Правда с другой стороны (джен)

Люди странные создания, а этих самых странностей у них очень много. Но если большую часть я хотя бы могу понять, то вот эту — ну никак... Отчего они так боятся смерти? Неужели непонятно: в конце пути старуха с косой ждет всех. Нет ничего вечного, вечной жизни и абсолютной неуязвимости, кстати, тоже. Жаль, что я это осознал слишком поздно. И так же поздно понял верность высказывания одного моего старого знакомого: «Умирать не страшно, Том, жить гораздо страшнее». Но в тот день, когда я услышал эту фразу в первый раз, в силу молодости и горячности, лишь отмахнулся. Тогда мне казалось — впереди полная событий жизнь. Да и чего таить, уже тогда я искал вечности. И никто не подсказал юному, амбициозному подростку — вечности не бывает. Можно продлить жизнь, сохранить молодость и ясность ума, но за это придется заплатить. И, возможно, цена будет слишком высока.

Открою вам секрет, отчего бы не открыть, ведь жить-то мне осталось от силы несколько часов. И не надо так странно смотреть, понимаю, портреты не лучшие собеседники, тем более, когда вас насильно лишили возможности говорить, заперли в этих рамах. Но с моей смертью заклятья падут, будете передвигаться свободно. Прошу об одном, не рассказывайте никому об этой исповеди. Ни к чему волшебникам знать о моей жизни правду. Пусть лучше вспоминают великого темного мага, чем запутавшегося и потерявшего надежду мальчишку. Да и нет в моей истории ничего примечательного. Не зря я говорю об исповеди — мне нужно хотя бы раз в жизни услышать все самому.

Смешно, но рассказ начнется не с рождения и даже не с детства, проведенного в приюте. Да, воспоминания не из приятных, но не самые страшные. И я даже пропущу первый курс и появление в Хогвартсе. Ничего такого там не было. Просто маленький, испуганный, но очень упрямый мальчишка впервые понял, кем он может стать в этой жизни. Но тогда ни о каком бессмертии не было и речи. Хорошо учится, стремится доказать в первую очередь себе, то сможет все. И действительно смог, стал лучшим. Но какой ценой! Когда другие заводили друзей, бегали, шутили, смеялись, я сидел в библиотеке — читал, изучал, постигал все новые заклинания, впитывал новые знания. А друзей и игры считал глупостями. Только сейчас понял, как заблуждался. Но теперь-то что.

Нет, на факультете я не был изгоем, как и всеобщим любимчиком, что бы там не говорили. Ко мне относились нейтрально. Если нужно было, обращались за помощью, но никогда не звали с собой в Хогсмид, никогда не приглашали на «тайные» вечеринки. Приглашать стали потом, на старших курсах, руководствуясь правилом: со старостой надо поддерживать хорошие отношения.

А я вообще не обращал на это внимания. Библиотека Хогвартса большая, не на один год могло хватить. И на пятом курсе я случайно наткнулся на упоминания о том, как достигнуть бессмертия. Какой-то волшебник с Востока провел сложнейший ритуал, став фактически бессмертным. Что конкретно сделал тот волшебник, в книге не говорилось, наоборот, утверждалось: до сих пор ритуал не известен. Упоминалось что он страшный, темномагический и вообще запрещен. Интересное дело, про ритуал никто не знает, а он запрещен. Подозрительно.

Так начались поиски. Заодно всплыла и история с ужасом Тайной комнаты. Ничего особо ужасного в василиске не было. Точнее, я не видел, ведь его взгляд меня в камень не обращал. Сделал вывод — так и должно быть, я просто общаюсь с умной змеёй. Наверное, его можно назвать первым другом. Откуда я мог знать, что с другими будет иначе, что змей опасен. Он сам меня не просветил, а в книгах о родстве со Слизерином не пишут. Много позже, устроив василиску допрос, я узнал правду. Разнес половину Тайной комнаты. Все успокоиться не мог. Тогда я еще имел совесть и сострадание, девочку Миртл было жалко. Надо же, до сих пор помню, как её звали. Хагрида, я, кстати, подставил почти случайно — защищал своего змея. Испугался за него, а вдруг найдут.

