В мире сновидений (джен)

Лето 1996 г. Литтл-Уингинг, графство Суррей.

Предательская лесенка скрипнула, когда Гарри на нее ступил. Он бросил мимолетный взгляд на Вернона Дурсля, но тот даже не шелохнулся, продолжая зомбированно смотреть телевизор.

— Что говорят? — из кухни выглянула Петунья. Она вытирала тонким полотенцем мокрую, только что вымытую тарелку. Приблизив к ней свой острый нос, она придирчиво его сморщила, видимо, заметив остатки еды или царапину на фарфоровой поверхности.

— Говорят, что это пекло продержится еще до конца недели. Ох, что же творится! — посетовал Вернон, доставая из кармана халата пожелтевший от пота кружевной, некогда белый платок и вытирая им свой влажный морщинистый лоб.

— Что же творится! — повторила Петунья, забавно покачав головой. — Гарри!

— Да, тетя? — Гарри спустился и встал подле дивана, на котором сидел дядя Вернон. Тот по-прежнему смотрел на полураздетую женщину в телевизоре, которая обмахивалась веером и периодически складывала бантиком свои пухлые губы.

— Бирючина вся обросла! Ты видел? Видел, как она разрослась? Мне стыдно перед мистером и миссис Скинфлинд! Там сорняки с меня ростом! — Петунья всплеснула руками, все еще сжимая в них тарелку и полотенце. — Не могу же я все делать сама! Ох, жара, какая жара! Долго там не возись, еще от солнечного удара тебя лечить потом.

— Да, тетя, — согласился Гарри, бессознательно запустив руку в свою густую шевелюру. Он с обреченным видом заключенного, приговоренного к пожизненной каторге, отправился на улицу.

Стоило растворить дверь, как в лицо ударили яркие солнечные лучи. Они будто только и ждали того, чтобы кто-то вышел на улицу. Приложив руку ко лбу, Гарри чуть прикрыл глаза. Чистейшее небо — ни единого облачка. И ни единого места, в котором можно спрятаться от палящих лучей — они заливали Тисовую улицу, освещая стриженые газоны соседей и обросшую живую изгородь Дурслей, с которой Гарри предстоит провозиться ближайший час, а то и два. Только одна глициния радовала взор, предлагая спрятаться под ее раскатистыми ветвями. Но от жары и там не скрыться, — Гарри это понимал. От душистых лиловых цветков веяло приятным ароматом, но он был вдвойне приятней в совокупности с запахом дождя, а не плавленного асфальта.

На противоположной стороне улицы стоял домик миссис Фигг. Его владелица застыла у окна, наблюдая за Гарри. Заметив, что мальчик на нее смотрит, она махнула ему рукой в знак приветствия и задернула занавеску, не впуская в дом солнце. Для многих сегодня оно нежеланный гость.

Гарри тряхнул головой и принялся за работу.

Ужасно хотелось спать.

Гарри не спал уже четвертые сутки. Картины битвы в Министерстве Магии калейдоскопом мелькали в сознании. В конечном итоге все кадры сводились к одному — смерти Сириуса. Этот момент словно замораживался, каждая деталь становилась невероятно четкой, запахи сильнее, звуки громче. Сердцебиение учащалось, тело истекало, словно кровью, холодным липким потом, который смешивался со слезами.

* * *

Что-то не так — холод. На улице 90 градусов по шкале Фаренгейта, если не больше, — отчего же так зябко?

Гарри отбросил от себя садовые ножницы, поцарапав руку о ветку бирючины. Он поднялся с колен и осмотрелся: все вроде бы так же, но, в то же время, и по-другому. Воздух дрожал и стал плотнее, словно дым от костра. Краски потускнели: трава уже не такая зеленая, как обычно, и небо не такое голубое — будто бы кто-то высосал из них цвета. Гарри поднял глаза и посмотрел на солнце, … которого не было. Вместо него на серебристой мерцающей вуали неба зияла бездонная тьма, лучи которой казались живыми.

«Похоже на глаз», — подумал Гарри и сам испугался своей мысли. Лучи черного солнца походили на ресницы. Казалось, что если Гарри что-нибудь скажет, он разбудит это чудовищное око, и оно его увидит.

Юноша потоптался некоторое время на лужайке и решил вернуться в дом. Толкнув скрипучую дверь, он вошел внутрь и осмотрелся: тишина и полное отсутствие Дурслей.

Пощелкав включателем света, он констатировал, что его нет.

По спине пробежали мурашки: на улице солнечное затмение, в доме нет электричества, и Дурсли куда-то делись. Что же происходит?

