На пятом этаже (гет)

Ты была у меня, а я у тебя бывал,

Но теперь ты знаешь: такое, как я, — бывает.

(с) Серж Смоляков

Когда Джинни Уизли была маленькая, мама всегда твердила, что возлагает на неё большие надежды.

— Что с этих мальчишек возьмёшь? Им бы только в квиддич целыми днями играть, — говорила Молли. — Другое дело — ты.

Джинни сначала пыталась эти надежды оправдать, всеми силами стремилась добиться успеха. Но получалось, мягко говоря, паршиво. И вроде бы училась неплохо — никаких «троллей», — да только Молли хотела видеть дочь среди лучших учеников выпуска. И чтобы Джинни обязательно сдала все ЖАБА на «отлично».

— Посмотри на Гермиону, — твердила Молли. — Что за чудесная девочка! Всё успевает: и мальчишек вытягивает, и сама учится.

Джинни молча кивала, потому что не хотела расстраивать маму, отвечая, что ей вообще до лампочки вся эта учёба: квиддич куда интереснее.

Джинни мечтала играть в какой-нибудь знаменитой команде вроде «Пэдлмор Юнайтед» или «Пушек Педдл», которые так любил Рон. Но Молли сказала, что это опасно, ненадёжно и вообще — такая работа не для девушек. На вполне логичный вопрос «А какая работа для девушек?» Молли уверенно ответила: «Целитель».

Сейчас Джинни — целитель-стажёр, и ей не очень нравится эта работа. Но зато у матери есть повод гордиться, потому что такая работа перспективна и важна.

Правда, Джинни не хватает собранности, организованности и трудолюбия. Она может спутать волшебную оспу и маггловскую ветрянку или назначить бодроперцевое зелье вместо костероста. Зато левитировать еду по палатам — это запросто. И зелья раздавать. И проверять, чтобы всё было принято в срок — вот с этим Джинни справляется. И, конечно же, совсем не думает о повышении.

А Гермиона Грейнджер уже помощник главного целителя, и её упорству можно только позавидовать.

Она иногда забегает в Нору и рассказывает Молли о своей работе.

— Ничего, — говорит, — Джинни тоже скоро повысят, если она будет стараться.

Молли вздыхает и хмурится, глядя на дочь. Она никогда ни в чём её не обвиняет, но Джинни читает по глазам, что на неё возложены большие надежды.

* * *

Джинни быстро идёт по длинному белоснежному коридору. Пациенты кивают и улыбаются, увидев её. Старший целитель неодобрительно хмурится: Джинни снова опоздала.

Она не хочет опять выслушивать нравоучения от Грейнджер, которая курирует стажёров, но и спешить тоже не хочет. Поэтому не обращает ни на кого внимания и уверенно идёт по коридору, звонко стуча каблуками.

— Ну, привет, мелкая.

Джинни вздрагивает и резко оборачивается.

Ненавистное прозвище возвращает на десяток лет назад, когда она только начала привыкать к жизни в Хогвартсе и знакомиться с однокурсниками. Друзей найти получилось сразу, а врагов и искать не пришлось. Сами заявились, обозвав «мелкой Уизлеттой», противно растягивая гласные и хитро щурясь. Малфой ей не понравился сразу: наглый и самовлюблённый трус. А Забини она просто игнорировала, и эти чувства были взаимны.

— Забини, — хмурится Джинни.

Он почти не изменился: такой же высокий и смуглый, та же хитрая улыбка. Вот только вместо школьной формы — белый больничный костюм.

— Ты что, совсем не рада меня видеть? — ухмыляется он, глядя сверху вниз, отчего она невольно снова чувствует себя маленькой.

— Совсем, — бросает она и идёт вперёд по коридору.

Иногда она встречает в больнице знакомых, но старается делать вид, что не узнает их.

— Эй! — Забини догоняет и идёт рядом. — А как же поинтересоваться: «Как ты поживаешь, Блейз?»

— Хреново поживаешь, раз здесь находишься, — чеканит Джинни. — И я бы, конечно, с огромным удовольствием с тобой поболтала, — она кривится, — но очень опаздываю.

Джинни убирает за ухо рыжий локон и, глубоко вздохнув, входит в кабинет, на котором висит табличка «Помощник главного целителя — Гермиона Джин Грейнджер».

