Бойтесь своих желаний (джен)

— Стой, стой! — Неслось вслед оборванцу, выхватившему дамскую сумочку. — Стой, сволочь!

Отчаяние придало Меропе Гонт сил. Она кинулась вдогонку, но поскользнулась на булыжнике мостовой и, потеряв равновесие, шлёпнулась со всего маха. Хорошо, не на живот! А синяк на бедре заживёт. Они у неё всегда быстро сходили. Отец надсмехался, что её стихийной магии только на это хватает. Меропа попробовала резко встать, но неожиданно дикая боль пронзила живот. Беременная женщина кулем осела в дорожную грязь. Ее вой разнесся по Дрянь-аллее, заставив воришку на мгновение остановиться и оглянуться. Оценив ситуацию, он нагло ухмыльнулся и бросился в темный проулок. Только и увидела Меропа край развевающейся мантии, через миг скрывшейся за углом.

Ах, если бы она не была почти что сквибом, то смогла бы, как отец или брат, одним взмахом волшебной палочки остановить вора.

— Помогите-е-е! — хрипела она, и злые слезы текли по её щекам. — Хоть кто-нибудь!

Но в этом месте никому нет дела до чужой беды — улица быстро опустела.

— Моргана... Моргана... Моргана... — словно молитву, повторяла Меропа имя великой волшебницы, но та не услышала её.

Тисками сжало живот, резкие толчки ребёнка добавляли боли, сознание мутилось.

— Неужто роды? Так рано же... Мама! — испуганная Меропа сама удивилась, что в этот момент вспомнила давно умершую мать. Она-то ей чем поможет?

Но перед глазами пронеслись родные места и деревенская церковь. В отличие от отца, мама никогда не плевалась, глядя на неё, и как-то сказала дочери, что маггловские боги тоже были волшебниками. Только это было очень-очень давно, когда маги не таились от остальных людей.

Перед Меропой призрачно замаячила последняя надежда.

— Эээ... дева Мария! А ты смилуешься над ведьмой? — неуверенно прошептала она и замерла, прислушиваясь к себе.

Боль действительно стала понемногу утихать, однако, словно сражаясь за свои права, после небольшой передышки возвращалась вновь, но каждый раз всё с меньшей силой. Полегчало. Вот только ножки младенца непривычно толкались снизу живота.

Что помогло ведьме? Её наивная вера или стихийная магия? Какая разница, главное отступила угроза преждевременных родов. С трудом поднявшись, Меропа засеменила домой, придерживая большой живот рукой.

Теперь, когда одна проблема благополучно разрешилась, во всем ужасе замаячила другая. Только что Меропа удачно продала медальон Салазара Слизерина: впервые в её руках было не несколько сиклей, а горсть галлеонов. Несколько месяцев могла бы платить за жилье, еду и даже нанять акушерку, но Меропа разом потеряла всё.

— Деньги бы, дуре, за пазуху сунуть, так нет, как леди, в сумочку всё сложила. Как жить-то теперь?! — всхлипывала незадачливая ведьма, вытирая рукавом слёзы и размазывая грязь по щекам. — Чем за угол платить? Вышвырнет же меня хозяйка. Гад! Да чтоб тебя! Моя сумочка-а-а... — завыла она в голос.

Если бы кто-нибудь спросил Меропу в этот момент: «Кого она проклинает? О чем жалеет?», то она бы затруднилась с ответом. Вроде воришку и свои деньги, но возможно, что и мужа с его первым подарком: дамской сумочкой. Все вещи, купленные Томом Риддлом, давно распроданы, только вот с этой безделушкой, что стала ей дороже медальона, расстаться не смогла.

Память назойливо подбрасывала Меропе прекрасные мгновения её короткого семейного счастья. Силы разом иссякли, и она привалилась к какой-то стене.

Первый день после их побега из Литтл-Хэнглтона. Канун бракосочетания.

— Меропа, красавица моя, настоящая леди не может обходиться без шляпки, перчаток и сумочки, — утверждал жених, не сводя с неё влюбленных глаз.

Довольная Меропа застенчиво улыбалась: она — и вдруг леди. А почему бы и нет? Чистокровная волшебница из рода Салазара Слизерина по древности превосходит маггловский род сквайра Риддла. Да только Тому об этом знать ни к чему.

