Неадекватные люди (джен)

Чем дольше я живу, тем меньше понимаю людей. Большинство из них ведут себя, словно пациенты отдела неизлечимых душевных болезней в клинике Святого Мунго. И общественная мораль не только не осуждает это безумие, но и всячески его поддерживает!

Я долго думал, почему так происходит, и не мог найти ответа. В конце концов решил, что реклама безумия как наиболее достойного человеческого поведения выгодна умным людям, которые всеми руководят. Стадом безмозглых баранов управлять гораздо легче, чем мыслящими, толковыми людьми.

Но если я прав, то непонятно, почему нелепость общественных традиций — и наших, и магловских — очевидна столь немногим. Над этим я ломал голову долго, но ответа так и не нашел. В качестве рабочей гипотезы решил, что на большинство людей плохо влияют или особо тупые бараны, свято уверенные в своей правоте, или особо умные правители, которым общая глупость выгодна. Но последних очень, очень мало, судя по истории хоть нашего мира, хоть магловского.

Поэтому мне даже не с кем поделиться возмущением. Когда становится совсем невмоготу, я запираюсь в своей комнате и разговариваю сам с собой, предварительно наложив на окна, пол, потолок, дверь и стены Заглушающие заклятия. Но, я уверен, так будет продолжаться недолго. Совсем скоро появится человек, с которым я смогу быть предельно откровенен. Он меня поймет и поддержит. Но пока приходится терпеть безумие окружающего мира в одиночку, а это очень тяжело.

Но у такого положения вещей есть и хорошие стороны. Чем меньше умных людей — тем проще добиться своего тем, кто использует голову не только для поглощения пищи, но и для размышлений. Я — из таких. Мне, правда, очень не повезло со временем, когда приходится жить: война путает самые толковые и разумные планы. Но зато в военном и послевоенном хаосе проще подняться из грязи в князи, и никто не попрекнет происхождением героя, прославленного в битве с врагами. Так что все, наверное, не так уж плохо для умного человека. Что бы ни случилось — я не пропаду! И непременно вытащу одного хорошего парня, которому очень не повезло с друзьями…

Впервые о том, что с людьми что-то не так, я задумался в пять лет, когда из министерства магии со скандалом уволили моего отца.

Джеральд Петтигрю, гриффиндорец в пятом поколении, сдал двенадцать С.О.В. на «П», прекрасно играл в квиддич, а после окончания Хогвартса стал одним из самых многообещающих сотрудников министерства магии. Блистательные перспективы молодого человека не омрачила даже женитьба на маглорожденной, хотя, конечно, чистокровный, пусть и небогатый, волшебник мог найти жену получше (как минимум — побогаче). Но любовь к девушке намного ниже себя по положению большинство людей почему-то считают особенно прекрасным и светлым чувством. Мой отец, истинный гриффиндорец, с удовольствием последовал дикой моде, тем более что в министерстве рассчитывал на скорое повышение по службе.

Скорее всего, так и случилось бы, но Джеральд вновь поступил так, как советует безумная общественная мораль. На этот раз последствия оказались куда более серьезными.

В один непрекрасный день мой отец узнал, что его коллега Корнелиус Фадж за деньги отстаивает в министерстве и Визенгамоте интересы одного из чистокровнейших и славнейших магов нашей страны — Абраксаса Малфоя. Казалось бы, что в этом такого? Малфои — одна из богатейших семей Британии, а люди, способные обеспечить себя, не станут действовать в ущерб обществу, в котором живут, правда? Ведь богатеть проще и безопаснее в стабильном и успешном обществе, чем в бедном и тревожном, это несомненный факт. Вряд ли его не понимал настолько умный человек, как мистер Малфой, так что мистер Фадж поступил абсолютно правильно, помогая ему. Я, кстати, не сомневаюсь, что мистер Фадж был готов поддержать мистера Малфоя абсолютно бесплатно, но если богатый человек готов финансировать порядочного и ответственного бедняка, то отказываться от денег некрасиво, верно?

Казалось бы, ситуация очевидна и абсолютно понятна всем здравомыслящим людям. Но мой отец рассудил иначе. Он побежал в аврорат жаловаться и обозвал мистера Фаджа взяточником, а мистера Малфоя — заговорщиком. По-моему, это верх идиотизма! Не было никакой взятки и никакого заговора, а имелось взаимовыгодное сотрудничество двух незаурядных людей, неравнодушных к судьбе Британии. Но Джеральда Петтигрю абсолютно житейское и достойное похвалы событие почему-то страшно возмутило.

К счастью, авроры оказались людьми нормальными, что в этой дуболомной организации случается нечасто. Они быстро разобрались, что к чему, и объяснили отцу его неправоту. Но Джеральда Петтигрю публичное признание собственных ошибок пугало сильнее всего остального. Он снова побежал жаловаться — на этот раз министру магии.

Закончилось все вполне предсказуемо. Ябед и недоумков никто не любит, и моего отца пинком под зад вышибли с работы. Заслуженный финал карьеры доносчика и дурака!

Разумеется, все это я понял гораздо позже. В пять лет меня интересовал только один вопрос. Я его и задал в тот день, когда в нашем доме за накрытым, словно в праздник, столом собрались все отцовские друзья:

— Папа, если ты потерял работу, а мама сидит дома и ведет хозяйство, — что мы будем есть, когда у нас закончатся деньги?

Даже сейчас, вспоминая этот свой вопрос, я горжусь тем, что в семь лет был способен видеть суть за красивыми словами.

Увы, большинство людей невероятно тупы. После моих слов за столом ненадолго повисло молчание, а потом все взрослые громко захохотали, словно я ляпнул какую-то глупость.

Когда смех утих, мама улыбнулась и сказала:

— Не бойся, Пит. Мы справимся!

Отец энергично закивал:

— Да-да-да! Мы справимся! Деньги — не главное! Главное — это честь…

— И дружба! — подхватил один из отцовских приятелей, очень дорого одетый и надменный человек. — Настоящая гриффиндорская дружба! Так давайте же выпьем за дружбу!

За этим тостом последовали другие. Все друзья отца славили его мужество и принципиальность, пили за гриффиндорский характер Джеральда Петтигрю и клялись всегда его поддерживать.

