Слезы Иггдрасиля (гет)

Драко стоял на краю обрыва, а за его спиной полыхали леса Норфолка, освещая густую ночь.Отблески пламени причудливо играли на лице юноши. Малфой был напряжен до предела. Все эмоции ушли, уступив место шальному азарту и адреналину. Скоро должны были появиться Уизли и Грейнджер. Ненавистная парочка. Вечно обношенный Уизли, претендующий на место под солнцем за счет Золотого Мальчика. Этот предатель крови, выродок, яшкающийся с магглорожденными. И грязнокровка. Зазнавшаяся заучка, ставшая лучшей подругой Поттера. Всезнайка, думающая, что обманула судьбу. Присутствие таких, как она, отравляло существование чистокровных волшебников. Ну ничего, это поправимо.

Да где же они? Драко ощутимо нервничал.

Хлопок. Материализовались два человека. Юный Малфой не видел их лиц, но знал: один из нападавших женского пола. Они стояли в плащах, лицо девушки было скрыто глубоким капюшоном, в опущенной слегка подрагивающей руке — палочка. Она была напряжена. Малфой каждой клеткой тела чувствовал, что с ее губ уже было готово сорваться убийственное проклятие.

Драко перевел взгляд на второго противника. Капюшон мантии спал, открывая рыжую шевелюру. Голубые глаза горели прожигающей насквозь ненавистью. Рука твердо держала палочку, целясь в сердце Малфоя. Этот не промахнется. Однако Уизли боялся. Драко слышал учащенный пульс и сбившееся дыхание. Но рыжий не важен. На первом месте — Грейнджер со свертком. У нее то, что ему нужно.

— Отдай мне то, что у тебя в руках грязнокровка,— голос звучал неестественно хрипло. Драко сильнее сжал за спиной палочку. Девушка едва уловимым движением головы сбросила капюшон.

Да, это Грейнджер. Растрепанная, злая и очень опасная. Она подняла палочку. В ее зрачках плясали ненависть и доля безумия. Интересно, ее ли? Или это отражение чувств Малфоя?

Губы сжаты в тонкую полоску, глаза прищурены.Боевая стойка. Готовность номер один. Ответ грязнокровки понятен.

Драко втянул со свистом воздух. Началось.

— Инкарцеро!

— Экспеллиармус!

— Сектумсемпра!

— Протего!

Яркие вспышки ослепляли и дезориентировали. Малфой едва успевал уворачиваться и ставить блоки, подпуская оппонентов ближе. Вспышка. Уизли упал оглушенный. Они с Грейнджер остались один на один. Заклинание за заклинанием, проклятие за проклятием, и так до бесконечности. Если бы не смертельная опасность, исходившая от каждого, можно было бы подумать, что они — пара, исполнявшая древний ритуальный танец. Danza di morte.

Дыхание сбивалось, вспышки и хлопки гулом отдавались в головах, но темп от этого только ускорялся.

Уклоняться, поворачиваться, падать на землю и мгновенно вскакивать — вот смысл жизни. Движения были синхронны, почти зеркальны. В глазах каждого отражался противник, каждому необходимо было победить ради идеи.

— Ну что же ты, Грейнджер, — поддразнить, разжечь ненависть еще сильней, ощутить, как она затапливала и придавала сил, — кишка тонка? — снова вспышка.

— Оправляйся в Ад, — еще взблеск. Упал, поднялся и опять в бой. Бороться до самого конца.

— Леди вперед! Авада Кедавра! — световой всплеск.

Глаза, в которых навечно застыло удивление, смешанное с болью, остекленели. Грейнджер, как в замедленной съемке, наклонилась назад, неловко отбросила руки и, словно изломанная кукла, полетела вниз. В пропасть. В Преисподнюю.

Чаша, которую грязнокровка так трепетно хранила, блеснула в отблеске пламени и разбилась на миллиарды крошечных кусочков.

Малфой услышал крик боли и отчаяния, обернулся и с широко распахнутыми глазами встретил ослепительно зеленый луч Авады. В них навсегда отпечаталось искаженное ненавистью и страданием лицо Рона Уизли.

Добро пожаловать в Ад.

— Малкович! Малкович! — девушка сильно трясла молодого человека за плечи до тех пор, пока он не распахнул глаза и шумно выдохнул.

— Чего тебе, Грежелек? — неприязненно поинтересовался юноша у спутницы.

— Драгомир, тебе опять снился кошмар.

— А теперь не снится. Поэтому убери от меня свои руки. Не мешай мне спать, — он вдруг поморщился. — И не называй меня по имени. Ни-ког-да.

Девушка вспыхнула.

— Ах, я и забыла, что ты у нас слишком аристократичен.

— Да, Грежелек, я — аристократ и наследник древнего славянского рода, а ты кто? Кто ты такая?

