Погоня за призраком (джен)

Окна были зашторены так плотно, что в комнату не проникало ни капли света. Впрочем, в это время было и без того темно, если не считать тусклого света луны, которая то и дело пряталась в облака, да пары фонарей на узкой пустынной улице. Шторы на окнах были тяжёлыми, пыльными, сшитыми из плотной ткани и выглядели так, будто им не меньше пятидесяти лет. Во мраке, царившем в комнате, невозможно было разобрать ни цвета штор, ни деталей обстановки, но если привыкнуть к темноте и как следует оглядеться, можно было понять, что это очень большая комната в очень старом доме, в котором к тому же долгое время никто не жил, потому что застоявшийся воздух пах затхлостью, пылью, гнилым деревом и старой мебелью.

Некоторое время в комнате стояла почти абсолютная тишина, нарушаемая только тихим звуком капающей где-то воды и шорохом, который создавали, вероятно, крысы, давным-давно облюбовавшие заброшенный всеми дом и устроившие здесь убежище. Крысы уже давно привыкли к тишине, она царила здесь всегда, уже очень много лет, на протяжении которых сменилось не одно крысиное поколение. С тех пор, как хозяева в спешке покинули это жилище несколько лет назад, здесь не бывали люди. Последние годы время от времени поскрипывали лестницы и дребезжали стёкла, но крысы знали, что это всё от того, что дом очень старый. Дерево гниёт, лестницы того и гляди развалятся. Ничего необычного в этом нет, ведь уже столько лет в дом никто не приходил, и крысам это очень нравилось. Они так и жили здесь, пока несколько месяцев назад здесь не появился человек. Он был один, закутанный в чёрный плащ с капюшоном так плотно, что разглядеть его лицо не представлялось возможным. Он вошёл в дверь, ступая очень осторожно и производя шума не больше, чем крысы, долго стоял в холле, почти не двигаясь и дыша еле слышно, а потом медленно, очень медленно двинулся в сторону большого зала, где, впрочем, надолго не задержался, обошёл комнату по периметру и вернулся в холл уже уверенным быстрым шагом. Затем этот странный человек спустился в подвал и провёл там не меньше трёх часов, после чего вышел через главную дверь и больше не возвращался. Крысы вновь наслаждались тишиной и покоем, дни шли своим чередом, всё стало как всегда. До тех пор, пока этот человек не появился вновь. И на этот раз он был не один, а привёл с собой других людей. Хотя «привёл» он их весьма своеобразно — они вплыли в комнату по воздуху, молчаливые и неподвижные, и находились здесь вот уже несколько часов.

Внезапно из дальнего угла комнаты послышался слабый стон. В то же мгновение от противоположной стены отделилась тень человека, послышались шаги и шорох ткани, волочащейся по полу.

— Сколько раз я говорил тебе заткнуться? — раздражённо прошипел хриплый мужской голос. — С самого начала стоило тебе помочь держать язык за зубами. Силенцио!

Человек в углу замолчал, а мужчина в длинной накидке замер рядом с ним. Несколько минут было тихо, не было слышно даже дыхания, а в кромешной темноте невозможно было догадаться, что в комнате кто-то есть.

Скрип открывающейся двери в этой тишине прозвучал словно взрыв. И мужчина в плаще, и пленник вздрогнули, услышав его.

Послышались аккуратные, уверенные шаги. В комнату вошёл человек, а следом за ним ещё двое. Последний тихо закрыл за собой дверь и прошептал что-то себе под нос, почти неслышно.

— Инсендио, — тихо и властно сказал первый из вошедших, и на полу вспыхнули пять свечей, расположенные кругом. Неяркое пламя довольно отчётливо высветило фигуры троих людей у двери, одетых в тёмные мантии до пола. На каждом из них был капюшон, а глаза закрывали чёрные маски, похожие на маскарадные. Тот, что зажёг свечи, обратился к мужчине, ожидавшему в комнате:

— Всё готово?

Говоривший был высоким, не меньше чем на десять дюймов выше своего собеседника, а за его спиной маячили две фигуры поменьше.

— Да, — ответил тот всё также хрипло, — я подготовил всё в полном соответствии с планом. Осечек не будет, можете не сомневаться, мои дорогие друзья.