Это меня немного успокоило, хотя некоторые сомнения все же оставались.

Ближе к утру вечеринка закончилась, и гости разошлись. Мама отправилась на кухню мыть посуду, а мы с отцом — спать.

Что было дальше, может угадать любой человек, знающий жизнь не понаслышке. На приличную работу отца не брали: стукачи и идиоты никому не нужны. Он перебивался случайными заработками, но нигде долго не задерживался из-за своего склочного (настоящего гриффиндорского) характера. В конце концов маме тоже пришлось искать работу, но никакого опыта у нее не было, так что приходилось трудиться даже не за сикли, а за кнаты. Из вполне приличного особняка мы переехали в ветхий домик, который правильнее всего было назвать лачугой.

Друзья, славившие честность и принципиальность отца, разумеется, и пальцем не пошевелили, чтобы ему помочь. Наоборот, все эти прекрасные гриффиндорцы забыли дорогу в новый бедный дом Петтигрю, когда нашу нищету невозможно стало скрывать. Вот она, хваленая гриффиндорская дружба!

С каждым месяцем, с каждым годом мы жили все хуже. У меня никогда не было красивой одежды, игрушек и книг — даже еды не всегда хватало. Потому-то я и толстый — привык наедаться впрок, ведь новая голодуха могла начаться внезапно. Даже в хорошие времена мы питались в основном хлебом и картошкой, а от них полнеешь очень быстро.

Когда становилось совсем паршиво, я приходил к витринам мясных и кондитерских лавок и часами стоял, пожирая глазами сокровища, лежавшие за волшебной прозрачной стеной. Иногда я мечтал, как взглядом разрушу преграду и смогу взять то, что захочу (слово «воровство» теряет большую часть своей осуждающей силы, когда хочется жрать). Но, к худу или к добру, моей стихийной магии для этого ни разу не хватило.

Со временем мама начала роптать. Она кричала на отца, требовала от него найти наконец нормальную работу и начать обеспечивать семью. Он сначала отмалчивался, а потом тоже начал кричать — винил в своих бедах Малфоя и Фаджа и ругал маму за то, что она не умеет экономно вести хозяйство. Этот упрек был фантастически несправедлив: мама проявляла чудеса бережливости, чтобы мы трое ели каждый день, пусть понемногу. Но отцу очень нужно было найти виноватых, ведь признать, что он сам повинен в своих бедах, Джеральд Петтигрю не мог.

Но даже это было еще не самое страшное: настоящий кошмар ждал нас с мамой впереди. Со временем отец начал злоупотреблять алкоголем, и все стало настолько погано, что вспоминать свое детство я очень не люблю.

Джеральд Петтигрю умер от рака через год после того, как я окончил Хогвартс. В волшебном мире эта магловская болезнь встречается редко, и ею страдают в основном пьяницы. Перед смертью отец сильно мучился. В то время я уже прилично зарабатывал и мог бы нанять ему сиделку, но не стал из принципиальных соображений. Если Джеральд Петтигрю считает, что деньги в жизни не главное, — пусть и болеет без них. Надо быть последовательным, правда? Если ты ради своих принципов обрек жену и сына на нищету — будь готов обходиться без денег, когда заболеешь.

Даже в годы самой страшной нужды отец выписывал «Ежедневный пророк». Эту расточительность я могу объяснить лишь желанием завистника как можно скорее узнать о несчастьях добрых и хороших людей, которых он винил в своих бедах. Но судьба оказалась справедлива, и, пока наша семья нищенствовала, Корнелиус Фадж сделал прекрасную карьеру в министерстве. Что ж, вполне предсказуемый результат работы умного и дальновидного человека, понимающего, в чем заключен общественный интерес! Разумеется, Абраксас Малфой за минувшие годы тоже упрочил свое богатство и влияние. Да и министерство без отца не развалилось, и дела шли своим чередом.

Прочитанные газеты отец комкал и бросал в угол комнаты. Я подбирал их и читал: это помогало хоть ненадолго забыть о голоде. Чтение помогло мне понять, кто действительно виноват в бедах нашей семьи, а кто всю жизнь заботится о благе всех английских волшебников. Исходя из этого знания, я и построил свои жизненные планы. Оценивая их сейчас, я не устаю поражаться своему тогдашнему здравомыслию.

В деревушке, где мы жили, друзей у меня не было: с вечно голодным отпрыском нищей семьи общаться не хотел никто. Но я твердо решил, что в Хогвартсе все изменится. В волшебной школе смотрят на человека, а не на его деньги. Там я смогу найти настоящих друзей, которым буду предан до конца жизни. Я буду всегда помогать им и поддерживать во всем, а друзья в награду за это тоже никогда меня не покинут и помогут пробиться в жизни. Главное — выбрать нормальных людей с правильными взглядами на мир, а не тех недоумков, которые поддержали моего отца в его идиотизме и бросили в бедности.

Где искать друзей, я думал долго. С одной стороны, самые толковые и целеустремленные люди, насколько я мог судить, учились в Слизерине. Но многие поколения нашей семьи были гриффиндорцами, а на перебежчиков, да еще и небогатых, везде смотрят косо. Да и не может такого быть, чтобы на целом факультете не нашлось ни одного нормального человека, правда? Вот я и решил попросить Шляпу отправить меня в Гриффиндор, где меня ждали. Зачем разочаровывать людей?

Я каждый день по много часов мечтал о том, как буду учиться в Хогвартсе, и о своих новых друзьях — умных и решительных. Это даже иногда помогало заглушить голод. Тревожило меня только одно — захотят ли люди, которые мне понравятся, дружить со мной? Но я очень надеялся, что смогу стать им полезным и необходимым. В дружбе ведь не внешность важна, а характер и преданность, правда?

Действовать я начал еще в поезде. Другие дети, глупые и бестолковые, чинно сидели на своих местах и жрали купленные у разносчицы сладости, а я ходил по Хогвартс-экспрессу и заглядывал в каждое купе. Слизеринцев, настоящих и будущих, я отметал сразу же по причинам, о которых уже упоминал. К остальным детям присматривался очень внимательно, ведь выбор друга — очень важное дело. Я хотел найти достойнейшего — такого, которому буду с радостью помогать до гробовой доски.