— Малкович, окстись! Мы живем в двадцать первом веке. Какой род? Сейчас ценят не фамилию и родословную, а умения и способности.

Драгомир Малкович повернулся лицом к собеседнице и с недоумением посмотрел на нее.

— Мила, мы одиннадцать лет вместе учились, а затем еще два года работали, и я никак не могу понять одного: ты как — совсем блондинка, или у тебя еще остался намек на мозг? Деньги и влиятельные родственнички, как правило, решают большинство проблем. А теперь, когда я просветил тебя, будь добра, заткнись и дай мне выспаться до посадки этого «первоклассного» самолета.

Сказав это, молодой человек отвернулся к иллюминатору, оставив девушку негодовать в одиночестве.

— Ну, Малкович, ну, аристократичный ублюдок, — прошипела, сцепив зубы, Гостимила.

— Грежелек, я все слышу.

Мила скривила рожицу и снова углубилась в свои мысли.

Как же все странно получается. Она только пару лет назад закончила вуз по специальности психиатрия, устроилась на хорошо оплачиваемую работу, как вдруг вся ее тщательно спланированная жизнь катится под откос. Ее, многообещающего психиатра, отправляют подальше от Москвы. И куда?! В Сибирь! Мало того, вместе с ней летит Малкович. Этот чертов ублюдок-криминалист, с которым она училась в школе и работала в отделении полиции, и которого она на дух не переносит. Самовлюбленный кретин то половину дороги стонал, что его, такого распрекрасного и расталантливого, направили черт знает куда, то заставлял стонать ее, потому что оставшуюся часть пути его мучили кошмары, а девушке отчаянно хотелось спать. Отлично просто! Да уж, лучшей ситуации Гостимила Грежелек и представить не могла.

Девушка откинулась на спинку кресла и попыталась заснуть. Где-то на грани между сном и реальностью ее сознание заполнили смутные образы.

Длинный мрачный коридор освещал лишь факел в руке бредущей в кромешной тьме девушки.

Внезапно вверху раздался шум, напоминающий хлопанье крыльев, и Гермиона вжала голову в плечи, стараясь идти еще тише. Она до онемения пальцев сжимала палочку, стремясь унять бешеное сердцебиение. Девушка нервно облизнула пересохшие и потрескавшиеся губы.

Впереди показался свет. Грейнджер обернулась назад и увидела, что тьма сгустилась и подбиралась к ней кошачьими шагами. Где-то в глубине моргнули кроваво-красные глаза и исчезли.

— Люмос максима! — желтый светящийся шар сорвался с палочки, нырнул во мрак и утонул там.

К горлу подобрался страх и сжал его своими холодными липкими пальцами.

«Быстрее, бежать быстрее», — птицей в клетке билась единственная мысль.

Девушка бросилась вперед, не обращая внимания ни на боль в ушибленном колене, ни на резь в груди.

«Только бы успеть... Не дать себя догнать... Не дать... Себя... Догнать...», — и Гермиона бежала к приближавшемуся свету. Еще рывок, девушка ввалилась в освещенную арку, ободрав колени и руки. Но ей все равно. Ведь она смогла!

Грейнджер поднялась и повернулась лицом к темноте.

Мрак отступал. Гермиона тяжело дышала, вглядываясь во тьму, как вдруг ей показалось, что она услышала огорченное рычание.

Но нельзя было останавливаться. Впереди ее ожидало самое сложное.

Сквозь полудрему до девушки донеслись фраза бортпроводника: «Заходим на посадку» и недовольное бормотание Малковича. Грежелек нехотя разлепила веки.

— О, Гостимила, ты проснулась? — голос надоедливого Драгомира, процедившего ее имя, заставил девушку вздрогнуть. Она мысленно застонала, проклиная родителей, давших ей такое имечко, и Малковича, умевшего испоганить даже самый приятный момент. И не самый приятный тоже.

— Драгомир, заткнись. Просто заткнись. Мы скоро сядем на землю и разделимся. Я, наконец-то, избавлюсь от твоей гнетущей, скажу честно, компании и уйду с головой в работу. А до тех пор не испытывай мое терпение.

Малкович только ухмыльнулся.

Когда объявили о посадке в Надыме, Мила чуть ли не сбежала к выходу, но у самого трапа ее кто-то схватил за локоть и дернул назад. Девушка обернулась, чтобы сказать что-нибудь оскорбительное, однако Малкович ее опередил и прошипел на ухо:

— Стой, Грежелек.

— Да пошел ты! Отпусти меня, дятел!

— Грежелек, не будь идиоткой. Ты знаешь, зачем нас позвали?

Девушка в ответ отрицательно покачала головой.

— Вот и я не имею никакого понятия. Поэтому пока не узнаем, нам необходимо держаться вместе.

