Лучший мир (джен)

Тусклые солнечные лучи тонкими бликами проскальзывали по граням стакана со следами морковной помады на кромке. Со стаканом на журнальном столике соседствовали блюдце с недоеденными рисовыми крекерами, черное портмоне, горсть золотых галеонов и недочитанная газета, в которой не хватало нескольких страниц.

С самого начала Гарри виделось в этой картине нечто категорически неправильное, пока вместе с окончательным пробуждением не пришло понимание. Вечером он не был настолько пьян, чтобы не найти в себе сил добраться до спальни. Джинни ненавидела рисовые крекеры и не пользовалась помадой. И уж конечно, подозрительно ухмыляющийся с передовицы тип никак не мог за одну ночь захватить власть в магическом мире.

Гарри спрятал лицо в руках. Оценить розыгрыш в духе близнецов он был способен только после чашки черного кофе. Спать хотелось убийственно.

Судьба, однако, еще не истощила запас своих сюрпризов. На кухне обнаружилась смутно знакомая девица в его, Гарри, футболке, явно чувствующая себя здесь, как у себя дома. Об этом говорили и коробочки с заказной едой, которыми был заставлен стол, и приветственно свистящий чайник на плите, и магическое радио, напевающее себе под нос глупую песенку.

— Я забрала кроссворд, — невозмутимо сообщила девица, кивая на газетный лист перед собой. — Древнегреческая богиня мрака и волшебства, 6 букв.

— Геката, — машинально ответил Гарри, обдумывая ситуацию. Утренняя гостья могла быть одной из подруг Джинни. Или не могла?

— Верно, — просияла та, быстро вписывая имя в соответствующие клетки. — Тогда каменная змея, сторож замков и цитаделей, 8 букв, начинается на Г?

— Горгулья, — голос Гарри прозвучал так жалобно, что девушка подняла на него удивленный взгляд.

— Паршиво выглядишь. Ты снова забыл принять на ночь зелье, что оставил для тебя отец?

Незнакомка держалась до отвращения доброжелательно, от терпения Гарри предсказуемо остались одни воспоминания, и он почти что прорычал:

— Чей отец?

Улыбка девицы чуть померкла.

— Хозяина прыгливого горшка, — язвительно хмыкнула она, прикусывая край пера. — Еженедельный кроссворд скучный, попробую лотерею.

За то время, что Гарри варил себе кофе, его гостья не проронила ни слова, что предоставляло ему немного времени для размышлений. Этот день ничем не отличался от своих предшественников, и тучи так же теснились на сером небе, как и неделю назад. Часы исправно шли, и все вещи в доме оставались на своих местах, если не считать оставленных тут и там книг и обрывков бумаги с нацарапанными на них формулами и числами.

— И все-таки, как ты здесь оказалась? — выпив кофе, Гарри решил взять быка за рога. Девица, давно отложившая в сторону газету и принявшаяся за изучение потрепанного учебника, посмотрела на него в лучших традициях Луны Лавгуд в те моменты, когда та пыталась доказать друзьям некие общеизвестные, по ее мнению, истины, и ничего не ответила.

— Джинни тебя пригласила? — сделал еще одну попытку Гарри. — Может быть, тебе будет удобнее читать это в комнате?

— В той самой, где уже месяц нельзя сделать и шага, чтобы не споткнуться о вещи твоих друзей? — фыркнула девушка. — Вот допью свой чай и перейду в кабинет отца. Ему он не скоро понадобится.

Ситуация нравилась Гарри все меньше. Единственная комната в доме, декорированная как рабочий кабинет, в незапамятные времена принадлежала Ориону Блэку, чьей дочерью эта семнадцатилетняя особа быть никак не могла. Морковная помада, к слову, принадлежала не ей: девица предпочитала бледно-розовую.

— Что было вчера? — отчаявшись, задал Гарри самый нелепый вопрос. Девица недовольно закатила глаза, словно такие беседы не были для нее в новинку.

— Вчера был вторник, мой драгоценный брат, восемнадцатое июня, если тебя это интересует. Не знаю, где ты пропадал весь день, зато мы с Мэнди весьма успешно поработали над нашим проектом, о чем и тебе не мешало бы иногда вспоминать.

— С Мэнди, — уточнил Гарри, — из Хогвартса?

— Уже из академии, — недоуменно пожала плечами странная девушка, судя по всему, верящая в то, что приходится ему сестрой. — Надеюсь, тебе не нужно рассказывать о семье Брокльхерст?

Гарри покачал головой.

— Лучше расскажи о себе. Желательно, не упуская ни одной подробности.

* * *

— Ты не в своем уме, — подвела итог девушка по имени Дафна, когда Гарри закончил свой немаленький рассказ. — И если ты нагло крадешь мое время, фантазируя, я договорюсь с отцом, чтобы он предоставил тебе единицу жилплощади по месту своей работы. Отправишься в Мунго, — взвизгнула она, завидев непонимание на лице неудавшегося братца.

— Ты не веришь мне? — грустно спросил Гарри. Нельзя было недооценивать собственный талант влипать в истории. Этот неизвестно откуда взявшийся мир был опаснее любой дуэли с Волдемортом.

— Приходится, — развела руками Дафна. — Охранные чары на доме не пропустили бы посторонних, и явных признаков шизофрении в твоих глазах я не вижу. Хотя я и не профессионал, чтобы судить. Да, я как чувствовала, что родителям стоит повременить с отпуском.

Гарри не торопился с ней соглашаться. Если даже разговор с сестрой стоил ему таких волнений, с родителями пустыми словами он бы не отделался. Тем более, Дафна успела ему сообщить, что живой и здоровый мистер Джеймс Чарльз Поттер, главный врач клиники имени святого Мунго, крайне требовательно относился к своему наследнику и подобных шуток с пространством уж точно бы не простил.

— Восстанови в памяти прошедший день, — предложила тем временем Дафна. — Возможно, ты принимал какие-то зелья? Подвергся гипнозу? Сглазу? Использовал хроноворот?

— В моем мире больше нет хроноворотов, — буркнул Гарри. — Они здесь все равно не причем, время ведь не изменилось. Мы праздновали годовщину победы, я был немного пьян и вернулся поздно. А потом проснулся и увидел тебя на моей кухне.

Дафна вдруг расхохоталась.

— И все мои попытки вовлечь тебя в непринужденную беседу априори были обречены на провал... А может быть, сдать тебя отделу тайн? Это ведь по их части, гости из параллельных миров, инопланетный разум...

Гарри неопределенно хмыкнул. В его обычной жизни к невыразимцам относились настороженно.

Впрочем, в его обычной жизни и Дафна Гринграсс преспокойно училась на Слизерине, за семь лет ни разу не заявив о своем существовании.

— Я не стану показывать тебя Блейзу, — продолжала рассуждать Дафна. — Лучше бы тебе вообще не высовываться. Мама страсть как не любит скандалы.

Сердце Гарри вдруг учащенно забилось. Понимая, что Лили, мать Дафны, может быть совсем не похожа на призрак женщины, появившийся из воскрешательного камня или увиденный на первом курсе в зеркале Еиналеж, он все же не мог не волноваться в предвкушении встречи с ней.

— Блейз Забини — твой друг? — поинтересовался он. Дафна вздернула подбородок.

— Он мой жених, — с непередаваемой интонацией протянула она. — Что же, получается, ты будешь смотреть на свадьбу глазами моего брата? И так будет всегда?

— Никто, так как я, не хочет найти способ вернуться к нормальной жизни, — поспешил успокоить ее Гарри. — Я не собираюсь портить твою свадьбу, Дафна. Хватит с меня праздников после вчерашнего.

— Вот уж повеселились, так повеселились, — согласно хихикнула девушка. — Кстати, о какой это победе речь? Неужели над финансовым кризисом, вызванным восстанием гоблинов?

Гарри не сразу нашелся, что ответить. Мир, вкратце обрисованный Дафной, казался настолько идеальным и безупречным, что вносить туда свою ложку дегтя в виде воспоминаний о темных лордах казалось чем-то вопиюще неприличным.

— Кто такой Волдеморт? — немедленно спросила Дафна, принимаясь уже за четвертый эклер. — Это фамилия или имя?

— Так он называл себя, — пояснил Гарри. — Его настоящее имя — Том Риддл.

Лицо Дафны просветлело.

— Как, мистер Риддл? Он же давно умер. Милейший человек. Его внук пошел в школу в год твоего выпуска, он уже не застал.

— В моем мире он умер примерно тогда же, — пожал плечами Гарри. — Только при других обстоятельствах.

