маму, и она упала. Девочка закричала.

— Что случи… — папа ворвался в лабораторию как ураган. Странно было видеть перекошенным его лицо, всегда такое спокойное и доброе. Он подбежал к маме и обнял ее, бормоча:

— Ничего-ничего, целители тебе помогут…

Папа взял маму на руки и понес к двери, на ходу бросив девочке:

— Луна, следуй за нами! Мы идем в больницу! Тебе нельзя оставаться здесь одной!

Она побежала за папой, настолько испуганная, что не могла даже плакать. Сил хватало только бормотать:

— Все будет хорошо… Хорошо…

Но в больнице Святого Мунго сказали, что мамы больше нет. Сказали, что она погибла еще в лаборатории, и помочь было нельзя.

— Крепитесь, мистер Лавгуд, — ласково произнесла целительница, румяная и добрая, похожая на сдобную булочку. — У вас есть дочь. Вы должны жить ради нее.

— Не только ради нее, мэм, — папа хмурился и теребил верхнюю пуговицу на пиджаке. — Я должен жить.

На похороны он Луну не взял, сказав:

— Лучше помни маму настоящей, а не…

Тот день девочка провела у соседей. Они угощали вкусным тортом с засахаренными вишнями и смотрели с жалостью.

На следующий день Луна вернулась домой, а еще через неделю сова принесла посылку от мистера Оливандера.

— Эх, Олли, опоздал ты… — непонятно сказал папа, доставая из футляра губную гармошку, очень похожую на потерянную. Он поднес ее к губам и заиграл. В пыльной, неубранной комнате резкая трель звучала странно.

— Что ты молчишь?! — спросил папа непривычно строго. — Пой! Ты помнишь, как пела мама? Теперь твоя очередь!

Луне стало страшно, но спорить с отцом она не посмела и запела дрожащим голоском.

— Вот и молодец, — сказал папа, когда песня закончилась. — Мама бы тобой гордилась…

Так они и зажили вдвоем в доме у реки.

Из маминой лаборатории папа вынес все вещи. Комната стояла пустой, и они туда никогда не заходили.

Папа готовил еду, убирал в доме, издавал лучший в мире журнал, а Луна ему помогала. Каждый вечер в любую погоду они вдвоем гуляли по берегу реки. Папа играл на губной гармошке, а Луна пела. Получалось у нее не так хорошо, как у мамы, но папа говорил, что этого достаточно.

Укладывая Луну спать, папа всегда рассказывал, как мама сейчас гуляет по звездным тропам.

— Они красивые, пап?

— Да, родная, очень.

— Такие красивые, что мама о нас забыла?

— Мама о нас всегда помнит, родная. Просто со звездных троп очень трудно вернуться на Землю.

— Но, может, мама попытается, и у нее получится?

— Вряд ли, родная. Спи скорее!

Днем папа рассказывал о разных зверях — полезных, опасных и нейтральных. Некоторые опасные звери, например, мозгошмыги, водились совсем неподалеку, поэтому уходить одной из дома было опасно. Луна это понимала и старалась не рисковать понапрасну.

Но ей очень хотелось найти маму на звездных тропах и вернуть, а дома это было невозможно сделать. Поэтому, когда папа увлекался работой над статьей, сражался с кастрюлями на кухне или писал своему давнему другу Ньюту Скамандеру, Луна порой тихо выскальзывала наружу.

Она не знала, где начинаются звездные тропы, но не сомневалась, что сможет их найти, если постарается. Бывать в чужих местах Луна опасалась, поэтому раз за разом ходила по знакомому берегу.

Первое время она тщательно рассматривала все, что встречалось на пути: вдруг это и есть начало звездных троп? Однако найти их не удавалось.

Но потом Луна догадалась, что звездные тропы открываются только волшебникам. Пользоваться настоящей магией она еще не умела, поэтому решила придумать свою собственную. Если кентавры и домовики творят волшебство по-своему, то почему каждый человек должен использовать те же чары, что и все остальные люди?

И однажды все получилось. Оказалось, что попасть на звездные тропы очень просто. Нужно проскакать десять раз на правой ноге, потом двенадцать — на левой, затем трижды повернуться вокруг своей оси, зажмуриться и произнести волшебное слово «Ордизивеллир!». Тогда звездные тропы откроются перед тобой.

Они оказались совсем не такими, как Луна представляла, и выглядели совершенно обычной деревенской улицей. По обеим ее сторонам стояли симпатичные коттеджи, окруженные небольшими садиками, а из домов слышались голоса и смех.

Но Луна уже немного ориентировалась в родных местах и знала: нигде, ни в одной деревне поблизости нет такой улицы. Кроме того, даже когда на берегу реки было пасмурно и дождливо, на звездных тропах всегда сияло солнце.

И еще Луна никогда не видела там ни одного человека — только в тени вдоль стен иногда появлялись большие серые крысы.

Луну крысы немного пугали, но ради мамы она была готова на все. Шагая по звездным тропам, Луна громко пела любимые песни мамы — вдруг они помогут ей вернуться домой?

Но найти маму никак не удавалось. Луне казалось, что мама не может выйти к ней потому, что заперта в сером каменном домике, стоящем в дальнем конце улицы. Но туда Луна не могла дойти, как ни старалась: всегда что-то мешало. То камешек попадался под ноги, то солнце слепило глаза — и в следующий миг она оказывалась на родном берегу. Но Луна не отчаивалась и твердо верила, что однажды дойдет до серого дома и освободит маму.