Поиски затянулись, и я даже начал тревожиться, сумею ли найти подходящего человека.

К счастью, судьба приготовила мне настоящий подарок в награду за годы голода и нищеты. Как только я увидел Джеймса Поттера, то сразу понял, что он — именно тот, кто мне нужен.

Джеймс никогда не был красавцем — я видел много парней гораздо симпатичнее. Но есть в нем что-то особенное, чему очень трудно найти правильное определение. Джейми — как солнышко. Когда ты находишься с ним в одной комнате, то видишь только его. Джейми привлекает все сердца, его невозможно не любить. Именно о таком друге я всегда и мечтал.

Окончательно мои сомнения рассеяло то, что Джейми играл со снитчем — и как ловко играл! Потом, став охотником гриффиндорской команды, Джейми говорил, что берет снитч из школьной кладовой, но на самом деле этот чудесный золотой шарик достался ему от отца. Чарлус Поттер был легендарным ловцом гриффиндорской команды. Памятный подарок, полученный за свои невероятно успешные игры, он преподнес сыну на одиннадцатилетие.

По моему скромному мнению, Джеймс оказался бы таким же замечательным ловцом, как Чарлус, и даже лучше. Увы, дурацкое общественное мнение повлияло на моего лучшего друга не лучшим образом: чтобы избежать неизбежных сравнений с отцом, Джейми стал охотником. Впрочем, на данной позиции он тоже проявил себя превосходно.

Но это случилось гораздо позже. Во время нашей встречи в Хогвартс-экспрессе я ни о чем подобном не подозревал, но, видно, что-то предчувствовал. Я очень постарался понравиться Джейми, и мне это удалось. Дальше мы ехали вместе, а в лодке, на которой приплыли в Хогвартс, сидели на одной лавке.

Так что никаких проблем с распределением у меня не было. Шляпа предлагала отправить меня в Хаффлпафф или в Слизерин, но я настоял, и она подчинилась.

Хогвартс оказался настоящим раем. Как же там хорошо кормили, Мерлин великий! Только тот, кто по-настоящему голодал, может по достоинству оценить все невероятные яства, которые в неограниченных количествах появлялись на столах Большого Зала три раза в день. Я долго не мог поверить своему счастью и часто по ночам спускался в хогвартскую кухню, чтобы перекусить на всякий пожарный. Со временем я понял, что это изобилие никуда не исчезнет, но привычке не изменил. Очень приятно съесть пирожное или сэндвич в теплой кухне, среди домовиков, которые из кожи вон лезут, чтобы тебе услужить! Начинаешь чувствовать себя настоящим человеком, если вы понимаете, о чем я.

Но главной радостью в Хогвартсе для меня, разумеется, стал Джейми. Чем больше я его узнавал, тем сильнее восхищался. Джейми полностью лишен снобизма, его совершенно не волнует, что он — Поттер, а я всего лишь полукровка Петтигрю, сын печально известного Джеральда.

Джейми всегда защищает меня и помогает мне, я по мере сил стараюсь отвечать ему тем же. Я ни разу, сколько себя помню, не возразил Джейми, ни разу не пошел против него. Мне хочется быть зеркалом, глядя в которое, Джейми может видеть свое прекрасное отражение.

Ради этого я иногда шел на маленькие хитрости, вполне простительные для истинной дружбы. Джейми прекрасно учился и охотно помогал всем, кому школьные премудрости давались не так легко. Я с огромным удовольствием предоставлял своему другу возможность проявить себя с лучшей стороны. Ради этого я иногда притворялся, что не понимаю темы, которые отлично усвоил на уроках. У меня ведь прекрасная зрительная и слуховая память, знаете ли. Все, что я хоть раз в жизни увидел или услышал, я никогда не забуду. Так что в изучении полезных предметов у меня не было бы проблем и без помощи Джейми, хотя с ней, конечно, домашние задания превращались в детскую игру.

Скрывать свою маленькую тайну мне помогало то обстоятельство, что я не считал нужным изучать предметы глупые и непригодные для взрослой жизни. Например, история магии — ну кому она нужна? Гоблины-шмоблины, великаны-швеликаны, магические конференции — дурость, одним словом, да к тому же и невероятно занудная.

А прорицания — и вовсе чушь несусветная! По-моему, тот, кто старательно их изучает, рано или поздно слетает с катушек. Взять хоть Трелони — чокнутую равенкловку на три года старше нас. Вид у этой идиотки всегда был такой, словно ее только что оглоушили Конфундусом. Она вздрагивала от каждого шороха, а когда ее задевали, начинала верещать, что все мы прокляты и не доживем до сорока, а по Хогвартсу скоро потекут кровавые реки и трупы будут складывать на столы в Большом Зале. Вот глупость-то, правда? Не знаю, кто как, а я собираюсь дожить до ста лет — а если очень повезет, то сравниться в долголетии с Николя Фламелем. И никакой резни в Хогвартсе не будет: как ни относись к Дамблдору, но такого беспредела в своей школе он никогда не допустит.

В общем, всякие дурацкие предметы я не учил принципиально — и был чрезвычайно благодарен Джейми, который за меня делал по ним домашние задания.

Чем больше мы общались, тем сильнее мне хотелось помочь Джейми стать по-настоящему большим человеком и сделать прекрасную карьеру во взрослой жизни. Ради этого я был готов на любые жертвы. Поначалу — одиннадцать лет есть одиннадцать лет! — я мечтал, что по окончании Хогвартса Джейми станет звездой квиддича. По малолетству карьера профессионального спортсмена казалась мне самой прекрасной из всех возможных. Повзрослев, я понял, что, покинув большой спорт, многие игроки в квиддич, даже самые знаменитые, теряют почву под ногами. Некоторые спиваются, другие перебиваются случайными заработками… Нет, такой судьбы для Джейми я не желал!

Но, разумеется, были и другие примеры. Некоторые спортсмены, завершив карьеру в квиддиче, начинали работать в министерстве и достигали там больших успехов. Я не сомневался, что Джейми такое тоже по силам, и исподволь наводил его на эту мысль. А меня бы вполне устроила должность помощника Джейми или даже его секретаря. Уж я бы не совершил ту же ошибку, что мой отец, а поддерживал Джейми всегда и во всем!