Она замечала, что вымуштрованные продавцы старательно сдерживают улыбки, но счастливый Том видел только её и не скупился на расходы.

— Сэр, посмотрите модели шляп из последней парижской коллекции, — лебезил продавец. — Эти две только вчера поступили.

— Не могу выбрать, поэтому возьму обе, — распорядился Том, и Меропа, самодовольно улыбаясь, впервые в жизни почувствовала себя настоящей волшебницей.

Гордая, под руку с женихом, она вышла из магазина, а за ними несколько продавцов несли в карету коробки со шляпами, платьями, пальто, туфлями и прочими женскими штучками. Как настоящая леди Меропа держала в руке только маленькую сумочку, расшитую бисером.

— Марш отсюда, нищенка! Всех покупателей мне распугаешь!

Она вздрогнула от окрика, «вынырнула» из приятных воспоминаний и непонимающе уставилась на хозяина магазинчика, к витрине которого так неудачно прислонилась. Он замахнулся, и ей бы быстро отойти, но ноги не слушались. Ожидая расправы, Меропа сильно побледнела и сжалась, но удара не последовало. Торговец, увидев большой живот, смутился и опустил руку, засунув в карман. Нащупал там монетку, сразу понял, какая, но менять не стал, суеверно боясь накликать гнев Мерлина. Торопливо сунул деньги бродяжке в руку, легонько подтолкнул её и ворчливо пробубнил:

— Ну, иди... иди, куда шла.

Нищенка! С чего всё началось, тем и закончилось. От судьбы не уйдешь! Еле волоча ноги, Меропа перешла на другую сторону улицы и привалилась к глухой стене.

Зачем травить душу воспоминаниями, если всё хорошее осталось в прошлом? Теперь ей нет места ни среди магов, ни среди магглов.

В голове звучали злые слова самых близких людей:

— Чтоб ты сдохла, вонючая осквернительница крови! — вопил отец.

— Тебе место на костре, поганая ведьма! — орал муж.

Она всегда безропотно сносила оскорбления, но теперь почувствовала, как в ней вспыхнула, разрастается и рвётся наружу жуткая злоба.

— Ненавижу, как же я всех ненавижу! — зашипела на парселтанге Меропа, и город словно откликнулся ей.

Лондон, который когда-то так восхитил деревенскую девушку своим величием, теперь надвигался на неё домами, уставившись сотнями окон, зажимал в каменные тиски, не давая вздохнуть полной грудью.

— Моргана, помоги! — взмолилась Меропа, закрыв уши руками.

Звякнула об мостовую выпавшая из руки монетка. Галлеон? С неожиданным для беременной проворством она схватила его. Меропа не могла поверить своему счастью: сможет продержаться ещё какое-то время. Похоже, Моргана-Хранительница не совсем забыла о ней.

Около месяца Меропа провела, почти не покидая дом: только раз в несколько дней выходила в «Дырявый котел», чтобы купить себе лепешек. Окружающий её мир теперь сузился до вида из полуподвального окошка крошечной комнатки. Меропа тупо глядела, как снуют туда сюда по Дрянь-аллее стоптанные и рваные башмаки. Она с детства любила смотреть в окно, вот только из их жалкой лачуги в Литтл-Хэнгтоне мир казался большим и загадочным, а уж редкие походы в деревню были для нее настоящим праздником. Чужие окна притягивали взгляд Меропы, завораживали, ведь за каждым — странная и непонятная жизнь магглов. Ребенком она завидовала чужим игрушкам, когда выросла, — чужой любви и семейному уюту, но получала всегда одно и то же: тычки и ругань отца или брата:

— Не глазей на поганых магглов!

Эта дурная привычка и подвела Меропу, когда вырвали сумочку: залюбовалась выставленными в витрине диковинками, а воришка тут как тут.

Вдруг мимо её окна быстро проскользнули модные шикарные туфли. Как у Тома! Том?! Душа сжалась от предчувствия. Он решил вернуться к ней? Но Меропа быстро осознала тщетность надежды: ему не пройти в магический квартал Лондона.