Блейз понимающе хмыкает и, засунув руки в карманы, медленно уходит, негромко насвистывая простенькую мелодию.

* * *

Джинни идёт по коридору и задумчиво теребит в руках конверт — письмо от Гарри. Они расстались совсем недавно, но ей ни разу не пришлось разочароваться в своём решении. Только вот Гарри день за днём пытается её вернуть, обещая, что всё изменится. Что всё будет по-другому.

Джинни не верит: он не может измениться. Работа для Гарри всегда была и будет на первом месте: теперь, когда спасать мир надобности нет, он рвётся на каждую опасную операцию, на которую его посылают в Аврорате. Он часто пропускает семейные ужины в Норе. А однажды даже уехал в Азкабан для допроса прямо на её, Джинни, День Рождения.

Она кидает письмо в сумку, обещая, что ответит вечером, если появится настроение, и торопливо спускается вниз по лестнице. Джинни хочет уйти пораньше и собирается сделать это незаметно.

— Эй, ты куда торопишься? — слышит она за спиной звонкий голос.

Джинни сжимает кулаки и тихо ругается.

— Забини, тебе сейчас придётся переехать из своей палаты в отдел по лечению тяжелых увечий, — угрожает она.

— Было бы неплохо, — он улыбается, но глаза вмиг становятся серьёзными.

— А ты с какой болезнью? — интересуется Джинни.

Она внимательно смотрит на Забини, но не видит заметных признаков недомогания, только усталость во взгляде и сильная худоба.

— Тебе зачем? — он опирается плечом на косяк двери, насмешливо глядя на неё.

— Вдруг ты заразный?

Забини сначала внимательно на неё смотрит, а потом громко и хрипло смеётся.

— Нет, я не заразный.

Джинни пожимает плечами — ей всё равно. Если бы она хотела узнать, где лежит Забини, то сделала бы это за пару минут. Но ей это абсолютно не интересно.

— И чего же ты не в палате? У нас не положено разгуливать по больнице, — строго говорит она.

И ощущает себя Гермионой, которая постоянно кого-нибудь отчитывает. Похоже, той это действительно нравится.

— У вас не положено, — соглашается он. — А у меня положено, причём на всех.

— О, не сомневаюсь, — смеётся Джинни.

— К тому же, у тебя рабочий день ещё не закончился, я правильно понимаю?

— Иди к чёрту, — миролюбиво советует она и, перепрыгивая через ступеньки, спускается вниз.

* * *

Блейз идёт по коридору, рассматривая пациентов и посетителей.

К нему почти никто не приходит, только мама была пару раз. Она театрально вздыхала и вытирала абсолютно сухие глаза платочком. Блейзу вообще не сдалась такая забота, но это всё равно интереснее, чем сутками смотреть в окно с видом на мусорные баки.

Ему редко удаётся сбежать из палаты: обычно суровая целительница зорко за ними следит. Но сегодня у него получилось, и он довольно напевает себе под нос гимн Хогвартса, гуляя по этажам.

— Джинни, ну сколько можно!

Блейз замирает, увидев впереди Грейнджер, которая отчитывает мелкую Уизли.

— Я закрываю глаза на твои опоздания, — говорит она, — но на то, что ты снова дала миссис Белл не то лекарство, не могу.

Джинни опускает взгляд, словно провинившаяся ученица. Это очень напоминает школьные годы в Хогвартсе. А Грейнджер, кстати, безумно похожа на Макгонагалл — очков только не хватает.

— Я прошу тебя, будь внимательней! Человеческие жизни — это не шутка. А в лирном корне содержится очень редкое эфирное масло. Оно, конечно, полезно для пищеварения, и эндокринная система…

— Браво, Грейнджер! — встревает Блейз и громко аплодирует. — Двадцать баллов Гриффиндору.

Джинни тихонько смеётся и смотрит на Блейза, кажется, с благодарностью, а Гермиона стоит, округлив глаза, и не знает, что ответить. Довольно весело наблюдать за ней в этот момент.

Блейз подмигивает им и скрывается за углом. И, когда его уже никто не видит, заходится в приступе кашля.

* * *

— Эй, мелкая!

Забини преграждает Джинни путь, и ей приходится обратить на него внимание.

— Для тебя — мисс Уизли, — хмуро говорит она.

— Надо же, еще не миссис Поттер, — смеётся Забини. — А ты не так глупа, как я думал.

