Гори, огонь, гори (джен)

Неистов и упрям,

приходят январи.*

Тихо-тихо открывается дверь. Человек осторожно, на цыпочках, проходит внутрь, стараясь не разбудить старуху на портрете. Он идёт на кухню, снимает перчатки и дышит на руки, пытаясь их согреть. Внезапно он замечает, что не только ему не спится по ночам.

— Бродяга?

Человек, сидящий на стуле, даже не оборачивается.

— Сириус, ты что, уснул? — вошедший мужчина осторожно дотрагивается до его плеча.

Сириус вздрагивает, открывает глаза и пытается понять, кто же его разбудил. Увидев источник раздражения, он слегка улыбается.

— Ремус? Я уже думал, что ты не придёшь. Как задание?

— Лучше не спрашивай, — Ремус морщится, как от зубной боли. — Скажи лучше, как у вас тут дела. Как Рождество прошло, как Гарри?

— Я думаю, ему понравилось, — Сириус пожимает плечами. — По крайней мере я старался. И даже не пил ничего крепче сливочного пива.

Ремус улыбается. И вдруг, вспомнив о чём-то, расстёгивает пальто и достаёт оттуда бутылку с зелёной жидкостью:

— Ну, с Рождеством тебя, Бродяга!

— Неужели это… Ремус, неужели ты купил мне абсент?! — Сириус хохочет. — Наш правильный старина Лунатик, который уже несколько недель подряд ходит и бубнит, что мне надо меньше пить, дарит абсент. Меня спаивает Ремус Люпин — мир сошёл с ума!

— Блэк, ты-то чего нудишь? Не забывай, эта роль — моя. К тому же, с чего ты взял, что я тебя хочу напоить? — внезапно Ремус замолкает и уже серьёзно добавляет. — Может, я хочу напиться сам.

Сириус медленно поднимается со стула, подходит к другу и легонько хлопает его по плечу:

— Дак давай напьёмся. Вместе. Да и Рождество всё-таки.

Ремус пристально смотрит на Сириуса и спустя пару секунд кивает. Сириус вытаскивает из горы грязной посуды два бокала и идёт их мыть. Люпин, вспомнив об очищающем заклинании, поднимает палочку, но тут же её опускает и наблюдает за тем, как наследник благороднейшего и древнейшего рода Блэков моет бокалы, как самый обычный магл.

Ремус начинает открывать бутылку, но Сириус его останавливает:

— Рем, у нас полный дом гостей. Представь, как разнервничается Молли, если найдёт нас завтра утром пьяными и лежащими под столом? — вдруг Сириус ехидно прищуривает глаза. — Хотя, знаешь, мне эта идея уже нравится.

Люпин делает вид, что хочет отвесить ему подзатыльник и, посмеявшись над изображающим испуг Блэком, добавляет:

— Ну пошли тогда ко мне.

Сириус качает головой:

— Там Кингсли. Я думал, ты не придёшь, и предложил ему остаться переночевать. Так что, знаешь, пошли ко мне.

Ремус, если и удивляется, то не подаёт виду.

Сириус Блэк никого и никогда не приглашал к себе в комнату. Он никак это не объяснял — просто не приглашал, а никто и не думал войти сам. Так что такое предложение — нечто из ряда вон выходящее. Впрочем, в рождественскую ночь всё и должно быть необычно.

Они медленно поднимаются и заходят в комнату. Серебристые обои мерцают в лунном свете. Вульгарные же девушки с плакатов, освещённые луной, кажутся какими-то неземными созданиями.

Ремус внимательно разглядывает стены: девушки, мотоциклы, гриффиндорские знамёна, опять девушки… И внезапно его взгляд падает на фотографию. Он узнает этих четырёх мальчишек, которые держатся за руки и смеются. Он всё ещё их узнает. Люпин вздыхает и отворачивается.

— Лунатик, чего вздыхаешь? — вздох не укрывается от внимания Сириуса. — Какая-то из девчонок приглянулась?

Сириус подмигивает и смеётся.

Ремус присаживается на пол рядом с Сириусом.

— Нет, просто, вспомнилось тут…

Сириус смотрит на то место, где стоял недавно Люпин. И внезапно с остервенением начинает открывать бутылку, как будто она в чём-то виновата.

