Часть первая. Лили (джен)

Нам всем хотелось бы что-то изменить.

Хогвартс-экспресс ровно набирал ход. За окном проносились, словно нарисованные, жизнерадостные сельские домики и залитые солнечным светом желтеющие поля. Первое сентября, возвращение в любимую школу…

Любимая школа — три раза ха-ха. Северус некрасиво скривил губы и вернулся к чтению. Но мысли уплывали прочь от витиеватых формул, изложенных на страницах алхимического журнала.

Последний курс, и он свободен. Никаких больше Мародеров, никаких бесполезных и нудных лекций, никаких будто не видящих его зеленых глаз, никогда больше. Он останется один и, черт возьми, построит свою жизнь так, как хочет сам, ведь он талантлив, даже самые упрямые его враги не могут этого не признать. А еще он беден и совершенно не умеет подстраиваться под людей. Не то что Люциус — вот у кого талант общаться с людьми, уметь к каждому подобрать свой ключик, старательно обходя тех, кто не представляет интереса.

Общаться с людьми — ведь это несложно. Северус прекрасно видел, как работает этот механизм, какое поведение позволит получить желаемое, но для этого нужно было заставить себя, притворяться, лицемерить. Он пытался, не раз пытался, но то ли ему не хватало искренности, то ли уже выработанный образ работал против него, но даже простого разговора не получалось с теми, кто хорошо его знал. А новые люди — что ж, они быстро узнавали, кто есть кто в этом гадюшнике, называемом школой чародейства и волшебства. Ну и конечно, вряд ли кто разделял его мнение. Даже слизеринцы к самой школе относились с любовью или нейтрально, что собственно не отменяло неприязни к «грифам» и потакающим им учителям, ну а Северус к седьмому курсу школу ненавидел.

Сначала было не так. В первый год это было сказочно, даже несмотря на уже зародившуюся вражду с Поттеровской компанией. Он так мечтал о школе, так рвался из дома, чтобы наконец забыть свое почти магловское детство, и этот блистательный новый мир светил ему некоторое время, постепенно гася свои волшебные огни один за одним. Рассыпалась надежда на новых друзей, исчезли иллюзии о всезнании педагогов, пропало уважение к старшим, которые выбирают те решения, которые им удобны, не задумываясь перечеркивая его собственные интересы. Снейп неистово поглощал знания, пропадая в библиотеке и лаборатории, а что, собственно, ему оставалось? Последний луч погас, когда Лили отвернулась от него. Доверие — такая хрупкая вещь. Он сказал неправильное слово, и какая разница, что он сожалел, сожалеет и будет сожалеть всю оставшуюся жизнь о сказанном? Уже не вернуть прошлое. Лили может простить, но научиться доверять ему заново не сможет, потому что всегда будет знать, что он способен на предательство. Бессмысленно прокручивать это в голове в тысячный раз. Надо идти вперед. Без Лили. Надо, надо, надо…

Северус пытался заставить себя вернуться к слегка подрагивающим строчкам. Не выходило. Тогда он бросил журнал на сидение рядом. Какая честь, он один в купе, пара однокурсников, забросив сюда свои вещи, тут же ушли к соседям, и из-за тонкой перегородки доносились взрывы смеха и азартные выкрики. Снейп не удивился бы, если бы они там играли в карты на раздевание. Он тоже мог бы пойти. И испортить атмосферу праздника остальным. Не то, чтобы его это сильно волновало, но и удовольствия он от этого не получал. Здесь, по крайней мере, никто не мозолил ему глаза, как и он не мешал веселиться другим.

На перроне он видел Лили. И даже хотел подойти, но Поттер вынырнул как из-под земли рядом с ней, и Северусу уже не хотелось подходить и слушать их воркование. Ему все чаще казалось, что если он подойдет слишком близко, и будет наблюдать это чуть дольше, чем он позволял себе до сих пор, то его стихийная магия вырвется и разнесет все в округе к чертовой матери. Иногда даже хотелось это сделать. Только что это решит? «Так не доставайся же ты никому?»… Лили, маленькое солнце, такое теплое, такое родное…

Нет, хватит. Он решил жить дальше. Он выкинет всю эту чушь из головы. «Ты думаешь, ты уникальный такой? Да тысячи живут с разбитым сердцем и ничего, справляются. Может быть, через пять лет ты найдешь своего человека, того, кто будет любить тебя таким, каков ты есть, и кого полюбишь ты. Может быть, ты будешь занят важным делом, и тебе вообще будет не до каких-то сентиментальных соплей… представь, ты станешь Мастером Зелий, изобретешь вакцину от … ха, да хоть от ликантропии (Люпин, будь ты неладен), и некогда будет переживать о…»

Воображение развернуло свои красочные крылья. Вот он на почетном собрании. Вот ему вручают знак Мастерства. Вот сам министр приветствует его. А тут — его статьи в разных международных изданиях. А тут — Люпин с совершенно невменяемой от потрясения мимикой пытается подобрать слова, чтобы выразить ему свою благодарность. Будто ему когда-то была нужна его благодарность!.. А кто там, в глубине зала? Люди расступаются, и он видит ее. Лили. Она смущена и не знает как подойти, но она пришла, она вернулась, она… Как легко сбежать к ней, крепко прижать к себе, уткнуться губами в макушку — понимаешь, не нужны от тебя никакие слова, никакие объяснения, ты здесь, ты пришла…

Северус стукнул головой в стену. «Идиот». Не то, чтобы вакцина от ликантропии казалась ему вещью совершенно нереальной, на такое можно и жизнь положить, но примешивать сюда Лили, которая ни сном, ни духом… Лили, что же ты натворила, почему так запросто отказалась от дружбы? Неужели для тебя это ничего не стоило?! — «Стоило, Сев, — Эванс в воображении спокойна и холодна, наматывает рыжий локон на палец, — но моя жизнь, мое спокойствие мне тоже дорого. А ты не захотел для меня отказаться от своих увлечений и своих друзей, посчитал, что это твое право, это твоя жизнь. Я тебя не осуждаю, мы оба виноваты. И каждый из нас выбрал свою дорогу. Оставь прошлое прошлому. Не подходи ко мне. Не вспоминай. Нам осталось пережить этот год. Больше мы не увидимся никогда».