А потом поднялась злость на саму себя. Значит, всё ещё ждет его? Меропа сорвала с ноги свою убитую обувь — когда-то это были туфельки, в которых она венчалась — и сунула себе под нос.

— Смотри, дура, чем всё закончилось! — заорала она во весь голос, словно сумасшедшая. — Размечталась, что муж тебя полюбил... Да пусть бы лучше он загнулся от приворотки, как теперь подыхаешь ты... Как дальше житься?! Лучше бы я сдохла, когда он ушёл!

Странный приступ злобы отгорел ярким костром и быстро угас, а изнеможенная женщина забилась в угол своей кровати и, тихо поскуливая, снова и снова вспоминала прошлое, ведь думать о будущем было страшно.

Незадолго до смерти мать начала усердно учить Меропу зельеварению, и дочь добилась хороших успехов под её присмотром. А вот уроки отца по чарам всегда заканчивались тумаками и проклятиями. Мать утешала, как могла:

— Не плачь, дочка, научишься варить лечебные и любовные зелья, никогда не останешься без куска хлеба. У магглов такое умение в чести, даже сквибы этим промышляют. А у тебя пусть слабая, но всё же есть стихийная магия. Твои зелья пойдут нарасхват.

После того как отца и брата посадили в Азкабан, деревенские женщины осмелели и поздним вечером частенько стучали в окно их хижины, а Меропа никому не отказывала. Понемногу завелись деньги, появились скромные обновки. И вот однажды к ней прибежала служанка Риддлов. Молодой хозяин сильно простудился и чах на глазах: ни один доктор не мог ему помочь. Меропа внимательно выслушала служанку, прикинула так да этак и начала варить. Задумчиво она глядела на пыхающее на огне варево и вдруг, повинуясь порыву, добавила в него приворотное зелье.

Подействовали оба: за день ставший на ноги Том предложил Меропе сбежать с ним в Лондон и тайно обвенчаться. Сначала все складывалось замечательно. Любовь и беззаботная жизнь творили истинные чудеса: зеркала перестали быть врагами девушки. Том говорил, что она — красавица, и Меропа верила ему. Её спина и плечи быстро распрямились, и она оказалась стройной и высокой, а не дылдой, как считали отец и брат.

Косоглазие Меропа научилась прятать под вуалью шляпок, и теперь на улице многие мужчины засматривались на неё. Сначала Том гордился своей молодой женой, но со временем все чаще и чаще в нём вспыхивала ревность. Ежедневные сцены становились всё безобразнее. Меропа отлично знала, причина — постоянный прием приворотного зелья. Об этом побочном эффекте её предупреждала мать.

Поняв, что беременна, Меропа сообщила мужу. Том на радостях крепко расцеловал жену, а потом подхватил на руки и долго кружил. С этого дня скандалов из-за ревности больше не было, но зато появилась новая напасть: непрекращающиеся разговоры о будущем сыне и чрезмерная забота о самочувствии беременной женщины приняли такие уродливые формы, что Меропа стала опасаться за душевное здоровье супруга. Решив, что теперь-то он от нее никуда не денется, она перестала опаивать Тома.

Иллюзии развеялись через пару дней. Меропа и не подозревала, что её милый Томми может быть таким грубым и бессердечным. Под угрозами она во всём созналась, надеясь на прощение. Но не тут то было! Тому было наплевать, что они супруги пред его Богом — с ведьмой он жить не собирался. Даже сломанная палочка не убедила мистера Риддла, что ради него она готова отказаться от магии.

— А где, нищая уродина, ты возьмешь достойное происхождение и нормальное лицо, чтобы тебя было не стыдно представить в нашем обществе? Я лучше проживу всю жизнь один, чем буду «любоваться» на образину и проклинать свою глупость и твою подлость!

Плачущая Меропа ползала за ним на коленях, цепляясь за полы сюртука, но он был глух к ее мольбам.

— Томми, но у нас же будет ребенок! — в отчаянии напомнила она.

Презрительная гримаса перекосила лицо Тома, вытащив бумажник, он швырнул, не глядя, деньги на пол и сквозь зубы процедил:

— Чтоб избавилась от ублюдка!

Звук с треском захлопнувшейся двери еще долго стоял в ушах Меропы. Несколько дней она надеялась, что муж раскается и вернется. Не дождалась...