Ремус мягко вынимает бутылку у него из рук:

— Сириус, если ты её разобьёшь, нам будет нечего пить.

Блэк не отвечает, и комната на несколько минут погружается в тишину.

— Луни, а помнишь, когда мы последний раз пили абсент?

Ремус вздрагивает. Он помнит. Прекрасно помнит.

Нам всё дано сполна:

весна одна на всех.

— Где этот чёртов Поттер?!

— Бродяга, ты это спрашиваешь уже в пятый раз, — бледный русоволосый парнишка оторвался от книги, — могу повторить снова. Я. Совершенно. Без. Понятия.

Сириус запрыгнул на диван рядом с Ремусом и вырывал книжку из его рук. В следующее мгновение книга уже отправилась куда-то по направлению к столу. Впрочем, конечно же, не долетела.

— Лунатик, я тебе уже говорил, что ты зануда? Сейчас Рождество, а ты всё равно что-то читаешь. Кстати, а что ты хоть читал-то?

— Да я уже не помню. На самом деле я просто прикидывался, чтобы не участвовать в очередной трагикомедии под названием «Бродяге скучно».

В Ремуса тут же полетела подушка. Он увернулся, запрыгнул за диван и нанёс Сириусу ответный удар.

Джеймс Поттер, когда вошёл в гостиную, увидел занятную картину: два его друга уже вовсю мутузили друг друга подушками и при этом весело смеялись.

— Эй-эй, чего вы тут без меня развлекаетесь? Мы так не договаривались!

Сириус, нанеся последний удар и заявив, что он победил, отложил подушку в сторону и спросил:

— Сохатый, ну и где наши огневиски?

— А ты хорошо себя вёл, Бродяга? А то смотри, хорошим мальчикам на Рождество дарят сок и конфетки, а никак не огневиски.

Сириус фыркнул и демонстративно отвернулся.

— Ой всё, вижу-вижу, вёл ты себя плохо, а, значит, я попал по адресу. Только огневиски у меня всё равно нет, — Джеймс развёл руками.

Сириус тут же вскочил и с нехорошим выражением лица начал двигаться в сторону Джеймса.

— Так, Бродяга, стоять. Подраться мы ещё успеем, — Поттер замахал руками. — У меня есть кое-что получше огневиски.

С этими словами Джеймс извлёк бутылку с зелёной жидкостью.

— Знаешь, что это?

— Нет, и знать не хочу.

— А зря. Это — абсент. Мне про него Лили рассказывала.

— Лили рассказывала тебе про абсент? — Ремус уже отряхнулся от перьев и теперь с удивлённым выражением лица смотрел на Поттера.

— Вообще-то не совсем, — Джеймс замялся. — Она мне рассказывала что-то про французскую богему конца девятнадцатого века. Ну знаете, какие-то там писатели, художники…

— Но ты запомнил только про абсент, — усмехнулся Люпин.

— Просто, на самом деле, когда Лили о чём-то говорит, очень трудно сосредоточиться на том, о чём именно, — смутился Джеймс. — К тому же, я порасспрашивал об абсенте у Аберфорта, и он подтвердил, что это классная штука.

— Он же тебе его и достал, — то ли спросил, то ли подтвердил Ремус.

— Ага, — кивнул Поттер, — а ещё цвет абсента так похож на глаза Лили…

Сириус издал какой-то странный звук и выхватил бутылку из рук Джеймса.

— Не, Сохатый, у Лили глаза ярче. А твой этот абсент похож на любимый цвет наших змеиных собратьев.

— Ну тебя, Бродяга! Не хочешь — не пей! — с обидой произнёс Джеймс и попытался забрать бутылку.

— Эй нет, раз ты ничего больше не принёс, то будем пить это! — выкрикнул Сириус, отбегая в другой конец комнаты.

Он быстро открутил крышку, сделал большой глоток… И тут же выплюнул обратно.

Раздался смех. Сириус недовольно посмотрел на хохочущих друзей и торжественно возвратил бутылку Джеймсу.