— Ясное дело, — зевнула Дафна. — Если у вас он был могущественным темным магом, вряд ли его могло отправить в мир иной неправильно сработавшее заклятие. Здесь последний темный лорд действовал в начале семнадцатого века. Правда, наоборот, отстаивал интересы магглов в борьбе с аристократией. Об этом не любят вспоминать. С тех пор, если перевороты, то мирные.

— А чем я обычно занимаюсь? — перешел Гарри к более насущным вопросам. Хорошенькое личико Дафны презрительно скривилось.

— Одним словом — бездельничаешь. Сводишь родителей с ума. Отец подумывает отправить тебя в путешествие, все надеется, что реальные опасности заставят тебя задуматься о бренности всего сущего. По мне, напрасная трата времени. Ты сам не знаешь, чего ты хочешь. Я имею в виду, мой брат не знает. Хочется все же верить, что хоть кто-то использует свой мозг по назначению.

— Я стану аврором, — зачем-то похвастался Гарри, но под усталым взглядом Дафны почувствовал себя еще глупее того, другого Поттера.

— Глупая затея, — потянулась она. — Хоть ваш мир и богат на таланты, вряд ли в каждом темном переулке скрывается мегаломаньяк с влиятельными сторонниками. Будешь расследовать мелкие правонарушения, охранять министра и устраивать обыски. А кому-то придется устраивать в собственной спальне хранилище подлежащих конфискации книг и артефактов, чтобы спасти их от жадных лапок министерства.

— Как это делаешь ты? — улыбнулся Гарри. Дафна показала ему язык.

— Между прочим, с твоей подачи. Твои друзья, твои проблемы.

— Мне будет тебя не хватать, когда ты выйдешь замуж, — вдруг признался Гарри. Должно быть, нечто действительно связывало их с Дафной, и нити эти были выше любых пространственных ограничений. Казалось, что они знакомы уже тысячу лет.

— Ты должен пообещать в день моей свадьбы исчезнуть раз и навсегда, и забыть меня, как страшный сон, — отчеканила девушка.

— Идет, — рассмеялся Гарри. — Хотел бы я знать, чем ты занимаешься в моем мире.

— Если ты там такой свет в окошке, мне полагается жить в доме с колоннами и проматывать многомиллионное наследство, — вздохнула Дафна. — Должно же быть хотя бы относительное равновесие.

* * *

— Настойка наперстянки в сочетании с корнем гибискуса дает легкий снотворный эффект. Я считаю, пока еще рано прибегать к психотропным стимуляторам. Результаты экспертизы будут завтра, вот и увидим, правильно ли мы действуем.

— Но ведь пока мы разыскиваем злоумышленника и пытаемся понять его мотивы, у нас может совсем не остаться времени!

— Значит, остается принять мысль о том, что не всем в этой жизни мы можем управлять даже при помощи самой совершенной магии.

— Вы готовы рискнуть его жизнью лишь потому, что у вас нет ответов!

— Моя задача — вместе с жизнью сохранить его разум. Поэтому, в отличие от вас, я не обременяю себя вопросами.

* * *

За окном едва забрезжил рассвет, а бокал недопитого апельсинового сока все еще украшал журнальный столик. Гарри и не подозревал, что проспал так долго. Не желая действовать наобум, сразу же после обеда сестра закопалась в книги из довольно скудной фамильной библиотеки, а его напоила легкой модификацией снотворного зелья. Совсем еще свежий напиток отличался отменно мерзостным вкусом, но прежде чем Гарри успел поинтересоваться, кому принадлежит авторство, его голова уже упала на подушку.

Несмотря на ранний час, в доме кипела жизнь. С кухни раздавались знакомые голоса, а старый Кричер с ожесточением скоблил видавший виды ковер, беспрерывно на кого-то бранясь.

— Приехали Уизли? — Гарри так и подскочил на месте. Дафна не слишком-то жаловала рыжее семейство, а Лили Поттер — так просто на дух не переносила. Или это часть плана сестры?

Кричер сумрачно посмотрел на хозяина и завел старую песню.

— Если бы моя бедная госпожа видела, кого приглашают в ее благородный дом. Скоро бедный Кричер умрет, а вместе с ним уйдет в небытие многовековая традиция. Мой несчастный господин Регулус...

— Кричер, я запрещаю тебе жаловаться, — как можно более твердо произнес Гарри. За годы спокойной жизни навык муштровать сварливых эльфов безвозвратно утратился. Успев немного узнать вспыльчивую сестрицу, ему лишь оставалось удивляться, как это домовик еще цел.

— Где моя сестра? — требовательно свел он брови у переносицы. — Где Дафна?

— Кричер не знает никакой Дафны, хозяин, — безучастно ответил эльф и тут же полушепотом добавил: — гадкий, никчемный хозяин.

— Кричер, я запрещаю тебе оскорблять меня, — прорычал Гарри, и тут же из дверного проема показалась рыжая голова.

— Вот ты и проснулся, дружище! — Рон Уизли казался таким же веселым и беззаботным, каким он был позавчера, когда они расстались после праздника. — Мама сказала не будить тебя, мы выходим только через три часа.

— Выходим? — Гарри все еще был обескуражен тем, что Кричер ничего не слышал о Дафне, и едва прислушивался к словам Рона.

— Какая это будет игра, — мечтательно протянул его друг. — Англия против Ливии. Чарли рассказывал, что Али Башир пересадил всю сборную на метлы новейшей разработки.

Со всей этой суматохой Гарри чуть было не забыл о чемпионате. В его реальности Канада противостояла Франции, и времени пойти на игру, увы, не было. Здесь же, судя по всему, ему предстояло не только впервые за долгое время насладиться квиддичем, но и столкнуться чуть ли не с половиной магического мира. Определенно, без сестры ему не справиться.

— Дафна тоже идет? — как можно более непринужденно обронил он. Рон не заметил в этой реплике вопроса.

— Дафна? — оживился он. — Так твою тайную любовь зовут Дафной?

Гарри с трудом подавил возглас раздражения. Почему-то, откровенничать о своих злоключениях с Роном не хотелось. По крайней мере, пока. Куда больше его интересовало, что такого могло произойти за время его сна. Определенно, причиной нового перемещения стало не безобидное зелье Дафны.

* * *

— Брокльхерсты, — неприязненно процедил Артур Уизли, кивая в сторону только что появившегося на трибуне презентабельного семейства. — Самые подлые и лицемерные люди, которых я только встречал в своей жизни.

Помимо воли Гарри заинтересованно вскинул голову. Родители Мэнди разговаривали с министром, которым, как и полагалось, был Кингсли, сама же девушка уже заняла свое место, со скучающим видом настраивая омнинокль.

— Предыдущий министр был их ставленником, — продолжал свой рассказ мистер Уизли. — Когда он лишился своего кресла, они сделали вид, будто всецело поддерживают политику Кингсли Шелкболта. Готов побиться об заклад, Август Брокльхерст лишь ждет удобного случая, чтобы добиться его отставки.

От мистера Брокльхерста веяло арктическим холодом. Супруга его даже не трудилась скрывать, как обременительно для нее находиться этим вечером на стадионе, а Мэнди, которую Гарри привык видеть скромной, тихой девочкой, в настоящий момент неодобрительно косилась на Джинни и шептала что-то матери на ухо. Определенно, с этой особой Дафна бы не сошлась так близко. Сестра умела разбираться в людях.

Пару минут спустя на арене появились новые действующие лица. Цветущая молодая женщина налетела на министра, как ураган, беспрерывно говоря и смеясь. В воздухе тут же разлился удушливый запах приторных ванильных духов. Сопровождал ее неуловимо напоминавший кого-то статный молодой человек чуть старше Гарри и Рона.

— Флавия Уилкис, — мистер Уизли почтительно кивнул, когда женщина бросила мимолетный взгляд в их сторону. — Вот уж не ожидал.

Миссис Брокльхерст выглядела так, будто только что выпила стакан лимонного сока. Флавия ее подчеркнуто игнорировала, зато мистера Брокльхерста тут же увлекла в сторону, что-то восторженно рассказывая ему о своем спутнике, вероятно, сыне. Лицо Августа приняло несвойственное ему мягкое выражение, будто именно эта встреча была главной целью поездки на чемпионат.

В этот момент Гарри вдруг понял, на кого похож сын Флавии Уилкис. Он был омоложенной копией мистера Брокльхерста. Судя по всему, для присутствующих это не стало открытием.

— После отставки предыдущего кабинета министров восемь лет назад Флавии закрыли аппарацию в Британию. Она итальянка по матери, так что вся семья обосновалась в Риме. Чемпионат мира считается международным событием, место его проведения — нейтральной зоной, поэтому действуют иные законы. Ведь ее вина так и не была доказана. Брокльхерст постарался, заметая следы.