Джинни размышляет, сразу ли заподозрят, что это она насыпала яду в его еду.

— Ладно, я буду звать тебя… Джиневра, — он произносит имя на французский манер, картавя и делая ударение на последнем слоге. Видимо, издевается. — Пойдёт?

— Не надо меня вообще никак звать, — холодно говорит она.

Забини некоторое время перекатывается с пятки на носок, но пройти не даёт.

— Погуляй со мной, — вдруг просит он.

— Чего?

Иногда Джинни думает, что он лежит в палате для душевнобольных. Иначе как вообще можно объяснить тот факт, что он постоянно крутится вокруг неё, хотя в Хогвартсе она слышала от него одни гадости?

Иногда Джинни кажется, что ей самой нужно в эту палату, потому что она даже находит Забини милым.

— Меня на улицу не пускают, а там погода… — Забини мечтательно жмурится. — В конце концов, это твоя работа — помогать больным.

— Нашёлся больной, — ворчит Джинни.

Но всё же говорит одному из целителей, что пациенту назначены прогулки на свежем воздухе. Ей верят: Джинни очень убедительно врёт.

Погода и правда замечательная. Солнце выглядывает из-за облаков, лёгкий ветерок носится между деревьев, шурша листвой. Забини облокачивается на забор и достаёт из кармана пачку сигарет.

— Ты хочешь, чтобы меня уволили? — Джинни пытается выхватить пачку у него из рук. Но он просто поднимает руку вверх, будто играя с ней. — Больным курить запрещено!

— Мне всё можно, — отвечает он, с наслаждением затягивается и улыбается.

Джинни думает, что улыбка очень красит Забини, оживляет его. И глубокие для его возраста морщины на лбу разглаживаются, и вид становится не таким усталым.

Если бы Джинни была настоящим целителем, она бы, конечно, вырвала эту чёртову сигарету у наглого Забини. Но она всего лишь стажёр, и это не её пациент. Пусть делает, что хочет.

— Тебе нравится тут работать? — спрашивает он между затяжками.

Джинни смотрит на небо и щурится от яркого солнца. И на душе у неё хорошо-хорошо.

— Пойдёт, — отвечает она. — Работа, конечно, не фонтан, но попадаются милые пациенты.

Забини ухмыляется.

— Ты в их ряды не входишь, — улыбается Джинни.

— И не претендовал, — он пожимает плечами. — У тебя же Грейнджер начальник? Паршиво, наверное.

— Нормально, — неожиданно дружелюбно отвечает она. — Но я бы, конечно, лучше квиддичем занялась.

Джинни мечтательно улыбается. Она и сама не знает, зачем говорит об этом Забини. Ей кажется, что он поймёт.

— Врач из тебя всё равно хреновый, — задумчиво произносит он, — так что иди в ловцы.

Джинни смеётся. Время с Забини всегда летит легко и незаметно.

И она, конечно, ни за что не признается в этом кому-нибудь, тем более себе, но с ним весело. И у скучных рабочих будней меняется цвет: с бледно серых на ярко-жёлтые, как мантии целителей. Даже Гермиона перестаёт быть такой невыносимой, что не может не радовать.

* * *

Блейз крадётся по коридору, бесшумно приближаясь к хрупкой фигуре у окна. Это Джинни Уизли сосредоточенно перебирает документы, раскладывая их по разным стопкам.

— Привет! — громко говорит он, положив руку ей на плечо.

Джинни вскрикивает и отпрыгивает.

— Забини, ты сдурел? — она сердится, но улыбка всё равно касается губ. — Я, вообще-то, работаю.

Блейз смеётся. Всем бы так работать, как она.

— Ну, не отвлекаю. Вдруг станешь всемирно известным целителем, — говорит он.

— Ха-ха, очень смешно. Все только и ждут, что я стану кем-нибудь с приставкой «известным». Достали! — Джинни садится на подоконник и хмуро смотрит в пол.

— Да плевать на всех, — Блейз легонько пихает её в плечо. — Делай, что нравится.

— То, что нравится мне, не нравится никому.

— Забей, Уизли, — он вырывает у неё из рук списки пациентов и кидает их на пол, — просто забей.

Джинни улыбается и достаёт палочку, чтобы собрать разбросанные бумаги. Она аккуратно перевязывает их лентой и отряхивает от пыли.