— Бродяга, да постой ты! — закричал Поттер, когда Сириус уже натянул куртку и, видимо, сам решил наведаться к Аберфорту. — Ты просто неправильно его пил.

Сириус пробурчал что-то про «эксперименты над несчастными гриффиндорцами-семикурсниками», но всё-таки остался.

Джеймс, тем временем, разлил абсент по рюмкам, и вся троица расположилась кругом на полу.

— А теперь абсент надо поджечь, захлопнуть потом рюмку рукой и потрясти! — с этими словами Джеймс вытащил палочку и произнёс: «Инсендио». В следующую секунду он уже держал в руке прокоптившуюся рюмку без всяких следов абсента в ней.

Настала очередь Сириуса смеяться.

— Наверно, нужно чуть меньше магии, — задумчиво пробормотал Ремус.

Он с опасением достал палочку, нацелился и через мгновенье в его рюмке уже горел огонь.

— Скорее-скорее, гаси!

Ремус быстро захлопнул рюмку рукой, потряс и выпил. Вслед за ним всё это повторили Сириус и Джеймс.

После второй рюмки Ремус уже с блаженным видом лежал на полу, Сириус задумчиво разглядывал гобелен, а Джеймс ходил туда-сюда по гостиной и напевал что-то вроде: «Аааай вона биии, йех, анархиии»**.

— Сохатый, если ты ещё не знаешь, то говорю тебе, так, на всякий случай: поёшь ты дерьмово, — проворчал Сириус, переводя взгляд с гобелена на Джеймса.

Джеймсу, впрочем, это ничуть не помешало продолжить петь дальше.

— Бродяга, ну ты чего? Пусть поёт. Он же про анархию. Ты вот когда-нибудь раньше задумывался об анархии? Я вот только сейчас понял, что анархия — это прекрасно! Ты только подумай… — тут чья-то ладошка закрыла рот Ремуса, а затем показался сам обладатель ладошки и пощёлкал пальцами перед глазами Люпина.

— Луни, ты меня пугаешь. Ну-ка, посмотри на меня и скажи, как меня зовут.

— Сириус Блэк, — послушно ответил Ремус и тут же опомнился. — Чёрт, Бродяга, кончай издеваться!

И тут Джеймс, который продолжал бродить по комнате, споткнулся за ногу Сириуса, и Блэк, не удержавшись, упал прямо на Ремуса.

Сириус, с удивлением обнаружив, что скромняга Люпин, оказывается, знает такое количество ругательств, скатился с него и лёг рядом.

Поттер, который устал горланить песни, сел рядом с ними и предложил:

— А давайте теперь последнюю, одну на всех? Это будет символично: типа вот горит огонь, а огонь — это жизнь, и вот наша дружба как этот огонь — на всю жизнь и до самого конца.

— Кривой какой-то у тебя символизм, Сохатый, но давай!

— Жаль, Питера нет, — вдруг вспомнил Джеймс.

— Ну а как же, наш малыш Питти не может расстроить мамочку и провести Рождество с кем-то кроме неё, — презрительно бросил Блэк.

— Да брось, Бродяга, не всем же так повезло с родителями как тебе, — подмигнул Джеймс и тотчас же схлопотал от Сириуса подзатыльник.

— Так, ладно, приготовились, я поджигаю! Раз, два три… Гори, огонь, гори!

Пусть оправданья нет

один ответ — пустяк.

Ремус ставит на пол два бокала и готовится уже разлить абсент, когда Сириус внезапно хватает его за руку и лихорадочно шепчет:

— Нет, Луни, нет… Давай как ту, последнюю…В память.

Ремус кивает, наполняет бокал, подносит палочку…

— Гори, огонь, гори…— шепчут двое взрослых мужчин. И вот уже в бокале трепещет пламя.

Ремус поднимает руку и накрывает ей бокал:

— За Джеймса.

Другая рука, грубая и жёсткая, ложится на его руку, и Сириус произносит:

— За нас. На всю жизнь и до самого конца.

Неистов и упрям,

приходят январи.

— — — — — — —

* Песня Булата Окуджавы «Гори, огонь, гори»

** I wanna be anarchy — Я хочу быть анархией. Строка из песни Anarchy in the UK (Sex Pistols)