В силках (джен)

Nomina sunt odiosa

— Вот мать!.. — высокий коренастый егерь в грязновато-сером пиджаке хлебнул из бутылки и скривился. — Этот хренов полукровка из бара все-таки втюхал нам сивушное пойло!

— Не нравится — не пей! — ответил другой. — А по мне и это сойдет.

— Ну да! Тебе же все равно, чем рыло залить! — коренастый хрипло рассмеялся. — Вон, рожа какая опухшая.

— Абсолютно все равно, — согласился другой. — Только пойло здесь не причем. Мне, еще по малолетке, в аврорате все почки отбили.

— Рассказывай больше!

— А смысл?.. — он пожал плечами. — Попадешься — сам узнаешь. Не приведи Мерлин, конечно.

— Ну, это теперь уж — вряд ли, — усмехнулся коренастый, затем взглянул на бутылку и добавил: — А падлу эту проучить надо — выпустить ему все кишки, чтоб знал, как разным дерьмом приторговывать… Эй, Скабиор! Как насчет сгонять обратно в Блэкберн?

— Нет, — последовал краткий ответ.

Скабиор задумчиво шевелил угли в догоравшем костре и, казалось, совсем не обращал внимания на этих двоих.

— Да дай ты развернуться! — не унимался коренастый.

Скабиор на минуту оторвался от своего занятия и посмотрел на него в упор:

— Никто. Никуда. Не пойдет, — произнес он раздельно и опять принялся шевелить угли.

Коренастый хотел было что-то возразить и даже потянулся за палочкой, но другой егерь только шикнул на него и увлек за собой в тень высокого боярышника, который рос неподалеку от их привала. Тот нехотя подчинился.

Скабиор задумчиво посмотрел на огонь.

Скоро должен был появиться Фенрир Сивый, а до этого они не могли тронуться с места. В темноте велика была вероятность угодить прямиком в болота, которыми так славятся Южные Пенинны. По идее, здесь надо было осторожно взять левее и пройти несколько миль по узкой земляной косе между торфяниками и стеной молодого леса к востоку от Россендейл Форест, за которым, опять-таки, было много болот. Дальше начиналась скалистая часть Северного края. Именно там, в известняковых расщелинах, находилась очередная недобитая семейка маглорожденных. Ничего не скажешь — хорошо запрятались, к ним и днем едва ли подберешься, а уж ночью — и говорить не о чем. Одна надежда на Фенрира — тот знает эти места, как свои пять пальцев, да и чутье у оборотней во сто крат сильнее, чем у обычного волка.

Вот потому они терпеливо дожидались его на лесной опушке.

Костер совсем уже потух, и Скабиор накинул сверху охапку палой листвы, густой и едкий дым должен был отогнать живность, которая могла водиться в этих краях. Сам он поудобнее укутался в затертую кожаную куртку и лег рядом, прислонившись головой к шершавому стволу большого дерева, которое лежало поперек небольшой лесной опушки.

Треть ущербной луны слабо освещала местность бледным светом. Почерневшие громады деревьев то и дело покачивались от налетавшего ветра, который струей бил по узкому ходу между повалившимся деревом и зарослями ольшаника; свистал и крутился. Воздух был пропитан сыростью и запахом запревший листвы.

Очередной порыв мокрого ветра заставил Скабиора поежиться. Он достал палочку и накинул на себя парочку согревающих заклинаний — стало теплее, но не намного. Зябкая сырость пробирала до костей. Так и околеть недолго, даже пальцы на руках зашлись от холода.

Делать нечего.

Скабиор приподнял голову:

— Эй там! Роби! У тебя еще бутылка этого пойла осталась?

Роби, который до этого тихо переговаривался с другим егерем у самого края ольшаника, удивленно глянул на него, но любопытствовать не стал. Послышался тихий хруст веток, шорох опавшей листвы под ногами, и Роби подошел к нему.

— Вот, держи! — он протянул Скабиору темную запотевшую бутылку огневиски; сбоку была прилеплена промасленная наклейка. — Это получше будет, чем та дрянь, которой мы там давимся.

Скабиор поблагодарил его кивком головы. Коренастый Роби постоял еще немного, затем глянул на своего приятеля: тот утвердительно махнул рукой — и Роби решился:

— Мы вот хотели узнать: долго это нам еще тут торчать?

— Пока не вернется Сивый и… — Скабиор замешкался, открывая бутылку.

— А без него — никак?..

— Никак. Если только ты не болотник.

— Поганое это дело — якшаться с оборотнями, — заметил Роби, почесывая затылок. — Это ж зверье. На них самих бы охотиться надо.