— Не мешай мне работать, хорошо?

Блейз хмурится, наблюдая за тем, как она исчезает за дверью кабинета. Ему ужасно хочется достучаться до неё. Объяснить, что она делает неправильно. Никакой Джинни Уизли не целитель, только притворяется им.

— Глупая, — говорит он в пустоту.

* * *

Понедельник — самый кошмарный день. Джинни не любит понедельники. В этот день в больнице всегда суматоха. Начало недели никогда не бывает простым. Чтобы снова ничего не перепутать, она внимательно изучает список зелий, которые нужно раздать пациентам. Водит пальцем по плотному листу бумаги и беззвучно проговаривает каждое лекарство.

— Уизли, — из-за угла появляется Забини, — как дела?

— Просто отлично, — бурчит она. — Будет ещё лучше, если ты уйдёшь.

— Как грубо, — притворно обижается он и вырывает листок из её рук.

Джинни сердито сверкает глазами. Ещё немного — и она точно нашлёт на него летучемышиный сглаз.

— Отдай!

— Ты когда-нибудь видела, чтобы слизеринцы делали что-то просто так? — ухмыляется Забини.

— Ну что тебе нужно? Я попрошу, чтобы тебя на улицу выпустили, только работать не мешай. Я и так выговор за опоздание получила, — она устало на него смотрит.

— Нет, у меня своя цена, — улыбка мгновенно пропадает, и в следующую секунду он уже прижимает Джинни к холодной стене.

Она даже не успевает возмутиться, потому что он быстро закрывает её рот поцелуем.

Забини целует нежно, но требовательно, торопливо — словно боится, что их вот-вот застанут. Он прижимает её к себе, и Джинни теряется от неожиданности.

— Ты с ума сошёл? — ей, наконец, удаётся его оттолкнуть.

Она тяжело дышит и ошарашенно смотрит на Забини. И нужно что-то говорить, делать, но в голове ужасная путаница

— Может быть, — тихо отвечает он и, отдав ей список, стремительно уходит.

Джинни провожает его взглядом и прислоняется к стене. Сердце пытается выпрыгнуть из грудной клетки, а Джинни хочет собрать мозаику из мельчайших частиц, но не хватает одного очень важного паззла.

* * *

С Забини она больше не видится, но теперь — как странно! — всё время выискивает его тёмную макушку.

Джинни злится. Ей хочется наорать на него, спросить, зачем он вообще это сделал, да хотя бы просто поговорить. Но тоненький внутренний голос шепчет, что следует просто выбросить поцелуй из головы. Сделать вид, что ничего не было.

Джинни так и делает. Она с головой уходит в работу, не оставляя себе времени больше ни на что.

— Отнесёшь эти документы на пятый этаж? — просит Гермиона.

Она протягивает толстую чёрную папку, и Джинни нехотя берёт её в руки.

Пятый этаж ей не нравится — там очень угнетающая атмосфера. Все пациенты с тяжелыми, чаще смертельными заболеваниями. И хоспис, который ей нужен, тоже находится там.

Джинни хочет уйти отсюда поскорее, чтобы не видеть плачущих родственников, обезображенных тёмными заклинаниями волшебников и обречённых на гибель людей. Она торопливо находит нужный отдел и, глубоко вдохнув, входит.

Нужного целителя нет на месте, поэтому она просто оставляет документы на столе.

Здесь очень спокойно и царит умиротворённая атмосфера. Весь персонал очень добрый и понимающий, для больных тут делается всё возможное, чтобы скрасить их последние дни.

Джинни старается не смотреть по сторонам, но всё же замечает сгорбившуюся у окна фигуру. Её сердце замирает — это Забини. Он поворачивается и смотрит в упор, с вызовом. А Джинни понимает, что не дышит уже почти минуту.

Она пятится назад и, как только касается спиной двери, убегает прочь. Пациенты удивленно на неё смотрят, но ей плевать. Джинни опирается руками о колени и тяжело дышит. Кажется, что воздуха очень мало.

Ей не хватает ещё одного очень нужного качества, чтобы стать хорошим целителем — хладнокровия. Её Эмоции всегда берут верх над разумом.

* * *

— Почему ты ничего мне не сказал?

Голос у Джинни дрожит.

— Мне не нужна твоя жалость, — отвечает Блейз.

