Поверьте (гет)

Пушистые, до прозрачного белые хлопья снега подали на носы прохожих, заставляя их фыркать и счастливо улыбаться. Дети, укутанные в теплые вязаные шарфы, бегают по улице, перекидываясь снежками, громко хохочут и сбивают с ног туристов, решивших провести каникулы в самой рождественской стране — Чехии. Но мужчины и женщины не сердятся на них, а некоторые присоединяются к игре, вызывая у ребят безумный восторг.Крошечные двухэтажные домики занесены плотным слоем снега, лишь гирлянды, которыми щедро украшены все дома, ярко светятся, мигая всевозможными насыщенными, праздничными цветами. Глядя на них, создается ощущение, что ты попал в необыкновенную, полную рождественских чудес сказку. Непропорциональная, но идеально вписывающаяся в пейзаж огромная сосна является олицетворением праздника. Множество сделанных из тончайшего стекла шаров примостились на её ветвях, слегка позвякивая, когда ветер проносится среди них, яркая глянцевая мишура плотно окутывает дерево, крошечные снежинки, будто алмазики, блестят, отражаясь в невидимых человеческому глазу лучах.

Но человек в черном наглухо застегнутом пальто не замечал праздничной атмосферы или же он хотел притвориться, что не замечает ее. Мужчину можно было бы назвать белой вороной среди всего рождественского великолепия, но отсутствие каких-либо светлых пятен в его образе не позволяло этого сделать. Он, в отличие от туристов, праздно шатающихся по Золотой улочке, шел в определенное место, даже на минуту не сделав остановки около рождественского дерева. Дойдя до одной из сувенирных лавок, на вывеске которой золотом было выгравировано «Kouzelné nápoje», он слегка улыбнулся, стряхнул упавший на непокрытую голову снег и, открыв тихонько скрипнувшую дверь, вошел в помещение.

— Добрый день, Северус, — поприветствовал вошедшего немолодой седовласый мужчина, на лице которого сияла добродушная улыбка, — не думал, что ты прибудешь так скоро. Я ожидал тебя лишь после Рождества.

— Каникулы в Хогвартсе уже начались, да и к тому же я не мог упустить возможность ознакомится с «Vánoční čarodějnice»...

— А на отдых времени, как всегда, нет, — произнёс старик, ухмыляясь, подобно гостю. — Северус, за все те годы, что я знаком с тобой, ты никогда не отдыхал. Признаю, что ранее тебе было не до этого, но сейчас! Сейчас ты можешь начать жить, жить как тебе хочется, не завися ни от кого, ни от чьих приказаний.

— Ну и к чему был произнесен столь воодушевляющий, — последние слово Снейп произнес с едким сарказмом,— монолог? Мне кажется, я никого не просил вмешиваться в мою жизнь.

Тяжело вздохнув, Густав сказал:— Северус, она мертва, пойми это. Я знаю, ты любил ее, но сейчас пора закончить терзать себя. — Он сделал небольшую паузу, а потом уже веселее добавил: — Сейчас Рождество, самое время, чтобы начать жить. Я не прошу тебя, Северус, начинать по-новому, просто прекрати быть ходячим мертвецом.

Зельевар ничего не ответил, лишь слегка дернул плечами. Он смотрел на улицу через покрытое причудливыми снежными узорами стекло и будто бы надеялся увидеть там то, о чем говорил старик. Северус думал, но эти мысли не имели ничего общего с обычными для этого человека тяжелыми, горькими мыслями, наоборот, они были так же чарующе легки, как тысячи пушистых звездочек, укутывающих землю. Легкая улыбка омолодила лицо, сделав его намного привлекательней. Но это в одно мгновение окончилось, когда мелодичную тишину прервал голос Густава, зовущего помощницу.

Спустя несколько минут в комнату вошла девушка в переднике с изображением скачущих по звездному небу оленей. Ее непослушные волосы были стянуты в хвост, из которого то и дело выбивались пряди, на лице сияла улыбка, глаза горели, как у ребенка в Рождество, хотя по сути она и была еще несмышленой малышкой, ведь восемнадцать лет — это пока детство, хотя люди в таком возрасте с жаром отрицают это. В руках помощницы расположился поднос, на котором стояли дымящиеся чашки с чаем и блюдо с пахнувшим истинным рождеством имбирным печеньем.

— Северус, я полагаю, ты знаком с мисс Грейнджер?

— Как это ни прискорбно, — мастер зелий ухмыльнулся.