Но, разумеется, помощь настоящего друга не помешает и профессиональному спортсмену. Я решил стать менеджером Джейми и лично вести все его дела. Я собирался проверять каждую запятую в контрактах, которые команды будут заключать с моим подопечным, и всегда действовать в его интересах. Конечно, Поттеры — семья богатая, но лишние деньги никому никогда не мешали, правда? А когда Джейми увидит, как прекрасно я защищаю его интересы, он непременно поймет, кто его настоящий друг.

Признание Джейми мне было нужно как воздух. Встреча с ним подарила мне самую большую радость в жизни, но стала и источником самой большой боли.

К сожалению, доброта и обаяние Джейми привлекли к нему не только мое бескорыстное сердце, но и людей, куда менее приятных. Я имею в виду Сириуса Блэка — вот уж воистину говорящая фамилия! — и Ремуса Люпина. Второй поначалу тревожил меня даже больше, но когда выяснилось, что он оборотень, то проблема решилась полностью. Люпин прекрасно понимал, как ему, нелюдю, повезло, что с ним согласились дружить чистокровные волшебники. Он знал свое место и ни на что большее не претендовал. Конечно, Джейми лучше бы обойтись без оборотней среди знакомых, но даже у самых великих людей бывают ничтожные приятели. Такова жизнь.

А вот Блэка я в Хогвартс-экспрессе всерьез не воспринял. Я знал, что все Блэки испокон веков учатся в Слизерине, а если два чистокровных волшебника решили поболтать в поезде, то ничего дурного в этом нет.

Но Блэк, к общему изумлению, поступил в Гриффиндор, — не сомневаюсь, именно потому, что понял, как перспективен Джейми и как может воспользоваться его наивностью и неопытностью подлый и беспринципный человек.

Словно злой демон, Блэк всегда был рядом с Джейми. Я никак не мог понять: неужели Джейми не замечает, насколько фальшиво дружелюбие этого красавчика с черным сердцем? Но Джейми очень добр и порой видит в людях хорошие качества, даже если их нет.

Если бы Блэк только отнимал время Джейми и лгал ему о своих дружеских чувствах, я бы мог это простить. Но проклятый негодяй еще и втравливал лучшего парня на Земле во всякие мерзкие проделки, которые в случае их раскрытия грозили исключением из Хогвартса! Конечно, я понимал, что Дамблдор не рискнет выгнать из школы ни Поттера, ни Блэка, но все равно тревожился.

А еще Блэк постоянно говорил дурацкие и нелепые вещи, и Джейми по своей доброте с ним соглашался. Все, все, что утверждал Блэк, было вопиющей глупостью, и я не понимал, искренен ли он или сознательно лжет, стараясь обмануть наивного парня. Особенно ужасала меня любимая фраза Блэка: «Деньги — это не главное». Еще бы! Вольно ж так говорить наследнику одного из крупнейших состояний нашей страны! Эти слова были настолько чудовищны, что я однажды не выдержал, нарушил все принятые в приличном обществе правила этикета и довольно резко возразил. Проклятый Блэк рассмеялся и сказал: «Молчи, Хвост, ты ничего не понимаешь!» Джейми рассмеялся тоже, — я уверен, только для того, чтобы не обидеть Блэка.

Кстати, мое дурацкое прозвище — Хвост — тоже придумал этот проклятый подлец. Блэку, видите ли, казалось, что я таскаюсь за Джеймсом, будто хвост. Ага, а Блэк, все родичи которого учились на Слизерине, значит, таскался за Джеймсом, словно голова! Я-то хоть потомственный гриффиндорец… Но Блэк заражал Джеймса своей глупостью, и мой бедный друг не мог критически оценивать слова и действия этого негодяя.

Блэк приносил Джейми столько вреда, что я много раз думал о том, как было бы хорошо, если бы богатенький подлец умер. Ведь многие Блэки живут недолго! Например, полный тезка нынешнего негодяя, Сириус Блэк, рожденный в 1845 году, умер в 1853-ем. Этот маленький паршивец отравлял мир своим присутствием всего восемь лет! А проклятый подлец, осквернивший нашу с Джейми дружбу, все жил, и жил, и жил…

И, словно мало мне этих бед, появилась еще одна проблема — грязнокровка Эванс. Вообще-то, против таких, как она, я ничего не имею: у меня у самого мать маглорожденная. Но Эванс была грязнокровкой в самом прямом смысле слова, и грязной у нее была не только кровь, но и слова, и мысли, и поступки. Эта идиотка говорила еще более глупые и опасные вещи, чем Блэк, и бедный наивный Джейми слушал ее с раскрытым ртом.

Некоторое время я надеялся, что проклятая Эванс увлечется проклятым Блэком: два сапога — пара. Тогда все проблемы разрешились бы наилучшим образом, двое идиотов оставили бы нас с Джейми в покое, а Люпина я бы как-нибудь вытерпел. Шансы на такой исход событий имелись: именно на Блэка западали все девчонки в Хогвартсе. Мокрощелки безмозглые, что с них взять! Им нужно только смазливое лицо и денег побольше, а на душу плевать. Ну ладно, у меня был Джейми, а он лучше всех девчонок мира, вместе взятых.

Но Эванс на Блэка не обращала никакого внимания. Она повсюду ходила со слизеринцем Снейпом. (Вот, кстати, еще один пример клинического идиота: он дружил со старшекурсниками, однако с нами разбирался в одиночку, не позволяя друзьям вмешиваться в свои дела). Но везде и всюду Эванс смотрела только на Джеймса, совсем как проклятый Блэк. Видимо, чужая доброта и порядочность имеют особую притягательную силу для подлых и лживых душ…

Разумеется, до чувств мерзкой мокрощелки мне не было никакого дела. Проблема заключалась в том, что и Джеймс не спускал с нее глаз, а эта гадина с сатанинской хитростью делала вид, что лучший парень на Земле ей не нравится. Мерлин великий, да как Джейми может не нравиться?! Его же любят все, кто только видит!