— Я доверяю тебе, в таких делах ты непревзойдённый мастер, в чём мы уже имели честь убедиться.

Голос мужчины звучал жёстко, отчасти даже покровительственно, но в нём также можно было различить нотки благоговейного страха и почтения к собеседнику, которые тот, однако, старался скрыть, не слишком, впрочем, успешно.

— Вы уверены, что всё получится? Столько времени прошло, может, уже поздно всё это затевать!

Из-за спины мужчины выступила миниатюрная женщина, у неё был высокий голос, который мог бы показаться красивым, если бы не визгливые нотки, выдававшие в ней даму капризную и заносчивую.

— Не кричи. Мы обязаны попробовать, — отозвалась другая женщина, немного выше ростом, стоявшая справа от высокого мага. — Такого шанса не будет больше ни у нас, ни у кого-либо другого, и мы сделаем всё, что в наших силах. Не обращайте на неё внимания, мастер.

Голос у женщины был низкий, ровный и почти полностью лишённый эмоций.

— Да. Я всё просчитал и подготовил, всё пройдёт идеально.

Хриплый полушёпот звучал уверенно и проникновенно, но также немного возбуждённо и, кажется, нетерпеливо.

— А что магглы? — спросил высокий. — Тихо себя вели?

— Все без сознания, — отозвался хриплый, — один очнулся, но я заткнул его Силенцио.

Визгливая дама удовлетворённо хмыкнула.

— Если всё готово, то пора начинать, у нас нет времени топтаться здесь полночи просто так. Если нас случайно кто-то заметит, сами знаете, что будет.

Голос высокого слегка вибрировал от сдерживаемого волнения, однако никто из его собеседников этого не заметил, поскольку все они и сами были взволнованы предстоящим действом.

Хриплый вышел на середину комнаты, где горели расставленные кругом свечи, взмахнул волшебной палочкой, которую всё это время плотно сжимал в руке, и, повинуясь манящим чарам, ему в руки опустилась огромная тяжёлая книга, которая выглядела намного более старой, чем дом, в котором всё происходило. Мужчина начал осторожно листать страницы, словно боясь, что от прикосновения они могут рассыпаться, пока не нашёл нужную.

Трое магов, которые всё это время стояли у двери, по негласной команде вышли в середину комнаты и встали вокруг свечей.

— Инсендио максима! — воскликнул хриплый, и свечи загорелись ярче, теперь чётко освещая скрытые масками и глухими мантиями фигуры, и обнаруживая нанесённый прямо на пол рисунок, окружённый свечами.

На полу была изображена пятиконечная звезда, вокруг которой тянулся широкий обод, заполненный множеством букв какого-то, по-видимому, мёртвого языка, поскольку прочитать написанное не мог, кажется, ни один из присутствовавших магов. Сама звезда была нарисована толстыми линиями, внутри которых также теснились буквы. Всё оставшееся пространство рисунка было испещрено множеством непонятных символов, и только самый центр звезды, около двадцати дюймов в диаметре, был свободен от изображений и занят огромной чашей с изогнутыми ручками, которая блестела так, будто была изготовлена из золота высочайшей пробы. Бока чаши были также украшены символами и письменами.

Хриплый сосредоточенно смотрел в книгу, открытую на странице, почти полностью занятой изображением точно такой же звезды с надписями, что была нарисована на полу. Мужчина тщательно сверил рисунки, затем схему расположения свечей, расстановки участников ритуала и, убедившись в том, что всё правильно, едва заметно кивнул.

— Пора начинать.

Его голос дрожал, но это не было похоже на страх, скорее на волнение, вызванное предчувствием важного и значительного события.

— Магглов сюда, — сказал он и поднял вверх волшебную палочку, и остальные участники действа незамедлительно повторили этот жест.

— Мобиликорпус! — хором воскликнули маги, обратив палочки в сторону той части комнаты, где лежали пленники. Двое мужчин и две женщины, связанные невидимыми путами, послушно переместились в сторону магического круга. Лишь один мужчина был в сознании, но не мог произнести ни звука из-за заклятия, однако его глаза, которые он в ужасе переводил с одного лица, скрытого маской, на другое, выдавали его чувства. Пленника била дрожь, его волосы слиплись от пота, он дышал часто и прерывисто, и наверняка заскулил бы от ужаса, если бы не чары.

