Лунатики (гет)

Ремус Люпин, из-за своей «хвостатой проблемы», взял за правило всегда быть осторожным в своих действиях и словах. За многие годы у него выработалась привычка ничего не делать без причины и не привязываться ни к кому. Ему уже под сорок, он пережил смерть жены, и он не может позволить себе совершать необдуманные поступки и уж точно — расслабиться. Потому что его слабости могут обернуться не только против него. Теперь у него есть сын, за которого он в ответе.

Тедди никогда не сможет пожаловаться на безразличие со стороны отца. У него всегда будет к кому обратиться за помощью, кому похвастаться и с кем поговорить по душам. Вот только матери это не вернёт.

Просто один-единственный раз его попросили помочь безумной равенкловке привести в порядок жилище. И он пришёл в странный дом.

Переместившись с помощью портключа через несколько дней после полнолуния, он не увидел дома и удивился, когда из огромного куста к нему выплыло чудное создание. И волосы у Луны всегда были точь в точь цвета боггарта Люпина. Блекло-жёлтые пряди чуть светились, отражая свет пасмурного неба.

Но вот уже третий месяц он приходит в этот дом. Пробитый потолок восстановлен, все стулья починены, а то, что не поддавалось репаро, выброшено. Теперь здесь просторно и захламлённо, почти как в Визжащей хижине, только Ремусу до сих пор не ясно, хорошо это или плохо. В Визжащей хижине ему было не страшно выпускать своего зверя. Там было спокойно, там было понимание, что никто туда не придёт и не узнает, и после не будет на него смотреть, как на чудовище. В том месте можно было выпустить зверя в эту клетку. И вместе с тем хижина осталась символом неотвратимости, злого рока. От неё было не сбежать, и каждый раз, видя бревенчатые стены, покрытые царапинами, Люпин знал, что они будут сниться ему в кошмарах. И то, что он возвратится сюда ещё множество раз, и другого выхода нет. И в каждом углу ему слышался шёпот: «ты не можешь жить, как все. Чудовище.» Слышал он, когда его пальцы превращались в когти. И ветви за окном шуршат: «Ты вечно будешь возвращаться сюда.»

А в этом странном доме девочки с именем его самого страшного его кошмара тепло. Девочка-Луна, чуть ли не сияя своей отрешённостью от мира, наполняет светом весь дом. Свет этой Луны намного теплее и нужнее первого солнечного луча. Он греет, он даёт надежду, что всё это приснилось, что этой круглой бляшки на небе нет, не выходит она раз в месяц, а есть только вечно обглоданный тонкий полумесяц. В доме, в котором тепло, можно вздохнуть спокойно. Почти так же, как и тогда, утром в Визжащей хижине маленький Ремус Люпин облегчённо вздыхал, радуясь, что ещё на целый месяц он избавлен от этого кошмара. Что он в безопасности, потому что он не может напасть на друзей. Больше всего на свете Ремус Люпин боялся не успеть.

И Ремус Люпин приходит греться сюда после каждого полнолуния. Он разглядывает в своих больших ладонях небольшую чашечку горького травяного чая, для которого травы собирает сама Луна, с отколотым краешком. Он старается не думать о сыне, который каждый месяц остаётся с постаревшей Молли.

А здесь та же пыль, что и в хижине, но она тёплая. Она пахнет уютом. И половицы, как и двери, скрипят здесь задумчиво, и никогда — угрожающе, только иногда могут предупредить: «ой-ой, скоро провалюсь! Не наступай на меня!». Ремус слышит эти крики, и ему жалко половицы. Этот дом нельзя рушить, но и чинить его как-то неправильно. Тогда он станет совсем не тем местом, куда можно приходить после очередного полнолуния. После времени, когда очень, очень хочется лезть на стену, рваться наружу и бежать как можно быстрее, догонять и впиваться клыками во что-то тёплое, мягкое, бессмысленно цепляющееся за жизнь. Приходить сюда и думать, что ты — зверь. Ты можешь убить тех, кого любишь, и это будет в радость. Достаточно просто забыть или не успеть выпить зелье.

Но теперь из самых близких остался только сын. Но приходить к нему сразу же после превращения даже с аконитовым зельем кажется неправильным. Как будто Ремус может заразить его одним своим присутствием. Как будто он виноват в том, что битва за Хогвартс произошла в полнолуние, потому что какому-то ублюдку захотелось больше антуража, а Тонкс не выполнила своё обещание и геройски рванулась в битву, оставив малыша с наспех начерканной запиской «Я вернусь!» на колдомедиков. Это чёртово полнолуние. Эта безразличная Луна.

А эта Луна смотрит внимательными глазами, но взгляд у неё рассеянный, и улыбается она рассеянно, и только за это ей можно сказать спасибо. И за неё не получается бояться. Она как бы не замечает, что больше Ремус ничего не чинит, а просто приходит и сидит на диване с жесткими пружинами, и смотрит на то, как она перебирает и мастерит странные побрякушки, которые называет талисманами, а её закупщик — оригинальными украшениями.

Вот разбросаны цветные линзы у дивана, и к каждой такой линзе привязана ленточка тоге же цвета. Это очень мило, по-детски. Старые выпуски «Придиры» стопками стоят в разных комнатах. И Луна — ровесница Гарри, названного про себя племянником, девочка-пушинка, девочка-солнечно-стеклянный зайчик. К ней нельзя прикоснуться, но очень, очень хочется. А если она разобьётся? А если нет, то будет ли она тёплой или окажется светлым наваждением? Ремус не знает, чего ждать, но истинно звериное любопытство подталкивает его просто провести по смешно закрученным белёсым кудряшкам. Он порывается встать, но движение выходит каким-то неуверенным и медленным, и тут Луна поворачивается и спрашивает, не встретились ли ему по пути какие-то зверьки со странным названием.