Но Джейми по своей скромности этого не понимал. Как я ни намекал, что Эванс сохнет по нему, а со Снейпом гуляет исключительно из личной вредности, Джейми мне не верил. Он только улыбался, трепал меня по голове и говорил:

— Эх, Хвост, хороший ты парень, только в девчонках совсем не разбираешься…

С этим я мог бы и поспорить, но не хотел убеждать Джейми, что он ошибается. Я старался никогда не подрывать веру в себя моего лучшего друга.

О том, что Блэк не так искренен, как кажется, я рискнул заговорить только однажды. Джейми на мои слова отреагировал настолько резко, что с тех пор поднимать эту тему я больше не рисковал. Оставалось надеяться, что рано или поздно мой лучший друг сам все поймет.

Но время шло, а ничего не менялось. Однажды проклятый Блэк предложил всем нам освоить анимагию: дескать, во время полнолуний Люпин скучает в одиночестве, а общество других животных скрасит его уединение. Ага, так я и поверил! Да кому интересны проблемы этого нелюдя? Уж точно не такому самовлюбленному кретину, как Блэк! Скорее всего, он просто хотел выпендриться.

Однако, поразмыслив, я решил, что в кои-то веки раз этого недоумка осенила неплохая идея. Ведь превращаться в животное действительно очень интересно! Можно бывать неузнанным в самых разных местах, видеть и слышать многих людей… Главное — должно повезти с анимагической формой.

Мучились мы долго, но в конце концов поняли, как нужно действовать. Когда мы все в первый раз превратились, я так обрадовался! Джейми стал симпатичным песиком — такие всем нравятся. Проклятый Блэк превратился в рогатого оленя — и поделом ему! Такому ни в городе не место, ни в любом нормальном доме. Кстати, этот подлец и в человеческом облике голову откидывал так же надменно, как и в оленьем, — словно на ней огромные рога.

А больше всех повезло мне: я стал крысой. Это ведь чудо что такое! Во-первых, крысы мало едят. Значит, чтобы насытиться, мне теперь нужно всего лишь принять анимагическую форму, и все будет в порядке.

Во-вторых, крысы маленькие и незаметные. Они могут проскользнуть в любое место, и их никто не увидит и не услышит.

В-третьих, крысы — животные симпатичные, но не слишком. Котиком или болонкой быть плохо: каждый норовит погладить и взять на руки. А крысы, конечно, не всем нравятся, но немало мальчишек обожают любую живность и несчастного голодного грызуна не обидят. А тот же Хагрид, наш лесничий, вообще помешан на зверье! Уж у него-то любая крыса найдет и стол, и дом! Правда, готовить Хагрид не умеет, так что пошиковать на его харчах вряд ли получится. Ну ничего, когда живот сводит от голода, то выбирать не приходится.

Была, правда, у моего анимагического облика и одна проблема, — точнее, две. Некоторые мальчишки ненавидят животных, мучают их и запытывают до смерти. А настоящие крысы, встретив чужака, могут его убить без предупреждения. Но я надеялся, что смогу превратиться в человека, если окажусь в настоящей опасности, и это меня спасет.

В общем, впервые обернувшись крысой, я был счастливее, чем в любой другой момент своей жизни. Представьте мое огорчение, когда мы вновь стали людьми! Оказалось, что Джейми превратился в оленя, а Блэк — в собаку! Я абсолютно уверен: этот подлец с черным сердцем каким-то хитрым образом поменялся анимагической формой с моим Джейми. Иначе их странные превращения я объяснить не могу.

И еще я совершенно точно знаю: если бы не было Блэка, то Джейми не позволил бы мне в облике крысы шляться по ночам в компании собаки и волка, ведь это очень опасно! Даже у анимагов звериные инстинкты порой берут верх над человеческим разумом, что уж говорить об оборотнях, которые в полнолуние совершенно дуреют! Да еще и бродили мы не где-нибудь, а в Запретном Лесу. Там чудищ в любое время дня и ночи хватает, и каждый из монстров с удовольствием сожрет бедную несчастную крыску! Но Блэку ничего подобного в голову, разумеется, не пришло, и он пагубным образом повлиял на доброго и доверчивого Джейми. Как же грустно, когда другу плевать на твою безопасность! Но я терпел: друзья должны прощать друг другу ошибки.

Прошло еще некоторое время, и мокрощелка Эванс наконец-то приняла ухаживания Джеймса. Действовала она в полном соответствии со своей подлой натурой — сменила кавалера на следующий день после того, как Блэк публично унизил Снейпа. Джейми тоже принял в этом постыдном действе некоторое участие, но главным виновником был, безусловно, Блэк. И обидно в данном случае мне именно за лучшего друга, потому что Снейп получил по заслугам: если не умеешь драться — не задирай тех, кто умеет!

Впрочем, как бы то ни было, нормальные девушки в таких обстоятельствах поддержали бы своего давнего кавалера, даже если не слишком его любят. Но Эванс правила приличия неведомы, как и любой грязнокровке, и она вытерла ноги о Снейпа сразу же после того, как это сделал Блэк.

Я попытался осторожно намекнуть Джеймсу, что Эванс поступила некрасиво, но он улыбнулся и сказал, что Нюниус получил по заслугам: не надо было называть Лили грязнокровкой. А я не понимаю, что здесь обидного: Снейп сказал правду, только и всего, а на правду нельзя обижаться. Но, разумеется, возражать Джеймсу я не стал, ведь в нашей компании главный именно он.

История со Снейпом произошла во время С.О.В., а на последовавших за экзаменами летних каникулах Блэк окончательно свихнулся и сбежал из дома. К счастью, родители его оказались абсолютно нормальными людьми: они выжгли морального урода с родового древа и лишили наследства.

Я очень обрадовался, когда узнал об этом: все же справедливость в мире есть! Поголодает Блэк пару месяцев, поживет на улице, поработает в поте лица — и спесь с него быстро спадет!

Увы, я ошибся: со справедливостью в нашем мире оказалось плохо. Джейми по своей доброте не смог смириться со страданиями «несчастненького Сириуса» и пригласил его пожить у себя. Блэка, змею подколодную! Мерлин великий! А я даже в гостях у Джейми бывал считанные разы и не ночевал в доме Поттеров ни разу, поскольку боялся оставлять маму ночью наедине с тем чудищем, в которое превратился мой отец. Ну почему жизнь так несправедлива?!

