Студенистый куб (гет)

-1-

Год назад какой-то псих зажал её в подъезде, приставив нож к горлу, так что с тех пор Ромильда вынуждена носить водолазки и шарфы, чтобы прикрыть некрасивую полоску на горле.

Любая другая на её месте кроме смены гардероба, наверное, устроила ещё бы и переезд, но Ромильде тогда показалось, что это — бессмысленно. Если честно, она вообще была почти уверена в том, что всё самое хорошее закончилось в её жизни вместе с обучением в Хогвартсе, ведь из лапочки-гриффиндорки, гордости мамы и папы она за мгновение превратилась в приманку для неприятностей. И, если бы она переехала, то неприятности сделали бы то же самое — вместе с ней. Залезли бы к ней в чемодан или в старую клетку, которую рука никак не поднималась выбросить, хотя сова уже два года как умерла, свесили бы ножки и смеялись над тем, какая же она всё-таки дура.

Ромильде, ясное дело, не хотелось, чтобы над нею смеялись.

А насчёт того психа... Ей было очень жаль и так далее, но ему не стоило с ней вообще связываться. Не потому, что она была такой уж крутой, а потому что — волшебницей. Ромильда и сообразить ничего не успела, как стихийная магия, подстёгнутая испугом, уже вырвалась из-под контроля, обожгла кончики пальцев и, ураганом отбросив нападающего к стене, позволила ей освободиться. Уже потом, прокручивая ситуацию в голове, Ромильда думала, что лучше было бы обойтись без этого. Подъездному хулигану наверняка хватило бы резкого удара ногой под коленку или там затылком в лицо, но...

Думать и рассуждать она могла бесконечно, но та секунда у неё была только одна. И в ту секунду она была так напугана, что ничего в ней не осталось, ничего живого, даже рефлексов. Была только магия — яркая, сверкающая волна. А потом — сползающее по стене тело, не бездыханное, но очень к этому близкое.

Поймав его под руки, Ромильда кое-как выволокла психа вон из подъезда. Шок оказался настолько сильным, что она даже не догадалась вытащить палочку и отлевитировать — мучилась так. Почему-то казалось очень важным не оставлять его здесь, выставить вон, выдворить за границы своей территории. И только потом, закончив с этим и уже пройдя наверх пару ступеней, она обнаружила, что по шее струится горячая кровь. Вот тогда-то и пришлось вытаскивать палочку, чтобы, неудобно извернувшись и рискуя попасться кому-нибудь на глаза, залечить саму себя, перепутав от испуга все заклинания.

Наверное, психа она должна была сдать куда-нибудь, но кому он нужен был в Аврорате? И что, если не Аврорат? Маггловская полиция? Ну нет, общаться с магглами Ромильда так толком и не научилась, несмотря на то, что снимала квартиру в самом что ни на есть «их» квартале. И на то, что работала «охотником за привидениями».

Она приходила к ним на дом — магическая помощь по вызову, разбиралась с обнаглевшими полтергейстами, сумасшедшими картофелинами (подумаешь, обыкновенные садовые гномы), непонятно почему сверкающими деревьями (проделки клаббертов, которых хлебом не корми, дай угнездиться где-нибудь между веток), ведьминскими котами (примерно поэтому магглам и книззлам встречатся не следует) и «Однажды я проснулась, и увидела, что эта портрет моего дядюшки ожил! Дьявольщина какая-то!»

Снимая такие картины со стен, Ромильда аккуратно заворачивала их в мягкую ткань и старалась не слушать, как нарисованные люди ругают на чём свет стоит своих маггловских родственников.

— Нечего ругаться, — говорила она потом, уже дома. — Сами, наверное, при жизни им о себе и о волшебстве не рассказывали, так чего теперь удивляетесь?

Нарисованные, все как один, аж рты открывали от удивления.

— Так Статут о секретности...

Ага. Статут. Был бы Статут в своей прежней силе — сидела бы Ромильда без работы или секретаршей где-нибудь в Министерстве. Но нет, Кингсли Шеклболт держал уверенный курс на сближение к магглами, пытаясь постепенно подготовить их к мысли о том, что существует и другой мир, волшебный. На благодатной почве этого нового курса и расцветали такие явления, как работа Ромильды.