Папе Луна о своих приключениях не рассказывала, чтобы не тревожить понапрасну.

Однажды Луна получила письмо из Хогвартса. Папа обрадовался, а она — не очень, потому что в школе приходится проводить ужасно много времени. И вряд ли оттуда можно попасть на звездные тропы… Но отказаться от учебы было нельзя.

В Хогвартсе не все оказалось так, как Луна представляла. Правда, Шляпа отправила ее именно в Равенкло, и учиться оказалось очень интересно. Библиотека тоже понравилась: там хранилось великое множество замечательных книг.

Но однокурсники считали редких и смертельно опасных животных антинаучными выдумками, которым верят только ненормальные. Поэтому о своих путешествиях по звездным тропам Луна в школе не рассказывала: все равно бы никто не поверил.

Но это, как и дурацкое прозвище Луни, было неважно. Девочка не обращала внимания на насмешки — она считала дни, которые оставалось провести в Хогвартсе до возвращения домой. Ведь только с берега родной реки можно попасть на звездные тропы и найти маму!

Правда, уже на втором курсе Луна сбилась со счета. Как-то в сентябре она отправилась в Запретный Лес, чтобы увидеть фестралов, но вместо них повстречала большого черного пса. Это оказалось очень удачно, потому что Луна немного сбилась с пути и не знала, как вернуться в Хогвартс. Пес проводил ее к школе, остался ждать у опушки и благосклонно принял жареные куриные ножки, которые Луна принесла с кухни.

С тех пор Луна регулярно подкармливала пса и подружилась с ним. Своего нового друга она прозвала Чернышом и очень жалела, что нельзя взять его домой: папа страдал от аллергии на шерсть. Но Луна надеялась, что Черныш дождется ее после летних каникул, и сильно расстроилась, поняв, что нежданный друг исчез навсегда. Впрочем, она быстро утешилась: такой замечательный пес за лето наверняка нашел себе новый дом и заботливых хозяев.

На четвертом курсе у Луны появились друзья-люди. Они, правда, тоже не верили в редких и опасных животных, но во всем остальном оказались совершенно замечательными.

Жизнь Луны завертелась быстрее, чем вертехвостые бумпы в брачный период. Она вступила в тайную организацию, летала на фестралах в Лондон и даже участвовала в сражении с Пожирателями Смерти. Жаль только, что в том бою упал за Вуаль хороший человек — крестный Гарри Поттера…

Вернувшись домой на летние каникулы, Луна снова отправилась на звездные тропы, но не сумела туда попасть. Никакие испытанные средства не помогали.

Сначала Луна очень расстроилась, а потом задумалась, что ей мешает, и решила, что не может больше ходить знакомым путем, так как выросла. Наверное, только дети достаточно легки для того, чтобы попасть на звездные тропы…

На поиски морщерогих кизляков Луна уехала грустная, но спокойная. И именно в экспедиции звездные тропы впервые приснились ей. Сны продолжились и после возвращения в Хогвартс.

Раз за разом Луна шла по знакомой улице, пытаясь добраться до серого каменного дома. Но во сне все было немного иначе: из далекого дома теперь слышались то резкие трели губной гармошки, то громкий лай.

Во сне казалось, что в сером доме прячется Черныш, но это была полная чушь. Просыпаясь, Луна удивлялась собственной глупости: ее верный друг сейчас наверняка живет в хорошем доме, у добрых хозяев, а не на звездных тропах! Но нелепый сон повторялся, не меняясь ни на йоту, и добраться до серого дома было так же невозможно, как и наяву.

Пятый курс прошел спокойно. По приглашению Гарри Луна даже побывала на рождественской вечеринке у профессора Слизнорта.

Но завершился тот год страшной бедой. Луна не верила, что Дамблдора убил профессор Снейп: слизеринский декан, несмотря на внешнюю резкость, был очень хорошим человеком. Но найти убедительное объяснение случившемуся она не могла.

Шестой курс оказался невероятно бурным. Луна снова вступила в тайную организацию, занималась подпольной работой, пыталась совершить кражу из директорского кабинета, а потом попала в тюрьму. Это оказалось не очень страшно, как можно подумать, только было очень холодно, постоянно хотелось есть и раздражала невозможность вымыться. Хорошо хоть, в подвалах у Малфоев вредных насекомых не водилось! И еще было неприятно думать, что можешь навсегда остаться в подземельях. Но это совсем другая история…

В тюрьме Луна познакомилась с замечательным человеком — мастером Оливандером. Он долгие годы дружил с ее отцом и маму тоже знал. Слушая рассказы мастера Оливандера, Луна забывала обо всех своих бедах.

А потом вернулся Гарри и спас ее из тюрьмы. Снова пришлось сражаться, а в один прекрасный день война закончилась. Луна плакала, когда хоронили погибших друзей, знакомых и незнакомых, но и похороны однажды завершились. Началась обычная жизнь. Осенью Луна вернулась в Хогвартс учиться на седьмом курсе.

В Рождество 1998 года в министерстве магии давали прием в честь героев войны. Луну и ее папу тоже пригласили. Было приятно надеть вечернее платье и чувствовать себя взрослой.

