Тени рождества (джен)

25 декабря. 1998 год. Нора.

На дворе 1998 год, через пару дней настанет 99, забрав с собой и горечь, и печали — ведь время лечит. Пусть прошло совсем немного после окончания войны, но сегодня Рождество, а оно объединяет семьи.

— Джордж, подай сахар и патоку, пожалуйста, — попросила Молли Уизли, хлопоча на кухне восстановленной после войны Норы.

— Я не Джордж, я — Фред, — привычно поправил он мать, протягивая ей сахар и патоку. Молли только покачала головой в ответ на исправление сына — она уже давно его не трогала. Смерть брата оставила отпечаток на нем более глубокий, чем на ком-либо другом.

Продолжая замешивать тесто для рождественского пирога, она изредка взмахивала палочкой, помогая Джинни, которая, кажется, в бытовых заклинаниях была не очень сильна, украшать кухню.

— Молли, как там пирог? — Артур зашел на кухню вместе с Гарри, старательно пытавшимся пригладить свои волосы, чтобы скрыть шрам.

— Будет готов к ужину, — улыбнулась она мужу, — вы бы пошли, помогли Джинни. Она не справляется с гирляндами.

— Мам, попроси Джорджа, — возмутился Рон, вошедший на кухню следом за своим другом и отцом. Мать покачала головой, и все поняли — Джорджа трогать нельзя…

Уже через пару часов, усевшись за стол, ломившийся от еды, три семьи обсуждали прошедший год, высказывали пожелания о счастливой жизни, которая уже началась после свержения Тома Риддла. Веселый смех, наполняя зачарованный от непогоды сад своими переливами, ласкал уши.

На рождество у семьи Уизли было несколько традиций: пирог, как и у каждой другой семьи, и шутки близнецов. Сегодня все было по-другому. Сегодня смеялись все, кроме Джорджа, ведь он потерял свою половинку, свою душу.

— Мам, пап, — Джордж неожиданно встал, подав голос первым, а не тогда, когда его спросили. Он прожевал пирог, приготовленный мамой, и, улыбнувшись, сказал:

— Жизнь продолжается.

Именно тогда каждый понял, что жизнь не окончена, она идет дальше, и теперь будет приносить только радость.

И никто так и не узнал, что оживлением Джорджа, да и всех остальных, они обязаны Молли Уизли и ее фирменному пирогу с одним необычным ингредиентом.

* * *

1925 год. Лондон.

Эта зима выдалась намного холоднее, чем предыдущая. Морозило так, что на стеклах образовалась изморозь после холодных ночей — она паутинкой охватывала окна, будто их коснулся ледяной паучок, и это он сплел за ночь на их поверхности узор.

Девушка, осторожно ступающая в прохудившихся сапожках, была одета в непривычную для улиц Лондона мантию черного цвета. В некоторых местах старательно зашитая вещь говорила или о бережливости хозяйки, или об отсутствии достатка. Поглядывая на украшенные витрины магазинов, она прижимала к себе небольшой сверток.

Свернув в один из не слишком благополучных районов Лондона, она постаралась слиться с обстановкой на улице, чтобы не попасться на глаза какому-нибудь редкому прохожему.

— Том, — прошептала девушка, открывая деревянную дверь массивным ключом.

Она прошла внутрь: серые стены, стол, кровать, небольшой камин, пара стульев — вот и все, что было в помещении. Девушка села на стул, скрестив ноги.

— Я здесь… — подал голос Том. Девушка, положив сверток на стол, кивнула высокому мужчине приятной наружности, поняв его без слов. Том прерывисто ее обнял.

— Я принесла, — она встала со стула, отмахиваясь от объятий Тома, одной рукой нашла что-то в кармане и протянула ему.

— Это лекарство, оно поможет, — Меропа наблюдала, как он одним глотком выпивает содержимое склянки, поданной ею, облегченно вздыхает и еще более влюбленным взглядом смотрит на девушку.

— Меропа, я люблю тебя, — сказал он и обнял ее.

— Я тебя тоже, теперь я только с тобой. Я… Я ушла от них, они прогнали меня.

— Тише, тише, — ответил ей Том. — Расскажи мне все.

— Мы делали пирог — рождественский пирог, — девушка вновь уселась на стул.

— Все казалось таким нереальным: отец был добрым — не бил, не ругался, а брат улыбался и казался таким умиротворенным. Они помогали мне, словно околдованные кем-то, кто хотел сделать для меня приятное. Мы перепачкались все, но были довольны; поставили на огонь пирог. И тогда... тогда я заговорила. О тебе. Сказала, что люблю и не смогу жить без тебя, пыталась объяснить им, что ты для меня так же важен, как они, но отец не слушал. Он вспылил, выгнал меня из дома и, кажется, изгнал из семьи.