Идея этой работы была странной, банальной и удивительной одновременно. Удивительной — в том смысле, что никому не пришла в голову раньше. Их контора была маленькой, а предприятие — эффективным. Заправлял им Рон Уизли, а помогал ему Симус Финниган, который вроде как всё это и придумал, когда насмотрелся с отцом маггловских фильмов. Развить идею помогла Гермиона — они с Роном поженились примерно два года спустя через школы. А ещё год спустя Рон закончил аврорские курсы, но в Аврорат так и не пошёл. Вместо этого он принялся помогать старшему брату с магазином волшебных вредилок.

Помощь заключалась, в основном, в том, что именно в этом магазине Рон и его команда покупали всякие штучки, чтобы пускать пыль магглам в глаза.

-2-

Ромильда внимательно рассматривала Поддельные волшебные шары, выложенные на прилавок. От обычных прорицательских они отличались только отсутствием подножки — ну, и, конечно, отсутствием подлинной магической силы. Предсказать будущее по ним было невозможно, заглянуть в прошлое — тоже, и никаких пророчеств под своей стеклянной оболочкой они не хранили. Просто сферы небольшого размера, зачарованные так, чтобы время от времени затуманиваться, плавно менять цвет и иногда вспыхивать фиолетовым пламенем.

Они отлично подходили для того, чтобы, например, делать вид, что вызываешь духов и беседуешь с ними. Или пытаешься определить, есть в комнате потустороннее присутствие или нет, а этот шар, да-да, именно этот, он — индикатор чужеродной энергии, и если он сейчас станет красным, ох, ну надо же, вы только посмотрите на это!

Товары во «Всевозможных волшебных вредилках» всегда были качественными, особенно те, что продавались охотникам за привидениями, но Ромильда всё равно старалась осматривать всё, что приобретала.

Стоит стеклу Поддельного шара хоть немного потрескаться, и чары исчезнут. Стоит Порошку мгновенной тьмы немного намокнуть, и никакого эффекта не будет.

Ромильда вздохнула.

Порошок она использовала в разных ситуациях. В основном, чтобы создать вид, будто то, с чем она пришла побороться, ей на самом деле сопротивляется. Или чтобы попросить портрет заткнуться хоть на минуточку. Или чтобы в темноте воспользоваться волшебной палочкой. Или ещё как-нибудь, по ситуации.

В общем-то, именно это Ромильде в работе и нравилось — возможность импровизировать. Нет, не врать, потому что лгуньей она никогда не была и лгать никогда не любила, да и потом, для магглов она действительно была чем-то волшебным и сверхъественным, а именно импровизировать: немного хитрить, чуть-чуть изворачиваться и жульничать самую малость.

— Ну как, что-нибудь выбрала? — Джордж Уизли, хозяин и продавец, опёрся на прилавок рядом с грудой шаров.

Ромильда чуть отступила, она не очень-то любила, когда малознакомые люди врывались в её личное пространство, а Джордж, несмотря на то, что она довольно давно делала покупки в его магазине, был именно что малознакомым. И сближаться с ним, если честно, Ромильда особого желания не имела: она ненавидела мужчин, которые пьют.

Эту ненависть было сложно назвать рациональной (как будто хоть какая-то ненависть рациональна!), ведь у неё в жизни никогда не происходило ничего плохого, связанного с алкоголем. Её отец не наливался огневиски по самое не могу, её никогда не зажимал у стеночки пьяный бойфренд и даже в «Ночном Рыцаре» подвыпившие маги к ней ни разу не приставали. Возможно, потому что она ни разу в жизни не ездила на «Ночном Рыцаре». С другой стороне, её и в «Дырявом котле» обычно не трогали...

Ромильда только надеялась, что это не потому, что девушки в мешковатых джинсах и грубых ботинках никому решительно не интересны.

— Выбрала, — пробормотала она.

Она действительно всё для себя уже выбрала. И к этому выбору у неё не было ни единой претензии.

— Вот этот, вот этот и этот, — она ткнула пальцем в выбранные Поддельные шары. — И мгновенной тьмы три пакета, пожалуйста.