Потом Луна снова вернулась в Хогвартс. Сны о звездных тропах снились как минимум раз в неделю, но учиться не мешали. Она сдала семь Т.Р.И.Т.О.Н.ов на «П» и три — на «В». В обычные времена для Равенкло это было не блестяще, но в первый послевоенный учебный год оказалось одним из лучших результатов.

Луну завалили предложениями о работе, но она решила помогать папе.

На Рождество 1999 года их снова пригласили на прием в министерство. Луна наслаждалась ярким светом и общим весельем. После Хогвартса она жила тихо и успела соскучиться по шумным компаниям.

Папа тоже выглядел счастливым. Он много шутил и даже протанцевал несколько вальсов с миссис Тонкс, что-то сосредоточенно ей доказывая.

Когда под утро они аппарировали домой, папа вдруг сказал:

— Луна, ты уже совсем большая… Пора нам поговорить серьезно. Давно пора, только я все откладывал…

— Хорошо, пап, — улыбнулась Луна, после бала пребывавшая в отличном настроении. — Поговорим завтра.

— Нет, сейчас!

Папа снял зимнюю мантию, бросил ее на стул и прошелся по комнате. Он рассеянно брал со стола и с полок вещи, вертел их в руках, потом ставил на место. Через некоторое время отец решительно кивнул:

— Да, поговорим завтра. Утро вечера мудренее, а сейчас ты устала…

— Хорошо, пап, — Луна сняла зимнюю мантию и взмахом палочки отправила ее в шкаф. Следом полетела отцовская. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, родная!

Луна уже взялась за дверную ручку, когда папа вдруг сказал:

— Доченька, радость моя, если со мной что-то случится, если я не успею — обязательно напиши Ньюту Скамандеру и Оливеру Оливандеру! Это мои друзья, они знают почти все и тебе расскажут. Остальное сама поймешь…

— Да что с тобой, пап?! — Луна по-настоящему встревожилась. — Как ты себя чувствуешь? Если что-то не так — я аппарирую тебя в больницу!

— Не нужно мне в больницу, родная, — решительно ответил папа. — Я чувствую себя нормально. Все хорошо, не волнуйся! — он ободряюще улыбнулся. — Спокойной ночи! Тебе завтра понадобится ясная голова, так что ложись скорее!

— Спокойной ночи, пап…

Луна поднялась к себе, быстро легла и почти сразу же заснула. Приснился ей кошмар: огромное чудище заползло в комнату и навалилось, не давая дышать. Луна понимала, что это сон, пыталась проснуться, но не могла.

Окончательно она пришла в себя только после полудня. Голова раскалывалась от боли. На подгибающихся ногах Луна спустилась в гостиную — и закричала.

Одетый в бальную шелковую мантию, Ксенофилиус Лавгуд неподвижно сидел в своем любимом кресле. Лицо застыло в тревожной гримасе. Рядом валялась сломанная губная гармошка.

Луна поняла, что не сможет поднять отца, а о заклинаниях забыла. Она выбежала из дома и оттуда аппарировала к входу в больницу Святого Мунго.

Целители сказали, что с отцом случился инфаркт. Смерть была быстрой, без мучений.

Чужие люди, знакомые и незнакомые, подходили, обнимали, утешали… Луна чувствовала себя куклой с негнущимися ногами и руками, пустой и бесчувственной.

Друзья взяли на себя все хлопоты о погребении, и даже в своем деревянно-кукольном состоянии она была им благодарна.

На похоронах Луна не могла отделаться от мысли, что участвует в дурацкой игре. Не могло этого быть на самом деле! Папа очень живой, очень добрый… Он просто притворяется неподвижным, чтобы всех разыграть…

Поминальный обед тоже организовался сам по себе, без участия Луны. Когда гости разошлись, она с удивлением увидела, что миссис Тонкс осталась и явно собирается здесь ночевать. Это было странно, но не вызвало раздражения.

— Разве вашему внуку не нужен присмотр? — тупо спросила Луна.

— За Тедди приглядят, — ответила миссис Тонкс. — Мой внук никогда не будет в опасности, пока я жива! Но сейчас я нужнее здесь…

Через несколько дней миссис Тонкс вернулась к себе, и Луна осталась одна. Она пыталась вести хозяйство, готовить новый выпуск журнала, но все дела валились из рук, и не было никаких мыслей.

Друзья часто писали, иногда связывались по каминной сети, звали на вечеринки и обеды, порой навещали. Луна обычно принимала приглашения, но даже на самых шумных праздниках казалась себе деревянной куклой, неведомо как попавшей в мир людей.

Самыми яркими ощущениями теперь были ночные кошмары. В них она чувствовала себя невероятно, пугающе живой, но после пробуждения помнила немногое. Казалось, во сне она охраняет какую-то дверь от чудищ, которые ломятся снаружи. Монстры были невероятно могучи, жестоки и безжалостны. Не пропускать их в дверь удавалось только благодаря помощи кого-то невидимого, но сильного. Однако с каждым днем собственные силы таяли…

Пасмурным утром в середине января Луна поняла, что не может стоять на ногах. Кое-как добравшись до камина, она бросила туда щепотку Летучего пороха, назвала адрес больницы Святого Мунго и прошептала:

— Мне плохо…

Как ни странно, целители услышали и успели вовремя.