Последняя фраза мистера Уизли была произнесена с горечью, не укрывшейся от внимания Гарри. Сейчас Артур, как никогда, напоминал младшего сына в те минуты, когда последний не мог справиться с неизбежной завистью.

Флавия не осталась на игру, позаботившись лишь о том, чтобы ее сын занял место рядом с Августом. Министр следил за ней настороженным взглядом, словно каждую секунду ожидая подвоха. И все же, с ее уходом трибуна опустела, и почти у всех собравшихся было безнадежно испорчено настроение.

В свете собственного незавидного положения подготовка к матчу мало увлекала Гарри, несмотря даже на комментарии Рона. Присутствие Уизли не принесло ожидаемого облегчения, напротив, Гарри чувствовал себя мошенником, занимающим место того, кем он в действительности не является. Угнетало кокетство Джинни, шуточки Фреда, которого Гарри давно успел похоронить и оплакать, самодовольный вид Августа Брокльхерста, умудрявшегося оскорблять даже своим молчанием. Гарри перевел омнинокль на трибуну напротив, безразлично рассматривая зрителей. Когда арбитр уже подал знак к началу игры, и обе команды вылетели на поле под крики болельщиков, он резко подался вперед и чуть не выронил омнинокль из рук.

На противоположной трибуне несколькими уровнями ниже сидела Дафна.

* * *

Гарри с трудом дождался окончания игры. Ему не было дела ни до разгромного поражения Англии, ни до Уизли, возбужденно обсуждающих ливийского ловца, ни до портящейся за пределами защитного купола погоды. С Дафной их разделяла толпа, и найти ее среди тысяч болельщиков представлялось нереальным.

Сын мистера Брокльхерста, покинув трибуны, будто испарился. Сам маг, как ни в чем не бывало, провожал до выхода супругу, придерживая ее под локоть. Мэнди складывала из пергамента самолетик с запиской.

Душевным метаниям Гарри не суждено было продлиться долго. Уизли не горели желанием оставаться в лагере на ночь, и по дороге к портключам они встретили Дафну. Должно быть, со стороны поведение Гарри выглядело комично.

— Наконец-то я тебя нашел!

Девушка недоуменно возвела брови, глядя на юношу, словно на редкое насекомое.

— Кузен Гарри? Что-то произошло?

Гарри на миг опешил. Для Дафны вчерашнего дня будто и в самом деле не существовало.

— Ты не помнишь, о чем мы говорили в последний раз?

Дафна угрожающе сощурила глаза. Боковым зрением Гарри заметил, как напряглась, прислушиваясь, Мэнди Брокльхерст, как озадаченно глядят на него Уизли. Чья-то рука, кажется, Джинни, предупреждающе сжала его плечо, но он лишь отмахнулся.

— Кузен Гарри, — церемонно заговорила Дафна, — разумеется, имеет в виду тот приятный случай два месяца назад, когда он, в обществе не менее приятных людей из аврората, навестил нас с мамой и сестрой в нашей скромной обители и попросил покинуть ее в кратчайшие сроки, как предполагаемых пособниц оппозиции?

Гарри хотелось вцепиться в волосы и застонать. Предыдущий мир без подковерной борьбы и политических интриг нравился ему намного больше. Почему-то обида в глазах Дафны особенно задевала.

— Хотите пригласить меня на очередной допрос, драгоценный кузен? — а вот ее манера разговора нисколько не изменилась. — Или вы уже подготовили мне камеру по соседству с маминой? Хочу попросить вас учесть на будущее, когда этот преступный режим падет вместе со стенами Азкабана, каждый день унижения засчитается нам за год верной службы.

За спиной Гарри кто-то сдавленно ахнул. Мэнди Брокльхерст оглянулась на отца в немом ужасе.

— Попрошу вас учесть на будущее, юная леди, — молниеносно отреагировал Артур Уизли, — оскорбление должностного лица, согласно закону, карается...

— Не стоит, мистер Уизли, — Гарри поморщился, слабо вскидывая руку. — Дафна, вы можете быть свободны.

Он спинным мозгом чувствовал десятки потрясенных взглядов, впившихся в его спину.

* * *

— Реакция на внешние раздражители слабая. Будем продолжать использовать легилементивную психотерапию. Учитывая повышенную восприимчивость пациента к ментальным практикам, наши возможности прискорбно скудны.

— Встреча с близкими людьми ему не помогла. Необходимо найти другой способ.

— Предлагаете безответственно положиться на антидот, который будет готов лишь через неделю и без сопутствующих процедур не даст никакого эффекта? Вероятно, мы выбрали не тех людей.

— О чем вы говорите? Это его семья.

— Положение слишком серьезно, чтобы взывать к родственным чувствам. Необходимо потрясение. И увеличение дозы корня мантикоры.

* * *

Гарри снился странный сон. В нем мелькали Дафна и Гермиона, белые стены клиники и пронзительные ароматы перетертых трав. Ставшее уже привычным пробуждение на диване в гостиной неожиданно спровоцировало приступ неудержимой злобы, которую Гарри сорвал на бокале, удачно подвернувшемся под руку и нашедшем свою смерть возле металлической решетки камина.

Дом определенно выглядел обитаемым, об этом свидетельствовали дожидающийся его завтрак на столе, несколько черных мантий, оставленных в холле, и колдографии на каминной решетке. С запоздалой неприязнью Гарри осознал, что дом Блэков, похоже, в кои-то веки принадлежит своим законным хозяевам, хотя он бы предпочел видеть их за решеткой, а не на светском рауте в обществе Малфоев. Каким-то ветром туда занесло и Дафну, то и дело озирающуюся по сторонам в поисках кого-то. На Гарри была нелепая светло-оливковая мантия, а Беллатрикс Лестрейндж с материнской нежностью обнимала его за плечи. Картина семейной идиллии выглядело настолько отвратительно, что Гарри с гневом схватил серебряную рамочку и отправил ее следом за бокалом.

— Не нужно было этого делать, — со значением произнес ненавистный голос за спиной.

Беллатрикс стояла в дверях гостиной и позвякивала связкой огромных старых ключей. Чего ожидать от этой тени, Гарри не знал. Нападать она, очевидно, не собиралась, а желать ей доброго утра представлялось особенно нелепым.

— Я понимаю, ты расстроен, — миролюбиво продолжала Беллатрикс. — Настоящий удар для человека, привыкшего всегда получать желаемое. Но разве ты не знал, что все было решено еще до вашего рождения?

— Правда? — хрипло переспросил Гарри. Если он имеет дело с еще одной параллельной или воображаемой вселенной, Белла и понятия не имеет, насколько двусмысленно прозвучал ее вопрос.

— Люциуса с детства невозможно было переубедить, коль скоро он принял решение, — Беллатрикс пожала плечами, усаживаясь в кресло и набрасывая на плечи пуховую шаль. — Я с самого начала предупреждала тебя не строить планов относительно Дафны. Их с Забини свадьба была лишь вопросом времени.

Сообразив, о чем говорит Белла, Гарри с трудом сдержал нервный смешок. Замужество Дафны Гринграсс было последним, что его волновало. Куда важнее было понять, как, наконец, выбраться из проклятого дома Блэков, в котором он просыпался с завидной регулярностью, вне зависимости от того, где остался на ночь.

Беллатрикс загробная жизнь определенно пошла на пользу. Она выглядела значительно лучше, нежели во время битвы за Хогвартс. Казалось, что Азкабан и вовсе не оставил на ней следов. Не исключено, что так оно и было: после пережитого Гарри не удивился бы, узнав, что в сегодняшнем мире вся высшая власть принадлежит второму пришествию Мерлина, и имя Волдеморта ни разу не оскверняло слух его современников.

— Визенгамот принял новый закон об ограничениях на производство органических зелий, — безучастно сообщила Белла. — Настанет день, когда Геллерт начнет диктовать нам, сколько сахара класть в чай.

— Геллерт Гринделвальд? — удивление Гарри было так велико, что он на пару минут забыл о том, что в кресле напротив одна из злейших его врагов. — Да какое отношение он вообще имеет к Визенгамоту!

Белла понимающе ухмыльнулась, не придавая значения восклицанию юноши.

— Таким вопросом задается каждый уважающий себя волшебник. Остается признать, что жизнь исключительно несправедлива, сынок.

* * *

Несколько часов Гарри посвятил изучению подшивки магической прессы за последние пятьдесят лет. Открытия его ждали поистине шокирующие. Неоднократно представляя и видя в кошмарных снах мир победившего Волдеморта, Гарри ни разу не задумался о том, какой была бы его жизнь, если бы Гринделвальду удалось удержать власть в своих руках. Еще более абсурдным казалось предположение о том, что темный лорд может разделить ее с лидером светлых магов — Альбусом Дамблдором.