А дальше найденная, с помощью провинившегося василиска, библиотека самого Слизерина.

Крестражи... Да, их создание было выходом, возможностью жить не только долго, но и спокойно, не опасаясь ударов в спину. Вот только незадача, Салазар, то ли в силу скрытности, то ли из личных соображений, ничего конкретного про их создание не писал. Да и не рецептом от бессмертия называл крестражи Основатель. По его словам, они дарили неуязвимость и очень долгую жизнь. Но рано или поздно маг, создавший их, умер бы в страшных муках. За все надо платить.

Старик Слизнорот знал немногим больше, хотя его знания пригодились при восстановлении ритуала.

К окончанию Хогвартса я подошел к разгадке очень близко, проведя первую часть ритуала, а для завершающего этапа нужна была кровь кого-то из родственников. Не жизнь, прошу заметить. Поглощенный поисками возможного бессмертия, я перестал замечать происходящее вокруг. Не придавал значения странным взглядам Дамблодора. А тех магов, которые неожиданно появились рядом со мной, вообще не воспринимал всерьез. Тогда в волшебном сообществе уже появилось движение тех, кто был против перемен и ассимиляции с маггловским миром. Старые волшебные роды понимали, чем все может обернуться. И нет, я не стоял во главе. Меня до поры не интересовали проблемы чистокровных. А поддерживать с ними нормальные отношения толкал расчет. Бедному полукровке трудно устроиться в волшебном мире. А так — есть какие-то связи. Ну да, придется посетить несколько приемов, выказать свою лояльность. Выдвинуть парочку «умных» идей. Кто мог знать, что всплывет мое родство с древним магическим родом. И хотя открыто об этом не говорилось, но практически все главы родов, входивших в Совет чистокровных, знали. Только я тогда про этот самый Совет даже и не слышал.

Визит к отцу изменил, точнее, перевернул всю жизнь. Ритуал, который я заботливо изменял, подстраивал, пошел совсем не так. Магия взяла свою цену — другую жизнь. Кстати, дневник стал крестраджем случайно, в тот памятный день я просто взял его с собой.

Вот этот день, день создания первого крестража, и был самым страшным.

Придя в себя и увидев труп отца, я чуть не разнес половину деревни. Магия просто сошла с ума, взять под контроль её удалось с трудом. Странно, скажете вы, почему я не подумал о самоубийстве тогда? На самом деле думал и даже пытался, но не тут-то было. Крестраж — неизученная магическая западня, пока он существует, даже авада ничего не сделает. Жить убийцей, понимать, что дальше ритуал может потребовать больше крови, я не хотел. Но вот незадача, умереть, пока существует крестраж — не мог.

А вот сваливать вину за убийство на кого-то другого я не собирался, просто сбежал в ужасе. Аппарировал к единственному, по моему мнению, магу, который смог бы хоть чем-то помочь. Кто же знал, что Абракас все поймет, успокоит — напоит до невменяемого состояния, а дальше сделает по-своему. Ещё бы, ему прямо в руки попал наследник Слизерина, а также единственный маг, сумевший создать крестраж. Упускать такой шанс? Да никогда, Малфой он всегда Малфой.

Только спустя пару дней, придя в себя, я узнал, что в доме моего отца были убиты все, что обвинили в этом совсем другого. А заодно, что теперь обязан Абракасу. Свободой и жизнью. Вот так появился Том — лидер чистокровных в борьбе против несправедливого засилья волшебного мира маглорождеными. А для разнообразия с меня взяли Непреложный обет сделать для борьбы все, что в моих силах.

Не надо так смотреть, да, я мог обойти обет, мог вообще его не давать. Но в тот момент я плохо соображал. А потом новая «работа» стала отдушиной. Единственное, что не учел Абракас — я по-прежнему хотел умереть, пускай не вот прямо сейчас, но в обозримом будущем. И как он с сотоварищами (да-да, за мной следили многие из того треклятого Совета) не пытался наставить меня на путь истинный, я продолжал искать возможности. Сначала умереть, потом уничтожить крестраж. Вот только дневник у меня забрали. И добраться до проклятого «кусочка» души не было возможности.

