Сломанные цветы (джен)

Опять новенькие, мать их так. Когда это кончится?

Человек наблюдает, прищуривая искусственный глаз, и постукивает ногой по невыкрашенным половым доскам. Ногой ли? Тоже деревяшкой, как и чертов пол, на котором он стоит. Резная деревянная лапа... Какая ирония. Безногий ветеран.

Их четверо. Они стоят на полигоне для первичных испытаний, продуваемые всеми ветрами. Двое девушек, двое молодых людей. Будущие, черт бы их побрал, авроры. Выпускники школы.

Человек усмехается. Вот молодые люди кидаются друг в друга песком и шутливо валяют друг друга в грязи. Девушки — обе тощие, обе стриженые под мальчика, одна блондинка, вторая брюнетка — держатся высокомерно. Правда, темненькая нервно озирает мишени и скамьи. А потом и она воровато кидается мокрым песком в свою более высокую подругу. Та смеется и валит ее прямо в ближайшую лужу.

Какие же они авроры, прости Господи? Дети. Молоко на губах не обсохло.

Грозный Глаз Хмури щурится и выходит на свет. Детишки моментально выпрямляются — даже не пытаясь придать одежде более-менее божеский вид. Они уже наслышаны о нем от комиссии, которая принимала их оценки Ж.А.Б.А., поэтому и не пытаются казаться лучше и примернее, чем они есть.

— Кто у нас здесь? — привычно рявкает Грозный Глаз, краем глаза отмечая, как морщится от его голоса светленькая девица. — Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Наслышан о вас, наслышан, — темноволосые парни, как будто сговорившись, скалят зубы в одинаковых улыбках. — Марлен Маккиннон, тебя я знаю, — кивает он светленькой девушке, и та задирает подбородок. — А ты, пигалица, Эрис Хитченс, верно? — брюнетка едва заметно кивает. — Ну, так вот, запомните. Сейчас вы — мясо. Простое пушечное мясо, которое выпустили на полигон погулять. Выхватывайте свои палочки, стреляйте в меня любыми Непростительными заклятиями. Я сомневаюсь, что меня хотя бы насморк прохватит от ваших потуг. Так что смиритесь с этим.

Дети молчат. Обиженные, насупленные — не ожидали подобного тона. Хмури выравнивает дыхание. Глупые, глупые птенцы. Ну да сами знали, на что идут, нечего теперь жаловаться.

— Я здесь для того, чтобы сделать из вас солдат, — говорит Аластор уже тише. — Быть аврором — это не просто палочкой махать и заклинания пускать направо-налево. Тактика, стратегия, выносливость — это ваша первая стадия обучения. Нападение, маскировка, защита — вторая ступень. Так что деревяшки свои даже можете не брать с собой, первые два месяца они вам не понадобятся.

Мальчишки — как их, бишь, Поттер и Блэк? — с недовольной миной прячут свои палочки в карманы.

— Первый этап — выносливость. Учиться выносливости не тяжело. Учиться выносливости очень тяжело! Вы будете умирать на моих занятиях, потом целители вас будут оживлять, и вы снова будете умирать, — Аластор снова повышает голос. — А теперь, чтобы вы не думали, что это просто слова, пять кругов вокруг полигона! Марш!

Дети неохотно срываются с места и бегут. Бегут неправильно, стараясь обогнать друг друга, и, естественно, выдыхаются к третьему же кругу. А к пятому они уже еле передвигают ноги и тяжело кашляют — полигон немаленький. Хмури едва заметно усмехается.

— Вы бежали эти разнесчастные пять кругов целых полчаса, — презрительно говорит он. — Да еще и кашляете как загнанные лошади. Это никуда не годится. Еще семь кругов! Расходуйте ваши силы экономно! Кто будет задыхаться — еще десять кругов! Выполнять!..

* * *

Два месяца проходят в ускоренном режиме. За два месяца Аластор чуть не срывает голос. За два месяца его "салаги" и "девочки" наконец-то понимают, как правильно расходовать энергию при беге. Они также могут подтянуться на перекладине по пятьдесят раз каждый и проявляют просто чудеса ловкости на полосе препятствий. Аластор ничего не говорит, глядя на них. Все-таки не дураки эти магглы, система у них выверена до мелочей.

— Всем слушать меня! — кричит он. — Сейчас вы будете проходить полосу препятствий. Я буду выставлять баллы, и эти баллы пойдут в ваш протокол обучения. Так что шевелите, шевелите задницами, вашу мать! Это в ваших же интересах!