Ответа не последовало.

Роби еще постоял маленько, переминаясь с ноги на ногу, а затем вернулся к другому егерю, дожидавшемуся его у зарослей ольшаника. Заросли надежно защищали от ветра. А еще там можно было и в листву зарыться. Все теплее.

Скабиор же задумчиво отхлебнул огневиски, терпкая жидкость разлилась внутри приятным теплом. Он потянулся, шумно выдохнул и принялся растирать озябшие пальцы.

Невдалеке, на вершине боярышника, пару раз прокричала сова. Затем опять стало тихо, не было слышно даже приглушенных голосов двух егерей. Видать, завалились уже спать. Скабиор сделал еще парочку хороших глотков и пристроил бутылку рядом с рюкзаком, который валялся тут же — у повалившегося дерева. В рюкзаке было полно всякой всячины, начиная от походных консервов и парочки неактивированных портключей (на всякий случай!) и заканчивая министерскими листовками с изображением «нежелательных волшебников».

При мысли о них Скабиор усмехнулся.

Вот уж чего он не ожидал, так это того, что однажды ему придется работать на Министерство. Работать — громко сказано. Оказывать небольшие услуги, как ему говорили, — это да.

Похоже, этот новый Министр Магии — Пий Брэндумас, — не сбрехал, когда говорил, что они обеспечат такую жизнь, при которой востребован будет каждый волшебник. «Каждый, кто способен держать в руках волшебную палочку, представляет для нас интерес; остальные вправе будут рассчитывать на социальные гарантии».

Громкие словечки, а дело-то нехитрое.

Нужны им были волшебники все вместе и каждый в отдельности.

Понадобился им и Скабиор. И ему сделали «предложение», от которого он не смог отказаться.

И он попался в искусно расставленные силки…

* * *

Он и еще один шустрый малый по имени Джонни только-только вывалились поддатые из одного тепленького местечка в Лютом Переулке — и нате вам!..

Все произошло очень быстро — он и глазом не успел моргнуть, как аврорский патруль наставил на него палочку. Один молодой аврор бесцеремонно развернул его лицом к стене. Рядом, на грязной булыжной мостовой, возился Джонни, которого скрутили другие два.

— Руки так, чтоб я видел! — скомандовал молодой аврор. — И без глупостей!

Скабиор и не думал глупить. Станешь тут трепыхаться, когда аврорарам теперь во всю было разрешено применять непростительные. Себе дороже выйдет.

Поэтому он спокойно стоял, не дергался, пока аврор обыскивал его карманы и проверял палочку. А вот Джонни вел себя очень и очень глупо. Впрочем, как всегда.

У тролля больше мозгов, чем у этого парня. И угораздила же Моргана связаться с таким идиотом.

Между тем аврор закончил личный досмотр и теперь ждал напарников.

— Что там у вас? — поинтересовался он, не опуская при этом палочки. — Этот, вроде бы, ничего.

— А у нас «сквиб» объявился! — отозвался другой аврор, вертя в руках новую палочку Джонни. — Ну что, сукин сын, попался на горяченьком?!

Аврор с силой пнул Джонни по ребрам. Тот тихо заскулил.

Мало. Очень мало.

Если б только мог, Скабиор бы придушил Джонни своими же руками, безо всякого волшебства, — просто сжимал бы его глотку и смотрел, как тот синеет, хрипит, как его руки сводит судорогой, а глаза становятся стеклянными…

Это ж надо было так проколоться.

Палочку, которую Джонни только сегодня купил из-под полы у одного местного пройдохи, чистили, и не раз. Убирали всю запись чар, которые ею применялись, и получалась, что она новенькая, будто только что купленная для первогодки.Обычно покупатель на месте накидывал парочку простеньких заклинаний, чтоб в случае чего не попасться на паленом.

Но у этого мудака даже на это мозгов не хватило.

Также как у самого Скабиора не хватило мозгов выбрать себе помощника поумнее.

Не хватило? Вот и получай теперь!

Теперь эти аврорские твари все выгребут!

Поток его измышлений был прерван наколдованными веревками. Поперек шеи сдавило так, что было больно дышать. На глаза наворачивались слезы.

— Забираем их, ребята!

С этими словами парочка авроров плотно прихватила его — один за шиворот, а второй заломил руки, — и аппарировали.

* * *

Несмотря на поздний час, в штаб-квартире авроров было полно народу.