Потом её попросили освободить номер гостиницы, и Меропа переехала на Диагон-аллею. Там она надеялась найти хоть какой-нибудь заработок. И действительно, многие волшебники сначала соглашались дать ей чёрную работу, но, узнав, что у неё нет волшебной палочки, недоуменно пожимали плечами и выставляли за дверь.

Деньги, оставленные Томом, а потом и вырученные за продажу вещей, таяли на глазах. Теперь не хватало на жизнь даже в Дрянь-аллее, но просить милостыню среди магов ей не позволяла гордость. Результат оказался предсказуемым: за день до Рождества хозяйка, старательно отводя глаза, попросила её освободить комнату.

Меропа с тоской смотрела на толпы волшебников, снующих по празднично украшенной Диагон-аллее. Все готовились к празднику: покупали угощения и подарки для родных.

Выйдя за дверь «Дырявого котла», Меропа бросила прощальный взгляд на гирлянду из омелы, прикрепленную над входом, и криво усмехнулась. В мире магов ей не с кем целоваться.

И ушла к магглам.

Прихорашивающийся к празднику город встретил незадачливую волшебницу радостной суетой. Каждый церковный приход старался выделиться среди других размахом подготовки к торжеству. Благотворительные организации пытались сделать Сочельник праздником для всех. В одном месте Меропу накормили супом, — она уже и не помнила, когда в последний раз ела горячую пищу, а в другом...

— Душечка, — обратилась к ней дама преклонного возраста. — У вас непозволительно легкая одежда для вашего положения... и неподходящая обувь. Разрешите вам предложить кое-что из того, что собрали активисты нашего прихода. Это не новые, но чистые и добротные вещи.

Покрасневшая от стыда Меропа решила отказаться, но потом, немного подумав, согласилась. Ведь эта женщина не смеялась над её нищетой, а хотела помочь. Одевшись в подходящую для сезона одежду, Меропа от всего сердца поблагодарила милых дам, подобравших ей обновки, а заодно и поинтересовалась, как попасть на вокзал Кингс-Кросс.

— Милочка, идите по этой улице до Трафальгар-сквер, а там спросите у дам-благотворительниц из соседнего прихода, — посоветовала ей молоденькая девушка. — Заодно у них получите шерстяные чулки. Мне приятельница рассказывала, что они приготовили для бедняков.

Впервые за несколько месяцев Меропа с удовольствием гуляла по Лондону, удивляясь, с какой выдумкой магглы украшают свои дома, церкви и площади. Гирлянды из веток вечной зелени — падуба, плюща, остролиста и омелы — она видела и у магов, а вот такая диковинка, как гирлянда из цветных электрических лампочек, привела её в состояние детского восторга. И ёлки. Снаружи через тщательно вымытые окна видны ёлки с разноцветными блестящими игрушками и сладостями, с Рождественской феей или большой серебряной звездой на верхушке.

Меропа не чувствовала себя чужой на этом в общем-то семейном празднике, ведь каждый старался чем-то одарить её. До вокзала Меропа добралась с кучей подарков: немного денег, несколько толстых разукрашенных рождественских свечей, старенький плед и новый шерстяной шарф. А кроме этого она вдоволь угостилась пудингом, лепешками и пивом.

Быстро юркнув на платформу 9 и 3/4, она, завернувшись в плед, прилегла на лавку в уверенности, что здесь-то ее никто не тронет.

— Хорошо, что мама любила рассказывать нам о своем родном Лондоне. Часто вспоминала, как всей семьей провожали старшего брата в Хогвартс. Вот если бы я не знала про эту платформу, где бы ночевала? — прошептала Меропа, тяжко вздохнув. — Мамочка, мне страшно. Боюсь рожать...

Однако усталость взяла своё: Меропа быстро уснула на неудобном ложе. Проснувшись ранним утром, она удивилась, что на редкость хорошо выспалась. Испуганно огляделась по сторонам и, пока никто из магов не заметил её на платформе, быстро юркнула через барьер в мир магглов.

Недалеко от туалета Меропа увидела странную картину: импровизированный шатер, украшенный самодельной гирляндой из цветной бумаги и веткой омелы.