Пусть эта Эванс была всего лишь плодом его воображения, но придуманные слова слишком гладко вписывались в реальность. Он оскорбил ее. Потом умолял о прощении. Она не простила. Не сделала даже крошечного движения ему навстречу за весь прошлый год. Она устала от их дружбы… Что ж, он тоже от всего устал…

До чего же противно чувствовать себя слабым, уязвимым. Как бесит, когда собственные чувства становятся комом в горле и не дают вздохнуть, вызывая совершенно неуместные слезы! Северус крепко зажмурился и сжал кулаки. «Я тебя, сволочь упрямая, сам переупрямлю». Как написано в той книге по окклюменции первое, что нужно сделать — очистить сознание. Избавиться от мыслей. Представить что-то отвлеченное и сконцентрироваться на нем. Так он и сделал. Черное облако в его воображении набухло, разрастаясь, поглощая каждую промелькнувшую мысль. Просто чернота, растворяющая в себе даже намеки на свет.

— Медитируешь? — дверь отъехала одновременно с репликой. Малсибер дружелюбно осклабился и сел напротив. Северус дернулся и открыл глаза. — Чего ты стучал? Мешаем спать?

— Не подозревал в тебе такой чувствительности к нуждам других, — смерив однокурсника холодным взглядом, процедил он.

— А, так я нарушил твой интим? Ты тут тихо сам с собою? Извини. Но я вообще-то по делу. Кое-кто искал тебя летом. Люциус Малфой. Помнишь его? Так вот, у него были к тебе некоторые предложения, не то, чтобы очень срочные, но было невежливо с твоей стороны игнорировать его сов.

— Я был занят.

— Да брось. Чем ты мог быть занят? Все мелочи. Такие дела начинаются, и не говори, что не интересуешься политикой, — Малсибер наклонился к нему ближе, — война уже реальность, приятель. В конце концов тебе придется выбирать ту или другую сторону. Понимаешь, о чем я? Ты же умный человек и сумеешь выбрать правильно, ведь так?

О да, все эти слизеринские штучки. Противостояние чистокровных магов против маглофильской политики Министерства. Северус предпочел бы заниматься исключительно наукой, избегая политики, а вот все его друзья уже определились со стороной.

— Я не получал никаких конкретных предложений, — Северус откинулся к стене и сложил руки на груди. — И да, я собираюсь как следует обдумать возможные перспективы…

— Я не горазд говорить, Снейп. Но мне хватит мозгов понять, что ты сам бегаешь от этого «конкретного предложения», надеясь, что пока оно не озвучено, ты свободен от выбора. Не надо делать ошибок, Севви. У тебя потрясающий шанс выбраться из гнилого болота. Не так часто сильные мира сего, аристократы духа бегают за каким-то полукровкой из магловских трущоб… В общем, будь добр, сообщи Люциусу, что ты готов встретиться с ним в удобное для вас обоих время. А от себя советую принести витиеватые извинения за молчание. И вообще… дурак ты, Снейп. С такими мозгами давно бы уже… эх… Ладно, бывай. Когда я уходил, Стелла уже без рубашки сидела. Поглядим, в чем она сейчас.

Дверь хлопнула, отрезая купе от довольно шумного коридора. Снейп поморщился от резкого звука.

Да, надо ответить Люциусу. И пускай он самодовольный павлин, но он единственный, кто помогал ему устроиться и выжить на Слизерине в первый год учебы. И всегда был безукоризненно вежлив. И помогал с книгами и ингредиентами в дальнейшем, пускай не «за просто так», но вообще, снисходил до общения со студентом почти на шесть лет младше его. Это было в духе Малфоя —поддерживать связи, не рвать отношения никогда без крайней необходимости. Чем мог быть полезен ему безвестный полукровка? О, Снейп ценил свой ум и талант, и не без гордости про себя отмечал, что иметь знакомого талантливого зельевара никому бы не помешало. Они могли бы быть полезны друг другу. Люциус собирался его познакомить с каким-то потрясающим специалистом по темной магии. Только… этим летом Северусу и вправду было ни до чего. Этим летом умерла Эйлин Снейп, мама. И нечего тут больше добавить.

Опять начала болеть голова. Сев прилег, прислонившись виском к холодному стеклу. В голове кружились мама, улыбающийся Люциус, обвиняющая Лили, дурачащиеся Мародеры, проникающий под кожу взгляд синих глаз директора… Потом черная туча разрослась снова и поглотила их всех, а потом в этой черноте проступили звезды.

Северус спал.

Еще пара часов, и школа гостеприимно откроет им свои объятья. И испуганным первокурсникам, и пресыщенным будущим выпускникам. И все начнется сначала. Но теперь уже — в последний раз.