Пожилой аврор с седеющими висками и в смешном пенсне, нахлобученном на крючковатый нос, допрашивал заплаканную ведьму в изорванной мантии. Другой — высокий и худой парень с серебряной серьгой в левом ухе — рассматривал огромную, на всю стену, карту Соединенного Королевства с мигающими маячками — центральный магодетектор непростительных заклинаний. Третий — высокий и плотный, в дорогой бархатной мантии, — удобно устроившись в кожаном кресле у наколдованного окна, читал Ежедневный Пророк и курил. Еще парочка колдунов склонилась в три погибели над столом с огромной кипой бумаг. Рядом нетерпеливо крутилось прыткопишущее перо. Остальные сновали туда-сюда, имитируя бурную деятельность. То и дело в отделение залетали бумажные самолетики, и тотчас же тот или иной аврор спешил по делам. А еще все без конца смолили, от этого в помещении стоял едкий дым, который щипал глаза. Но никто даже и не думал проветрить.

Молодой аврор подвел Скабиора и Джонни к столу дежурного волшебника с седеющими висками:

— Вот, задержали в Лютном Переулке. У этого, — он указал на Джонни кивком головы, — палочка зачищена.

Пожилой волшебник на секунду отвлекся от составления протокола и глянул на них. Из-за пенсне с толстыми стеклами его глаза казались огромными и выпуклыми, как у летучей мыши.

— Хорошо, будем оформлять, — нехотя, произнес он. — Через двадцать минут я ими займусь.

— Не надо, Дугальд. Я сам, — с кресла поднялся высокий волшебник, до этого читавший газету.

— Уверены, мистер Яксли? — спросил пожилой аврор.

— Более чем, — он затушил сигарету. — У кого из них палочка зачищена?

— Вот у этого! — аврор с силой пихнул Джонни в бок.

Тот едва удержался на ногах.

— Значит так! Этого давайте сразу в допросную. А этого, — он повернулся к связанному Скабиору, — заприте пока с остальными. И проверьте по картотекам — уж больно рожа знакомая.

— Будет сделано! — браво отрапортовал аврор.

Джонни потащили в соседнюю комнату, которая скрывалась за неприметной дверью с плакатом. На нем какая-то певичка обольстительно улыбалась окружающим и махала рукой на фоне живописного залива. Легкий ветерок трепал ее светлые кудри.

Больше Скабиор не успел рассмотреть: его провели вглубь коридора и заперли в грязной и маленькой, всего десять локтей в ширину и двенадцать в длину, камере. Кроме него там парились еще две пьяные вдрызг проститутки с Лютного Переулка и какой-то дряхлый старичок. Он сидел на топчане, застланном вонючими тряпками, и немигающими глазами смотрел на решетку.

Аврор, проверяя, подергал замок и, убедившись в его надежности, зашагал прочь. Но, видно раздумав на половине пути, воротился и поставил в нескольких футах от решетки еще и воющие чары.

Сбежать теперь точно не удастся.

Скабиор уселся на свободный топчан у стены. Напротив него дед неотрывно пялился на решетку. Скабиор махнул рукой у него перед рожей — реакции не последовало. Все понятно: очередной придурок, на старости лет подсевший на галлюциногенное зелье. Небось, теперь летает себе в садах Авалона и не даже подозревает, в каком дерьме очутился.

Проститутки сдавленно хихикали. От них разило перегаром и потом. Одна из них отошла в угол камеры и присела на корточки — справить нужду.

Ну, это ты зря, голубушка. Авроры тебя потом это еще и вылизать заставят. И отдерут хорошенько.

Хотя, судя по тому, что он успел увидеть, — этой шалаве уже ничего не страшно.

Раздолбоная баба, пробивная.

Скабиор прилег на топчан, отвернулся к стене и стал ждать.

Медленно тянулось время.

Он уже почти задремал под это пьяное повизгивание и похрюкивание, как вдруг в коридоре раздались тяжелые шаги; и спустя несколько секунд камеру открыли.

— Шевелись! — аврор за руку рванул его на себя.

Скабиор не устоял — затекла нога, — и всем весом рухнул на аврора. Тот отпихнул его в сторону, а затем со всей дури засветил в солнечное сплетение. Все поплыло перед глазами, падая, Скабиор пытался ухватиться за стену, но тщетно…

— Энервейт!

Его с силой подбросило вверх.

— Чего развалился, тварь?! А ну пошли! — аврор ухватил его за шиворот куртки и поволок за собой.

Скабиор кое-как переставлял ноги, стараясь не упасть. Голова раскалывалась. Дышать было больно. При каждом вздохе под правой грудиной начинало нестерпимо колоть.

Должно быть, сломали ребро.