— Ты что, совсем охренел? — Мила выдернула локоть из его цепких рук. — Это приказ начальства.

— Мила, — юноша пытался говорить как можно мягче и убедительней, — послушай, что если нас направили сюда, в эту дыру, не просто так? Что если нас отправили на заклание на какую-нибудь секретную базу?

— Малкович, совсем чокнулся? Какая база? Какое заклание? Что ты несешь?

В глазах Драгомира блеснуло плохо скрываемое раздражение.

— Грежелек, включи свой блондинистый мозг! Ты же была лучшей на лекциях по логике. Зачем отправлять нас, неопытных “специалистов”, в такую глушь?

— Возможно, для повышения квалификации? — неуверенно предположила девушка.

— Квалификации? Тут что, есть особые больные, которых ты не найдешь в московских дурках?

— Ну да, логично, — без желания согласилась Мила.

Молодой человек удовлетворенно усмехнулся и начал спускаться по трапу. Его спутница шла следом.

Гостимила и Драгомир, как идиоты, стояли с багажом посреди маленького аэровокзала, ожидая, пока кто-нибудь за нами явится. Вокруг сновали немногочисленные еще не улетевшие и уже прилетевшие пассажиры и встречающие, зал ожидания был почти пуст, а сверху из угловых колонок раздавался резкий механический голос, объявлявший посадку на очередной рейс.

«М-да, какое убожество», — скептично оценила обстановку Мила.

Спертый воздух в душном помещении аэровокзала был насквозь пропитан запахом прелых листьев и пенсионерок-кошатниц. Девушку затошнило. Чтобы избавиться от подступающих спазмов, Мила выбралась наружу.

В предрассветной дымке город вдали превращался в едва уловимое сказочное королевство. Его очертания размывались и дробились в лучах восходящего солнца. Таежные леса-атланты подпирали небеса, и в верхушках деревьев путались первые облачка. В воздухе витали горьковатые ароматы трав, перебивавшиеся запахом приближавшейся грозы. Где-то вдали полыхнула молния, освещая беззвездное низкое небо. Раскаты грома сотрясали еще не проснувшуюся природу. Тучи подступали к солнцу, но оно боролось: окрашивало края этих грозных облаков в красный и поднималось все выше и выше, раздвигая их лучами. По земле стелился молочный обволакивающий туман, и капли росы взрывались слезами Гелиоса на травах, вырвавшихся из асфальтного плена. Утро медленно, отвоевывая у ночи каждую секунду времени, побеждало.

— Ну, и где твое хваленое начальство? — съязвил Малкович, продолжая давно затеянный спор.

Девушка уже собиралась огрызнуться, как вдруг, словно по волшебству, появился немолодой мужчина, схватил пару за локти и поволок в сторону выхода, обращаясь к своим «подопечным»:

— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, меня зовут Владимир Ильич. Я послан, чтобы доставить вас к месту назначения.

Голос этого субъекта был до ужаса пустым, поэтому Мила постаралась вырваться из цепкой хватки. После нескольких бесплодных попыток она успокоилась, но к ней медленно подступала паника. Ее мозг лихорадочно работал, пытаясь найти рациональное объяснение неожиданному появлению мужчины, его ненормально цепкой хватке и совершенно странному внешнему виду. Грежелек присмотрелась повнимательней: низкий, неуклюжий, с непропорционально длинными руками. Ничего странного, кроме... Точно! Гостимила даже щелкнула пальцами. Этот Владимир был в кожаных перчатках и шапке, а на улице июль.

Мужчина кого-то ей напоминал, но вот кого... Какого-то мифологического персонажа. Девушка перебрала в памяти всех известных ей мифологических существ, но никак не могла найти нужного.

Ее стали настойчиво заталкивать в машину. Гостимила дернулась и неприязненно оглянулась на настырного коротышку.

— Благодарю, я сама. Не стоит беспокоиться.

Добирались долго. Время тянулось, как жевательная резинка. На поворотах авто заносило, и то Мила съезжала к Малковичу, то Малкович — к ней.

На особо крутом вираже девушка сползла на молодого человека, коснувшись его плеча виском. Драгомир уловил терпкий и дразнящий аромат женского парфюма. Этот букет исходил от Милы. Она пахла кофе, сочетающимся с ванилью и сандалом. Казалось, что секунды застыли.

— Мia bella, я, конечно, всегда подозревал, что ты от меня без ума, но будь так добра, отлепись от моего плеча, — насмешливо попросил Малкович.

Девушка отшатнулась от него, как от прокаженного, и метнула убийственный взгляд.

Внезапно автомобиль остановился, дверь распахнулась и им предложили выйти:

— Господин Малкович, госпожа Грежелик, прошу.

Гостимила выползла из машины и осмотрела присутствующих. Их было четверо. Малкович обратился к незнакомому мужчине:

— Кто Вы, черт возьми, такой, и что все это значит?