— Чо, красотка, вылупилась? Давай целоваться! — захихикал выглянувший из шатра тип с пропитой рожей, украшенной лиловым синяком.

— Слышь, старый хрен, мало вчера от меня получил? Добавить? — просипел женский голос, а потом рядом показалась и его обладательница с ещё нестарым, но помятым со сна лицом и спутанными волосами.

— Опаньки, эта ж на счастье в канун Сочельника первой увидеть беременную, — развеселилась нищенка, окинув Меропу цепким взглядом. — А эта ещё и родит скоро.

— Откуда вы знаете? — удивилась Меропа.

— Тык, живот же опустился. Мне ль не знать... троих мальцов нарожала.

— Гы-гы-гы, и всех в приют спровадила, — заржал её сожитель, но, получив хорошую затрещину, быстро начал оправдываться: — А чо? Ну... и правильно. Там они сыты, в тепле... грамоте научат... профессию какую-никакую дадут.

— А вас отсюда полицейские не гонят? — поинтересовалась Меропа.

— Вот ещё! Я — подданный британской короны. Имею полное право жить там, где хочу, — с апломбом заявил нищий, чем-то неуловимо напомнив ей Марволо Гонта.

Сердце екнуло. Как там отец? Но Меропа быстро отогнала эту мысль, все равно для него дочь — отрезанный ломоть.

Женщина наконец-то вылезла из шатра, обошла вокруг беременной и безапелляционно заявила:

— А девка-то из наших!

Не поняв косноязычной фразы, Меропа испугалась, что снова столкнулась с волшебниками, и, заикаясь, начала отрекаться от магии.

— Н-нет, чт-то вы. Я — не во...

— Ну, не воровка, так не воровка. Я тоже честная нищенка, — быстро согласилась та.

— Слышь, девка, а пошли с нами послезавтра с коробком? С тобой же кучу денег надают, — заметив недоумение на лице у Меропы, она пояснила: — День святого Стефана! Бедняки ходят по домам с ящиком-копилкой и собирают, кто что подаст. Если пойдешь с нами, выручку поделим по-честному: четверть тебе — остальное нам.

Меропа кивнула, обрадованные нищие тут же предложили ей разделить свою нехитрую трапезу.

— Не знаю, что мне делать, — поделилась своей бедой с новой подругой Меропа.

— Роды я у тебя приму — не велика мудрость, а ребеночка потом отнесу в приют, — предложила нищенка, потом цепкими пальцами прощупала живот Меропы и скривилась: — Не-е-е, тебе лучше рожать в больничке.

— Не хочу его бросать, — возразила Меропа, не обратив внимания на вторую часть фразы.

— Странная ты, девонька, — протянула женщина, потом, ненадолго задумавшись, выдала новую идею: — А мы тебя к приюту проводим, как роды начнутся. Сунешь ихним деньги в зубы, так они тебя и примут. А потом напросишься у них за кусок хлеба работать. Вот и будешь рядом со своим ребеночком-то.

У Меропы забрезжила слабая надежда.

— Ну, кончай рассиживаться — пора и поработать, — встрял в бабьи разговоры мужик. — А то с обеда весь город как вымрет: богатеи попрячутся по домам Рождество праздновать.

— От нас не спрячутся, — грубо захохотала его спутница. — Одних у Вестминстерского аббатства после торжественной мессы найдем, а к другим домой нагрянем.

— Бог велит в сей святой день делиться с обездоленными, — пародируя речь пастора, ерничал нищий, а потом подытожил: — Нафиг ждать милости господней? Сами поможем богатеям не грешить.

— Только давай кэб возьмем, а то ещё нашагается наша девка и родит раньше времени.

Так в Сочельник Меропа приобрела себе «семью».

Время словно ускорилось. Отцы Рождества мелькали перед глазами Меропы под аккомпанемент распеваемых прихожанами праздничных хоралов на Трафальгар-сквер и у Вестминстерского аббатства. Новые знакомые влекли её всё дальше и дальше. Бесчисленные, украшенные венками двери. Лица — радушные, безразличные, чуть нетрезвые и одухотворенно-благостные. Ей сыпали в ладони мелочь, совали кулечки с едой, а новым приятелям даже иногда подносили рюмочку. Впервые за несколько месяцев Меропа вдоволь наелась. И блаженная сытость пьянила не хуже крепленого вина. Но главным чудом этих дней стало то, с какой легкостью совершенно чужие и чуждые люди приняли её в свою компанию. Магглам были безразличны и происхождение, и магическая сила. Впервые в жизни она устраивала других людей такой, какая есть.