Они говорили о легких и почках, застуженных в подвалах Малфой-мэнора, и о тяжелейшем нервном истощении, но Луна чувствовала, что дело в ином. Отстраненная и безучастная, она лежала на больничной койке, глядя, как за окном зимний холод сменяется весенней слякотью.

Друзья навещали часто — то порознь, то большими компаниями. Однако никому из них не удалось преодолеть невидимую, но прочную стену, отделившую Луну от внешнего мира.

Сны теперь полностью забывались сразу после пробуждения. На смену им пришла неотвязная мысль о том, что нужно сделать нечто очень важное, почему-то выскользнувшее из памяти.

Озарение пришло неожиданно — после единственного сна, который не забылся. Луне тогда приснилось, что она снова идет по Запретному Лесу, а рядом бежит Черныш.

Проснувшись, Луна долго лежала, улыбаясь, потом привычно задумалась о том важном, что выскользнуло из памяти, — и вдруг, озаренная невероятно ярким воспоминанием, схватилась за голову, поражаясь собственному идиотизму. Как можно забыть последние слова отца?! Папа ведь просил, если с ним что-то случится, написать Ньюту Скамандеру и Оливеру Оливандеру!

Луна потребовала у целителей перо, чернила и пергамент, быстро сочинила два письма и попросила отправить их адресатам. Обед и ужин в тот день показались ей невероятно вкусными.

Ответ из офиса мистера Скамандера пришел на следующий же день. Секретарша сообщила, что ее босс еще в ноябре прошлого года отправился в экспедицию в Южную Америку и вернется не раньше июля. Это почему-то ужасно расстроило, и Луна даже поплакала немного.

А мистер Оливандер ответил только через две недели и прислал посылку. К ней прилагалось письмо:

Здравствуйте, дорогая мисс Лавгуд!

Выражаю Вам свои искренние соболезнования в связи со смертью Вашего батюшки. Мы с Ксенофилиусом были не просто друзьями, а единомышленниками и до некоторой степени коллегами. Его смерть — большая потеря для многих.

Простите великодушно за долгое молчание: в октябре я уехал из Англии и вернулся только на днях. Приятно снова увидеть родные места! Можно покидать их на несколько месяцев, но потом НЕПРЕМЕННО нужно вернуться.

Именно из-за своего отсутствия я и не поддержал Вас в страшные дни, о чем очень сожалею. К несчастью, сейчас я очень занят и не могу вырваться к Вам ни на минуту: мне одному приходится справляться с огромным объемом дел.

Надеюсь, этот подарок послужит некоторой компенсацией моего отсутствия. Я делал его долгие годы и закончил совсем недавно.

Выздоравливайте скорее, дорогая мисс Лавгуд! Ваше здоровье важно очень многим.

С уважением и любовью,

Оливер Оливандер

Улыбнувшись старомодному стилю старика, Луна распаковала посылку. Сначала подарок Оливандера удивил, но с каждой минутой казался все более естественным и даже единственно возможным.

Луна поднесла к губам сделанную из красноватого дерева, украшенную узорами из блестящего металла новенькую губную гармонь. В палате резкая трель звучала странно и непривычно.

Луна улыбнулась и впервые со времени своей болезни встала с кровати.

— Задержалась я здесь, — собственный голос показался незнакомым. — Можно покидать родные места на несколько месяцев, но потом непременно нужно возвращаться…

Через три дня Луну выписали из больницы. Целители удивлялись, насколько быстро пошла на поправку их давняя пациентка.

У больничных дверей Луну встретили друзья. Они привели ее дом в порядок и устроили там веселый, шумный праздник, приветствуя возвращение хозяйки. Луну не на шутку смутило внимание друзей и их искренняя радость от ее выздоровления. Как можно было столько времени болеть, когда друзья так за тебя волнуются?!

Гости разошлись только поздно вечером. Проводив их, Луна накинула теплую мантию — к вечеру похолодало — и отправилась на привычную прогулку по берегу реки. Отойдя немного от родного дома, Луна поднесла к губам новую гармошку, жалея, что некому петь под ее пронзительные трели. От слабости подкашивались ноги, перед глазами плыли темные круги, но Луна упрямо шла вперед, продолжая играть.

Распорядок жизни вернулся в привычную колею. Луна хозяйничала в доме, занималась изданием «Придиры», ездила на встречи с друзьями и каждый вечер в любую погоду ходила по берегу реки, играя на губной гармошке.

Как-то в начале июня Луна решила навестить Андромеду и малыша Тедди. Пока мальчик, визжа от восторга, гонялся за подарком гостьи — огромной волшебной бабочкой, — женщины болтали о том о сем.

— Мне понравился последний номер «Придиры», — улыбаясь, сказала Андромеда. — Уверена, твой отец был бы очень доволен тобой.

— Спасибо, миссис Тонкс, — Луна почувствовала, что краснеет. — Хочется верить, что так и было бы…

— Так и было бы! — решительно заявила миссис Тонкс. — Мы с Ксенофилиусом знакомы со школы. Думаю, я неплохо его знаю… Кстати, ты очень похожа на Кси — и внешне, и по характеру, и танцуешь так же замечательно.

Луна смутилась, так как прекрасно знала, что танцует плохо. Она слишком любила музыку и порой забывала двигаться под нее в такт.