Мужчина, державший книгу, оборвал заклятье, удерживавшее пленников на весу, и они упали на пол. Теперь комната выглядела действительно жутко: свечи горели ярко, тени плясали по полу и стенам, по лицам магов, скрытым чёрными масками, и лицам пленных, лежавших на полу за их спинами.

— Нужно, чтобы они были в сознании, — велел ведущий церемонии, — я начну читать, как только они очнутся. Но пусть молчат, иначе нас могут случайно услышать, а это опасно. Не стоит рисковать успехом ритуала, накладывая заглушающие на всё помещение.

— Энервейт, — тихо и властно приказала женщина с низким голосом пленнику, лежавшему позади неё, — Силенцио, — тут же добавила она, поскольку связанный, едва очнувшись, начал тихо скулить от страха. Вслед за ней заклинания повторили двое других участников ритуала, и через несколько мгновений все пленники были в сознании, наблюдая за магами расширившимися от ужаса глазами.

Когда всё было готово, маг-ведущий начал читать. Речь, предваряющая совершение ритуала, была написана, похоже, на латыни или другом языке, похожем на неё. Он читал долго, чётко и старательно выговаривая слова, многие из которых были ему незнакомы, а другие участники погрузились в напряжённое молчание. Казалось, прошёл час, не меньше, прежде чем чтение было окончено, у чтеца затекли плечи, потому что древняя книга была очень тяжёлой, а хриплый и без того голос стал еле слышным и свистящим.

— Живая кровь четырёх магов.

Сказав это, ведущий первым извлёк из внутреннего кармана мантии красивый изогнутый охотничий нож с драгоценными камнями на рукоятке, задрал рукав и, вытянув руку вперёд, в центр пятиконечной звезды, без колебаний полоснул по запястью. Тут же из глубокого пореза начала сочиться густая бордовая кровь, капая в чашу, стоявшую в середине круга.

Когда кровь закрыла дно чаши, мужчина остановил её заклинанием и передал нож женщине, стоявшей слева. Через несколько минут, едва чаша заполнилась наполовину кровью всех четырёх волшебников, а кинжал был помещён в чашу, ведущий захлопнул книгу, закрыл глаза, опустил голову и начал что-то шептать так тихо, что невозможно было разобрать ни слова. Через мгновение к его шёпоту присоединился шёпот ещё трёх волшебников. Это длилось не больше пяти минут, а потом на мгновение воцарилась абсолютная тишина, которую нарушил сиплый голос ведущего:

— Живые сердца четырёх жертв.

Всего мгновение понадобилось пленникам, чтобы понять смысл произнесённых слов. Но они не успели отреагировать — путы, сдерживавшие их, пали, а всего лишь секунду спустя четверо магов хором произнесли:

— Экспланто!

Послышался хруст ломающихся рёбер, хлюпающий звук льющейся крови и рваное дыхание пленников, которое почти сразу затихло.

Маги поместили ещё бьющиеся сердца в чашу, погасили свечи, и комната погрузилась в абсолютную темноту. Ритуал был завершён, и маги замерли в ожидании.

Им не пришлось ждать долго.

* * *

Гарри неспеша бродил по территории Хогвартса с самого утра. Был конец августа, но погода стояла такая чудесная, будто бы до осени ещё далеко. Ученики прибудут в школу только через неделю, и Гарри от души наслаждался тишиной и покоем. Профессор Макгонагалл была очень добра и позволяла Гарри приезжать в Хогвартс в любое время и даже оставаться здесь на несколько дней. Отпуск подходил к концу, и молодой аврор решил провести последние дни перед началом работы в том месте, которое долгое время считал своим домом — ведь Хогвартс действительно стал его первым настоящим домом двенадцать лет назад.

Первое время после того, как закончилась война, Гарри довольно часто наведывался в школу. Но дни шли, складываясь в недели и месяцы, и он приезжал сюда всё реже и реже. В этом году только дважды — на пасхальные каникулы и сейчас, в конце лета.

Приезжая в Хогвартс, Гарри Поттер первым делом всегда заходил в гостиную факультета Гриффиндор, долго сидел у камина, где шесть-семь лет назад он проводил время вместе с Роном и Гермионой, своими лучшими друзьями, работая над бесконечными домашними заданиями, переводя горы пергамента и то и дело перебрасываясь шутками.