В штаб-квартире что-то неуловимо изменилось. Авроры больше не сновали взад-вперед безо всякого дела, а тихо сидели по углам. Каждый со своим делом. Даже комнату немного проветрили. Дверь в ту самую допросную была открыта настежь. Вплотную прислонившись к ней, стоял молодой аврор и нервно оглядывался по сторонам в поисках поддержки. Над ним навис дежурный колдун.

— … Тебе ступефаем только троллей валить! — орал он. — Чему тебя только там учили?!

— Я случайно… Никто даже не думал… — оправдывался аврор.

— Матери своей дома лапшу на уши вешать будешь! А мне — не смей! Завтра же! Слышишь, завтра же я напишу докладную самому Министру. Развелось здесь выродков! Вам только дай силу показать!

— Думаю, не стоит беспокоить Министра по всяким пустякам, — заметил стоявший невдалеке Яксли. — А с этим я сам побеседую.

— Уже побеседовали, — сердито сказал Дугальд. — Весь пол в кровище.

— Все будет нормально, — снова заверил его Яксли. — Я поговорю с ним с глазу на глаз.

Пожилой волшебник пробурчал себе под нос еще что-то нечленораздельное и, опустив голову, поплелся к столу. А Яксли наконец обратил внимания на Скабиора:

— Заводи!

* * *

Допросная была такой же маленькой, как и камера, в которой он недавно сидел. Стены были выкрашены в песочно-желтый цвет. Кое-где виднелись бурые пятна — результат проведения допроса с пристрастием. С потолка прямо на стол осыпалась часть побелки. У стены вплотную друг к другу стояли две деревянные лавки.

На одну из них и уселся Скабиор, поерзал и придвинулся ближе к столу. Вторая, как оказалось, была вкручена в пол, намертво.

Сейчас начнется!

Скабиор ждал, внутренне готовясь последовать за Джонни, но ничего не происходило. Яксли, склонив голову на бок, с интересом рассматривал его. Скабиор в ответ тоже не спускал с волшебника настороженного взгляда. Так продолжалось пару минут.

Наконец, Яксли надоело. Он снял бархатную мантию и аккуратно сложил ее на край стола, расправил широкие плечи и опять посмотрел на Скабиора.

— Имя? — небрежно спросил он.

— Стэн Шанпайк, — Скабиор брякнул первое, что пришло в голову.

— Не выйдет, — Яксли скрестил руки на груди. — Стэн Шанпайк уже здесь побывал, незадолго до тебя.

— Крейг Джонсон.

— Тоже не подходит.

Яксли наколдовал себе стул и уселся рядом.

— Впрочем, можешь не говорить. За тебя все дружок твой разболтал. Ему, кстати, башку случайно проломили, — великодушно пояснил Яксли. — Хотя, я и без него знаю, кто ты и чем занимаешься.

— Да?.. — Скабиор не поверил. — Интересно откуда?

— Интересно?! Ну так послушай! Видел я тебя с недели две тому назад в одном баре, у Бэрроу. Публика там собирается разношерстная — от мелких жуликов до таких вот головорезов, как ты. Хотя, ты это и без меня знаешь. Чего ты не знаешь, так это того, что местный бармен стучит нам периодически. Ну, я его и расспросил хорошенько. Он, понятное дело, про тебя все и выложил. Все, что знал. Так что в Азкабан тебе прямая дорожка, на пожизненное. И то, если повезет.

Он взмахнул палочкой, и тотчас на стол плюхнулась увесистая кожаная папка. В воздухе от нее поднялось облачко пыли.

— Вон, сколько «добрых дел» на тебе.

— Я не знаю… Ничего не помню…

— Не переживай, — Яксли хлопнул его по плечу. — У нас здесь все всё вспоминают. Даже то, как в годовалом возрасте на горшке по комнате летали. Но для тебя есть вариант.

С этими словами он достал из кармана пачку сигарет и швырнул на стол:

— Угощайся!

Скабиор вытащил сразу несколько сигарет — три засунул в карман куртки, а одну взял в рот. Яксли дал ему прикурить от палочки. Скабиор несколько раз крепко затянулся.

— Вы говорили, что у меня есть вариант, — решился напомнить он.

— Есть вариант. Думаю, что есть.

— Какой? — тихо спросил Скабиор.

— Выбор, так сказать. Сейчас в Министерстве полно новых волшебников, они строят новое будущее. Светлое будущее. Даже для тебя. Однако на пути к этому будущему всегда находятся другие люди, которые чего-то недопонимают, а потому начинают мешать. Конечно, не сильно. Так, выдергивают из новенькой гоночной метлы по прутику. Не страшно. Однако если много за раз повыдергивать, то и метла никуда не полетит. И светлого будущего не будет. Понимаешь?