А вот папа действительно великолепно танцевал! Луна словно воочию увидела, как он лихо вальсировал с миссис Тонкс в последний вечер своей жизни….

— Скажите, пожалуйста, о чем вы говорили с отцом на рождественском балу в министерстве? — осторожно спросила она. — Вы оба казались очень увлеченными беседой…

— А я разве не рассказывала? — миссис Тонкс явно удивилась. — Разумеется, мы говорили о волшебных животных! Именно они интересовали Кси больше всего. Я случайно упомянула Питера Петтигрю, и, представь, твой отец заявил, что этот предатель не так уж виноват! Кси считал, что крысы так же разумны, как мы, и пытаются добиться мирового господства! — в обычно суровом голосе пожилой дамы сейчас слышалось искреннее веселье. — А спасают человечество от злобных грызунов особенные люди — их называют крысоловами. Обычно крысоловы укрощают своих подопечных, играя на музыкальных инструментах, — об этом даже маглы знают, у них есть легенда о флейтисте из Гаммельна. Говорят, что именно в награду за спасение от крыс маглы позволили чародеям забирать своих детей в волшебные школы… Но крысоловы могут действовать и иначе, — например, как в сказке Гофмана «Щелкунчик», тоже, кстати, известной маглам. Надеюсь, ты ее читала?

— Да, — ответила Луна одними губами.

— Твой отец полагал, что крысы завладели разумом Петтигрю, когда он впервые принял свою анимагическую форму, и больше Питер себя не контролировал. А, по-моему, каждый человек отвечает за себя сам. Даже если крысы и впрямь поработили Петтигрю, то в нем изначально была слабина, иначе бы они не сумели это сделать… — миссис Тонкс осеклась и тревожно спросила: — Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все хорошо, — Луна попыталась улыбнуться. — Скажите, а у крысолова обязательно должна быть флейта? Другой инструмент не подойдет? Например, губная гармошка?

— Думаю, подойдет, — пожала плечами миссис Тонкс. — Кси говорил о музыкальных инструментах вообще, а флейтиста упомянул только ради примера…

— Понятно…

Луна испытывала к миссис Тонкс огромную симпатию и благодарность, но в тот день почувствовала невероятное облегчение, когда положенное время визита подошло к концу и настала пора прощаться.

Вернувшись домой, Луна почти физически ощущала, как сложившаяся за долгие годы картина мира переворачивается вверх ногами. Наверное, нужно было написать мистеру Оливандеру и посоветоваться, но что-то мешало это сделать.

А внешне жизнь оставалась прежней, со всеми бытовыми и профессиональными заботами.

— Привет! Можно войти? — голос Гарри раздался неожиданно и резко, когда Луна писала статью о морщерогих кизляках. От неожиданности рука дрогнула. С пера слетела огромная капля чернил и расплылась на пергаменте пятном сложной формы.

— Да, конечно, проходи! Очень рада тебя видеть…

— Извини, что без предупреждения! Команде Джинни сегодня устроили внеочередную тренировку, так что свидание пришлось отменить. Вот я и решил зайти к тебе, — выпалил нежданный гость, вылезая из камина и отряхиваясь. Подойдя к столу, Гарри увидел кляксу на пергаменте и хмыкнул: — Ого! Впечатляет! Уверен, профессор Трелони сказала бы, что эта клякса выглядит точь-в-точь как Грим!

— Действительно, похожа. Как по-твоему, он действительно существует? По-моему, это все же миф, ведь за последние пятьсот лет не появилось никаких достоверных свидетельств о существовании Грима…

— Я однажды видел Грима, — Гарри сразу посерьезнел. — Точнее, это был не Грим, а мой крестный…

— То есть как?

Когда Гарри умолк, Луна отчаянно захотела все ему рассказать, но, поразмыслив немного, решила промолчать. Путь Гарри лежит по земле. Аврор, даже самый удачливый, даже Победитель Волдеморта, не сможет попасть на звездные тропы…

— Наверное, тебе не хватает Сириуса, — сказала Луна, чтобы не молчать.

— Да, — Гарри кивнул. — Днем это не очень чувствуется: слишком много дел. Но я часто вижу его во сне…

— Что?! И каким ты видишь своего крестного?

— Да… — Гарри смутился, — Чушь полная! Снится, что Сириус заперт в сером доме без окон и играет там на губной гармошке…

— Так… — на мгновение стало нечем дышать, словно вернулось давнее чудище из снов. — А еще что-нибудь ты во сне видишь? Например, улицу, на которой стоит дом, где заперт Сириус?

— Больше ничего не вижу, — пожал плечами Гарри, — только серый туман…

Простившись с Гарри, Луна начала подготовку к экспедиции. Жаль, информации было очень мало. Ни легенда о гаммельнском флейтисте, ни «Щелкунчик», ни другие истории толком не объясняли, как бороться с крысами. Поразмыслив немного, Луна решила довериться, как и прежде, своей интуиции.

Сама не зная почему, Луна выбрала для своего похода день летнего солнцестояния. Накануне она составила завещание и подробно описала все, что с ней происходило на звездных тропах. Затем Луна отправила оба документа своему нотариусу, попросив вскрыть в случае ее гибели или исчезновения.

Луна долго думала, что взять с собой, но в конце концов решила идти налегке, только с волшебной палочкой и губной гармошкой.

