Обормоттер, или Бал восковых фигур (джен)

Рука на плече.

Что испытывает человек, когда его касается призрак? Ледяное жжение. Таково, вероятно, прикосновение смерти. Я-то никогда не умирал… От такой рожи даже смерть отворачивается.

Что испытывает человек, когда его касается полтергейст? Видимо, непередаваемое отвращение. Иначе как объяснить их вопли и гримасы? Впрочем, мне эти детки тоже противны. За очень редким исключением.

Рука на плече. А этот Обормоттер не вопит, не гримасничает. Практически не замечает. Ещё бы — тут, в Большом зале, такое зрелище! Грандиозный бал. Непревзойдённый бал восковых фигур. Мёртвые лица, пол покрыт телами. Это куклы лежат, простые марионетки. Пустые гильзы от патронов этой войны. Да, я поэт! Разве не слышали частушек моего сочинения? Зря-зря, очень рекомендую. Вот из последнего:

Ходит Поттер невредим;

Грустен Поттер, нелюдим.

Потому что большинство

Пало в битве за него.

Между прочим, классический трёхстопный хорей с мужской рифмой. Откуда я это знаю? Как не знать, когда об этом битый час рассуждал портрет какого-то сомнительного стихоплёта на четвёртом этаже — Чосер или как его там… А мне надо было срочно привинтить к рыцарскому доспеху детальку, весьма важную для анатомического развития детишек. Я ведь об их образовании тоже пекусь — зря что ли в Школе обитаю? И мне кажется, у меня большой педагогический талант. В этом, если хотите, моё призвание — учить детей.

Например, вот эту, которая сейчас лежит себе спокойно, пепельно-русая и умиротворённая, я научил быстро реагировать на опасность и не унывать. У неё дурацкое имя — Нимфадора, но я звал её просто Ниф-Ниф. Уж сколько она по моей милости набила шишек и синяков, испачкала мантий, разбила статуй… В ней самой, конечно, грации не много, но я старательно помогал. Вот — аврором стала. Хорошим аврором, надо сказать. Я видел, как она билась с родной тёткой (эту я тоже кое-чему научил, но не скажу, чему), билась дерзко и отчаянно. Ещё бы — опустошённый муж ведь уже лежал себе, отражая на неподвижном лице разноцветные отблески заклинаний. Так же, как Ниф-Ниф в юности делала из своих волос калейдоскоп оттенков.

Муженька этого я тоже учил. Не быть слабаком, не размазывать нюни. Первые удары судьбы, которые он достойно, по-мужски преодолел, преподнёс ему я. Всё равно больше всех всегда кричит Филч, ему полезно костями потрясти. А детки закаляются…

Рядом лежит один из рыжих сорванцов. Вот кого я любил — ну, правда. Другой одноухий остался, но живой. А этот лежит, бессовестно рыжий, выпучил веснушки на обескровленном лице. Даже Ниф-Ниф краски приглушила, а этот светится. Ну, моё ему полтергейстское уважение. Стал бы призраком, мы бы покуролесили… Их с братом я учил искать нестандартные решения, пускать в ход фантазию, не бояться экспериментов и при этом избегать наказания. Хорошие были ученики.

Руку с плеча. Не плачь, Обормоттер. Я тоже теряю тех, кого люблю. А тебе ещё жить и жить, любить, растить детей. Присылать их сюда. А я уж тут научу их, не беспокойся. Я всех учу только тому, что им потом пригодится. Вот тебе я посвятил столько стихов и частушек! Чтобы ты привыкал к вниманию, не принимал близко к сердцу издёвки, пропускал мимо ушей колкости. Я создавал тебе проблемы, чтобы ты учился преодолевать их. И разве сравнимы мои пакости с кознями Злого Тома?

Так что живи, Обормоттер. Послушай нежить Пивза, который нашёл своё призвание в том, чтобы учить и сочинять.

Бал фигур из воска. Смерть

Не даёт нам громко петь.

Крепко вяжет жизни нить –

Обормоттер будет жить.

Холодный апрель кончился, все страницы календаря скоро высохнут. А лучше пустить в кровь иглы солнечных лучей, чтобы жилы прогрелись. Мисс Уизли хорошо умеет делать такие уколы, я её научил. Она ведь так горячо снится, не правда ли? Сейчас у тебя комок в горле — нечего сказать, стыдно плакать. Не плачь, пусть лучше любовь идёт горлом. Лови её ртом, вдыхай глубоко. Слушай Пивза, который любит и теряет тех, кого любит. Когда они оканчивают школу или когда лежат восковыми фигурами, надев мёртвые маски. Запомни, Обормоттер, снимать броню никогда не поздно. Рыцари не всегда ходят в доспехах, особенно когда я утаскиваю шлем или спускаю тяжеленные жестяные штаны с этих пустоголовых олухов в коридорах.

В общем, не плачь и не жалей. Кого нам с тобой жалеть? Ведь ты, как и я, сирота. Ну, в смысле, у меня родных никогда и не было. Ну что ты? Смелей! Нам нужно лететь. Ты ведь любишь летать, а? Я вот знаю, зачем я на земле, знаю своё призвание. Мне будет легко улетать. От винта, Обормоттер!