В свое время Гарри непросто было смириться со смертью профессора, но годы снимали боль утраты, и неудивительно, что в сложившейся ситуации юноша ни разу не задумался о том, чтобы поспешить за помощью к директору. Да и мог ли он выкроить хотя бы полчаса, чтобы пробиться в школу? Одного дня для того, чтобы составить хотя бы смутное представление об объективной реальности, явно было недостаточно.

Рита Скитер, не изменяющая ни своему ядовитому стилю, ни склонности преувеличивать, а порой и придумывать факты, любезно сообщала в цикле своих статей о том, что рано осиротевший Гарри Поттер был воспитан Лестрейнджами, и Беллатрикс успешно справляется с ролью его приемной матери. Из отдельных реплик последней он узнал, что с Малфоями их семью связывает долгая и преданная дружба, что Дафна — младшая сестра Драко, а Люциус посвящает все свое время противостоянию Дамблдору, чьи полномочия в магической Британии простирались до абсолютных.

Нашлось в этом странном мире место и Тому Риддлу. К смерти родителей Гарри он, правда, отношения не имел, зато интересы чистокровных магов защищал яростно и последовательно. Представив его лицо на афишах нежелательного лица номер один, Гарри невесело рассмеялся. Куда привычнее было иметь дело с известным врагом в знакомом времени.

Уединение его нарушила Белла, ворвавшись в библиотеку с отпечатанным на гербовом пергаменте указом.

— Собирайся скорее, нам нужно немедленно быть в министерстве!

Гарри, должно быть, очень глупо выглядел, растерянно рассматривая взвинченную Беллу. Она беспорядочно распахивала ящики секретера, целыми стопками выхватывая оттуда бумаги и свитки.

— Он же лично подписал помилование в присутствии свидетелей. Что еще им нужно от нашей семьи? Этот кошмар никогда не закончится. Гарри, почему ты стоишь, как истукан? Отца задержали.

— Чьего отца? — испуганно переспросил Гарри. Беллатрикс на миг отвлеклась от своего занятия, смерив его уничижающим взглядом.

— Хозяина прыгливого горшка, — саркастично бросила она, ужасно напоминая Дафну. — Оставь ваши разногласия на потом. Руди не останется в Азкабане, даже если мне предстоит лично организовать ему побег.

— Не советую говорить об этом в министерстве, — буркнул Гарри, следом за Беллой шагая в камин и отчаянно размышляя о том, почему он вообще ей помогает.

* * *

— Могу я предложить вам чаю, миссис Лестрейндж?

Неизвестная магия могла повернуть вспять ход времен, превратить друзей во врагов, а врагов — в друзей, изменить историю, но ничто не было властно над манерами Альбуса Дамблдора. В кресле председателя Визенгамота старый волшебник смотрелся не так органично, как в Хогвартсе. Здесь от него исходила неуловимая опасность.

Беллатрикс было не провести обманчивым спокойствием. Опершись о стол обеими руками, она склонилась вперед, с ненавистью процедив:

— Почему вы приказали арестовать Рудольфуса?

Дамблдор встретил ее шипение с невозмутимой уверенностью.

— Вы торопитесь с выводами, миссис Лестрейндж, приказ об аресте вашего супруга отдал вовсе не я. Он был задержан группой, давно ведущей наблюдение за его сомнительной деятельностью. Обвинение — передача сведений лицам, находящимся вне закона.

— Вы лжете, — Белла вызывающе вскинула голову. — К лицам, находящимся вне закона, вы, очевидно, относите всех, способных самостоятельно мыслить? Рудольфус никому и ничего не передавал.

— Вам ведь знакомо имя Тома Риддла, уважаемая миссис Лестрейндж? — Дамблдор вдруг перевел взгляд на ошарашено молчащего Гарри. — И вашему сыну тоже?

Ничто не могло заставить Гарри хорошо относиться к Белле, но этот новый Дамблдор производил на него гадостное впечатление. Словно воспоминания о директоре облили несмываемой грязью, наделив той же внешности уродливого и мерзкого паяца. Гарри довольно хорошо был знаком с внутренней кухней аврората. Дамблдор согласился встретиться с ними, зная, что из этого здания они отправятся разве что в еще более мрачное и безнадежное место.

— Моя семья не имеет никакого отношения к мистеру Риддлу, — отрезал Гарри, нисколько не кривя душой. Дамблдор ехидно переглянулся с висящим на стене портретом, изображающего светловолосого пожилого мага на фоне грозового ночного неба.

— Зафиксированы неоднократные визиты вышеупомянутого преступника в ваш дом, миссис Лестрейндж. Попробуете убедить меня, что речь идет о дани уважения старому другу ваших родителей? Не менее часто Тома Риддла принимают в особняке вашей родной сестры, Нарциссы Малфой. Разве он не присутствовал на помолвке их младшей дочери?

— Нет, — Гарри и сам помолвку Дафны благополучно пропустил, поэтому не боялся легилименции, способной уличить его во лжи. — Приглашены были только близкие Малфоям и Забини люди.

Напряженные плечи Беллатрикс несколько расслабились. Гарри не сомневался, что директора его слова не убедили, да и не стремился тот найти для них оправдание. Молчание становилось все более угнетающим, когда за дверью послышались раздраженные голоса, и в кабинет, невзирая на возражения секретаря, буквально влетел Рабастан Лестрейндж.

Почему-то именно его появление заставило Гарри почувствовать, что у него трясутся руки и звенит в ушах. Пререкания Рабастана с Дамблдором, последующее появление начальника аврората, шуршание изучаемых документов и постановлений, удары кулаками по столу, срывающийся на крик голос Беллы — все смешалось и перепуталось, словно клубок шерстяных ниток в лапах котенка. Гарри удалось успокоиться, когда Беллатрикс потянула его за рукав и неслышно выдохнула:

— Домой.

Прежде чем исчезнуть в языках зеленого пламени, Гарри обернулся к своему бывшему наставнику. Дамблдор терпеливо выслушивал отчет начальника аврората, но смотрел в это время на покидающих его кабинет магов. Голубые глаза встретились с зелеными, и на их дне промелькнула искра понимания, насмешки, знания и торжества.

Гарри мог поклясться, что эта омерзительная пародия на Альбуса Дамблдора прекрасно осведомлена о том, что представляет собой сын Беллатрикс Лестрейндж, и уже ищет способ это использовать в своей игре. Его не освобождали — его лишь отпускали на время.

И за собой в дом на Гриммуальд Гарри тащил едва видимые липкие ниточки огромной, всепоглощающей паутины.

* * *

— Вы же видите, ему становится все хуже и хуже!

— Вполне естественно, подсознание больного произвольно трактует предлагаемые ему образы. Вполне возможно, вразрез с привычной для него действительностью. Мы не можем вложить ему в голову совершенную и управляемую модель мира, это разрушит его психику.

— Но если пустить ситуацию на самотек, одному Мерлину известно, что он может придумать, находясь без сознания третьи сутки.

— Я предупреждала вас изначально, никто не поручится за успех. Мы имеем дело с нервнопаралитическим ядом, оказывающим на организм деструктивное воздействие на всех уровнях. И на вашем месте, я бы беспокоилась не о том, как больной будет действовать в воображаемых ситуациях, а как впоследствии он воспримет предлагаемый ему единственно возможный мир.

* * *

Гарри казалось, что утро никогда не наступит. С новоявленной приемной матерью они проговорили до первой полоски зари за домами. Рудольфуса так и не отпустили, но согласились рассмотреть его дело на открытом судебном заседании. В успех Белла не верила и строила всевозможные планы мести.

Гарри было стыдно признаться в том, что он предпочел бы перенестись на свой седьмой курс, когда жизнь в скитании по лесам казалась особенно безнадежной, нежели дольше одного дня терпеть обезьянье лицо Дамблдора и его возмутительное лицемерие. Такого правителя не заслуживало ни одно общество, даже состоящее из таких людей, как Беллатрикс.

Сервировка журнального столика поражала своей консервативностью. Гарри ни на минуту не забывал о женщине с морковной помадой на губах. Почему-то казалось, что именно в ней разгадка его несчастья. Впрочем, на этот раз Гарри не пришлось долго размышлять о роковой незнакомке. Шорох в глубине камина напомнил о пытающемся связаться с ним неизвестном госте.

Вызывал Гарри молодой волшебник с рябым, невыразительным лицом. Знакомая эмблема на мантии подсказывала, что незнакомый маг трудится на благо общества в отделе магических травм клиники имени святого Мунго, а бейджик уточнял, что называть его следует мистером Брауном.

— Да, я хорошо знаком с профессором Альбусом Дамблдором, — механически кивал головой Гарри в ответ на монотонную речь колдомедика. — Я учился у него.