— Вполне, — глухо ответил Скабиор. — А от меня чего надо?

— Самая малость. В Министерстве сейчас готовятся особые списки «нежелательных волшебников». Так сказать, не угодных. Ты бы мог вполне ими заняться. Не один конечно. И не забесплатно.

Скабиор призадумался.

В принципе, предложение было не таким уж хреновым, как он думал в начале. Стучать его никто не просил. Просили заняться делом. По сути, ему хотели поручить то, чем он уже давно, на протяжении последних пяти-шести лет, и занимался. Да еще с негласного одобрения самого Министерства.

Ничего не скажешь — заманчивое предложение!

С другой стороны, Скабиор не был настолько глуп, чтобы не понимать, что рано или поздно списки волшебников закончатся, а значит — отпадет необходимость в его «услугах». Отпадет необходимость в нем самом. И тогда его просто-напросто уберут по-тихому. Потому как к этому моменту он уже будет слишком много знать о том, какой именно ценой было достигнуто это хваленое «светлое будущее». А государственная машина всегда перемалывает тех, кто слишком много знает.

Скабиор искоса глянул на Яксли. Тот задумчиво вертел в руках пачку сигарет. Было тихо: звуки извне не проникали в допросную.

— Откажусь — в Азкабан упрячете? — непонятно зачем спросил он.

— Зачем? — усмехнулся Яксли. — На месте разойдемся. У тебя, думаю, череп не намного крепче будет, чем у твоего дружка.

Вот — и вся правда!

Либо ты с ними, либо против них.

Третьего не дано. Не существует третьего пути между двумя насмерть борющимися сторонами.

И не стоит искать.

Растерзают, сомнут, затопчут.

И никто даже и не вспомнит.

Потому как имена нежелательны. Имена ненавистны.

* * *

Когда Чезаре Ламброзо¹ создавал свой фундаментальный труд “Преступный человек”, он и представить себе не мог, насколько подходил бы Скабиор под приведенную им типологию.

Начал он как вор-карманник, промышлявший своим ремеслом на рынке “Трегу Мадах” в Тиране. И, быть может, достиг бы совершенства на этом поприще, но случай распорядился иначе.

Как жулик он нагрел ни один десяток волшебников, обещая в период народных волнений в тогда еще социалистической Албании за определенную сумму достать портключ в Югославию, Болгарию, Италию… Конечный пункт назначения всегда менялся. Не менялось только одно — толпы обманутых людей, искавших лучшей жизни за пределами страны. За все время своего выгодного «бизнеса» Скабиор умудрился достать портключ только один единственный раз — себе самому до Лондона. Тогда ему здорово соли на хвост насыпали!..

Затем, как прирожденный душегуб, он неплохо пристроился в Лютном Переулке. Через проверенных людей получал небольшие заказы (по-крупному он никогда не работал) — выполнял, и сразу же забывал даже то, как выглядел тот или иной человек. В этом плане у него был прирожденный талант — убивать и не думать. Весьма редкий талант, надо заметить. Именно его Скабиор в свое время и отточил до совершенства.

Ну и конечно, Скабиор насильничал, и не раз. До смазливых баб он всегда был охоч. Даже несколько раз через них себе неприятностей находил на одно место. И — все равно — мимо никогда не прохаживал.

Впрочем, все это потом. А сначала Скабиор, как и все без исключения люди на этой земле, просто родился.

* * *

Родился он в семье Албанских крестьян, грязных и плодовитых, как кролики. Его мамаша была ведьмой, которая из волшебства только что и умела, так это развести огонь и приготовить вонючую пилаву на топленом жире. А папаша — низл его разберет! Папашу своего он помнил весьма смутно. Тот сбежал в Грецию, когда Скабиору было всего-навсего лет пять, до этого приделав матери еще четверых детей. Поначалу Скабиор даже осуждал его немного, а затем и сам последовал его примеру. Тяжелый крестьянский труд был ему не по вкусу, как и толстая, вечно раскрасневшаяся мамаша со своим выводком.

Потому, когда Скабиору стукнуло одиннадцать лет, он сбежал из дома. Прямо как был — в застиранной фустанелле² и коротких штанишках.

Куда? Он и сам не знал. Просто разъезжал по всей стране в поезде под лавкой, пока не очутился в Тиране.