— Нет, наверно, они хорошо прятались, — отвечает Ремус.

И думает, что для этой милой девушки выбрали слишком страшное имя. Может, для всех остальных оно лишь романтичное напоминание о ночном светиле или повод для игры слов, но для Люпина это страх. Но ему приходится называть Луну по имени — она не откликается на «Лавгуд» или «мисс». И это не так страшно, ведь они почти всё время молчат.

Вот и сегодня Ремус сидит на жестком диванчике с обивкой, сшитой из разных лоскутков, бледный, уставший, и ничего не говорит. Луна же сидит на ковре, который он частенько чистит заклинанием, и творит. Рассыплены бисеринки, засушенные цветы, камушки, веточки и чудные вещи, которым трудно дать название, по ковру. Луна берёт что-нибудь, прицепляет к застёжке на новый браслет и объясняет, что это отпугивает нарглов. Ремус кивает, но взгляд у него застывает на каком-нибудь ярком блестящем камушке. Луна не обижается, а сосредоточенно ищет новую бисеринку.

Луна тоже рада приходу Ремуса. От него убегают все пикси, а садовые гномы перестают шуршать в саду. Луна любит, когда он приходит. Он ещё многого не знает о том, как защититься от существ, которых многие не видят. А у него — маленький Тедди, которому нужна защита. И самому Ремусу защита не помешает. Ещё со второго курса было заметно, как у него много мозгошмыгов. А это добром не заканчивается. И Луна качает головой, и её новые серёжки звенят своими стеклянными бутончиками, прогоняя нехорошие мысли. Она находит синее пёрышко и аккуратно прикрепляет его к браслету. И встаёт с ковра, а с её бледно-голубой помятой юбки слетают мелкие частично недоделанные побрякушки и прицепившиеся разные камешки-перышки. В руке она сжимает кругляшек с бусинками, ниточками и пёрышками невообразимо яркого жёлтого цвета и маленькими вкраплениями тёмно-синих камешков. Луна идёт к своему гостю, улыбаясь и перебирая пёрышки.

— Вот, — говорит она, — это для Тедди.

И протягивает.

— Это ловец снов. Он же иногда не любит спать по ночам, верно? Ему наверняка кто-то мешает

Ремус удивлённо берёт яркое перьевое солнышко в руки, а Луна садится рядом, на диван.

— Я думала сделать ещё один для вас, но не успела. А вы знаете, что Тедди родился под счастливой звездой? Мне моя мама во сне рассказала, когда объяснила, почему у соплохвостов такой хвост. Вы его только берегите, а за своим ловцом снов придёте завтра, да?

Ремус, чуть касаясь, проводит пальцами по ободку ловца и, наконец, улыбается.

— Да, — отвечает, — приду. Я приведу с собой Тедди? Он, думаю, захочет отблагодарить тебя за такой подарок.

— Это будет просто чудесно! — улыбается Луна, и в её мечтательном голосе появляется мечтательная радость, — дом давно не принимал столько гостей.

Ремус необычайно задумчив сегодня, потому что взгляд его снова застывает, вбирая в себя странную смесь. Чувство безопасности и имя Луны. Лунный цвет волос и мечтательный убаюкивающий голос.

— Обязательно придём.

Ремус вздыхает и всё-таки проводит рукой по оказавшимся так близко волосам Луны.

Настоящие. Не исчезла.

И стало как-то страшно, что она вроде бы здесь, а живёт совсем не в этом мире. И уют этого тома тоже не совсем здесь. Значит, спокойствие, которое расцветает в нём здесь, тоже... Нет. Не может быть. Он ведь тоже не отсюда. И как только Ремус это решил, то ему подумалось, что теперь он точно сошёл с ума. Лунатик, который боится Луны, нуждается в Луне. Взрослый мужчина, с ребёнком. Потерявший жену.

А всё, что ему теперь нужно для радости — благополучие сына и возможность смотреть, как работает девочка со страшным именем. И её тоже нужно защищать от реальности. Нельзя разрушать её мир, иначе она не сможет больше освещать этот дом, а Ремус не сможет возвращаться к сыну с лёгкой душой. И это так эгоистично и так правдиво, что Ремус вскакивает с дивана и торопливо произносит, не глядя на неё:

— Что ж, я пойду. Хорошего тебе вечера, Луна.

— До появления Тедди я развешу по дому много ловцов снов. Они поймают все плохие мысли ещё на подходе, так что приходите завтра поскорее.

Луна аккуратно обнимает Ремуса со спины, и он задыхается от концентрированного запаха уюта. Ему тепло и хочется выговориться, но это — Луна, и серёжки её звенят. Нельзя. Нужно просто вдохнуть поглубже, переждать ещё секунду и...

— Спасибо. Но не...

— Надо, — то ли отвечает, то ли продолжает девушка, — вам ведь это нужно, правда? Приведите с собой Тедди.

И отпускает. Мужчина с серебром в волосах, не оборачиваясь, уходит.

Лишь на улице, уже достав палочку, задумчиво смотрит на небо.

— Луна спасает Луни, — вдруг произносит он вслух. И смеётся. Потому что спасать некого. Их как будто бы и нет для всего мира. Они — Лунатики.