Только чем больше я вникал в свои же предложения, чем больше разбирался в ситуации, тем дальше отходили поиски. А возможно, разделенной душе легче давалась мысль об убийствах. Особенно, когда на ваших друзей-соратников начинают охоту.

Вот ведь, даже у меня появились друзья, молодые, горячие, яростно отстаивающие общие идеи. Я же, продолжая внешне взрослеть, внутри, словно оставался все тем же семнадцатилетним мальчишкой. Ещё одно проклятье ритуала.

Знаете, они были такими забавными: юный Малфой, гордый аристократ, сын своего отца. Только Люциус был более человечным, что ли. Он так защищал своего друга Северуса Снейпа, полукровку, которого не особо ждали в нашем окружении. Но Северус действительно гениальный зельевар. Наверное, родовой дар достался ему от матери. Беллатрикс, верная спутница, одна из немногих женщин среди нас. Возможно, сначала он была влюблена в меня, но потом влюбленность заменила крепкая дружба. Пожалуй, Белла единственная знала обо мне все. Хотя клятву молчания с неё я все же взял. Нет, я доверял Беллатрикс, но жизнь могла измениться, а так — даже опытный легилимент, благородя такой клятве, не сможет ничего увидеть. Безопасность превыше всего. И не за себя я боялся — за укрытие убийцы могли и поцелуй «рекомендовать». Подводить Беллу было бесчеловечно, а тогда я был ещё человеком.

Остальные, из так называемого «Ближнего круга», были не менее интересными магами. Кстати, имя — Упивающиеся Смертью — не наша инициатива, это пошло из газет.

В общем, мои новые друзья-единомышленники были рядом, организация набирала вес в обществе. Мысль о смерти перестала возникать в сознании... почти. А потом случилось страшное первое нападение, в котором обвинили нас. Через пару недель, на одного волшебника из моего ближайшего окружения, напали, всю его семью вырезали. А он пытался позвать на помощь, но не успел. Вот тогда-то и появилась метка, способ связи, двухсторонний, прошу заметить, уважаемые портреты. А дальше нападение за нападением, да мы тоже не сидели, молча ожидая очередного сообщения о смерти — так и началась война. И, наверное, именно в то время я опять вспомнил о крестраже. Попытался его вернуть, не тут-то было. Проклятая книжка словно провалилась. А авада на меня по-прежнему не действовала, Белла, тихо ругая, на чем свет стоит, всех темных волшебников, лично использовала заклятье. Увы, к её радости, зеленый луч не причинил существенного вреда. Слабость и головокружение не в счет. Именно после той «пробы» в мою, безусловно, больную голову, пришла идея создать ещё парочку крестражей, но в этот раз использовать другую формулировку ритуала, чтобы лишить себя части магических сил. Беллатрикс отговаривала, умоляла даже, не пробовать. Но разве это меня остановило. Так появилось ещё пять кусочков. С каждым из них я становился слабее, но помимо сил, похоже, терял и разум. Наши ответные акции становились безжалостней. Именно тогда в ближнем кругу появился Грейбок с его жестокостью, Макнейр и другие. Бывшие друзья, ставшие лишь соратниками, безусловно, все замечали, но молчали. Возможно, надеялись, что все изменится. А тут ещё на очередном рейде серьезно ранили Беллу. Алиса Лонгботтом — молодой аврор. Все бы ничего, но Беллатрикс ждала малыша, а проклятье лишило её возможности когда-либо стать матерью. Я винил во всем себя, кроме того, четверо наших в ту ночь были убиты, ещё пятеро отправились в Азкабан.

Помню, сидя у кровати Беллы (её мужа я выставил сразу же), и, держа за руку спящую женщину, я винил во всем себя. Если бы по-другому было спланировано нападение, если бы я уговорил Беллатрикс остаться в замке, если бы... И тут пришла другая мысль: если бы я был нормальным магом, и пелена ярости не застилала глаза, если бы убийства не доставляли удовольствие, а связно мыслить можно было не несколько часов в сутки, то ничего не случилось бы. Крестражи — мое мнимое избавление, принесло лишь новую боль и разочарование. Единственный способ прекратить все это — умереть. Без лидера организация распадется, всех, кого надо Люциус вытащит, а остальные? Да что мне до них.