Иногда Гарри казалось, что всё это произошло в другой жизни. Наверное, так всегда бывает с воспоминаниями: они истаивают постепенно, становясь почти нереальными, будто бы всего этого не было на самом деле, а всё только плод фантазии. В этих воспоминаниях было для Гарри что-то тёплое, доброе и очень дорогое. Он действительно дорожил всем тем, что было раньше, потому что это была его настоящая жизнь, и в этой жизни были события, которые он никогда не забудет, друзья, с которыми он никогда не расстанется, и люди, которые навсегда останутся в его сердце. Наверное, воспоминания о детстве для каждого — самые дорогие, самые добрые.

Хогвартс для Гарри был местом особенным. Здесь он успокаивался, и, если в жизни возникали хоть какие-то проблемы, беспокойство уходило, стоило только взглянуть на башни, шпили, огромные окна, арки и площадки замка. Для Гарри Хогвартс был и оставался самым безопасным местом в мире несмотря ни на что.

Гарри планировал зайти к Хагриду на чашку чая, но, дойдя до хижины, обнаружил, что лесничего нет дома. Наверняка отправился в Запретный лес за новыми зверюшками для уроков ухода за магическими существами. Оставалось надеяться, что зверьки не будут слишком опасными, потому что пятнистые иглозубы, которых Хагрид натаскал из леса в пасхальные каникулы, оказались настолько своенравными, что ни один из курсов не смог как следует справиться с ними до самого лета, а в июне, во время экзаменов, кто-то из учеников пробрался ночью к клеткам, стоявшим у чёрного входа в хижину, и выпустил всех зверей. Хагрид тогда три дня не выходил из дома и горевал так, что Гарри был готов отправиться в лес и наловить новых иглозубов, но лесничий был категорически против, потому что его любимых зверьков уже не найти, а другие ему не нужны.

Развернувшись, Гарри побрёл прочь от хижины. Он шёл, размышляя о том, как много изменилось с тех пор, когда он учился в Хогвартсе. Прошло пять лет с окончания войны, и, хотя ещё не всё было восстановлено, жизнь уже наладилась и вошла в размеренный ритм.

Шрам больше не болел, и Гарри больше не мог говорить на языке змей, чему сам герой магического мира был очень рад, потому что это означало, что нет больше Волдеморта, нет и никогда больше не будет их странной связи, не будет пророчеств и прочей чепухи, всё закончилось, и жизнь вошла в правильное русло.

Уже пять лет Гарри работал в аврорате. Здесь его талант к боевой магии раскрылся по-настоящему, лидерские способности, проявленные ещё во времена Отряда Дамблдора, ещё больше укрепились, и Гарри от всей души любил свою работу и добился большого успеха. К тому же эта работа давала выход его гриффиндорскому безрассудству и потребности приносить пользу окружающим. А ещё Гарри, с подсказки директора Макгонагалл, подумывал о том, чтобы начать читать лекции и проводить практические занятия по защите от тёмных искусств для студентов Хогвартса. Не на постоянной основе, конечно, а только в качестве приглашённого преподавателя.

Джинни после окончания Хогвартса занималась квиддичем и стала одним из лучших игроков Холихедских Гарпий, а Гарри всё гадал, сколько же лет ей понадобится, чтобы пресытиться карьерой и начать думать о создании собственной семьи. Впрочем, молодой аврор полагал, что не обязательно быть профессиональным игроком, чтобы связать свою жизнь с квиддичем, и Джинни была с ним согласна. Они собирались пожениться зимой, когда у девушки будет перерыв между сборами.

Рон же с Гермионой поженились четыре года назад, как только Гермиона окончила седьмой курс Хогвартса, куда Рон и Гарри не возвращались, предпочтя учёбе карьеру. Рон делал настоящие успехи в бизнесе. Теперь он работал вместе с Джорджем, и дела у них шли в гору. Во всяком случае, деньги в семье Уизли теперь были всегда, а Рон летал на новой «Молнии» каждое воскресенье, когда они с Гарри выбирались на поле поиграть в квиддич.