— Ох, чем дольше я знаю тебя, тем больше убеждаюсь, что люди не меняются. Спасибо, Гермиона, — обратился старик к девушке, — можешь идти. — Но, увидев в момент погрустневшие глаза, добавил: — Но если хочешь, присоединяйся к компании старых холостяков.

— Не таких уж старых, мистер Шванич, — засмеялась девушка.

Время шло, неумолимо передвигая стрелки старинных деревянных часов. Близилась полночь, с улицы слегка приглушённо и от этого таинственно доносилось:

Rychle, bratři, rychle vstávejme,do Betléma honem chvátejme.Dary s sebou vezměmeJežíška pozdravme,takto jemu zvučně zahrajme:Dudlaj, dudlaj dudlajdá,dudlaj, dudlaj, dudlajdá,takto jemu zvučně zahrajme!

Вьюга шумела, временами перебивая песню, но треск дров в камине создавал ощущение защищенности. Множество маленьких свечек, расставленных девушкой, горели тоненьким, но в тоже время сильным пламенем, теплым светом освещая комнату, но настолько, чтобы в ней сохранился волшебный полумрак. Маленькая елочка была украшена старинными игрушками, доставшимися хозяину дома от предков, собиравших их не одно десятилетие. Фигурки оленей, встречавшихся среди них, были некой данью современным традициям, но тем самым подчеркивающих всю красоту семейных реликвий. Волшебный снег падал с потолка, вырисовывая на полу сложные узоры, от вида которых становилось немного холодно, но вместе с тем очень радостно. Сладкий запах глинтвейна растворился в воздухе, щекоча нос нотами корицы и апельсина.

— Зачем вы уехали из Великобритании? — спросил Северус.

— Зачем? А зачем люди уезжают?

— Чтобы изменить свою жизнь.

— Вы сами ответили на свой вопрос. Я хотела забыть... забыть все ужасы войны, может, это звучит малодушно, но... я не должна все время быть гриффиндоркой, — скороговоркой закончила Гермиона.

— Резонно, — усмехнулся Снейп, — но почему именно Чехия? Да и работа, как бы ни печально мне было бы это признавать, недостойна ваших мозгов.

— Волшебство. Всё это волшебство, и страна, и люди, которые заходят в эту лавку, чтобы найти своё волшебство. Они в это верят, верят по-настоящему. А в Англии всё наоборот, никто ни во что не верит, даже маги.

В разговоре образовалась пауза. Снейп думал, а его бывшая ученица смотрела на него. Он был расслаблен, сказывалось теплое вино, снежинки падали, путаясь в волосах, но он не пытался стряхнуть их. Блики огня блуждали по лицу, ежесекундно меняя его выражение.

— Возможно, вы правы. Жизнь стала слишком обыденна, слишком привычна. Мы больше не хватаемся за нее столь жадно, позволяя себе плыть по течению, и даже не надеяться, а просто принимать все подарки судьбы, но порой они бывают не так щедры, как хотелось бы, и тогда... мы ничего ни предпринимаем, даже не жалуемся, потому что лень, потому что уже не хочется, не нужно.

— Вы верите в Рождество? — спросила Гермиона.

— Нет. И никогда не верил, — с легкой грустью, с замаскированной под обычную ухмылку, ответил Снейп.

— Поверьте! Поверьте хоть раз в жизни, и тогда одним человеком, который верит в волшебство, будет больше. Поверьте, что ваша жизнь изменится, ведь это Рождество — почти единственный оставшийся в этом мире праздник веры. Через полчаса, — взглянув на часы, сказала Гермиона, — настанет Рождество, и пообещайте мне, что вы поверите в свою мечту. Обещайте!

— Обещаю! — с грустным смехом согласился Северус, — пусть будет по-вашему.

— А теперь я буду спать, — с довольной улыбкой произнесла девушка, свернувшись калачиком и положив голову на колени зельевару.

— Не боитесь, что я вас съем?

— Сегодня Рождество...

* * *

Часы отстукивали время, крупица за крупицей. Рождественские песни стихли, все разошлись по домам, чтобы праздновать со своими родными. Снег по-прежнему падал на карликовые дома Золотой Улочки. Елочные шарики звенели, сталкиваясь неведомым способом. А седовласый старик смотрел на спящего мужчину, обнимавшего девушку, дремавшую у него на коленях.

— С Рождеством вас. Надеюсь, желания, что вы загадали, сбудутся, — едва слышно произнёс он.

— Бом, бом, бом, — возвестили часы.

Наступило Рождество.