— Как, разве мистер Поттер не выпускник Дурмстранга? — неподдельно изумился доктор. Гарри готов был отвесить себе подзатыльник за поспешные заявления, но тут мистер Браун понимающе улыбнулся.

— Вы, конечно, имеете в виду тот год, когда проводился Турнир, и студенты трех школ жили в Хогвартсе, — радостно провозгласил он. — Моя дочь Лаванда вернулась на каникулы под большим впечатлением. Два года назад она закончила Бобатон.

Впервые за долгое время Гарри беззаботно улыбнулся. Французская школа магии идеально подходила Лаванде Браун.

— А чем сейчас занимается ваша дочь? Осталась в Париже?

Мистер Браун озадаченно хмурится, недоумевая, с чего бы Гарри Поттеру интересоваться судьбой Лаванды, но все же отвечает:

— Не думал, что вы помните мою дочь. Она профессионально занимается прорицаниями. Я никогда не был сторонником такой опасной карьеры, но Лаванда упряма. А прошлым летом она вышла замуж за Рональда Уизли...

Гарри с трудом обуздал порыв расхохотаться. Не стоило показывать мистеру Брауну, что он друг Рона, колдомедик и без того удивлялся сегодня больше необходимого.

— Так что произошло с профессором Дамблдором? — поинтересовался Гарри деловым тоном. После вчерашнего допроса к директору он относился с закономерным недоверием. Кто знает, чего ждать от старика в очередной бестолковой вселенной-однодневке?

Мистер Браун насупился, всем своим видом демонстрируя скорбь.

— Должно быть, вы знаете из газет об ударе, случившемся с мистером Дамблдором. Лучшие специалисты боролись за его жизнь, но опасаюсь, все наши старания тщетны. Директор умирает.

— Умирает? — потрясенно выдохнул Гарри. Одно дело было наблюдать за смертью Дамблдора во время битвы, и совсем другое — представлять все атрибуты больничной палаты, постные лица персонала, скопление журналистов. Мерлин избавил директора лишь от рыдающих родственников.

— Перед смертью он пожелал вас увидеть, — добавил мистер Браун извиняющимся тоном.

* * *

Пренеприятной деталью посещения больницы оказалась встреча с мистером Брокльхерстом, выплывающим из палаты умирающего директора с королевским достоинством. Дорогой деловой костюм можно было принять за маггловский, если бы не мерцающие запонки в форме головы грифона и инкрустированные гранатами ножны для волшебной палочки, крепящиеся к ремню из драконовой кожи.

— Мистер Поттер, — Август изобразил подобие улыбки. — Я немедленно прибыл, как только мне сообщили. Какая потеря для нашего общества. Директор Дамблдор олицетворял целую эпоху.

— Он мертв? — испуганно выдохнул Гарри, — я пришел слишком поздно?

— Все еще дышит, — небрежно повел плечами мистер Брокльхерст. — Медперсонал собрался, чтобы сделать ему инъекцию препарата, позволяющего некоторое время вести осмысленный диалог. Скорее всего, этого его сердце уже не выдержит.

Гарри округлил глаза и поспешил в палату, не задумываясь над тем, как его двойника в этом мире угораздило состоять с отцом Мэнди в приятельских отношениях.

Сегодняшний Дамблдор являл собой разительный контраст с Дамблдором вчерашним. Председатель Визенгамота, убежденный в своем всемогуществе, производил впечатление хозяина жизни, лежащий же на больничной койке дряхлый старик вызывал безграничные жалость и сочувствие. Гарри печально смотрел на скрюченные морщинистые руки, лицо, из которого болезнь выпила все соки, и понимал, что этого человека уже не спасти никакими чудодейственными средствами.

— Директор просил оставить вас наедине, мистер Поттер, — пояснила рыжеволосая колдоведьма, набирая в шприц темно-синее искрящееся вещество. — При первых признаках ухудшения его состояния вызовите кого-нибудь из персонала. Положение критическое.

Гарри машинально кивнул. В такие моменты особенно удобно было верить, что он имеет дело с искусно насланной иллюзией. Уже завтра он может узнать, что директор взялся преподавать полеты для первокурсников или вовсе надумал жениться на молодой, симпатичной ведьме. Когда Гарри с улыбкой представил себе эту картину, Альбус Дамблдор открыл глаза.

Взгляд директора был ясным и невозмутимым, словно он с затаенным любопытством ожидал величайшего приключения своей жизни. Теперь он уже не казался Гарри таким уж больным и беспомощным. Даже прикованный к постели Дамблдор был опасен.

— Я рад, что ты не пренебрег моей последней просьбой, Гарри, — надтреснутым голосом изрек он, поправляя подушку за своей спиной. — Жаль, что мы не встретились в другой день, когда я располагал бы большим временем, чтобы исполнить свой долг.

— О каком долге вы говорите, профессор? — спросил Гарри. В голове совершенно некстати возникали отвлеченные мысли. Убил ли он Волдеморта в этом мире? Что стало с Беллатрикс? Почему он не видел Дафну два дня, и это вселяет в него чувство неуверенности?

— Ты растерян и озадачен, мальчик мой, — продолжал Дамблдор, и юноша видел, как тяжело тому говорить. — К счастью, я догадываюсь, в чем причины твоей проблемы. Но мои догадки, как правило, подтверждаются. Вынужден огорчить тебя известием о том, что ты отравлен.

Сердце Гарри пропустило несколько ударов. Нечто похожее он и предполагал.

— Вы можете определить, что это за яд?

— Это определенно некий яд пыточной категории, за изготовление, продажу и применение которого суд приговаривает к поцелую дементора, — невесело заметил Дамблдор. — Более подробные сведения тебе может предоставить лишь специалист по зельеделию. Если бы Северус был жив, я бы советовал тебе обратиться за помощью именно к нему...

— Снейп мертв? — взволнованно воскликнул Гарри. Хотя в его вселенной дела обстояли столь же печально, новость о гибели зельевара стала для него чуть ли не более серьезным потрясением, нежели отравление.

— Профессор Снейп, Гарри, — осторожно поправил его директор. — Увы, он был убит Лордом Волдемортом вскоре после того, как последний нанес сокрушительный удар Ордену Феникса и получил исчерпывающие сведения о деятельности шпионов в его стане.

— Значит, в вашем мире Волдеморт победил? — сжал кулаки Гарри. — Но ведь вы всегда оставались единственным волшебником, которого он боялся.

— Увы, мальчик мой, даже я не мог бы противостоять Волдеморту на пике могущества в одиночестве. Сопротивление было сломлено, Невилл Лонгботтом — ребенок пророчества — оказался не готов к возложенной на него миссии. Твои родители еще в младенчестве увезли тебя из страны. Ты закончил Дурмстранг, вернулся в Англию в качестве специалиста в области темных искусств и занял место в кругу приближенных к Волдеморту упивающихся смертью. Пару месяцев назад, если мне не изменяет память, женился на Мэнди Брокльхерст.

Гарри почувствовал, как у него внутри все холодеет.

— Но я не мог...

— Ты имеешь очень приблизительное представление о том, что такое вселенные, которые ты успел посетить за эти несколько дней, не так ли, Гарри? — предупредительно сжал его руку Дамблдор. — Не стоит воспринимать их, как реально существующие миры, которым твоя истинная сущность никак не сможет помочь.

— Все, как тогда, директор? — тяжело, будто только что ему пришлось пробежать несколько километров, вздохнул Гарри. — Если это происходит у меня в голове, кто сказал, что это не должно быть правдой?

— Верно, — голос старика все еще звучал бодро, но глаза больше не мерцали. — Этот яд не убивает свою жертву, разрушая ее организм, разлагая кровь. Отравитель рассчитывал на более хитрое действие, иссушающее душу. Без противоядия у тебя один исход — безумие. Зелье вызывает к жизни все новые грани твоей личности, извлекает из памяти отвергнутые решения, несделанные выборы, даруя то разочарование от потери идеального мира, то боязнь неизвестности, то горечь от сделанной или несделанной ошибки. Со временем ты перестанешь различать границы между этими мирами, и в тот же миг перестанешь существовать, как Гарри Поттер. А без души не сможет существовать и тело. Известно ли тебе, что ни одна из жертв дементоров впоследствии не протянула и года?

— Как же я могу справиться с этим? — выкрикнул Гарри. — Где найти противоядие? У кого просить помощи? За эти дни я рассказал свою историю только Дафне Гринграсс, но уже спустя день она не помнила ничего о нашей встрече.

С лица Дамблдора на глазах исчезали все краски, но он нашел в себе силы улыбнуться.

— Мисс Гринграсс — прекрасная девушка, Гарри. Не знаю, почему я не нашел времени сказать тебе об этом при жизни?

