Призраки грядущего (джен)

Древний и могучий род Блэков насчитывал много поколений. Его истоки терялись в Тёмных годах. Были в нём великие чародеи, были зельевары и воины… Наверное, были и прорицатели… Только этим Регулус Блэк мог объяснить сны, которые снились ему уже почти два года. Объяснял лишь самому себе, потому что ни с кем не делился происходящими странностями — ведь сны были отнюдь не обычными. Он настолько отчаянно хватался за это пояснение, что почти поверил в него, но всё же понимал, что это ложь. Более того, трусливая — а Регулус не желал называться трусом. Где-то в глубине души он понимал, что эти видения предназначены ему одному по какому-то особому праву и теперь, зажав в кулаке цепочку медальона, силился понять: зачем, ради чего?

Первый сон пришёл накануне первого же для Регулуса квиддичного матча. Ему грезилось, будто метла отказалась слушаться, и только совладав с нею, он заметил снитч. А дальше, пытаясь ухватить юркий мячик, он слишком резко дёрнул метлу вниз — и чуть не проглотил свой трофей. Тот щекотал ему нёбо серебряными крылышками, и мальчик проснулся. Оказалось, кот однокурсника пригрелся на груди Регулуса и сложил свой хвост ему на лицо так, что шерсть попала в нос. Согнав зверя, Блэк ушёл умываться, но сон не давал покоя вплоть до самой игры с Равенкло. С трибун одобрительно глядел декан; наблюдал за новым игроком капитан команды, а ещё на поле смотрели брат и этот Поттер: Регулус просто не имел права проиграть. Но наяву он поймал снитч рукой, и вскоре забыл бы о сновидении, списав его на волнение перед матчем…

Если б не второй сон, посетивший его буквально через пару недель. Вечером перед тем мальчик не разошёлся в дверях с Северусом, и они перекинулись парой едких фраз, а ночью ему приснилось, как взрослого, уже немолодого мужчину, до жути похожего на Снейпа, загрызла гигантская змея, и этот человек умер у него, у Регулуса, на руках. Вскочив с постели в холодном поту, мальчик едва успел добежать до ванной, прежде чем его вырвало. Внутренне содрогаясь от всплывающего перед глазами зрелища, он ещё много дней спустя выискивал в лице Снейпа черты того мужчины из сна и терзался сомнениями.

Третьего сна он ждал — и ждал довольно долго. Пролетел остаток осени, за ней прошли зима и весна, наступило лето… Конец июня, экзамены, отъезд домой. На вторую-то ночь, долго ворочаясь в постели, Регулус всё пытался переварить скандал между родителями и Сириусом, произошедший за ужином… И увидел… Он не знал, как описать это — даже для себя самого. Не знал, как примириться с этим, и долго чувствовал, как холодеют веки при одной мысли. Там, во сне, были Сириус, кузина Белла и какой-то зал, напоминающий древнеримский амфитеатр. Они были похожи на самих себя лишь в одном — как всегда, по разные стороны. Какое-то время они сражались, не обращая внимания ни на что вокруг: Белла сыпала заклятиями, Сириус уворачивался и смеялся ей в лицо… Но тут красный луч ударил его в грудь… Мужчина провалился за занавес арки, стоявшей в центре зала, и звонкий смех сменился жутким, безумным хохотом Беллатрикс. Регулус рвался к брату, но что-то держало его, не пуская, вокруг кричали люди… Он проснулся от воя матери в соседней комнате, а через час сминал в руках прощальную записку Сириуса, в которой тот сообщал, что покидает этот дом и не намерен возвращаться.

Четвёртый сон был коротким и куда более спокойным, чем остальные. Если не считать, конечно, концовки. Он шёл в полной темноте по собственному дому — вниз по лестнице, по коридору, к кухне. Позже Регулусу казалось, что если бы загробный мир был отражением живого, то его дом выглядел бы именно так. Он шёл осторожно, оглядываясь по сторонам, стараясь… не потревожить? Кого? В прихожей были слышны какие-то голоса… Вдруг раздался грохот, а за ним и дикие вопли — просыпаясь, Регулус смог заметить портрет в полный рост, висевший на стене почти напротив спуска в кухню. Но того, кто был на нём изображён, разглядеть не успел. Вечером вернулся с континента дядя Сигнус и преподнёс отцу гостинец: тяжеленную троллеву ногу, представляющую собой подставку для зонтов.

Следующий сон не приходил ещё дольше, чем третий — Регулусу даже стало казаться, что видения закончились. Он уже бросил искать в них смысл и только изредка вспоминал, когда на пятом курсе, в первую пятницу ноября семьдесят седьмого года, в день своего шестнадцатилетия, заснул после вечеринки, устроенной в его честь деканом Слизнортом. Этот сон Регулус, наверное, счёл бы за обычный — в нём он стоял в собственной комнате и держал в руках фото в резной рамке, взятое с прикроватной тумбочки. У комнаты имелась небывалая черта — было пыльно, аж крупицы под пальцами хрустели. Регулус поначалу этого не заметил. Но через несколько часов после пробуждения образы из сна проступили в сознании яснее, и Блэка бросило в дрожь от ужаса: он держал в руках фотографию собственной факультетской команды по квиддичу, сделанную тогда, на третьем курсе, после матча с Равенкло; юноша тогда ясно ощущал в груди совершенно чужую скорбь и понимание того, что мальчик, сидящий на снимке в центре первого ряда, мёртв.

Это было утром, а днём был первый поход в Хогсмид в этом году, которому Регулус не радовался, в отличие от однокурсников. Кузина Белла, встретившая его в «Трёх мётлах», держалась важно (она ведь теперь была мадам Лестрейндж, как-никак), но всё же спросила о причинах явно дурного настроения младшего братца. Регулус отмахнулся, сказав, что не выспался — по сути, это было почти правдой. Напев ему обычные слова про славу и величие Лорда, которые сегодня Регулуса почему-то совсем не впечатлили, Белла вручила ему подарок — круглый серебряный медальон на короткой цепочке, шепнув на прощание, чтобы был готов к полуночи. Юноше стало, наконец, ясно, зачем кузина назначила ему это свидание: Лорд пожелал видеть среди своих подданных представителя рода Блэков. До сегодняшнего утра такая циничная мысль ни за что не прокралась бы сквозь идеалистические представления, но теперь отчего-то всё перевернулось и виделось совершенно в другом свете.

И вот до полуночи оставалось всего полчаса, а Регулус, уперевшись руками в край раковины, стеклянными глазами глядел в зеркало и решал мучительную дилемму: значили ли что-то эти сны, и не стоит ли ему, послав всё к чертям, зашвырнуть медальон-портал в Чёрное Озеро?

* * *

— … а папа говорит, что прорицание — это ерунда, лучше полетать лишний раз. Рег, ты слушаешь?

Регулус с мягкой, не свойственной ему обычно улыбкой, взглянул на Гарри. Своих детей пока не было, и он часто находил время для племянников и детей друзей. Но если подрастающие сыновья Сириуса были объектом пристального внимания бабушки, то Регулус почему-то выделял из неугомонной оравы дочурку Барта, растущую травой в поле при авроре-отце, и этого мальчишку. Гарри чем-то напоминал молодому Блэку его самого в детстве — и всё же разительно отличался.

— Правильно! Ерунда и есть! — воскликнул Сириус, спускаясь с крыльца.

Иногда Регулусу казалось, что брат ревнует обожаемого крестника к нему. Впрочем, мальчишка всегда слушал их обоих и всегда поступал по-своему. На этот раз для разнообразия Регулус не стал ничего говорить: интересно, что Гарри выберет…