Северус с пророчеством пришелся как нельзя кстати. Если какой-то мальчишка сможет меня уничтожить, то так тому и быть. Убивать родителей Гарри Поттера не входило в мои планы, но, как я уже говорил — пелена ярости застилает глаза. Я словно выключаюсь на время поединков, неважно, с кем, будь то беззащитные магглы или опытные волшебники. Поэтому, придя в себя, я обнаружил тело женщины и маленького ребенка, плачущего в кроватке. Раз в доме больше ничего не слышно, значит, и мужчина мертв. А дальше, дорогие портреты, все было совсем не так, как писали репортеры. Я опустил палочку и шагнул к колыбели. Маленький хорошенький карапуз, по нашему замку мог бы бегать такой же — из Беллы получилась бы замечательная мать.

И не наставлял я палочку на Гарри, хотел только малыша успокоить. Думал, хоть не удержался, убив его родителей, зато детство ребенку подарю нормальное. Но стоило только прикоснуться к малышу, как тело пронзила боль. И на долгие годы я лишился тела и разума заодно. Лишь недавно, с уничтожением почти всех крестражей, я вернул себе разум. И увидев, сколько успел натворить в беспамятстве — ужаснулся. Лучше бы совсем не приходил в себя. А мои бывшие друзья? Большинство, отсидев в Азкабане, стали невменяемы, превратившись в жестоких убийц. Нормальными остались немногие. Единственное, что я сумел сделать, уважаемые портреты, спасти свою лучшую некогда подругу. Разум Белле можно было вернуть лишь одним способом, я знаю, она бы никогда не пошла на это. Но я опять решил все сам. Сложный ритуал обмена телами, и все воспоминания, чувства, эмоции, освобожденная душа — оказались в новом теле двадцатилетней магглы. Симпатичная, чем-то похожая на юную Беллатрикс, девушка. Кстати, из состоятельной семьи, единственная наследница. Близкие родственники погибли пару лет назад. А девушка, как это говорится у магглов, прожигала жизнь. Глядя на неё, и к гадалке можно было не ходить — через пару лет пропала бы.

Придя в себя, Белла разве что убить меня не грозилась. Но потом, успокоившись, молчала пару дней.

В мои личные покои никто не заходит, поэтому она могла находиться там сколько душе угодно. Хотя я настаивал на возвращении девушки, теперь уже девушки, к её прежней маггловской жизни. Магия-то должна была остаться в бывшем теле Беллы, как и переместившаяся душа магглы. Я наложил на неё заклятие полного подчинения.

Но Белла удивила меня, когда через пару дней молчания, неожиданно попросила:

— Можно, я останусь с тобой до конца, — потом сделала паузу и тихонько добавила: — не прогоняй меня пока что... Том.

Отказать в этой просьбе я не смог. К тому времени у меня оставалось не больше пары недель. И мы оба это знали. Белла исправно ждала меня в закрытых комнатах. Пила вечером со мной чай, выслушивала рассказы о собраниях. Смеялась над внешностью, точнее над иллюзией — с уничтожением частичек души ко мне возвращалась прежнее лицо и тело. Те, что были со мной на момент создание первого крестража. Судьба решила подарить пару недель молодости.

Знаете, дорогие мои изображения, у меня были две самые лучшие недели в жизни. Одно огорчало — первое время — Беллатрикс изменилась. Понимаю, что Азкабан, плюс маггловское тело не способствуют хорошему настроению. Но она всегда была немножечко бешеной, была, словно зажженный фитиль пороховой бочки — неизвестно когда рванет. А тут тихая, спокойная, только провожает меня тоскливым взглядом. И встречая, каждый раз словно пытается выжечь в памяти образ. И еще кое-что — где-то спустя неделю после появление «новой» Беллатрикс, я вернулся с очередного собрания, и кажется, все было нормально. Приступов ярости в последнем месяце, как когда мальчишка уничтожил медальон, не было. Провалов в памяти тоже. А тут выпил чай, помню, дошел до кровати — дальше темнота. Утром тормошил Беллу, но она сказала, что я просто сразу уснул. Предположила:

— Мало отдыхаешь, организм дает сбои.