— Что мне делать, директор? — Гарри ничего не мог поделать с окутывающей его паникой, — директор, что мне делать?

Дамблдор откинулся на белоснежные подушки, глаза его стекленели.

— Не спать, — произнес он на одном выдохе, и больше уже ничего не отвечал.

* * *

Оставить покойного директора на попечении колдомедиков и выйти в коридор больницы оказалось для Гарри почти непосильной задачей. Ноги отказывались передвигаться, голова нещадно болела. Любое недомогание отныне казалось классическим симптомом отравления, от чего становилось еще противнее.

В приемном покое обнаружилась пожилая леди с завитыми русыми волосами, уложенными в старомодную прическу. Рядом с леди гордо восседала Дафна, и впервые Гарри стало хорошо на душе.

— Он мертв, — уже во второй раз Дамблдор умирал в присутствии Гарри, и тот ничего не мог с этим поделать. Юношу категорически не устраивала эта тенденция, и он начинал понимать слова директора о грозящем ему безумии. Повторно пережить гибель Сириуса или Снейпа он уж точно не был готов. Если к такому вообще возможно подготовиться.

— Да упокоится душа его с миром, — эхом отозвалась леди и встала. — Дафна, пошли Патронуса Аберфорту. А вы, молодой человек, были студентом Альбуса?

— Да, я был его учеником, — склонил голову Гарри. — Вы что, родственники?

— Альбус немногим рассказывал обо мне, — старушка улыбнулась. — Я его сестра, Ариана.

— Вы его сестра Ариана? — не веря своим ушам, выпалил Гарри. Похоже, в конкурсе наиболее абсурдных миров этот занял бы почетное первое место. Не он один успел в нем отличиться.

— А это моя внучка, Дафна. Мы живем в Америке уже много лет, Дафна заканчивает там магический колледж. Я сквиб, — пояснила Ариана. — В детстве пережила трагический инцидент, в результате которого заболела и лишилась магии. Альбусу пришлось со мной повозиться и кардинально пересмотреть свои планы на жизнь. А потом я уехала в поисках более либерального к сквибам общества, вышла замуж за волшебника, родила детей... На этот мир смотрела сквозь экраны телевизора или чужие воспоминания в думосбросе и могла лишь радоваться, что вовремя сбежала. Разумеется, было бы некрасиво пропустить похороны, пусть мы с братом почти и не общались в последние годы. Так как ваше имя, молодой человек?

— Гарри Поттер, — представился Гарри и тут же пожалел об этом. Имя его определенно говорило Ариане больше, чем он желал бы ей сообщить. Дафна принялась демонстративно разглядывать свои туфли.

— Я наслышана, весьма, — с опаской проговорила Ариана. — Так вас Альбус пожелал увидеть перед смертью? Должно быть, мне не следовало рассказывать вам о своей жизни.

В этот момент Гарри понял, что вовсе не его дурная репутация смущает Ариану. Женщина открыто боялась ареста. Она ведь была сквибом, и ее беседа с одним из самых известных упивающихся смертью не могла остаться незамеченной.

— Пожалуй, — протянул он и вдруг, будто по наитию, добавил: — не оставайтесь на похороны, Ариана. Всю свою жизнь брат искренне любил вас, хотя, возможно, не всегда осознавал это. Возвращайтесь в Америку до вечера и считайте, что мы никогда не встречались.

* * *

— Теперь вы понимаете, что я имела в виду, говоря о непоправимом ущербе для психики? Скажите, вы действительно так хорошо знаете пациента, как хотите продемонстрировать? Молчите? Необходимо любой ценой прервать этот патологический сон.

— Но ведь раньше вы говорили, что приводить его в чувство опасно...

— Более того, на данном этапе это невозможно. Проблема заключается в том, что больной страдает от синдрома ложных пробуждений, на деле проваливаясь в свой сон все глубже. Процесс этот может стать необратимым, и даже при полном физическом выздоровлении, больной не сможет адекватно воспринимать действительность.

— Значит, нельзя давать ему засыпать во сне? Но это ведь невозможно?

— Я знаю одно зелье...

* * *

Наступало новое утро. Гарри подумалось, что в мире ничего не изменилось бы, проведи он этот день в постели. Уж точно, он не пропустил бы ничего, имеющего значения для следующего дня.

Вчера он до последнего старался бодрствовать, пока не осознал, что его борьба со сном обречена на провал. К дьявольской усталости прибавились галлюцинации. Уже засыпая, Гарри слышал зловещий смех Волдеморта и обрывки насмешливых фраз.

— Мертвые никогда не спят, Гарри... Ты знаешь, как спастись...

Утром солнечный зайчик по привычке запрыгал по граням стакана, Гарри автоматически пересчитал количество золотых галеонов. Их стало меньше ровно на один. В чем-то он перенял привычки директора Дамблдора — его догадки тоже сбывались. По крайней мере, худшие из них.

Гениальная идея посетила юношу уже на десятой минуте бездеятельного отдыха на диване. Все это время он не искал встреч с Дамблдором, плывя по течению и ожидая чудесного спасения, но что, если сейчас полный сил директор только и ждет, что Гарри выйдет из камина в его кабинете. Он тут же забегал по комнате, собираясь. Гарри возвращался в школу.

Хогвартс не успели затронуть разрушения войны. Башни возвышались точно такими, какими Гарри запомнил их в школьные годы, и не перестраивались ровно тысячу лет. Возможно, когда-то основатели также стояли на холме близ границы антиаппарационного поля и торжествующе любовались результатами своего долгого труда.

Холодный северный ветер обдал Гарри своим ледяным дыханием и унесся в сторону озера, играя плакучими ветвями ив. Юноша поежился. Погода скорее соответствовала марту, нежели июню. Как, впрочем, и количество студентов, столпившихся на поле для квиддича, где сейчас шла очередная тренировка.

В кои-то веки Гарри не пошел на поводу у любопытства, прямиком направившись в кабинет Дамблдора. Школьные будни могли подождать, собственное спасение — едва ли. Каменная горгулья, хранительница пароля, лукаво прищурилась, напомнив о кроссворде Дафны, но службу свою несла исправно и заставила Гарри вызывать Патронуса и просить директора его впустить.

Когда юноша поднялся наверх и увидел светящегося от счастья старца, все тревоги прошедших дней отступили. Директор был слишком искушен в хитросплетениях магии, чтобы позабыть о сделанном им открытии. Более того, Гарри он определенно ждал.

— Профессор Дамблдор! — позабыв об этикете, Гарри бросился к нему. — Как прекрасно, что на этот раз вы пребываете в добром здравии!

Дамблдор привычно сверкнул глазами из-за очков-половинок.

— Вижу, наш последний разговор немного разочаровал тебя, мальчик мой. Увы, я не могу помнить всех его подробностей. Я был не в лучшей форме, кажется?

— Вы... умерли, — растерянно проговорил Гарри. — А до этого вы были в Визенгамоте и не слишком стремились говорить по душам.

— Воображение порой играет с нами жестокие шутки, — усмехнулся Дамблдор. — И все же я рад, что ты прислушался к моим словам. Если нам удастся обрести контроль над твоей болезнью, мы задержимся в этом мире. Я изучил его и нашел довольно-таки уютным. По крайней мере, здесь я не обременен непосильной ношей битвы с Волдемортом, он все еще находится в развоплощенном состоянии и пребывает где-то в Юго-Восточной Европе.

— И я — не упивающийся смертью? — с облегчением улыбнулся Гарри. Дамблдор успокаивающе воздел руки.

— И, надеюсь, не собираешься им становиться. По правде, ты преподаватель защиты от темных сил, только что нанятый мной.

Гарри просиял. В стенах замка он всегда чувствовал себя, будто в родном доме, а за прошедшую неделю особняк Блэков успел надоесть до смерти.

— Есть лишь одна деталь, мальчик мой, с которой ты должен ознакомиться до вступления в должность, — улыбка Дамблдора немного увяла. — Я бы предложил тебе воспользоваться моим биноклем и взглянуть на поле для квиддича.

Немного растерянный Гарри подошел к окну. Над полем носились фигурки в красных мантиях, одна из них зависла чуть выше остальных, выжидающе оглядываясь по сторонам. Ловец.

Гарри покрутил окуляры бинокля, рассматривая ближе своего преемника. С тех пор, как они с Джинни окончили школу, об успехах гриффиндорской команды слышать приходилось нечасто. Вдруг юноша замер, будто получив удар под дых.

На позиции ловца играл Гарри Поттер. Одиннадцатилетний Гарри Поттер, первокурсник факультета Гриффиндор.

Взрослый Гарри потрясенно повернулся к директору. Тот стоял к нему спиной, одной рукой поглаживая еще не успевшего опериться феникса.