Новоиспечённая миссис Гермиона Уизли после окончания школы поступила на службу в Департамент по контролю и надзору за магическими существами Министерства магии Британии, хотя с самого начала метила выше, но благоразумно говорила, что нет ничего плохого в том, чтобы начинать с малого. А два года назад перевелась в Департамент охраны магического правопорядка, где весьма успешно боролась против ущемления прав магглорождённых и полукровок.

С какой стороны ни посмотри, всё действительно было очень хорошо, и Гарри наконец-то был счастлив. Он прошёл мимо Дракучей ивы, которая больше не вызывала неприятных воспоминаний: всё, что было, уже закончилось, и Гарри нравилось это осознавать. Он отправился к озеру и долго сидел на берегу, лениво бросая в воду мелкие камешки и думая о том, что неплохо было бы заскочить к Аберфорту Дамблдору перед тем, как аппарировать домой из Хогсмида.

Наверное, Гарри уснул, хотя ему показалось, что глаза он закрыл всего на минутку, но когда очнулся, над озером уже сгустились сумерки и стало темно. Пора было возвращаться в Хогвартс, прощаться с директором Макгонагалл и идти в Хогсмид. Гарри поднялся, отряхнул одежду и направился в сторону замка, в окнах которого уже зажглись огни.

— Малиновый шербет, — произнёс Гарри пароль, подойдя к кабинету директора. Профессор Макгонагалл до сих пор пользовалась набором паролей Альбуса Дамблдора в знак памяти о нём.

Дверь открылась, и Гарри прошёл мимо горгулий, поднялся по винтовой лестнице в кабинет и постучался, однако с той стороны никто не отозвался. Вероятно, директор ушла по своим хогвартским делам, которых, Гарри не сомневался, в преддверии учебного года было немало, и он решил подождать в кабинете, тем более что профессор Макгонагалл сама говорила так поступать, если её вдруг не окажется на месте.

Гарри сел на стул, стоявший напротив директорского стола, откинулся на спинку и стал рассматривать портреты Альбуса Дамблдора и Северуса Снейпа. Портрет бывшего декана факультета Слизерин появился здесь благодаря усилиям Гарри. Он потратил целый год на то, чтобы убедить магический мир в том, что Северус Снейп — герой, и при этом не выдать слишком личных его воспоминаний. И когда это, наконец, удалось, он настоял также и на том, чтобы портрет последнего руководителя Хогвартса появился в директорском кабинете. Воспоминания о Снейпе никогда не вызывали у Гарри приятных эмоций, ведь их отношения никак нельзя было назвать не то что дружескими, но даже нейтральными, однако Гарри восхищался этим противоречивым человеком и испытывал к нему огромное чувство благодарности теперь, когда он понимал мотивы его действий. И пусть Северус Снейп никогда не питал добрых чувств по отношению к Гарри, он любил Лили Поттер и, как ни крути, всё то, что он делал, он делал ради неё даже тогда, когда её не стало. Гарри хорошо понимал, что на такой подвиг способны единицы. Северус Снейп был самым смелым человеком, которого знал Гарри.

В тот момент, когда Гарри раздумывал над тем, чтобы назвать своего второго сына, — если, конечно, у него будет один, имя для которого было уже давным-давно придумано, а потом и второй, — Альбусом Северусом или Северусом Альбусом, он услышал шум внизу. Похоже было, будто кто-то ломится наверх в обход пароля, а поверить в то, что профессор Макгонагалл могла забыть пароль, Гарри никак не мог. Поддавшись аврорским инстинктам, отточенным за пять лет так, что они превратились уже скорее в рефлекс, ни секунды не раздумывая, Гарри выхватил волшебную палочку и встал около двери так, чтобы вошедший не мог его сразу увидеть.

Дверь распахнулась через секунду. Гарри на мгновение потерял дар речи, увидев человека, замершего на пороге.

— П-п-профессор Снейп? — Гарри не мог поверить своим глазам, он был настолько сбит с толку, что на мгновение даже забыл, как дышать.

Профессор Снейп, или кем бы он ни был, устремил на Гарри напряжённый взгляд. Гарри был явно не тем, кого вошедший планировал здесь увидеть. Руки Снейпа были сжаты в кулаки так, что побелели костяшки, волшебной палочки в его руках не было. Его била мелкая дрожь, а дыхание было коротким и прерывистым. Увидев Гарри, он, насколько это было возможно, справился со своими эмоциями и, сосредоточившись, спросил, нахмурив брови:

— Что вы здесь делаете, Поттер? Что здесь происходит?