Послышался скрип половицы и тихие шаги, словно шелест осенних листьев — шуршание платья. Тетя Петунья?

Гарри обернулся на шум и увидел ее.

— Тетя, все в порядке? Электричества нет. Возможно, что-то с проводкой…

Он умолк, так как понял, что женщина, стоящая напротив него — не его тетя. Ее руки безвольно болтались вдоль тела. Волосы спутались и беспорядочно обрамляли лицо, падая на глаза. Они казались серой массой узлов и завитушек и были похожи на болотную тину.

— Тетя?

Но Петунья молчала. Она переминалась на босых ногах, а из приоткрытого рта шел сдавленный хрип. Затем тетя сделала шаг, и за ним еще один — она стала приближаться к Гарри, и он понял, что не хочет знать мотивы своей тетушки. Он попятился назад и, споткнувшись о тетины туфли, упал и больно ударился копчиком. Но женщина продолжала приближаться, угрожающе медленно и как-то прерывисто, будто что-то мешало ей идти. Из ее рта вновь вырвался хрип, но уже более явный, похожий на рык.

Этого стало достаточно для того, чтобы Гарри вскочил и опрометью бросился в свою комнату за волшебной палочкой. Благополучно добравшись до назначенного пункта, он запер дверь и наставил на нее палочку, делая судорожные вдохи. Сердце бешено колотилось, выплясывая в груди чечетку; лоб взмок, и к нему прилипла челка; очки съехали куда-то набок, и Гарри нервно их поправил.

Он держал палочку наготове и указывал ею на дверь. Рука предательски дрожала, и каждый легкий шаг тети за дверью отдавался громким «бум» в голове. Гарри казалось, что он глохнет, что звук невероятно громкий. Да, что говорить, будто по ушам бьет какофония звуков, состоящих из биения его сердце, стука его зубов, прерывистого дыхания и медленных шагов тети.

«Она близко…близко…близко…», — билась в голове истерическая мысль, которая вытесняла здравый смысл. Гарри обуял некий животный страх перед неизвестностью. Ему даже перед Волдемортом не было так страшно.

Нет, это не тетя Петунья. Это какой-то монстр, похожий на нее.

Хотя шаги стихли, Гарри все же слышал дыхание тети — она стояла за дверью. Просто стояла и даже не дергала медную ручку.

Он посмотрел через плечо на окно.

«Может, туда?» — спросил его внутренний голос, извечный спаситель.

Гарри сам себе кивнул и дернул створку окна, но остановился на полпути, узрев на лужайке дядю Вернона и Дадли, которые стояли под окном его комнаты и неотрывно смотрели на него голодными, безумными, потемневшими глазами.

Хотя нет, не дядя и не кузен. Очередные монстры …

Всем своим существом содрогаясь, Гарри махнул волшебной палочкой и шепнул: «Вингардиум Левиоса!»

Стул поднялся и застыл в воздухе.

Теперь его должны навестить из министерства. Кто-нибудь придет. Обязательно придет.

Но шло время. Тетя по-прежнему стояла за дверью, а дядя и кузен под окном.

В этот момент Гарри всерьез пожалел, что не умеет аппарировать и что Молния осталась в чулане.

«Проклятье. Может, я сплю?»

Эта мысль показалась ему самой рациональной, но смущало одно — такие сны ему раньше не снились. Где Сириус, Седрик, где возрождение Волдеморта? Эти сны не были приятными, но они хотя бы были понятны, объяснимы, они — его воспоминания и переживания.

За дверью послышался шорох. Медная ручка медленно и со скрежетом начала поворачиваться.

* * *

После возрождения Темного Лорда жизнь стала походить на чехарду: кто кого быстрее перепрыгнет. И в центре этого безумия оказался он — шпион, двойной агент и преподаватель зельеварения по совместительству.

Северус Снейп плохо спал почти всю неделю. Какими-то рывками: то спал, то бодрствовал, даже иногда не различая, где сон, а где явь. Дамблдор и Волдеморт рвали его на части, из-за чего, порой, приходилось не только о сне забывать, но и о еде.

И сегодняшний сон стал реалистичным кошмаром. Для начала он увидел кого-то похожего на Минерву МакГонагалл, которая мало того, что как-то странно двигалась, так еще и подозрительно рычала и хрипела. Затем Северус увидел нечто… Он никогда не видел ничего подобного. Это нечто занимало место Солнца. Можно было бы подумать, что началось Затмение, если бы не странные щупальца, обрамляющее черный шар словно ресницы.