Я поверил, но вот сегодня задумался, отчего буквально на следующий день на лице Беллатрикс играла загадочная улыбка. А ещё через пару дней, она вовсю шутила и смеялась. Предлагала варианты нападения на Хогвартс, комментировала действия мужа, который так и не заметил подмены. И обсуждала Снейпа, точнее, его предательство. На Северуса я зла не держал. Так ему и сказал, когда пришел в себя, наоборот, извинился. Смерть лучшего друга, точнее подруги, дорого стоила нашему зельевару. Но именно Снейп помог в проведении ритуала для Беллы. И с ним она общалась — сидеть взаперти одной тяжело. А так, Снейп принес клятву, что поможет и будет молчать, а я обещал помочь с его мнимой смертью. Северус абсолютно точно решил покинуть волшебный мир Англии. Заодно на первых этапах поможет Белле. Кстати, я предложил ему сменить тело, но Снейп отмахнулся, видите ли, ему и так неплохо.

А сегодня решающая битва, отведенные на подготовку два часа почти вышли. Беллу я практически насильно отослал из поместья. Она должна быть в аэропорту, ждать Северуса. Надеюсь, не заскучает в маггловском мире, последние два дня мы вдвоем с Северусом рассказывали ей о жизни «простых» людей. Беллатрикс кривилась, но слушала, молча, всего пару раз задавала уточняющие вопросы.

Вот и вся история, и не надо так укоризненно смотреть — бутылка-то почти пустая, я всего пару глотков сделал, для душевного равновесия. И у меня снова есть душа. Жаль было убивать Нагини, но выбора не оставалось. Теперь дело только за мальчишкой Поттером, надеюсь, юный герой не подведет. А ещё очень надеюсь — убийство, пусть и вынужденное, не покалечит его юную душу.

Захлопнуть дверь за спиной, каждый шаг приближает к развязке. Маска-иллюзия на лицо. Закрыться полностью, отрешиться от происходящего. Постараться не слишком выделятся. Убивать? Ну что ж, можем и убить. Терять мне уже нечего. Разве что детей я трогать не буду.

А выходя на дуэль с юным Поттером, молил об одном — найти покой. И когда зеленый луч летел в мою сторону — я улыбался. Наверное, жутко выглядело, мальчишка аж побледнел.

А смерть от авады не мгновенна, как пишут, меня хватило на тихий шепот:

— Будь счастлива, Белл.

Вместо эпилога.

Где-то на юге Испании.

Черноволосая девушка развернула утреннюю газету и, прочитав первую полосу, презрительно скривилась, отбросив её в сторону.

— Что там такое? — Немолодой мужчина с кружкой ароматного кофе, уставший от бессонной ночи, появился на пороге кухни.

— Да все тоже, что и последние четыре года. Празднование победы над Темным Лордом, — голос девушки дрогнул, — будто они знают что-то. Столько грязи выливают, чествуют своих победителей. Противно. Кстати, твой друг опять вывернулся, не поверишь, но ему помог мальчишка Поттер. О, да мой родственничек назначен представителем министерства по международным вопросам. Вот фото из австралийского аврората.

— Ничего удивительного, Люциус всегда найдет лазейку, — бывший профессор Хогварта, бывший его же директор, бывший Пожиратель и самый известный зельевар, а ныне официально покойный Северус Снейп устало опустился на стул. Отставив полупустую кружку, он потер виски.

Кто же мог подумать, что такое мелкое недоразумение может доставить столько проблем.

— Белл, со своим сорванцом в следующий раз будешь сидеть сама. Мало того, что у ребенка в три года уже стихийные выбросы, что неудивительно с такими родителями, так у него ещё и обычная простуда протекает с осложнениями.

— Ну прости, Северус, — девушка легко вспорхнула со стула, и, приобняв мужчину за плечи, прошептала тихо, почти шепотом: — Меня не было всего-то одну ночь.

— Очень длинную ночь, прошу заметить, — Сверус попытался отцепить от себя Беллу, но безуспешно.