Утром решающего дня Луна обошла на прощание родной дом и отправилась знакомым путем по берегу, играя на губной гармошке. Исполнив несколько любимых песен, Луна сначала проскакала десять раз на правой ноге, потом двенадцать — на левой, затем три раза обернулась кругом, зажмурилась и, взмахнув палочкой, произнесла волшебное слово:

— Ордизивеллир!

Сначала ничего не произошло. Потом колени подогнулись, в глазах потемнело — и через мгновение Луна оказалась на улице, по обеим сторонам которой стояли симпатичные коттеджи. Вечерело; огромный красный диск солнца стоял совсем низко над землей. Серый домик виднелся впереди. Луна поднесла к губам гармошку, в другой руке крепко сжала палочку и двинулась вперед.

Идти оказалось очень тяжело. К ногам словно привязали тяжелые гири. От каждого вдоха горло резало словно ножом. Красный свет заходящего солнца странно падал на давно знакомые коттеджи, причудливо искажая их очертания. Казалось, стены домов и земля залиты кровью.

Луна шла, продолжая играть. В другой руке она крепко сжимала палочку. Откуда-то Луна точно знала, что если споткнется или возьмет неверный аккорд, то немедленно окажется на родном берегу и никогда больше сюда не вернется.

В обычной жизни она была довольно неловкой — не такой, конечно, как Тонкс, но все же… Какая-то часть Луны и сейчас истошным голосом вопила в глубине души: «Не дойду! Я не справлюсь! Не смогу!» Но эта часть словно была наглухо заперта где-то очень глубоко, и Луна наблюдала за ней со стороны, не теряя спокойствия. Ноги шаг за шагом двигались вперед, губы дули в отверстия гармошки, и мелодии любимых песен продолжали звучать.

Через некоторое время на улицах появились крысы. Сначала их было немного, но с каждой минутой становилось все больше. Луна даже не думала, что здесь столько крыс.

Сейчас они не прятались в тени домов, а подходили к булыжной мостовой, не отваживаясь, однако, зайти на нее. Крысы громко, пронзительно пищали, словно пытаясь сбить Луну с такта. Быстро темнело, глаза грызунов ярко горели в темноте.

Крыс становилось все больше. Скоро они встали плотным строем у края дороги, словно почетный караул. Луна шла, глядя прямо перед собой, играя на гармошке, держа в другой руке палочку и ни о чем не думая.

С серым домом творилось что-то странное. То он оказывался совсем близко, то снова удалялся на огромное расстояние. Луна уже почти перестала надеяться дойти, когда вдруг неожиданно оказалась у тяжелой входной двери с массивной ручкой. Не переставая играть, Луна открыла дверь рукой, в которой была зажата палочка, и быстро вошла. Дверь захлопнулась с глухим стуком.

Опустив гармошку, Луна облегченно вздохнула и огляделась. Комната, где она оказалась, была очень похожа на гостиные в старинных особняках, — их фотографии часто печатались в «Ведьмополитене». Удивляло лишь то, что дальние углы комнаты скрывались в сером тумане.

Но все это Луна заметила, что называется, краем глаза. Первым привлек ее внимание темноволосый человек, сидевший в одном из кресел. Его лицо исказилось от удивления, он вскрикнул, вскочил на ноги и хрипло спросил:

— Как ты сюда попала?

— Вошла, — Луну удивило, зачем спрашивать столь очевидные вещи.

— Люди не могут здесь ходить! — в голосе зазвучал гнев.

Луна смутилась: она отправилась сюда, так как думала, что Сириус хочет вернуться к людям. А если он ищет уединения?

— Простите, — пролепетала она растерянно, — надеюсь, я вам не помешала…

Блэк от души расхохотался. Его смех был похож на собачий лай.

— За все время, что я здесь заперт, ты вторая моя гостья, так что, поверь, ты мне ничуть не мешаешь, — решительно сказал он, отсмеявшись. — Но я хочу понять, как ты сюда попала. Гарри приходил, потому что я звал. И он здесь был… не совсем по-настоящему. А через дверь сюда еще не заходил никто, да и не звал я тебя. Хотя точно где-то видел…

— В сентябре 1993 года мы познакомились в Запретном Лесу, — объяснила Луна, очень довольная, что на нее не сердятся. — Вы помогли мне вернуться в Хогвартс.

Сириус задумался на мгновение, потом улыбнулся. Его глаза из серых стали ярко-синими.

— Помню! С тех пор ты выросла, сестренка! Но все же как ты сюда попала?

— Очень просто. От нашего дома это место всего в нескольких шагах. Нужно десять раз проскакать на правой ноге…

Выслушав рассказ, Блэк уважительно хмыкнул:

— Всегда знал, что Равенкло — сила! Какой у вас сейчас год?

— Двухтысячный, летнее равноденствие.

— А… — голос Сириуса неожиданно дрогнул, — как… война? Не успеваю расспросить Гарри — он появляется и исчезает неожиданно…

— Мы победили весной 1998-ого. Гарри убил Волдеморта и остался жив. Гермиона, Джинни, Рон и Невилл тоже живы.

Блэк одной рукой прикрыл глаза, другую стиснул в кулак и замер. Не отрывая ладонь от лица, хрипло спросил:

— А кто еще… — но вдруг вздрогнул, опустил руку и резко сказал: — Это неважно. Сестренка, тебе пора возвращаться. Спасибо огромное, что навестила, но больше никогда так не делай! Тебе здесь не место!