Город — большой и многолюдный — поразил его воображение. За огромными серыми зданиями ютились небольшие домики из обожженного кирпича. Высоко в небо иглами поднимались белые минареты. Над широкими улицами были натянуты разноцветные растяжки-лозунги. Повсюду красовались портреты какого-то очень важного пожилого господина. А еще там было много красного цвета. Красными были флаги, развевавшиеся на крышах государственных учреждений. Красными были лозунги, призывающие к построению социализма. Даже люди — и те надевали что-нибудь красное. А еще эти самые люди постоянно куда-то спешили — на работу или по своим делам, — словно трудолюбивые муравьи. Да и сам город здорово походил на один огромный муравейник. Было такое странное чувство, что опусти сверху, прямо с неба, огромную палку — и людишки-муравьи тут же побегут и по ней. Заспешат наверх…

Только Скабиору не было куда торопиться. Одиноко бродил он по жарким и пыльным улицам Тираны, рассматривал растяжки лозунгов, кормил голубей, которых на городской площади близ главной мечети было не перечесть. В то время у него еще проявлялась стихийная магия, и он мог даже без палочки легко наслать конфудус на торговку кукурузными лепешками. Поэтому что поесть у него было всегда.

Но одному было трудно выжить в таком большом городе, и Скабиор прибился к группе местных беспризорников. С ними ночевал в подвалах и на чердаках, добывал еду, а также во всю орудовал на рынке “Трегу Мадах”, на окраине Тираны, куда крестьяне по выходным приезжали продавать выращенный урожай. Там он и вычищал карманы у зазевавшихся покупателей. Иногда ему даже ничего не нужно было делать — хрустящие леки сами летели к нему в руки.

Так продолжалось почти с год, пока его не заприметили албанские авроры. Быстренько смекнув в чем дело, они отправили его в магический интернат имени Энвера Хаджи.

Эх, и спокойное же это было время для него!

Детей там не учили, как превращать черепах в шкатулки, расписанные под хохлому, не забивали мозги нудной историей магии, а учили тому, что действительно могло пригодиться им во взрослой жизни — простеньким базовым заклинаниям и аппарации. Это было удобно, и к тому же позволяло сэкономить государственные деньги и время.

Потом, на протяжении всей своей дальнейшей жизни, Скабиор пользовался только самыми простыми заклинаниями, но — в этом надо отдать ему должное, — очень эффективно. Однако это потом.

А тогда он вместе с другими детьми вставал рано и до обеда работал на крестьянских полях за три лека в неделю, затем следовал нехитрый обед из бобовой похлебки, и только потом начиналась учеба. Кроме того, в интернате ему постоянно промывали мозги коммунистической идиологией, были даже какие-то специальные организации для юных волшебников. Но туда Скабиор вступать не спешил.

К счастью через два года все благополучно закончилось: Скабиор завершил учебу в магическом интернате и отправился во взрослую жизнь, преисполненный надежд. Надежды оправдались. В 1979 году из-за высокого уровня безработицы по Албании прокатилась целая волна народных выступлений, которые, в свою очередь, жестоко пресекались полицией. Страдали от этого и невиновные.

Понятно, что в таких условиях многие люди, в том числе и волшебники, мечтали покинуть страну. На этом и решил нажиться Скабиор.

Долго присматривался, принюхивался и, наконец, решился. Прикупил себе парочку поддельных документов. Немного потрепался языком, дескать, есть такая организация, которая помогает бедным и угнетенным волшебникам сбежать от диктатуры — и пошло-поехало.

Народ повалил валом.

Причем, никто даже и не задумывался, что их могут обмануть. Люди слепо верили, что за последние деньги покупают себе и своим детям кусочек лучшей жизни. Жизни без постоянного контроля со стороны “Сигурими”³, страха и ненависти. Скабиор представлялся им сначала тайным агентом из Югославии, напрямую связанным с самим Тито. Потом членом Аль-Джихада, специально проникшим в страну, дабы вызволить мусульманских собратьев. И, наконец, ученым из Института Салемских ведьм, который приехал в Албанию изучать нечисть и так проникся состраданием к бедному албанскому народу, что готов отдать свой портключ до Америки.

Люди во все это верили. Верили и платили. И так продолжалось довольно долго — года два, если не больше. Пока его деятельностью не заинтересовалась та самая пресловутая “Сигурими”; вернее ее магическое отделение. Под видом очередной жертвы албанского режима они вышли на Скабиора и готовились взять его с поличным, но не вышло. Скабиор соскочил. Причем, совершенно случайно.