— Сейчас 1991 год, Гарри.

* * *

Комнаты преподавателя защиты от темных искусств наводили на неприятное подозрение, что раньше их занимал один из Блэков. Даже отвратительно-грубый гарнитур в прихожей явно происходил из той же коллекции мебели, что и нога тролля, стоявшая при входе в дом на Гриммуальд.

Беседа с Дамблдором затянулась до обеда, а во второй половине дня юношу ждал не менее тяжелый разговор, от которого во многом зависела его дальнейшая жизнь. Директор собирался познакомить его с мастером зелий Хогвартса, прославленным ученым, невзирая на молодой еще возраст, по иронии судьбы — единственным человеком, способным изготовить токсичное зелье, позволяющее бороться со сном.

— Снейп пока ничего не знает? — нахмурившись, уточнил Гарри. Дамблдор непонимающе склонил голову набок.

— Кто такой этот Снейп?

Зельеварение преподавала амбициозная выпускница Слизерина, двадцатидвухлетняя Дафна Гринграсс.

Профессор Квиррелл читал молодому поколению курс по маггловедению, тюрбан не носил и находился вне подозрений. Философский камень надежно хранился в коридоре на третьем этаже за семью замками, и Дамблдор был готов побиться об заклад, что юный Гарри Поттер не испытывает ни малейшего рвения к тому, чтобы разгадать загадку Николаса Фламеля.

Домовик Дафны явился за Гарри в начале шестого и препроводил его прямо в комнаты своей госпожи в подземельях. Вопреки расхожему стереотипу, здесь не было ни сыро, ни неуютно. Дафна сидела на диване, пила чай и разгадывала кроссворд.

— Геката, — усмехнулся ощущению дежавю Гарри.

— Прошу прощения? — Дафна удивленно отложила газету.

— Древнегреческая богиня мрака и волшебства, 6 букв. Геката, — пояснил Гарри. Дафна растянула губы в снисходительной ухмылке.

— Это слово я разгадала одним из первых, не стоит меня недооценивать, мистер Поттер. Сдается мне, ваша молодая копия не зря получает самые низкие баллы по моему предмету. Видно, урок не впрок.

Гарри уже с трудом сдерживал беззаботный смех. Должность профессора зелий определенно накладывала на личность глубокий отпечаток.

— Напрасно вы веселитесь, мистер Поттер, — сдержанно произнесла Дафна. — Вас ничего не смущает?

— Вы ведете себя и разговариваете в точности, как человек из моей прежней жизни, — заметил Гарри. — Только это.

— В самом деле? — Дафна изогнула бровь. — Прежней жизни никогда больше может не быть. Как насчет вашего астрального двойника на первом курсе Гриффиндора? Его существование вас вполне устраивает?

Гарри неприязненно поежился. Казалось, он упускает нечто принципиально важное, и именно это доводит Дафну Гринграсс до такого бешенства.

— Я должен что-то иметь против него?

— Он — это вы, мистер Поттер, — пропела Дафна. — А вы — это он. Вас двое. Два абсолютно идентичных человека, разбросанных во времени, во вселенной, которой нет. Которую создало ваше воображение, затуманенное ядом. Подсказок достаточно или вы неспособны к логическому анализу?

— Кого-то из нас быть здесь не должно, — развел руками Гарри. — Это было мне ясно с самого начала.

Дафна обреченно вздохнула.

— С самого начала вам было ясно, что ваша личность подвергается медленному распаду? Что, в таком случае, вы понимаете под началом? Утро, когда вы впервые обнаружили, что не узнаете мира вокруг? Или утро, когда вы поняли, что ни в одной из вселенной не задерживаетесь дольше, чем на сутки? Или когда узнали, что все это вымысел?

— Когда пообещал исчезнуть в день вашей свадьбы и забыть вас, как страшный сон, — буркнул Гарри. Сарказм Дафны даже в минимальных дозах выносить было невозможно.

Девушка бесстрастно скрестила руки на груди и отвернулась к окну. Сквозь зачарованные витражи подземелий можно было любоваться пейзажами в любой точке земного шара.

— Значит, вы снова солгали, мистер Поттер. И снова опоздали.

* * *

— Нам удалось зафиксировать состояние в одной точке. Надеюсь, расщепления личности еще не произошло. Постоянный прием этого зелья позволит дотянуть до готовности антидота. Затем начнем постепенно снижать дозу.

— Но перечисленные вами побочные эффекты сделают из него инвалида! Это зелье разрешено использовать лишь в отношении больных, находящихся на грани жизни и смерти!

— Вы напрасно полагаете, что от безумия не умирают.

* * *

В школьные годы прогулки по коридорам замка были окутаны ореолом таинственности и опасности. Карта Мародеров подсказывала, с какой стороны ждать удара, мантия-невидимка надежно скрывала от посторонних взглядов, а кружащий этажом выше профессор Снейп, хоть и догадывался о вопиющем нарушении правил прямо у него под носом, не имея прямых доказательств, мог лишь мелко мстить завуалированными колкостями на уроках.

Вернувшись в школу преподавателем, Гарри мог сколько угодно времени проводить в запретной секции, отправиться на прогулку в Запретный лес или допоздна засидеться в хижине Хагрида. Проблема заключалась в том, что ночной Хогвартс будто разом утратил добрую половину своей привлекательности. Патрулирование коридоров было поручено профессору Гринграссу, как единственному не нуждающемуся в ночном отдыхе педагогу, и оказалось занятием скучным и неблагодарным.

— Почему Гринграсс? — недовольно поинтересовался он, увидев свое новое имя в расписании на стене учительской.

— Потому что это единственная семья, родословную которой невозможно проверить. Желаете назваться Поттером и испытать на себе все прелести внимания журналистов и невыразимцев?

— А ведь вы хотели сдать меня им при нашей первой встрече, — не удержался от колкости Гарри, — драгоценная сестренка.

— Нужно было прислушиваться к своей интуиции, — ухмыльнулась Дафна. — Избавила бы себя от головной боли.

Ночные блуждания по спящему замку способствовали рождению множества отчаянных идей. Пока Дамблдор пропадал в своих странствиях, а Дафна терроризировала юного мистера Поттера, Гарри принял решение добиться освобождения Сириуса. Разумеется, в иллюзорном мире эти старания не имели бы смысла, однако юноше искренне хотелось верить в то, что он сделал для крестного хотя бы минимум возможного.

Обнаружить бегающего по замку Петтигрю без подручных средств было нелегко. Крыса, словно чувствуя угрозу, затаилась. Как и прежде, Рон не выносил ее из гриффиндорской башни, да и сам возникал в поле зрения профессора Гринграсса лишь во время трапез в большом зале.

Дафна поначалу наотрез отказалась участвовать в этой авантюре.

— Если целью вашего появления в замке являлось удовлетворение личных амбиций, мистер Поттер, могли бы не занимать мое время пустыми хлопотами по поиску противоядия. Вы не только ухитрились отравиться редчайшей модификацией смертельного яда, но еще и относитесь к этому с возмутительной халатностью. Когда Альбус вернется, пусть он вами и занимается.

Впрочем, суровой и принципиальной Дафна была лишь на словах. Когда вечером ее эльф возник в спальне Гарри с крысиной ловушкой в лапках, по лицу юноши расползлась широкая улыбка.

Надо отдать должное директору, тот не прибегнул к изощренному издевательству и не заставил Гарри в первый же день вести уроки у гриффиндорцев. Свидетелями его дебюта стали первые курсы Рэйвенкло и Слизерина, и вполне приемлемое поведение Малфоя-младшего наводило на странные мысли.

Распорядившись, чтобы эльф стерег заключенного Петтигрю, как зеницу ока, Гарри, насвистывая, покинул свои апартаменты. Следовало поблагодарить Дафну за оказанную любезность. Кроме того, он не видел ее с самого завтрака в большом зале, а между тем, она оставалась единственным человеком в замке, кто был способен хотя бы приблизительно представить, через что ему приходится проходить.

* * *

Совы нечасто сбивались с пути, залетая в коридоры Хогвартса. Преподаватель ухода за магическими существами каждый год обновлял привлекающие птиц чары на школьной совятне. Неудивительно, что рыжая всклокоченная сипуха привлекла внимание Гарри. Массивный герб на свитке принадлежал Брокльхерстам, потомственным рэйвенкловцам и довольно темным личностям. Гарри вдруг представил себя женатым на дочери Августа, и почувствовал себя неуютно.