Детишки срываются с места. Идет дождь, на полигоне такая слякоть, что споткнуться и проехаться лицом по смеси грязи и мокрого гравия — плевое дело. Но студенты стараются. Честно стараются, сдирая в кровь колени, подбородки и разрывая одежду. Ровно через пятнадцать минут они стоят перед ним строем — мокрые, грязные, ободранные и лихорадочно пытающиеся отдышаться. Аластор хмыкает. Уже чуточку одобрительнее.

— Ни хрена вы еще не умеете, — презрительно усмехается он и ловит обиженные взгляды. — Вы должны были пройти полигон минимум три раза за все это время, а вы едва-едва один раз одолели. Тьфу! На что я только нервы трачу?

— Вы не просили три раза! — внезапно срывается один из парней — кажется, длинноволосый. — Вы сказали только один! Нужно четче просьбы формулировать! — он тяжело дышит от бега и едва сдерживаемой ярости, а Аластор внезапно чувствует приступ острой злости. Тупые, глупые малолетки, считающие, что они умнее и круче всех, черт бы их побрал! Когда они поймут наконец?!

— Объясняю для особо умных, — цедит бывалый аврор и хватает забияку за грудки. — Я здесь не для того, чтобы о чем-то просить. Я здесь для того, чтобы говорить тебе, что надо делать. И, если тебе не чужд инстинкт самосохранения, давай-ка, блядь, бегом приступай. Я здесь для того, чтобы помогать. Но если мою помощь не ценят — желаю удачи, джентльмены! — он не сдерживает себя и крепко встряхивает мальчишку. — Идет война, идиот! Не игрушечная, которую ты, блядь, видел по маггловским экранам, не книжная, с красивыми картинками и доблестными подвигами, а самая настоящая — с грязью, кровью, трупами и огромным количеством дерьма — такого дерьма, какое только может быть только в этом мире. Здесь не о подвигах думаешь, не о награде — лишь о том, как бы выжить, как бы твои родные остались в безопасности. И то, что я вас тут гоняю — цветочки. Вы должны уметь все! Уметь убежать, когда это надо, увернуться, прокрасться или же убить. Руками, а не палочкой! Руки — ваше главное оружие, физические способности — главная возможность выжить. Никакая магия тут не нужна. А, да что с вами говорить, — он отпускает парня и безнадежно машет рукой. — Вам объяснять все это — все равно что бисер метать перед свиньями. Вы имеете право взять себе другого наставника, коли уж вас мои методы не устраивают.

Студенты молчат.

— Нет. Другой наставник нам не нужен, — резко произносит Маккиннон. — Вы нас взяли, вам нас учить. Если ваше обучение поможет выжить — используйте все, что угодно, — Хитченс рядом с Марлен кивает. Аластор качает головой, стряхивая дождевые капли с лица: он только сейчас замечает, что тоже промок до нитки.

— Вы свободны, — говорит он. — Результаты получите завтра. И да, с завтрашнего дня вы переходите ко второй стадии. Возьмите с собой палочки.

* * *

За полгода ускоренной подготовки он успевает привязаться к ним. К этой маленькой группке, которую не включили в основной состав подготовки потому, что поздно получили на них заявки. К этим молокососам, которые, по его скромному мнению, все еще ни черта толкового сделать не могут да и вообще выпендриваются сверх меры. Но вот на выпускной вечеринке, где их всего пятеро, он пьет за них и их успехи. И втайне надеется, что их пронесет. Что мясорубка магической войны никого из них не перемелет. И он ошибается. Судьба все-таки оказывается дамой капризной.

Первой гибнет Маккиннон. Марлен, вздорная блондинка, работавшая на его занятиях с полной самоотдачей. Вместе с ней и вся ее семья. Но Марли первая, всегда и всюду — сначала отбивалась, потом пошла вперед, грудью на амбразуру. На ее похоронах народу было столько, что половине пришлось наблюдать за панихидой за оградой крохотного кладбища. Следующая за ней — Хитченс — ровно через полгода. Тихоня и слабачка, кашляющая кровью и падающая в обмороки во время физической подготовки. Тело, изломанное до неузнаваемости, находят в доме, в котором Эрис жила. Рядом — трупы четверых ее убийц. Темная лошадка успела за себя отомстить. Через неделю после нее гибнут Поттер с женой, оставляя после себя сына. А Блэк попадает в тюрьму за предательство — без суда и следствия.

Много учеников было у Аластора Хмури, очень много после них. Но чаще всего он вспоминал именно эту четверку. И почему-то особенно ярко — спор Хитченс и Маккиннон о том, кто первый будет таскать на могилу подруги цветы.