Его собеседник поднял руки в примирительном жесте и улыбнулся:

— Не переживайте, мой друг. Меня зовут Тимофей Яковлев, но зовите меня просто Тима, а это...

— Лаборатория «Б». Полузасекреченный объект для изучения и классификации патологического действия радиоактивных излучений и разработки методов защиты от этих излучений, — восхищенно перебила Яковлева Мила. — Я читала о ней, когда мы проходили на курсах радиацию, — пояснила она в ответ на посланный ей непонимающий взгляд.

— Именно так, мои господа, — Тимофей развел руками.

— И что же мы здесь делаем? — вскинул бровь Драгомир.

— Это, — Тима снова развел руками, — место вашей работы.

— Работы? — Грежелек недоверчиво уставилась на мужчину. — Тут же идут разработки ядерного оружия?

— Шли, — мужчина поправил девушку. — Теперь здесь лечебница. А сейчас позвольте ознакомить вас с местными порядками.

Яковлев раздал им пластиковые карточки и потащил молодых людей через главные ворота.

Им открылся потрясающий вид на первозданную природу. Старая лаборатория вплеталась в нетронутые леса, почти не нарушая гармонии. Невысокие полуразвалившиеся домики конца пятидесятых превратились в островки симбиоза природы и человека. Покрытые мхами ступени, обвитые плющом колонны, пробитые молодыми деревцами стены — все это впечатляло своей первородностью. И не было ничего пугающего в этой заброшенности. Это было естественно.

«Пожалуй, именно так должно выглядеть в будущем человеческое наследие», — промелькнуло в голове Малковича.

Он закрыл глаза и доверился другим органам чувств.

Драгомир вникал в доверительный шелест трав и успокаивающий шепот листьев, слышал хрустальный звон воздуха и игривый шум воды. Нежное пение птиц перемешивалось с раскатистым топотом копыт, а недовольное фырканье — с удовлетворенным урчанием.

Юношу пронизывало чувство непобедимости и всесильности природы. Он точно знал, что человек ничтожен по сравнению с этим величием и могуществом.

Из состояния пассивного созерцания Малковича вывел грубый толчок в спину. Он раскрыл глаза и увидел, что их повели дальше. К так называемой «лечебнице».

Это оказался огромный неуклюжий металлический бункер, который резал глаз своей искусственностью.

Верхняя часть купола была покрыта зеркальными пластинами, а нижнюю залатали карбоновыми панелями.

«Больница» — уродливая язва на теле тайги. Маленькое, едва заметное, пятнышко грозило перерасти в неизлечимую открытую рану.

Внутри помещения все было так же страшно и технично, как и снаружи. Камеры, КПП, пропускные пункты — все правильно, все так, как этого требовало продвинутое человечество. То самое человечество, которое еще не знает, но уже подозревает, что запустило самую страшную и смертоносную машину — цивилизацию. В белых гулких, сложенных из металлических блоков коридорах не было ни единой души, намекнувшей на существование жизни в этом объекте. Мертвенно белый люминесцентный свет освещал гиблые переходы и воспаленные красные глаза видеокамер.

Мила в это время мучительно пыталась представить, что их ждет, и для чего они здесь.

«Тебе же сказали: “Работать”. К чему еще идиотские вопросы? Нужно просто выполнять свою миссию — это приказ начальства» — чужой, как показалось девушке, голос в голове заставил ее дернуться. «Господи, бред-то какой, бред, бред...» — ее захлестнула паника.

«Так, Мила, успокойся. Посмотри на Малковича. Он же не нервничает»

Грежелик искоса взглянула на идущего рядом Драгомира. Гордо поднятая голова, неспешная походка и никакого беспокойства.

Мила вздохнула.

— Ну, вот и пришли! — преувеличенно жизнерадостный голос проводника выдернул девушку из размышлений. Она подняла голову и увидела, что они упираются в тупик. Переведя взгляд на Малковича, Грежелик заметила, что он тоже непонимающе переводил взгляд со стены на Тимофея и обратно. «Господи, какой маразм» — подумал молодой человек и потер переносицу.

— Это же тупик, — несколько недоумевающе констатировала Мила.

Яковлев огорченно посмотрел на девушку, а потом пару раз стукнул костяшками пальцев по стене и вставил карточку в появившийся разъем. Белая панель отъехала в сторону.

Малковичу и Грежелик открылась белоснежная комната, полностью обитая чем-то мягким.

На полу, прислонившись спиной к стене, в смирительной рубашке сидел молодой черноволосый мужчина.

— И-и... Кто это? — нарушила повисшую тишину Гостимила.

— О-о-о,— Тимофей хмыкнул. — Это и есть ваша работа. Знакомьтесь, объект одиннадцать дробь семь или Гарри Поттер.