* * *

Гарри смотрел на вошедшего со смесью изумления и страха. Палочку он не опускал, и то, что Снейп был безоружен, ничуть не лишило его бдительности. Расслабляться нельзя — этому учили в аврорате с самых первых дней службы.

— Что здесь произошло, Поттер?

Только сейчас Гарри заметил, что Снейп выглядит бледнее, чем бывало обычно, на лбу у него выступили капли пота, его поза и дрожащий голос ясно указывали на то, что ему стоит огромных усилий держать себя в руках. У него даже жилка на виске пульсировала от волнения.

Работая аврором, Гарри уже не раз наблюдал такое состояние у разных людей.

«Он боится!» — догадался Гарри. Хотя от этой догадки легче не стало ничуть, она только добавила вопросов. «Чёрт, он стоит передо мной, хотя я сам, своими собственными глазами видел, как его тело опускали в могилу! Это не Снейп! Не может быть он! Но тогда... Кто?»

Все эти мысли пронеслись в голове у Гарри за долю секунды. А в следующую он уже обездвижил мужчину и с помощью магии перенёс его в кресло. Магическая проверка на наличие оборотных чар и зелий, которую сразу же произвёл Гарри, ничего не показала, ментальный блок стоял великолепный, да и защита Хогвартса пропустила его, и юный герой был в полном замешательстве. Факты истории говорили о том, что Северус Снейп мёртв, но его собственные глаза не могли врать, и никакой посторонней магии на мужчине не было. Снейп был перед ним, собственной персоной, и абсолютно живой. Гарри только заметил свежую, довольно глубокую, но не смертельную кровоточащую рану на его шее, а в остальном он был в порядке. И наверняка зол как стадо диких гиппогрифов за Петрификус.

Не совсем уверенный в правильности своих действий, Гарри взмахнул палочкой, отменяя заклинание, и отступил от кресла на несколько шагов.

Снейп медленно поднялся, не отрывая взгляда от Гарри. Выражение его лица было таким же, каким обычно бывало, когда он смотрел на почти точную копию своего старого врага Джеймса Поттера — неприязнь, брезгливость и раздражение, только теперь вдобавок ко всему в его глазах плескалась холодная ярость. Да, он был действительно зол на Гарри, и да, это, без сомнения, был настоящий Снейп, потому что только он мог так смотреть на спасителя магического мира.

— Поттер, — почти шёпотом, вкрадчиво произнёс Снейп, от чего Гарри весь сжался, — я смею надеяться на то, что вы объясните мне причину столь тёплой встречи, а также всё-таки расскажете мне, что...

Он оборвал свою речь на полуслове, когда заметил за спиной Гарри портрет самого себя, мирно посапывающий в раме. Он ещё больше побледнел, судорожно вдохнул, как будто в комнате вдруг разом закончился весь воздух, и, отступив на шаг, рухнул обратно в кресло и спрятал лицо в ладонях, но не прошло и минуты, как он вновь поднял взгляд на Гарри, всматриваясь в изменившиеся за пять лет черты лица молодого аврора внимательно и с некоторой опаской.

— Что произошло, Поттер? — спросил он намного спокойнее, и Гарри поразился умению этого человека контролировать свои эмоции. У него всегда здорово получалось, если, конечно, не считать нескольких случаев, многие из которых были непосредственно связаны с Гарри.

— Сэр, я прошу прощения за то, что обездвижил вас. Я должен был проверить, что это действительно вы, потому что... Вас здесь быть не должно. Не должно, по причине того, что...

Гарри замешкался. Сказать Снейпу, что его здесь быть не должно, потому что он умер пять лет назад, оказалось очень сложно. Гарри уже приходилось говорить живым о смерти их родственников или друзей, но говорить умершему — или живому? — человеку лично о том, что он умер, ещё ни разу не доводилось. Однако Снейп быстро понял всё сам, хотя и выглядел обескураженным.

— Не мнитесь, Поттер. Я понял, что меня считают мёртвым, иначе моего портрета не было бы здесь. Кстати, об этом я бы тоже хотел узнать поподробнее. Но не сейчас. Сейчас я больше всего хотел бы попытаться выяснить, как я оказался здесь. Как я понимаю, вам не семнадцать лет?