Как-то утром он решил подъехать пару остановок магическим трамвайчиком, который постоянно курсировал между улицами Коваджиа и Пруг Эльбасан. Аппарировать не было сил — очередная девка за ночь выжила из него все соки. Потому, как только он с наслаждением плюхнулся на переднее сидение, его тут же сморило. Проснулся оттого, что двое мужчин за его спиной тихо переговаривались, Скабиор прислушался и узнал по голосу в одном из них своего недавнего знакомого. Тогда он представился ему бедным парнем, у которого недавно арестовали отца по политическим соображениям и вот-вот должны были придти за ним с матерью. Ведь мать его итальянка, а он сам нигде не работает. А теперь выходило, что у этого паренька и работа была (да еще какая!) и уезжать он никуда не собирался.

Вот сволочи! Вот как близко подобрались!

Струхнул он тогда здорово и решил, что ему тоже пора валить из страны. Через одного знакомого, еще с интерната, Скабиор нашел выход на человека, который действительно занимался портключами. Работал он в отделе магического транспорта при Министерстве связи и путей сообщения, где имел доступ к внутренним портключам. Легально раздобыть внешний в ту пору можно было только с личного разрешения Энвера Хаджи. Впрочем, при определенной сноровке внутренний портключ всегда можно было переколдовать на внешний. Было бы желание и деньги.

Желание было у этого самого человека, а деньги — у Скабиора.

* * *

Так он очутился в магической Британии. И здесь впервые в жизни растерялся — не знал что делать. Языка не знает, связей никаких, а главное — люди не те, не тот менталитет. Уезжать из страны никто не собирается, особо скрываться — тоже самое. Зачем?

Ведь у них все злачные заведения собраны в одном небольшом местечке под названием “Лютый Переулок”. Именно там и идет торговля темномагическими артефактами, ядами, и наркотическими зельями. Именно там сбывают краденые вещички и посещают дешевые бордели. Именно там обитают такие люди, как Скабиор.

Но попасть туда — в местный «бизнес», — было делом не из легких.

Куда бы Скабиор не совался, его тут же спрашивали: знает ли он Большого Джона, Тони, Сайли или еще кого-нибудь, кто за него может поручиться. Понятно, что никого из перечисленных волшебников Скабиор не знал, никто не мог за него поручиться. Сопливый юнец, нелегал, один в большом, неизвестном для себя городе.

Ну кому он был нужен? Кто за него мог поручиться?

Услыхав это, ему тут же указывали палочкой на дверь. Иногда избивали. Один раз даже отоварили не слабо — еле очухался.

Этот случай ума-то ему немного прибавил. Понял, что одному — пока никак. Понял и сошелся с группой контрабандистов, которые приторговывали яйцами акромантула в Лютном Переулке. Даже поднялся немного на этом деле. И тут авроры…

Оказывается, они о деятельности, которая процветает в этом самом переулке, прекрасно наслышаны. Более того — она им выгодна. Очень удобно — собрать всех враз и не мотаться за каждым отдельным воришкой или сутенером по всему Лондону. Удобно им было выловить и такую мелкую сошку, как Скабиор.

Его осудили за эту самую контрабанду к пяти годам заключения в Азкабане.

Жуткое место.

Находится он на небольшом островке в Северном море. Продувается студеным морским ветром со всех сторон — нигде не укрыться. И солнца там никогда не бывает, только гутой туман. Туман и изморозь, которой покрывается все вокруг при приближении дементров. Они скользят медленно, бесшумно, словно зловещие тени в изодранных лохмотьях. Сначала их даже не замечаешь, только чувствуешь, что начинает холодать. Пальцы заходятся, зубы стучат от холода, и вся жизнь проносится перед глазами. Точнее, самые дерьмовые моменты из этой жизни.

Так, Скабиор снова видел себя десятилетним мальчишкой в старом, покосившемся от времени доме. Вокруг него ползали грязные, сопливые выродки — братья. За окном дул холодный ноябрьский ветер, в доме было холодно, и кто-то из этих существ пытался забраться к нему на колени…

Временами он видел другое. Довоенный поезд, весь измазанный сажей, остановился в Люшне на пятнадцать минут. Он легко соскочил с подножки и пошел по вокзалу в поисках еды. Под небольшой сводчатой аркой из серого камня лежал пьяный мужик, который обнимал руками бочонок с вином. Рассудив, что и вино лишним не будет, Скабиор потянулся за бочонком — и со всей силы получил по голове. Зашатался, упал, заскулил как собачонка, а его все равно продолжали бить. Месили ногами, руками, били почем зря. Он даже дышать от боли не мог…

Словом, приятного в Азкабане было мало.