Разумеется, оптимальным и наиболее педагогичным решением было немедленно передать послание Мэнди или ее декану, профессору Флитвику. Увы, внутренний чертик не мог избрать лучшего момента, чтобы напомнить о себе. За прошедшую неделю жизнь уже не раз сводила Гарри с мистером Брокльхерстом, и всякий раз тот оказывался человеком глубоко непорядочным. Если в письме он обсуждает с дочерью банальные школьные проблемы или делится планами на выходные, Гарри будет глубоко сожалеть, что позволил себе вскрыть чужую переписку. Если же заключенная здесь информация представляет угрозу, Гарри все равно будет глубоко сожалеть, поскольку порой неведение оказывается спасительным благом.

Первой его реакцией было разочарование. Учитывая послужной список мистера Брокльхерста, будь то убитые магглы или незаконнорожденные дети, Гарри не мог представить, чтобы того в самом деле интересовали успехи Мэнди в гербологии. Куда интереснее дела пошли после того, как Гарри применил к свитку пергамента чары, которые некогда Снейп пытался наложить на Карту Мародеров. Видимо, письмо было зачаровано лишь от примитивной попытки прочтения обычным способом. Буквы с лихорадочной скоростью принялись меняться местами, слагая новые слова.

Даже в свободное от студентов время Дафна работала. Гарри никогда не спрашивал, находит ли она при столь плотном графике время для встреч с мужем, и что думает по этому поводу сам многоуважаемый мистер Забини. Девушка склонилась над котлом и недовольно зашипела на Гарри, когда тот, замешкавшись в дверях, уронил тяжелый металлический черпак, висящий на стене.

— Мистер Поттер, вы хотя бы в общих чертах знакомы с таким понятием, как тайна частной переписки? — Дафна даже не притронулась к письму, содержание которого уже успел крайне эмоционально пересказать ей Гарри. — Подробности меня не интересуют, я не родственница мисс Брокльхерст, не ее декан и не собираюсь принимать в ее жизни деятельного участия. Разговор закончен.

— Август Брокльхерст не случайно так интересуется охраной философского камня, как же вы не понимаете? — возмутился Гарри. — В моем мире за артефактом охотился Квиррелл, здесь грязную работу взял на себя Брокльхерст. Он, верно, рассчитывает, что никто не заподозрит Мэнди.

— И окажется совершенно прав, — устало прервала его Дафна. — Мисс Брокльхерст вне всяких подозрений. Она талантливая и старательная студентка, пример для подражания. Ее отец — уважаемый человек, на личные средства которого неимущие студенты Хогвартса обеспечиваются мантиями, книгами, волшебными палочками. А еще оба они — плод вашего воображения, и если вы не приложите максимальных усилий для того, чтобы его обуздать, самый неблагоприятный исход ждет вас раньше, чем мы с директором успеем помочь вам.

Произнеся эту тираду, Дафна прошлась по комнате, обхватив себя обеими руками. Взгляд Гарри равнодушно скользил по множеству цветных колдографий, рассыпанных по рабочему столу и придавленных декоративно вырезанным куском стекла, пока не замер на одной из них.

Конечно, он знал эту женщину. Он помнил ее на Астрономической башне, он помнил ее в гостиной Рэйвенкло и в зале суда. Он десятки раз видел ее лицо на страницах «Ежедневного пророка», но сейчас его интересовало другое.

— А, это Алекто, моя кузина по материнской линии, — обронила Дафна. — Ведет затворническую жизнь в Азкабане уже лет десять. Здесь она в Севилье.

Гарри не было никакого дела до Севильи. Алекто Кэрроу красила губы ослепительно яркой морковной помадой.

Алекто Кэрроу в его жизни оставалось одной из немногих упивающихся, которым удавалось скрываться от правосудия.

Мысли завертелись в голове калейдоскопом. Что это могло быть? Тайком пробравшийся в особняк домашний эльф? Оборотное зелье? Предательство среди самых близких друзей? Отложенная месть.

— Это она меня отравила, — глухо произнес Гарри. — Только не знаю, где она достала яд.

— Алекто? — Дафна в недоумении округлила глаза. — Ее поступок как-то связан с философским камнем?

Гарри не сразу понял ее вопрос, так захватило его только что сделанное открытие.

— Нет, конечно, нет, — усмехнулся он. — После того, как Волдеморт попытался завладеть философским камнем, Фламель уничтожил его. По крайней мере, директор так сказал. Алекто возненавидела меня несколько позже, если не считать того случая, когда мне был год. После битвы за Хогвартс ей удалось скрыться. Предположительно, в мире магглов.

— Кузина Алекто и магглы, — Дафна в притворном ужасе захлопала ресницами. — Душераздирающее зрелище. Ради этого стоило дожить до вашей победы. А что в это время делала я?

— Все, как ты и обещала, — Гарри сделал страшные глаза. — Поселилась в доме с колоннами и принялась проматывать многомиллионное состояние, доставшееся твоей сестре после замужества. Драко Малфой при каждом удобном случае называл тебя реинкарнацией Беллатрикс Лестрейндж и не расставался с безоаром.

Хохочущей Дафне такой расклад явно пришелся по душе.

— Гарри, — впервые она обратилась к нему по имени. — Не стану спрашивать, осознаешь ли вы, что уже завтра количество юных Поттеров может не ограничиться одним человеком. Я лишь хочу, чтобы ты отдавал себе отчет в том, что и с какими целями ты делаешь. Мне представляется неразумной эта борьба с ветряными мельницами. Я выросла, зная как дважды два, что пустышка Алекто никогда не отличит крылья летучей мыши от жуков-скарабеев и не продумает элементарной последовательности действий. Сильно ли ты удивишься, узнав, что в вашем мире Август Брокльхерст — мирный обыватель, разводящий книззлов и каждое лето отдыхающий на Ривьере? Или что такого человека не существует вовсе?

— Мэнди ведь не выдумка, — упрямо возразил Гарри. — Значит, у нее должен быть отец. Его знает Дамблдор.

— Дамблдора нет, — неодобрительно цокнула языком Дафна.

Над обогреваемым невидимыми углями котлом начал завиваться оранжевый дымок. Девушка несколько раз помешала зелье против часовой стрелки, а затем слегка встряхнула котел, от чего по поверхности варева побежали пузырьки.

— По-твоему, этот мир не может иметь надо мной власти?

— Только до тех пор, пока ты не начнешь считать его настоящим. Тогда мы и увидим, как далеко зашла твоя болезнь.

* * *

Невысокая молодая женщина в белом халате вихрем влетела в палату реанимации, застывая напротив сенсорной доски с приборами. Дремлющая в кресле у окна девушка с пышными каштановыми волосами испуганно вскинула голову и облегченно выдохнула, узнав колдоведьму.

— Я только что из лаборатории, — доктор говорила быстро и отрывисто, чеканя каждое слово. — Полной готовности антидота остается ждать три дня. Срок мог бы оказаться менее продолжительным, если бы один из второстепенных компонентов не оказался аллергеном.

Гермиона приблизилась к остающемуся без сознания Гарри. Порой ей казалось, что пальцы друга едва уловимо шевелятся. Медики называли это рефлексами и не питали беспочвенных иллюзий. Вот уже неделю она ночевала возле этой постели, и доктор оказалась чрезвычайно терпелива, выслушивая ее жалобы и предположения.

— Он совсем бледный, доктор Гринграсс.

Дафна Гринграсс смерила Гермиону раздраженным взглядом. Девушка явно чувствовала себя виноватой. Алекто Кэрроу, помешавшаяся на своем плане мести психопатка, пробралась в засекреченный всевозможными чарами дом на Гриммуальд в облике юной миссис Уизли, умудрившись обмануть охранные чары, и оставила единственную дерзкую улику — отпечаток помады на стакане сока.

Дафна в своей медицинской практике сталкивалась и не с такими случаями. Целью Алекто было отравить Поттера и умереть. С обеими задачами она справилась с блеском. Дафна радовалась лишь одному: прежде из Кэрроу все же удалось вытрясти максимум информации о яде и усовершенствовать предполагаемый антидот.

— Одной инъекции уже недостаточно, — вспомнила она о ждущей ответа Гермионе. — Посмотрите на магические индикаторы. Ноль эффекта при таких сильных ингредиентах. В следующий раз придется увеличить концентрацию непентесовой сыворотки.

Гермиона Уизли не любила признавать свою некомпетентность, но медицина никто не была ее сильной стороной. Впрочем, сейчас ей была страшно даже задумываться о том, что происходит в голове у Гарри. Знала девушка лишь одно: ни разу за эту неделю друг не увидел во сне ее. По мнению доктора Гринграсс, появление образа Гермионы, узурпированного Алекто, могло привести к самым неожиданным последствиям.

Девушка обеими руками обхватила кисть Гарри и подняла на доктора умоляющий взгляд.

— Вы считаете, он выдержит?

И Дафна ответила:

— Должен выдержать. Если найдет, ради чего бороться.