— Но… — Луна совсем растерялась. — Неужели вы не хотите вернуться к людям? По-моему, здесь не слишком уютно. А Гарри очень без вас скучает...

Сириус снова рассмеялся своим лающим смехом, — правда, на этот раз невеселым, — а потом мягко сказал:

— Сестренка, я бы с удовольствием вернулся, если бы мог. Но это невозможно! Вы — живые, а я… — он махнул рукой.

— А какой же вы? — удивилась Луна. — Вы такой же живой, как Гарри и я! Живым людям место на Земле, а не на звездных тропах! Я выведу вас отсюда! Я за этим и пришла!

В глазах Блэка сверкнула ярость. Он явно хотел сказать что-то резкое, но в последний момент передумал и заговорил очень мягко:

— Сестренка, если ты права, тогда все замечательно. Но если ты ошибаешься, то вполне можешь погибнуть, пытаясь вернуть мертвеца к жизни. И виновником твоей гибели окажусь я! Ты думаешь, мне легко будет жить с этим?

— Вот видите! — Луна с трудом скрывала торжество. — Вы сами себе противоречите! Покойники жить не могут ни с этим, ни с тем, ни с другим! А раз вы говорите, как будете жить, — значит, вы живы! И я помогу вам вернуться.

— Да пойми ты, идиотка, это очень опасно! — рявкнул Сириус так, что зазвенел фарфор в шкафу.

— Возвращаться одной тоже опасно, — пожала плечами Луна. — А вы сможете меня защитить. В любом случае, без вас я не уйду.

— Ты совершенно ненормальная, — пробормотал Блэк, засовывая руки в карманы мантии и сжимая в кулаки.

— Ага. В Хогвартсе меня так и звали — Чокнутая.

— А имя у тебя есть? — безнадежно спросил Сириус.

— Конечно! Меня зовут Луна.

— Как?! — Блэк снова рассмеялся. — Да, не зря люди говорят: два сапога — пара! — некоторое время он молчал, а потом зло сказал: — Последний раз говорю: оставь меня в покое, возвращайся домой!

— Не могу, — Луна почувствовала, что побеждает. — Там уже темнеет, а я боюсь темноты…

— Ох, что мне с тобой делать… — Сириус вздохнул и вдруг стал сосредоточенно-деловитым. — Придется проводить.

— Только, пожалуйста, возьмите с собой губную гармошку, хорошо? Она отпугивает крыс…

— Ладно, возьму, — Блэк не стал задавать дурацких вопросов, а решительно кивнул. — Я всегда ношу ее в кармане.

— А можно мне на нее посмотреть? — спросила Луна, удивляясь сама себе.

— Да, конечно. Держи…

Взяв в руки старый, поцарапанный инструмент, Луна ахнула:

— Да это же папина гармошка, потерянная много лет назад! Где вы ее нашли?

Сириус смутился:

— Нашел не я, а Бродяга. У собак свои пути. Они иные, чем у людей, намного короче… и проще. Когда я сбежал из Азкабана, это оказалось очень кстати. На путях Бродяги было очень удобно прятаться. Там он ее и нашел. Сначала подумал, что это палка, и взял в зубы. Бродяга любит носить всякое… С ней он вернулся в людской мир. Там я обернулся, рассмотрел гармошку и решил оставить. Всегда носил ее в кармане мантии, так и отправился в министерство… Но если это гармошка твоего папы — с удовольствием верну пропажу.

— Папа умер на Рождество, и теперь она ваша…

Они немного помолчали, потом Блэк спросил:

— Сестренка, ты не передумала? Понимаю, что одной в темноте неуютно, но я очень опасный спутник.

— Я не передумала, — твердо ответила Луна и, немного смутившись, добавила: — По-моему, нам пора…

— Ты права, — кивнул Сириус. — Чем скорее мы отсюда уйдем, тем лучше. Только… По-моему, здешние крысы больше боятся Бродяги, чем гармошки. Они его хорошо успели узнать! Так что лучше с тобой Бродяга пойдет — у него с крысами разговор простой. А вторую гармошку оставь себе. Вернемся, тогда мне и отдашь.

— Хорошо.

— Тогда…

Блэк улыбнулся — и резко уменьшился в размерах. Через мгновение в комнате появился Черныш. Он приветливо гавкнул и подошел к Луне.

Она шагнула к двери. Пес бежал рядом.

Открыв дверь, Луна увидела знакомую улицу. Впрочем, сейчас она не выглядела знакомой.

Солнце уже зашло. Воздух был холодным, как зимой. Ледяной ветер выл, словно плененное чудище, мечтающее вырваться на свободу. Коттеджи скрылись в непроглядной тьме.

Зато булыжная мостовая сияла, словно была сложена из звезд. А по обеим ее сторонам стояли чудовища… Луна подавила дрожь, поднесла к губам гармошку и заиграла, крепко сжав в другой руке палочку. Черныш оскалил зубы и грозно зарычал…

Потом Луна много раз пыталась вспомнить их невероятное путешествие, но большая его часть напрочь исчезла из памяти. Всплывали только отдельные обрывки…

Ледяной ветер пробирал до костей. Луну бил озноб, но присутствие Черныша согревало, придавало силы и веру в успех. Она только сейчас догадалась, кто помогал защищать от чудищ дверь в кошмарах, что снились прошлой зимой.