А еще через некоторое время мир окончательно сошел с ума. Умер Блэк, — увы, не Сириус, как я продолжал надеяться, а его дядя Альфард, бездетный и очень богатый холостяк. И этот урод оставил все свое состояние изгнанному из родного дома племяннику! Что за безумие?! Разве это нормальное поведение для Блэка?! Я-то всегда считал, что представители старых чистокровных фамилий стоят друг за друга горой, а оказалось, что проклятие моей жизни — не единственный моральный урод в семье Блэков!

В итоге после окончания шестого курса Блэк отправился в свой дом — не в папин-мамин, а в свой собственный, где был единовластным хозяином. А я продолжал ютиться в нашей лачуге с усталой, отчаявшейся матерью и алкашом-отцом. Скажите, где справедливость?!

Проживание на каникулах под одной крышей с Блэком повлияло на Джейми очень плохо. Именно на шестом курсе он всерьез заговорил о том, что после окончания школы хочет не играть в квиддич, а принять участие в войне Сами-Знаете-С-Кем. Проклятый Блэк всячески одобрял это идиотское желание. Еще бы! Такие игроки, как Джейми, встречаются раз как минимум в десять лет, и завистливый лже-друг сделал все, чтобы сломать жизнь и карьеру лучшему парню на Земле.

Война Сами-Знаете-С-Кем шла уже давно, и все к ней привыкли. Пожиратели Смерти сражались с Орденом Феникса, а министерство магии делало вид, что его это не касается. Главу Пожирателей все знали как Темного Лорда, а руководитель Ордена Феникса не афишировал ни свое имя, ни прозвище. Впрочем, не знаю, как у остальных, а у меня не было ни малейших сомнений относительно его личности: очень уж хитро прищуривался Альбус Дамблдор каждое первое сентября, очень уж проникновенные он толкал речи о том, что Добро должно непременно противостоять Злу. Разумеется, под Добром старый козел понимал свои личные интересы. По-моему, даже слепому было видно, как сильно стремится Дамблдор стать министром магии. И ради того, чтобы мерзкий интриган занял этот пост, молодые и талантливые люди рисковали жизнью и гробили свои карьеры. Хорошенькое добро, ничего не скажешь! А если бы Дамблдор не мечтал о посте министра магии, а тихо сидел в Хогвартсе, то, глядишь, озаботиться борьбой с Пожирателями пришлось бы министерству…

Я очень осторожно попытался объяснить все это Джейми, а потом намекнул, что хороших бойцов много, а настолько прекрасные игроки в квиддич, как он, встречаются гораздо реже, и гробить спортивный талант ради участия в бойне неразумно. Но рядом, как всегда, крутился Блэк, и он заявил, что долг каждого мужчины — защищать добро. Я поинтересовался, с каких это пор интересы Дамблдора называются добром, и получил в ответ привычное:

— Ты ничего не понимаешь, Хвост.

На самом-то деле ничего не понимали (или ловко изображали неведение) Блэк и мокрощелка Эванс, тоже поддержавшая Джейми в его дурацком намерении. Цели проклятой твари были более чем очевидны: она надеялась после безвременной гибели мужа унаследовать огромное поттеровское состояние. Я очень-очень осторожно попытался намекнуть об этом Джейми, но он отреагировал так резко, что больше поднимать щекотливую тему я не рисковал.

Выяснив, что намерения Джейми абсолютно серьезны, я задумался, что мне делать теперь, когда все мои жизненные планы полностью разрушены по вине проклятого Блэка и мокрощелки Эванс. Война — дело опасное, а рисковать жизнью ради амбиций Дамблдора я не хотел. Что ж, возможность уехать подальше от творящихся в Англии безобразий у меня была. Крыса — это вам не олень рогатый и не псина размером с теленка! Я вполне мог спрятаться на пароме, отплывающем на континент, или на трансатлантическом корабле. Но эмигранты везде считаются людьми второго сорта, а один, без Джейми, я мало что могу. Влачить нищенское существование за тридевять земель от родного дома мне не хотелось.

Можно было, конечно, не покидать Англию, а укрыться где-нибудь в тихой деревушке, далекой от военных потрясений. Но трусов никто не любит, и после войны им трудно устроиться в жизни.

Так что я скрепя сердце решил все же вступить в проклятый Орден и всячески помогать Джейми выжить на войне и хорошо устроиться после победы.

Почти сразу после окончания Хогвартса мне пришлось пережить два неприятных мероприятия: свадьбу Джейми с мокрощелкой и вступление в организацию, члены которой рисковали жизнью ради того, чтобы Дамблдор стал министром. С первым событием я еще до некоторой степени мог смириться: должны же у лучшего парня на Земле быть дети, а девушки, достойной его, все равно не существует. Хотя тот факт, что Джейми выбрал шафером проклятого Блэка, меня сильно обидел, признаюсь честно.

Вступление в Орден нравилось мне еще меньше, чем свадьба, но избежать этого было нельзя, так что пришлось терпеть. С Дамблдором сначала поговорили Джейми и Блэк, а потом с каждым из нас пятерых побеседовал очень неприятный мужик — по виду типичный аврор.

Я знал, что врать в этой ситуации смертельно опасно, поэтому на вопрос, почему решил стать членом Ордена, ответил почти честно:

— Воевать я не хочу, но понимаю, что избежать этого сейчас невозможно. И еще я не желаю бросать друзей, особенно Джеймса.

Мерзкий мужик — как я узнал позже, его звали Аластор Моуди — хмыкнул и кивнул. Эту Ж.А.Б.У. я сдал если не на «В», то на «У» с плюсом, что означало проходной балл.

Едва у Джеймса закончился медовый месяц, как нас пятерых, а также еще нескольких новичков отправили на тренировки под руководством все того же Моуди. Нас учили боевым заклятьям, легилименции, окклюменции и умению распознавать чужую магию. Подготовительный курс оказался очень быстрым: гуся для рождественского стола и то дольше откармливают.

ЗОТИ — одну из самых полезных хогвартских дисциплин — я всегда изучал старательно, а уж помощь Джеймса помогла мне освоить этот предмет очень и очень неплохо. Разумеется, на орденских курсах я в полную силу не работал, но Моуди был вполне доволен и тем, что я ему показывал.

