Шоколадная Паста (джен)

Нет, ну скажите, кто ест шоколадную пасту вечером? Хотя, нет, на дворе уже ночь. Кто ест шоколадную пасту ночью?

Четырнадцать лет — возраст, когда ненавидишь всех. Для Розы он стал годом слез. А вот сегодня ей стукнуло пятнадцать, через неделю она едет в Хогвартс, но делать этого ей совсем не хочется.

Паста сладкая, ореховая с привкусом белого шоколада, почти приторная, и состав у нее — мечта зельевара. И калорий, которые считают все однокурсницы Розы, просто не сосчитать.

Если посмотреть на булочку сверху, то самой булочки видно не будет — все покрывает бело-коричневая масса. Становится противно.

Рядом с тарелкой и ножом стоит стакан с нарисованными на нем яркими кружками, в стакане всего лишь вода. Ее мать не любит сок.

В горле так сладко, что Роза хватает стакан и залпом выпивает его содержимое. Хочется плакать.

Никто ей не написал за лето, даже лучшая подруга Марта; ее мать изменяет отцу, об этом пока знает одна Роза; бабушка Молли тяжело болеет; дядя Гарри опять хандрит и снова запил. Но ведь с виду все так хорошо! Зачем же людям заглядывать внутрь?

Руки стали липкими от булочки и Роза старательно вытирает их о полотенце, вместо того, чтобы вымыть.

Наверное, это состояние называет одиночеством.

Уизли никогда не считала себя романтичной. Только романтичные девушки пьют крепкий кофе и грустят о чем-то несбыточном, о каком-нибудь парне. Но Роза не такая. Она привыкла лицом в грязь, привыкла, что все общаются с ней только из-за ее ума. У нее всегда можно списать.

Таких как она называют лузерами. Откровенно говоря, она сама считала себя такой.

Роза смотрит на банку с шоколадной пастой, затем переводит взгляд на зеркало в коридоре, где отражается тощая девушка с рыже-коричневыми волосами. Еще одна булочка с пастой, решает она.

Столовым ножом она намазывает пасту, кончиком выводя причудливый узорчик. От безвыходности хочется кричать, кажется, что на зубах скрипит сахар и сейчас стошнит.

Розе холодно, она потирает свои плечи, поднимает ноги на стул. Холод жуткий. Как в Азкабане.

Роза знает, что такое Азкабан, она там бывала, дядя Гарри и мама брали ее, они ходили к какому-то старику, сидящему за черной, обугленной решеткой. Старика звали Томом. Дядя Гарри однажды назвал его ублюдком и сволочью. Но Розе больше всего запомнились слова самого старика.

«Рано ли, поздно ли, все попадут в Азкабан. Многие в собственный».

Девочка старалась не верить старику, да и какой тут Азкабан, когда тебе всего лишь четырнадцать? Так, глупая и неуместная тоска.

Когда никто не пишет, когда не с кем поделиться, когда лучшая подруга откровенно считает тебя шавкой, когда хочется плевать на все принципы и завизжать от пустоты внутри. Идиотизм. Яма.

От сладости скоро слипнутся губы, от холода начинает дрожать все тело.

Когда же, черт побери, наступит эта гребаная светлая полоса? Когда?!

Когда придет хоть одно письмо? Когда ее семья вспомнит о том, что у них есть она, Роза Уизли?

Роза слезает со стула и босыми ногами шлепает к холодильнику. Отвратительно. Она ставит шоколадную пасту на место и возвращается за стол. Выпивает еще стакан воды и откидывается на спинку стула, смотрит в потолок.

Завтра она поговорит с матерью, съездит к бабушке в Мунго, но не станет писать какой-то там Марте. Она напишет Скорпиусу Малфою. В конце концов, он ей должен.

Роза бросает взгляд на тарелку с крошками и кривится. Больше никакой шоколадной пасты по ночам.

Да и чихать она хотела на весь мир, кричащий о депрессии, шоколадная паста все равно останется в холодильнике, молчаливым напоминанием о том, что Роза Уизли все еще гриффиндорка.