Он злится на неё. И на себя тоже злится. А больше всего злится на свой недуг, но тут уже ничего не поделаешь.

— Но я не…

— Что? — перебивает Блейз. — Скажешь, что пришла сюда, потому что соскучилась?

Джинни отводит взгляд, и он нервно усмехается.

— Я не боюсь умирать, — ему давно хочется высказать всё, что скопилось на душе. — Я просто жалею, что столько всего не успел.

Иногда Блейзу кажется, что болезнь справедлива. Что это расплата за грехи, которых у него немало. А иногда — что это просто ошибка, чья-то злая шутка. Но Блейзу совсем не весело.

Он смотрит на Джинни, пытаясь запомнить каждую веснушку, каждую родинку, запомнить её голос и смех.

— Если ты хочешь, я буду рядом, — шепчет она.

Блейз не отвечает, он начинает задыхаться от кашля — в последнее время приступы случаются всё чаще.

* * *

— И давно ты с Забини подружилась? — спрашивает Гермиона.

Джинни стоит у двери его палаты.

— А какая разница?

— Никакой, — она пожимает плечами. — Ты опять перепутала лекарства, но, слава Богу, Натали это заметила. Я прошу тебя…

— Давай потом, а? — перебивает Джинни.

И, не обращая внимания на возмущения Гермионы, заходит внутрь.

Палата светлая и просторная, но в ней всё равно неуютно и страшно. А погода на улице замечательная. И солнце за окном приветливо улыбается, но Джинни кажется, что это больше похоже на насмешку. И что эти лучики специально бегают по палате и издеваются над ней.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает она, когда замечает, что Блейз проснулся.

— Нет, — сиплым голосом отвечает он.

Ему становится всё хуже, и прогнозы врачей неутешительны — осталось несколько дней.

Джинни садится на стул возле кровати и заботливо поправляет одеяло.

— Ты знаешь, что у магглов принято не отказывать покойникам в последней просьбе? — спрашивает Блейз, выдавливая улыбку.

Джинни хмурится. Ей ужасно не нравится, как легко он говорит обо всём этом. Но понимает, что по-другому нельзя. Что он по-другому не может.

— Так вот, — продолжает он, и видно, что каждое слово даётся ему с трудом, — я прошу тебя бросить эту работу.

— Что? — удивляется Джинни. — Зачем?

Она ожидала чего угодно — у Забини невероятная фантазия — но не этого.

— Просто жизнь начинаешь ценить, когда уже поздно, — серьёзно говорит Блейз. — И плевать, что скажут другие. Делай то, что хочется тебе.

Джинни смотрит ему в глаза, пытается понять — шутит или нет?

— Я…хорошо.

— И к тому же, мне просто жалко бедных людей, которых ты собираешься лечить, — смеётся он.

И Джинни смеётся, чувствуя, как слёзы обжигают кожу.

Блейз заходится в новом приступе кашля, и она торопливо протягивает настойку эвкалипта. Ей страшно, что всё может закончиться в любую минуту. Сердце у Джинни бешено стучит.

— Чёрт возьми, как же приятно осознавать, что кто-то будет плакать, когда я умру, — говорит он, откашлявшись.

Джинни мотает головой, не может ничего сказать. Дрожащими пальцами теребит кольцо на среднем пальце и смотрит в пол.

— Это будет не больно, я просто усну, — тихо говорит Блейз.

Она кивает и берёт его за руку. Ладони у Блейза холодные, и Джинни пытается согреть их дыханием.

В больнице без летальных исходов никуда, и, наверное, она бы потом привыкла. Все целители привыкают, потому что даже магия не всегда может спасти. Но Джинни так не хочет.

За окном уже ночь. Джинни считает удары сердца, держит Блейза за запястье и замирает, когда больше их не чувствует. И время тоже замирает, словно даёт возможность попрощаться.

Она наклоняется к Блейзу и целует ещё горячий лоб.

И плевать, что подумают другие. Теперь действительно плевать. Джинни уйдёт с этой работы, она уже решила. Ей не хочется больше жить для кого-то. Она боится, что не успеет пожить для себя. И только это сейчас кажется важным.

Она, наконец, отпускает руку Блейза.

— Тебя было очень мало, — шепчет она в темноту и точно знает, что больше не будет работать в Мунго.

И надеется, что никогда не появится здесь, на пятом этаже.