Снейп выжидающе уставился на Гарри, но молодой волшебник не знал, что сказать. Он ведь и сам ничего не понимал. Всё, что происходило у него на глазах, совершенно выходило за рамки его представлений о реальности. Даже в магическом мире каждый знал, что мёртвые не воскресают. Гарри молчал с минуту, теребя дужку очков, раздумывая, с чего бы начать. Снейп тоже молчал.

— А... Что последнее вы помните? — наконец спросил Гарри.

Лицо Снейпа исказилось, он сдвинул брови, словно на него внезапно обрушилась жуткая головная боль, прикрыл на мгновение чёрные глаза, а затем ответил:

— Воющая хижина и Тёмный Лорд, он спрашивал о Старшей палочке, а потом его змея... — Снейп провёл рукой по свежей ране на своей шее, от чего на его пальцах осталась кровь. — Она не успела. Ощущение было такое, как будто я переместился с помощью портала. Я оказался в комнате, там было темно, рассмотреть ничего не успел, да и не особо старался, сразу аппарировал оттуда в Хогсмид, как можно ближе к школе, а затем пешком дошёл до замка. Аппарировать пришлось дважды, и это было непросто, из чего можно сделать вывод, что я находился довольно далеко отсюда. Что вы об этом думаете, Поттер?

Договорив, Снейп впился в Гарри острым взглядом. Похоже, несмотря на пережитый шок, ему вновь удалось взять себя в руки. Он внимательно изучал собеседника, ожидая ответа, и, увидев, что Гарри никак не реагирует, раздражённо скривил тонкие губы.

— Я вижу, мистер Поттер, что вы не желаете разбираться в сложившейся ситуации. Вы истинный сын своего отца, как всегда предпочитаете, чтобы всё сделали за вас. Что ж, я обращусь к кому-нибудь другому.

Снейп поднялся из кресла и направился к двери.

— Стойте! — Гарри наконец вышел из ступора. Он никак не мог сопоставить рассказ Снейпа с тем, что знал до сих пор. — Не знаю, как могло произойти то, о чём вы говорите, но война закончилась пять лет назад, и события в Воющей хижине, о которых вы рассказали, тоже имели место в истории, вот только... Всё закончилось не так, как в вашем рассказе.

Снейп остановился на полпути к двери и медленно повернулся к Гарри.

— Пять лет?

Он выглядел потрясённым.

— Война закончилась пять лет назад?

Гарри кивнул.

— После смерти Волдеморта прошло пять лет. В течение первых полутора после Победы были пойманы и заключены в Азкабан его последователи. Возможно, не все, но самые опасные точно, всех, кто хоть косвенно попадал под подозрение, допрашивали под веритасерумом, и вот уже два с половиной года в этом направлении не наблюдается никакой активности. Теперь всё спокойно. Первое время меня и других участников войны охраняли авроры, но теперь охрана полностью снята. Война действительно закончилась. Теперь всё хорошо.

Гарри проговорил всё это на одном дыхании. Конечно, теперь всё было хорошо, однако это не решало вопроса со Снейпом. Судя по выражению лица бывшего профессора зельеварения, он был того же мнения. Несколько секунд он стоял неподвижно, а потом начал нервно ходить по кабинету, видимо, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок.

— Поттер, — Снейп остановился в нескольких шагах от Гарри, — вы видели, как меня хоронили?

Гарри вздрогнул, услышав вопрос, и уставился на Снейпа, вытаращив глаза. По старой и, как думал Гарри до сего момента, уже давно забытой привычке он чувствовал себя ужасно неуютно в присутствии этого человека, ему показалось, будто он снова ученик Хогвартса и находится на уроке зельеварения, где ненавистный профессор задаёт ему каверзный вопрос, при любом ответе на который Гриффиндор лишится баллов.

— Я... Да, сэр.

Сказать это оказалось тяжело, но Гарри прекрасно понимал, что в этом случае молчание неуместно. Нужно было рассказать Снейпу всё как есть, ничего не скрывая, тогда, возможно, что-то прояснится.

— А как шрам?