Однако тот же Азкабан помог нажить ему пару тройку хороших знакомых в преступном мире. И потому, когда он откинулся после пяти лет, прежних проблем уже не было. Наоборот, он очень быстро нашел себе занятие — стал убивать. Сначала был один небольшой заказ, потом еще один, и так дальше. Его просили убрать мелкого чиновника, который не хотел выдавать лицензию на торговлю паленым огневиски. Ему заказывали престарелого отца, который все никак не решался представиться перед Мерлином, а взрослые сыновья не могли получить нехилое наследство. Он убивал неверных жен и мужей, заказанных в припадке ревности. Но никогда и не при каких обстоятельствах не брал крупных заказов, хоть и деньги обещали при этом немалые. Не было у него гарантии, что потом не закажут и его. Когда тебе предлагают убрать влиятельного человека, сулят огромные деньги, то что мешает заплатить еще немного и заказать еще и Скабиора?

Правильно, ничего!

Такое явление, как временный наемник, было очень распространено в то время в Лютном Переулке; и Скабиор предпочитал не связываться. Так было спокойней.

Так работал он быстро и аккуратно: выслеживал жертву, изучал ее распорядок, ждал подходящего момента, убивал и получал обещанные деньги. Также он никогда не использовал аваду.

Зачем? Ведь можно все устроить по-простому.

Шарахнул ступефаем, накинул удавку на шею — и дело с концом!.. Можно было и режущие заклинание использовать, но была велика вероятность ненароком запачкаться кровью. А это уже лишнее. Хотя, иногда он и этим баловался.

А еще он убивал и не думал, не мучился угрызениями совести. Просто убивал, получал деньги и жил себе спокойно дальше. Никому не мешал.

Вот такой вот вышел из Скабиора «преступный человек», в котором дурные наклонности были помножены на звериную жестокость и хитрость.

* * *

Уже начинало светать, когда около ольшаника появился Сивый. Егеря еще спали, но Скабиор растолкал их, и они отправились в путь.

К утру похолодало, и в воздухе отчетливо ощущалась изморозь, она покалывала и щипала лицо. По земле стелился густой туман. Серые полосы утреннего света пробивались через почерневшие ветви деревьев. Под ногами сначала шуршала опавшая и уже начавшая порядком подгнивать листва, потом ее сменил густой и вязкий торф.

Стараясь ступать как можно осторожнее, они шли по узкой земляной косе. Местами под ногами начинала чавкать болотная жижа, и тогда егеря немного отступали в сторону леса, где почва была понадежнее.

Только Фенрир шел легко и непринужденно, едва касаясь ногами сырой болотной земли. Он двигался плавно и осторожно, как самый настоящий зверь. И как самый настоящий зверь, он скалился, проводил шершавым языком по острым желтым зубам, чувствовал запах людей. Впрочем, зверем он и был. Самым настоящим зверем.

Даже поговаривают, что если в полнолуние свет упадет на следы оставленные человеком-оборотнем, то они непременно станут волчьими. А их шерсть, ненароком забытая на кустах и корягах, серебрится в бледном свете полной луны. И сами оборотни какие-то особенные — посмотришь на них, и повеет животным холодком, страхом.

Скабиор совсем не жалел, что стал помогать Пожирателям Смерти. Хотя, нормального человека это бы повергло в ужас. Нормального, но только не Скабиора.

Он был «человеком преступным» до мозга и костей. Да и держался он только определенного круга людей, где вещи, подобные тем, что совершал Скабиор, были вполне допустимы и даже похвальны. Так, проститутки хвастались своим развратом, сутенеры — своей беспринципностью, контрабандисты — своей собачьей ловкостью, а убийцы — своей жестокостью. Гордился своими делами и Скабиор. Ведь, согласно его логике, получалось, что он опаснее и сильнее других волшебников — раз именно ему поручили эту «работенку».

Пускай не очень благовидную и чистую, но все же…

А все же — ему уже давно было все равно.

В каком-то смысле, он и сам был очень похож на Сивого — такой же волк-одиночка, которого больше ничего не интересовало вокруг.

Он жил просто, чтобы жить.

Прожигал жизнь и смеялся.

Убивал и не задумывался.

Так было проще.

— Fin –

1) Чезаре Ламброзо — итальянский тюремный врач-психиатр, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве, основной мыслью которого стала идея о прирождённом преступнике;

2) Фустанелла — традиционная мужская одежда у албанцев и греков: белая рубаха с длинными рукавами.

3) Сигурими — тайная политическая полиция в Албании, существовавшая в годы коммунистического режима.