— Я… не стоило! Теперь я буду всю жизнь мучиться из-за этого, — Том покачал головой.

— Нет, я поступила правильно, любимый, — девушка улыбнулась, поцеловала Тома в лоб и, вспомнив о свертке, протянула его.

— Я успела взять чуть-чуть для тебя.

В свертке оказался большой кусок пирога, спрятанный между двумя тарелками: украшенный орехами и еще горячий. Том держал его, улыбаясь. В небольшое окошко пробился первый луч солнца — настало 26 декабря.

— Спасибо, давай поедим, у меня для тебя тоже кое-что есть…

— И у меня для тебя, — сказала она, вспоминая о небольшом сюрпризе, спрятанном в самом пироге…

* * *

1989 год. Дом Дурслей.

Утро двадцать пятого декабря началось как обычно: крик с кухни о никчемности племянника, топот ног слоноподобного человека и подзатыльник только что вышедшему из чулана ребенку.

Петуния Дурсль была возмущена до глубины души. Сегодня Рождество, а несносный мальчишка никак не реагирует на ее крики. Она не успеет ничего приготовить без его помощи, и он это прекрасно знает.

Послышался шлепок, тихое «ой», и в кухню вошел заспанный Гарри Поттер, потирая ушибленный затылок.

Сердито глянув на него, Петуния поставила на стол вчерашнюю овсянку.

— Поешь, помой за собой тарелку и приготовь пирог для вечера.

Мальчик кивнул, сел за стол и принялся за холодную кашу, стараясь не обращать внимания на скользкие комки.

Когда с нехитрым завтраком и мытьем посуды было покончено, Гарри открыл холодильник и начал выбирать продукты для будущего пирога. Для своих девяти лет он уже сносно готовил, хотя дядя Вернон никогда не был им доволен. Как и тетя Петуния, впрочем. Но делать фруктовый пирог почему-то всегда доверяли ему.

Около трех часов дня рождественский пирог был готов. На кухню, слегка покачиваясь, зашел кузен, плененный вкусными запахами. И правда, пахло действительно вкусно: в духовке запекалась индейка, фруктовый пирог, только что вынутый, еще разносил аромат вокруг себя.

— Поттер, ты в курсе, что тебе в этом году опять носки подарят? — ухмыльнувшись, произнес толстяк. — Бедный-бедный Гарри... Сироту никто не любит, верно?

Стиснув зубы и стараясь не ответить на сказанное, Гарри прошел мимо кузена в гостиную.

Тетя Петуния велела приготовить только пирог. На сегодня он свободен.

— Я все сделал, — оповестил Гарри тетушку.

Та недовольно поджала губы и бросила ему какой-то пакет.

— Твой подарок, — коротко сказала она и отвернулась.

Без энтузиазма открыв потрепанную фольгу, Гарри Поттер разочарованно выдохнул. Опять носки, чтоб их.

* * *

1990 год. Дом Лонгботтомов

— Невилл, дорогой, ты уже проснулся? — в комнату заглянула улыбающаяся тетушка Энид.

— Да, я встал, — ответил Невилл из ванной комнаты, — а дядя Элджи приехал?

— Да, он здесь и ждет тебя, так что бегом одевайся и спускайся вниз. Бабушка уже готовит праздничный ужин!

— Хорошо, — крикнул он, и тетя Энид удалилась из комнаты.

Выйдя из душа, он грустно улыбнулся, глядя на фотографию родителей. Очередное рождество без них. Хотя… он провел с ними только один праздник, когда они были здоровы. А теперь, навещая их в Св. Мунго, Невилл уже собрал внушительную коллекцию оберток от конфет и жвачек. Мама и папа, увы, его не узнавали.

— Невилл, спускайся, поможешь накрыть на стол! — донесся с кухни голос Августы Лонгботтом.

Вздохнув, он побрел вниз. Все-таки бабушка была довольно строгим человеком, и ослушаться ее было нельзя.

— Я здесь, — кивнул он. — Дядя Элджи! Я соскучился! — влетев в объятья любимого дяди, протараторил Невилл.

— Я тоже соскучился, сорванец. Как поживает Тревор?

— Он постоянно от меня удирает! — возмутился мальчик. — Бабушка, а мы пойдем завтра к маме с папой?

Серьезное и чуточку суровое лицо Августы погрустнело. Сын и невестка были для нее больной темой.

— Да, родной, обязательно. Отнесем им пирог с патокой, Алиса его так любит… А Фрэнк будет рад любимому пудингу… Поможешь приготовить? — бабушка улыбнулась, когда он кивнул.

— Кстати, не забудь взять жвачку и ириски, мама будет рада…

Невилл серьезно кивнул и принялся за рождественский пирог для родителей. Пусть они и не отмечают рождество с семьей, они заслужили эту радость. И сына, который ими гордится.