Конечно, Меропе было тяжеловато столько времени проводить на ногах, но звон монет в карманах радовал и придавал сил.

В одном из домов, хозяева, увидав беременную женщину, вынесли ещё и плюм-пуддинг.

— Разделите с нами рождественскую трапезу! Только зубы не поломайте запечённым «на счастье».

У спутников Меропы куски оказались пустыми, а вот она почувствовала, как что-то скрипнуло на зубах. И осторожно вынула изо рта маленькую серебряную подковку.

— К удаче! — радостно воскликнула гостеприимная хозяйка. — Быстро загадывайте желание! Обязательно сбудется!

Меропа на секунду задумалась, но тут почувствовала сильный толчок ребенка.

«Хочу, чтобы мой сын — она была почему-то уверена, что у нее обязательно будет мальчик, — стал самым необыкновенным, самым знаменитым волшебником, достойным своего великого предка».

— Небось, любви загадала, — хихикнул нищий.

— Не нужна мне эта любовь ни на кна... — Меропа чуть по привычке не оговорилась, но вовремя спохватилась и закончила: — ни на фартинг.

— Вы с этим осторожней, милочка, а то иногда бог слово в слово исполняет наши желания, — посоветовала хозяйка дома.

Меропа сильно усомнилась, что кого-то интересуют её чаяния. Она подняла глаза к серому лондонскому небу и подумала:

«Ну и где вы там, маггловский Бог и какой-то Стефан? Спасибо хоть за то, что сегодня благодаря вам мои карманы полны денег. Посмотрю, исполните ли моё желание».

— Кончай на небо пялиться! — одернул её нищий. — Птицу счастья хочешь поймать за хвост? Так это не про нашу честь.

Они ходили по домам до позднего вечера. Еле переставляющая ноги Меропа не поверила своим ушам, когда услышала:

— Баста! Айда выручку делить, уж больно коробка руки оттягивает. Да и горло уже пересохло от этих маленьких стопочек.

— Ага, — поддакнула нищенка. — Здесь рядом есть хорошая гостиница с пабом. Кстати, девка, недалеко по этой улице и приют, куда я последнего своего мальца спихнула.

Меропа, знавшая в свои лучшие времена настоящие гостиницы, ухмыльнулась при виде убогой ночлежки, из паба которой неслись пьяные крики и непристойные песни. Но всё же это лучше, чем ночевать на вокзале.

Заселившись в комнату, они высыпали из коробка и карманов на кровать свой улов. Меропа никогда не видела такой груды мелочи. В основном фартинги, пенсы и шиллинги, но попадалось немало флоринов и крон, и даже поблескивало несколько гиней.

— Гы-ы-ы! — заржал нищий и ткнул свою подружку в бок. — Теперь перед Рождеством будем девку на сносях искать или тебе живот из тряпок заделывать.

— Не, нужна молодка, таких народу жальче! — ответила та и стала шустро пересчитывать выручку.

— Считай наши денежки, дорогуша! Она у меня грамотная, — похвастался нищий Меропе. — Два года в школе училась, пока её отца в шахте не завалило, а мать с горя умом не тронулась.

После «честного» дележа добычи Меропе досталось около семи гиней мелочью.

— Пошли в паб, отпразднуем это дело, — предложила ей нищенка. — Пивка выпьешь! Это беременным только на пользу.

Но полуживая Меропа отказалась и сразу же рухнула на кровать.

Проснулась она далеко за полдень, но её новых друзей в комнате не было. Нашла их в пабе: нищий спал, уронив голову на стол, а рядом с ним на коленках у какого-то матроса сидела его подружка. Она то пела фривольную песенку, то повизгивала, когда матрос запускал руку ей под юбку. Женщине явно было не до новоявленной подружки, а в пабе так накурено, что беременной стало нехорошо через минуту. Меропа решила прогуляться на свежем воздухе, перекусить в более приличном месте и, заодно, самостоятельно найти приют. Он, действительно, оказался близко: в паре кварталов от ночлежки, а не вдалеке и уютное кафе, полупустое из-за праздников. Меропа не только вкусно поела, но и поменяла у отзывчивой продавщицы мелочь, которая сильно оттягивала карманы и больно била по ногам, на более крупные монеты.