— Мне нужно было купить, наконец, палочку, — обиженно надула губки бывшая мисс Лестрандж.

Сменив тело, она изменила и некоторые привычки. Стала вести себя боле женственно, а может, рождения сына так повлияло.

— И как успехи? — скрывая интерес, спросил Северус.

— Вот, — на стол перед Снейпом бережно опустилась палочка. Мужчина осторожно провел по полированному дереву. А перед глазами вставали воспоминания, которые он навсегда сохранит в душе.

Темный вечер, когда к нему с необычной просьбой пришла «новая» Белла. И такими были глаза девушки, что отказать невозможно. Особое зелье, ровно на двенадцать часов заставляющее человека, выпившего его, желать вас всем сердцем, а на утро он все забудет. Белле и нужна была одна ночь. Видно, так и не прошла та детская влюбленность, она просто решила, что будет рядом, хотя бы другом, раз уж ничего другого не светит. Зелье Северус ей дал.

Но, пожалуй, самое главное воспоминание другое — когда через пару дней, девушка буквально повисла у Снейпа на шее. И, плача от радости, все шептала:

— Магия, она вернулась, я снова могу колдовать.

Северус решил, что всему виной та самая ночь, но дело было в другом. Ещё не родившийся малыш, буквально с первых дней существования, подарил своей мамочке бесценный подарок.

А через положенные девять месяцев на свет появился Том, розовощекий карапуз. Роды прошли без осложнений, только Белла очень ослабла. Новое тело, «слегка испорченное» магловским образом жизни, было просто не приспособлено для вынашивания сильного волшебника. Пришлось Белле несколько лет обходиться без волшебства, чтобы полностью восстановится, но она не роптала. Беллатрикс вообще стала уравновешеннее, добрее.

Спустя три года, Северус «дал» Белле добро на возможность колдовать, только она все отмахивалась от покупки новой палочки. Но буквально вчера девушка решилась на поход в местный магический переулок. Отпросилась на пару часов, да там и загуляла. Притащив с собой полные пакеты игрушек для Тома и ингредиентов для Северуса. Ну и палочку, разумеется.

Снейп усмехнулся в спину ушедшей к сыну Белле. Зная, что его никто не слышит, Северус позволил себе открыто улыбнуться и тихо произнести:

— Спасибо, Том.

* * *

А где-то на далеком австралийском побережье, молоденький совсем мальчишка, не больше двадцати лет, открыто хохоча, выронил на пол только что прочитанное письмо.

— Ну, Поттер, ну, гад. Пороть его надо, пороть, а не на должность главы аврората ставить.

— По какому поводу истерика? — на веранду вышел недавно получивший орден Мерлина за оказание помощи в войне против тирании Темного Лорда, Люциус Малфой. Не получив ответа от хохочущего парня, Люцуис, заметив письмо на полу и не услышав возражений, пробежал глазами по знакомым закорючкам почерка главы одного из Тайных подразделений аврората.

— Мда, — удивлено протянул Малфой, — то есть я скоро должен буду официально пригласить в Англию одного из самых загадочных авроров Австралии. Того, кто, возможно, всей Австралией и управляет, под началом которого, в здешних местах практически не случается крупных происшествий вот уже два года, того, кто при этом до сих пор скрывает лицо, того, кого Английское Министерство уже больше года пытается переманить к себе. Но ему вообще на все плевать, так как вот уже года три, он с упорством вислоухого любимца магглов ищет двух удачно спрятавшихся друзей? — Люциус все произносил ровно, не повышая голоса и не меняясь в лице, словно речь отрепетировал еще в комнате. Хотя, зная Малфоя, можно было предположить и это.

— Нет, Люц, паршивец зовет в гости и на работу, не как ты успешно заметил, одного уважаемого аврора. Он зовет в гости бывшего Темного Лорда, там в конце приписка. Справиться с эмоциями Малфою помогла исключительно семейная традиция в любых ситуациях держать лицо. Но расширенные от удивления глаза его все же выдали. И пока Люцуис искал ту самую приписку, Том, разглядывая морские просторы, словно пытаясь разглядеть что-то вдали, произнес:

— А своих друзей я, кажется, нашел. Но вот будут ли они мне рады?