А на занятиях по окклюменции выяснилась удивительная вещь, которая потом очень помогла мне в жизни. Как оказалось, для того, чтобы спрятать свои мысли, не обязательно полностью закрывать сознание — достаточно истово и абсолютно искренне верить в то, о чем думаешь в данный момент.

Обнаружилось это почти случайно. Мне очень не нравился Моуди, и я до ужаса боялся, что он об этом узнает, поэтому на первом же занятии по окклюменции я очень искренне и эмоционально начал думать о том, какой наш учитель замечательный человек и какая честь для всех нас быть его учениками.

Когда Моуди ударил меня Легилименсом, я почти физически ощутил, как заклятие вязнет в моих неискренних мыслях и чувствах, которые я старательно думал и переживал. Затем я понял, что Моуди роется в моих ненастоящих мыслях и рассматривает их на просвет, словно старые документы. Потом он хмыкнул, ослабил хватку, сказал, что я непременно должен научиться закрывать свое сознание, и отошел к следующему ученику. Насколько я могу судить, ни на одном из последующих занятий Моуди так и не смог прочитать мои настоящие мысли, ведь Дамблдор не стал бы держать в Ордене человека, который от него не в восторге, правда?

Завершив краткий курс обучения, мы приступили к работе — охраняли важных людей, которые выступали против Пожирателей и защищали права грязнокровок. Вот дурость, правда? Чиновников должно защищать министерство, а журналисты, оскорбляющие представителей вооруженной оппозиции, обязаны сами заботиться о своей охране и не подвергать опасности посторонних. Увы, Дамблдор ради министерского кресла был готов угробить даже не сотни, а тысячи людей.

Впрочем, лично я зазря погибать не собирался. Тактику действий я продумал еще задолго до первого дежурства и придерживался ее во всех столкновениях с Пожирателями, которые случались реже, чем я боялся, но чаще, чем хотелось бы.

Все было очень просто. Во время первого обмена заклятиями я держался за спинами других орденцев (с особенным удовольствием, разумеется, прятался за Блэком и Эванс). Когда хотя бы один из Пожирателей, обездвиженный, падал, я с помощью невербального Акцио забирал у него палочку и ею накладывал на себя Ступефай или Петрификус Тоталус, стараясь упасть подальше от места главной схватки. Это совершенно безопасно, ведь Приори Инкантатем позволяет определить только заклятия, совершенные палочкой, а не того, кто их произнес.

Единственный риск заключался в том, что мое неподвижное тело могло попасть под удар чужого заклинания. Увы, без этого было не обойтись, а большинство волшебных травм излечивались очень легко.

Опасность попасть под Аваду или Круциатус в данной ситуации была минимальной. Это только на страницах «Ежедневного пророка» Пожиратели пользовались исключительно Непростительными заклятиями, а во время наших стычек я такое видел считанные разы. Дело в том, что использование запрещенных заклинаний требует огромных душевных сил и немалого времени для предварительной концентрации. А в бою главное — скорость реакции, и в таких обстоятельствах на Непростительные не остается ни времени, ни сил. Нет, уникумы, конечно, бывают, — взять, например, ту же мадам Лестрейндж. Но большинство Пожирателей в бою использовали гораздо менее опасные заклинания, так что, лежа обездвиженным на поле боя, я рисковал намного меньше, чем те, кто сражался.

Конечно, не все так просто. Схватка с орденцами — это одно, а целевая акция — совсем другое. Когда Пожиратели устраняли своих врагов или проводили посвящение новичков, то крови грязнокровок и их защитников проливалось немало — это святое дело. (Такие подробности я, конечно, гораздо позже узнал.) А в стычках с фениксовцами их противники вели себя настолько сдержанно, что мне иногда казалось, будто Темный Лорд и Дамблдор сообща разыгрывают какую-то тайную игру, ведомую лишь немногим посвященным.

Только я обрадовался, что жизнь моя немного наладилась, как все опять пошло наперекосяк — и опять из-за проклятого Блэка. Он, видите ли, решил, что из нас с ним получатся прекрасные разведчики. Хорошо рассудил, ничего не скажешь! Здоровенная псина может безнаказанно гулять только на улицах и в парках больших поместий, да и то не везде. (Например, из парка Малфой-мэнора Блэка в его анимагической форме чуть ли не файерболами выгнали — и поделом!) А основная и самая опасная работа доставалась, разумеется, мне.

Впрочем, меня это совершенно не удивило. Я всегда знал, что Блэк ненавидит меня за искреннюю преданность Джеймсу и хочет извести. Вот только безвременная гибель ради чужих амбиций в мои планы никак не входила, и я задумался, что мне делать.

Задумался я крепко. К этому времени уже стало ясно, что война в лучшем случае затянется надолго, а в худшем — вскоре окончится победой Пожирателей. У них и денег было больше, и влияния в министерстве, и бойцы выглядели более жесткими и целеустремленными. Если тот, кто готов убить врага, сражается с тем, кто убивать не желает, то у первого намного больше шансов на победу даже в том случае, когда оба используют относительно мягкие заклятия.

В такой ситуации лишние шансы выжить получит тот, кто искренне поддержит Пожирателей, пусть не слишком любя их, но уважая за силу и целеустремленность. В случае победы Ордена я в любом случае ничем не рисковал: если добро называет себя таковым, то оно должно прощать раскаявшихся врагов. Да и Джейми за меня непременно заступится…

Если бы речь шла только обо мне, я бы, наверное, долго колебался, но я отвечал еще за Джейми и за мою дорогую мамочку. Ради их спасения я был готов на все.

Я понимал, что сдаваться лучше всего не добровольно, а как бы случайно: поверженных врагов уважают больше, чем перебежчиков. Но оставался главный вопрос — чем я могу быть полезен Темному Лорду?

С одной стороны, начальство не делилось своими глобальными планами ни со мной, ни с другими рядовыми баранами, предназначенными на убой ради амбиций Дамблдора.

С другой стороны, догадаться можно было о многом. Конспирация в Ордене выглядела просто смешно: фениксовцы даже фотографировались все вместе (и на этом снимке я не отказал себе в удовольствии хотя бы ненадолго разлучить Джейми с грязнокровкой).