Луна шла вперед и упрямо играла любимые песни, стараясь не сбиться с ритма. Это было нелегко, потому что дорога оказалась очень узкой, ветер сбивал с ног, а чудища с диким ревом тянулись к путникам. Некоторые лапы были узнаваемо звериными, другие напоминали клешни насекомых, третьи казались языками огня или сгустками мрака, пугавшими даже во тьме, в которой проходила дорога.

Но Черныш, грозно рыча, бросался к протянутым лапам — и чудища отступали. Луна, продолжая играть, молча молилась всем богам, чтобы он не увлекся погоней и не сошел с тропы. Тогда пути обратно уже не было бы. Но, к счастью, Черныш все время держался рядом.

А потом рев чудовищ сменился голосами родных и близких. Они звучали сзади, со стороны покинутого серого дома.

— Луна, доченька, вернись! Мы очень хотим тебя увидеть! — звали папа и мама то хором, то попеременно. Их голоса казались такими знакомыми, такими родными! Но Луна точно знала: оборачиваться нельзя. Она продолжала идти вперед.

Рядом жалобно скулил Черныш, и Луна гадала, чьи голоса он сейчас слышит. Но пес тоже не оборачивался.

Каждый шаг давался все тяжелее, ноги стали ватными и непослушными, дышать было нечем. Луна не поняла, почему рука с гармошкой вдруг опустилась, но успела понять, что падает…

Рядом раздавался какой-то шум, он очень сильно мешал…

Луна открыла глаза и увидела закатное солнце, — не красное, как на звездных тропах, а золотое, теплое и ласковое. Рядом шумела река, а пейзаж был очень знакомым. Луна поняла, что лежит на земле на родном берегу, а под голову подложено что-то теплое. Шум не исчез, но стал более понятным:

— Сестренка, очнись! Сестренка, очнись!

Блэк сидел рядом и тряс ее за плечи.

— Сириус, — Луна улыбнулась, удивляясь, почему у нее стучат зубы. — Ты меня все же вытащил… Мы ведь почти дома. Дома, понимаешь?! У нас получилось!

— Где ближайший дом? — Блэк был очень серьезен. — Тебя нужно доставить в больницу, а я не уверен, что смогу сейчас аппарировать… Кстати, вытаскивать тебя было не нужно. Ты упала в обморок буквально за два шага до того, как мы здесь оказались. А сейчас тебе в больницу нужно!

— Не нужно, — Луна снова улыбнулась, не понимая, почему не может унять дрожь, ведь вокруг так тепло.

— Нужно! Ты дрожишь!

— Да, мне холодно, — на миг прикрыв глаза, Луна почувствовала, что падает в черную беззвездную ночь. — Но больница не поможет… Нужно другое… Обними меня, пожалуйста, покрепче…

Сириус нахмурился, но сделал, как она просила. С чувством неимоверного облегчения Луна запустила руки в его волосы и начала целовать лицо.

— Девочка, — он на миг отстранился, — ты понимаешь, что делаешь? Я не железный…

— Я все делаю правильно, — она улыбнулась. — Это плата за то, что мы вернулись… Иначе не получится…

— Но ты… — он смутился.

— Я ничего в жизни так не хотела…

У Сириуса оказались нежные губы и ласковые руки. Было удивительно приятно чувствовать их прикосновения и касаться его кожи.

Сириус все делал правильно, так, как надо. Так, как надо… Слова вбивались в ее тело, как деревянные колья, и это тоже было правильно. Сириус шептал что-то ласковое и успокаивающее, просил потерпеть, а Луне казалось, что она летит над землей, над звездными тропами, над всем миром. Хотелось кричать от счастья, как кричат чайки, парящие над бескрайним морем.

Когда все закончилось, она с предельной ясностью поняла, что больше не одна. Не одна… Эти слова отзывались в теле эхом, вызывая странные, прежде неведомые ощущения.

Несколько минут Луна соображала, что бы это могло быть, потом спросила:

— Сириус — двойная звезда, верно?

— Да, — он взглянул на нее с нежностью и тревогой.

Луна блаженно улыбнулась:

— Близнецы — это чудесно!

Редко Луне доводилось видеть такое изумление, какое появилось на лице Гарри при встрече с Сириусом.

Крестный и крестник долго спорили, но в конце концов Блэк убедил Гарри и остальных, что воскрешение погибшего вызвало бы слишком много проблем, в том числе юридических.

Решение проблемы предложил Ньют Скамандер, к тому времени вернувшийся из экспедиции. Знаменитый исследователь, холостой и бездетный, предложил объявить Сириуса своим незаконным сыном и усыновить официально. Гарри возражал, но Блэк все же уговорил его.

Некоторые, конечно, удивлялись поразительному сходству Рольфа Скамандера и Сириуса Блэка, но в жизни и не такое бывает. Правду знали очень немногие.

Сириус (простите, Рольф) и Луна поженились тем же летом и живут счастливо. Иногда они уезжают в долгие экспедиции, но всегда возвращаются. Будучи дома, они каждый вечер в любую погоду гуляют по берегу. Рольф играет на губной гармошке, Луна, Лоркан и Лизандр подпевают.

Конец