Голос Снейпа звучал хрипло и напряжённо, и он снова начал ходить по комнате, задумчиво проговаривая слова, так, словно он не собирался говорить их вслух, а они вырывались сами по себе оттого, что он был слишком взволнован.

— Возможно, осталось хоть что-то...

— Ничего. — Гарри покачал головой. — Шрам больше не давал о себе знать с момента смерти Волдеморта. И, если этого не достаточно, способность говорить на парселтанге я тоже потерял. Так что... Он мёртв. Точно. В этом мире его точно нет вот уже пять лет.

Снейп вздрогнул в тот момент, когда Гарри произнёс имя его бывшего господина, как будто тот всё ещё был здесь, хотя профессору, наверное, было нелегко осознать, что всё уже закончилось. Снейп глубоко вздохнул, резко развернулся на каблуках, дошёл до кресла и упал в него, зажмурив глаза и сдавив пальцами виски.

Гарри тоже задумался. Ситуация была совершенно невозможной. Учитывая связь Гарри с Волдемортом, нельзя было предположить, что Тёмный Лорд мог выжить. Его тело было сожжено через несколько дней после Победы, хоркруксов у него не осталось, в этом Гарри был уверен, поскольку последние несколько дней перед битвой за Хогвартс он мог свободно проникать в мысли Волдеморта, и узнал бы, если бы были ещё хоркруксы. Их точно не было, и Волдеморт точно был мёртв. И почему, собственно, во всех странностях нужно обязательно винить Волдеморта? Мало ли в мире тёмной магии? Конечно, за свою пока недолгую аврорскую службу ничего подобного Гарри не встречал, но в мире много вещей, неизвестных никому, поэтому...

— Профессор Снейп.

Когда Гарри начал говорить, его голос был твёрд, потому что он уже принял решение и знал, как лучше всего поступить в данный момент. Сомнения были оставлены, и теперь всё, что должен был сделать Гарри — это донести свои мысли до собеседника и постараться убедить его поступить наилучшим образом. Но аврор также понимал, что со Снейпом это может оказаться не так просто, как с большинством других. Поэтому он внутренне приготовился к тому, что реакция профессора может оказаться совсем не такой, как хотелось бы Гарри, и начал говорить как можно более ровным и бесстрастным голосом, чтобы не вызвать у собеседника лишних эмоций.

— Давайте оставим это до завтра. Не будем сейчас ломать голову. Скоро сюда должна вернуться профессор Макгонагалл, она сейчас занимает пост директора школы. Оставайтесь здесь, я пойду ей навстречу и по дороге постараюсь как можно подробнее всё объяснить. Мы вернёмся сюда и вместе решим, как быть дальше. И ещё один вопрос: вам есть куда отправиться помимо вашего дома? После... кхм, — Гарри слегка закашлялся, настолько странно было это говорить, — вашей смерти магическая защита дома сошла на нет, а по истечении двух лет с момента смерти дом перестал числиться за вами. Все вещи были перенесены в Хогвартс, как только не стало защиты и, насколько я знаю, теперь дом в запустении. Насколько всё запущено я не знаю, не был там года три.

Закончив говорить, Гарри замер, испытующе глядя на Снейпа. Несмотря на то, что это был Снейп, с которым Гарри не привык вести себя мягко или дружественно, он всё же переживал за своего бывшего учителя. Не каждый день окажешься в такой ситуации, в какой оказался он. Фактически, у Снейпа теперь не было дома. Наверное, у него теперь не было ничего, а также и смысла жить дальше, потому что война уже закончилась, защищать никого было не нужно, а у Снейпа не было ни семьи, ни друзей. Но Гарри прекрасно понимал, что не стоит даже пытаться пожалеть его. Он только разозлится.

Снейп молчал с минуту, обдумывая своё положение, и по выражению его лица невозможно было догадаться, о чём именно он думает. Затем он как-то обречённо вздохнул и махнул рукой в сторону Поттера.

— Идите, Поттер, я буду ждать здесь.

Он откинулся на спинку кресла и отвернулся. Пару секунд Гарри растерянно смотрел на крючконосый профиль бывшего учителя, потом перевёл взгляд на всё ещё кровоточащую рану на его шее, схватил полотенце со спинки стула, стоявшего напротив директорского стола, сунул его Снейпу и почти бегом выскочил из кабинета, забыв закрыть дверь.