Вспомнив историю с сумочкой она предусмотрительно спрятала пять гиней за пазуху, а остальное сунула во внутренний карман пальто.

Прогуливаясь неспешным шагом, Меропа поздно вернулась в ночлежку, но у друзей ничего не изменилось: нищий пил не просыхая, а его подружка развлекалась с матросами. Меропа оплатила комнатку ещё на пару дней и стала дожидаться, когда они угомонятся. С кровати она почти не вставала, ведь живот разболелся не на шутку. Изредка к ней забегала хмельная подруга и приносила что-нибудь перекусить и справлялась о самочувствии.

К вечеру, в канун Нового года, в комнату с руганью ворвался нищий:

— Вот блядища же, — орал он, — убежала с матросней, прихватив все мои денежки! А ну гони монеты, сука!

Меропа затрясла головой, прикрывая ладонями карманы пальто. Нищий со всей силы пхнул её на кровать и начал выгребать мелочь из карманов. Злые слезы катились по щекам Меропы, но что она могла поделать?

— А чо так мало денег-то?

— Потратила! — догадалась ответить Меропа и получила в ответ подзатыльник.

Не беда! У отца рука была тяжелее. Пусть жизнь опять повернулась к ней задом, зато монеты за пазухой сохранила. Плевать, что новые друзья предали Меропу: нищенка забыла о ней, а нищий ограбил. Хорошо, что они помогли ей заработать немного денег, а главное, подсказали, как жить дальше.

Нищей тем временем поспешил пропить отобранные деньги. Хлопок двери как-то странно отозвался в Меропе: по ногам что-то потекло.

— Кровь?! — В ужасе беременная женщина посмотрела вниз. — Нет, чулки мокрые, но не в крови. Воды отошли? Р-р-рожаю?

От страха её начал бить озноб, зубы принялись отплясывать чечётку, но испуг не затуманил разум. Мысль «Скорее в приют!» успокаивала, вселяла надежду. Там начнется её новая жизнь.

Однако тяготы старой не собирались покидать Меропу. Боль в животе то сжимала раскаленными тисками, аж перехватывало дыхание, то отпускала, и тогда Меропа успевала сделать несколько поспешных шагов к приюту. Хорошо путь недалекий, уже видны чугунная решетка и ворота. Меропа из последних сил забралась по лестнице, занесенной снегом, и робко постучала дверным молотком. Медленно тянулось время в тревожном ожидании, но вот послышался и стал нарастать стук каблуков по каменному полу. Дверь слегка приоткрылась, и из-за нее выглянуло молодое встревоженное лицо. Девушка оценивающе оглядела гостью и спросила:

— Что вам угодно?

Вместо ответа Меропа протянула деньги и выдохнула:

— Помоги-и-и... — но просьба переросла в утробное рычание: — ы-ы-ы...

Очередная схватка с дикой болью выворачивала кости, ноги не слушались, и Меропа стала медленно оседать. Хорошо, что девушка быстро ухватила ее под руку и, с криком «Господи, здесь не роди!», затащила в помещение.

— Да что уж там, не ты первая, не ты последняя! Все рожают и ничего. Ты, наверное, в первый раз? — Резкая боль отпустила, но сил у Меропы хватило только на кивок в ответ.

Только теперь Меропа почувствовала, как продрогла по дороге в приют. Тепло хорошо натопленного дома словно ласкало ее, отгоняя боль. Девушка о чем-то расспрашивала, но отвечать ей не хотелось, взгляд Меропы был прикован к свету в конце темного коридора. Да что там взгляд, всю ее звало, затягивало, поглощало этот свечение.

— Так вот она какая любовь, — прошептала Меропа и на полусогнутых широко расставленных ногах поползла к свету. Девушка удивленно поглядела вслед полусумасшедшей роженице, но деньги приятно оттягивали карман. Одно плохо, как принимать роды она знала только в теории.

Ничего, не она первая — не она последняя.