Но имелась и третья сторона: список членов Ордена, адрес его штаб-квартиры и расписание дежурств защищались заклятием Фиделиус, и, судя по всему, Хранителем этих тайн был Дамблдор. Так что я ничего не мог рассказать Пожирателям даже под пытками, и легилименция тут ничем не помогала. Общие фотографии видели исключительно фениксовцы — остальным снимки казались сельскими пейзажами. К штаб-квартире можно было подойти только по вызову начальства — либо одному, либо вместе с теми, кому тоже велели явиться. Если фениксовец шел с человеком, который в Ордене не состоял, то не находил дорогу, как ни старался. Все камины в здании были заблокированы. В облике крысы я не мог найти дорогу в штаб-квартиру Ордена, даже если шел один и по вызову.

Однако была и четвертая сторона: неглупый человек легко вычислял всех орденцев без всякой эксклюзивной информации. Большинство фениксовцев учились в Гриффиндоре и очень уважали Дамблдора, так что ошибиться мог лишь тот, кто ничего не знал об английских волшебниках. Точно так же было понятно, кого орденцы непременно станут охранять. В таких обстоятельствах Пожиратели не слишком-то нуждались в шпионах из Ордена.

Но я все же надеялся, что Темный Лорд не откажется от добровольного и усердного помощника, поэтому решил рискнуть.

Во время первого же разведывательного задания (разумеется, я работал один и без всякого прикрытия!) я громко запищал в самом начале вечеринки в доме Лестрейнджей. На меня обратил внимание чем-то похожий на Моуди кряжистый мужик, — как я вскоре узнал, его звали Долохов. (Кстати сказать, хорошенькие порядки у борцов за чистоту крови — они принимают в свои ряды диких славян; ну ладно, не мое это дело.)

Долохов схватил меня за хвост, отнес в безлюдный кабинет, навел на меня палочку и произнес заклятие, уничтожавшее анимагическую форму. Дальнейшие свои действия я продумал заранее: я упал на колени и очень искренне и эмоционально начал умолять пощадить меня, поскольку я всегда восхищался Темным Лордом и его людьми (в этом действительно было немало правды). Некоторое время мне казалось, что Долохов сейчас применит ко мне Круциатус (как я узнал позже, пользоваться этим заклинанием он умел превосходно), но дикий славянин, к счастью, одумался и начал обычный допрос.

Быстро выяснилось, что ничего ценного я рассказать не могу, но, думаю, Долохову многое стало ясно из того факта, что мои лучшие друзья — Блэк, Люпин, Эванс и Джейми.

На некоторое время Долохов оставил меня одного в кабинете, попросив написать развернутые характеристики на всех известных мне гриффиндорцев. Понимая, что за мной могут следить, я сидел тихо, как мышка, и работал с полной самоотдачей. Вскоре Долохов вернулся и дал мне первое задание — попытаться выяснить, кто из фениксовцев контролирует финансы организации и где хранятся деньги Ордена. Эти сведения, конечно, тоже наверняка защищались Фиделиусом, но кое-что можно было понять и из случайных оговорок.

Честно говоря, с данным заданием я так и не справился. Зато я очень здорово помог Долохову в другом. Он возглавлял контрразведку и собирал сведения о том, как относятся к Темному Лорду члены его организации. Чтобы это выяснить, я в облике крысы присутствовал на тех сборищах Пожирателей, куда их вождь не приходил. Порой мне приходилось бывать и в особняках видных министерских чиновников, как сторонников Темного Лорда, так и тех, кто действовал против него. В обычные дома я проникал самостоятельно, а в те, которые были защищены заклятиями, меня приносил Долохов.

Скажу откровенно: Пожиратели при близком знакомстве меня разочаровали еще больше, чем орденцы. Особенно это касалось представителей старшего поколения. Вы только представьте: есть Темный Лорд — глыба, великий вождь, незауряднейший человек нашей эпохи, а Пожиратели высокого ранга между собой называли его «Томми», словно равного себе! Это невероятно! Вопиющее неуважение! Нет, не такие сторонники необходимы Темному Лорду, который хочет захватить власть не только в магической, но и в магловской Британии! Ему нужны люди, преданные ему до гробовой доски. Таких он вознаградит сторицей, а высокомерных и наглых слуг выгонит пинком под зад, как они того и заслуживают…

Разумеется, я продолжал выполнять разведывательные задания и для Ордена. Результаты я иногда сообщал Моуди, но чаще — проклятому Блэку, а он уже докладывал о них начальству. Понятно, что этот гад так поступал исключительно из желания выслужиться самому и преуменьшить мои заслуги, но мне его подлость оказалась только на руку. Главное было — не запутаться, кому и что рассказывать и всегда искренне верить в то, что я говорил и думал в данный конкретный момент.

Некоторые сведения о Пожирателях, которые я сообщил Долохову, оказались настолько интересными, что он обещал представить меня Темному Лорду, дабы я поведал их лично. Что ж, я с огромным удовольствием расскажу великому вождю, поставившему на колени одну из величайших магических держав, всю правду о недостойных людях, которым он по своей наивности доверяет. И, насколько я понял из некоторых оговорок Долохова, те Пожиратели, которые осуждают действия своего господина, будут с моей помощью наказаны руками орденцев. Что ж, закономерная кара для подлых предателей!

А я смотрю в будущее с вполне заслуженным оптимизмом: хороший человек нигде не пропадет. Когда Темный Лорд узнает меня, увидит чистоту моих помыслов и мою искреннюю готовность служить достойному человеку, то он непременно поймет, насколько такой сторонник, как я, лучше вероломных Пожирателей, называющих своего великого вождя «Томми». Не сомневаюсь: совсем скоро я стану ближайшим советником и наперсником этого незаурядного человека и сумею склонить его к завершению войны и заключению мирного договора с Орденом. А когда это случится, то Джейми перестанет угрожать опасность. Я все-все-все ему расскажу, и он признает мою правоту и поймет, насколько я предан ему и насколько я лучше проклятого Блэка, мокрощелки Эванс и нелюдя Люпина. И все будет хорошо.