Джордж усмехнулся, да и она сама улыбнулась формулировке. И её улыбка, похоже, послужила для него сигналом к тому, что можно завязать разговор.

— Как дела у магглов? Всё так же полные дома привидений? — спросил он, аккуратно упаковывая сферы, каждую в отдельный мешок из толстой зачарованной ткани.

Не зная, что ответить, Ромильда пожала плечами.

— На отсутствие работы, в общем, не жалуемся.

Закончив с Поддельными волшебными шарами, Джордж подал Ромильде два пакетика с Порошком и уже почти обернулся к кассовому аппарату, но случайно задел нестабильные шары и один из них покатился по прилавку, тихо постукивая сквозь упаковку. Катился он в сторону Джорджа, и Ромильде пришлось молниеносно перегнуться через прилавок, чтобы поймать вредную сферу.

Сомкнувшись на мешке, её пальцы встретились с пальцами Джорджа. Он тоже бросился ловить волшебную непоседу, и теперь был совсем рядом. Подняв голову, Ромильда встретилась с ним взглядом.

У него были серые глаза с зелёными крапинками вокруг зрачка и полопавшимися сосудами.

От него пахло пивом.

— Выпьешь со мной? — спросил Джордж, не убирая руки.

— Тебе уже хватит, — отрезала Ромильда прежде, чем сообразила, что не стоит грубить.

Он отодвинулся и опустил руку. Чувствуя себя крайне неловко, Ромильда спустила с плеча рюкзак, откинула крышку и принялась запихивать свои приобретения внутрь. Джордж наблюдал за ней с непроницаемым видом, и это нервировало.

— Что? — раздражённо спросила она, почти бросая на прилавок два галеона.

Джордж усмехнулся.

— Мы с тобой могли бы составить отличный дуэт...

— Какой? Ты бы пил из-под прилавка, когда нет посетителей, а я разбиралась бы с маггловским полтергейстом?

Она хотела ещё добавить, что именно этим они оба и занимаются, но на основу для громкого слова «дуэт» оно никак не похоже, и пьяных мужчин она ненавидит, и...

— Ха, полтергейст. Если хочешь знать, мы... — Джордж замолчал, как будто ожидал, что она сама додумает окончание фразы, но потом, резко посерьёзнев, поправился: — Если хочешь знать, я в школе неплохо ладил с Пивзом.

Кажется, Ромильда что-то об этом слышала.

— Да ладно? — она недоверчиво вскинула брови, всё ещё не переборов свою злость. — И в чём твой секрет?

— Секрет? — Джордж тяжело посмотрел на неё. — Секрет в том, что никакого секрета нет. Есть только хаос и везение, вот и всё, а если кто-то считает иначе, он идиот.

От упоминания о том, что Джордж только что назвал идиотами своего брата, её саму и ещё добрую половину мира, Ромильда тоже почему-то сдержалась.

— Я лучше пойду, — сказала она вместо этого.

Джордж кивнул.

— Мне правда пора.

Он снова ответил кивком, а Ромильда почему-то почувствовала себя виноватой, хотя и знала, что в общем-то не за что. Это не её проблемы, что взрослый самостоятельный парень каждый день напивается в дупелину и пристаёт к своим покупателям с дурацкими разговорами, верно же?

Когда Ромильда взялась за дверную ручку, она уже почти забыла о произошедшем. Но Джордж, видимо, не хотел, чтобы она забывала.

В спину ей донеслось:

— Отличная задница!

Ромильда запнулась о низкий порог и едва не упала на мостовую.

-3-

Добравшись до своего рабочего стола, Ромильда аккуратно поставила на него бумажный пакет со сладкими пончиками и гораздо менее аккуратно бросила на стул для посетителей свой рюкзак, доверху набитый вредилками.

Симус ещё не пришёл, но Рон был уже на месте.

— Что у нас на сегодня? — улыбнулась Ромильда, вытряхивая пончики на тарелку. Рон проводил их заинтересованным взглядом, и она не могла этого не заметить: — Будешь?

— Конечно. — Он никогда не отказывался от угощения, и иногда Ромильда даже жалела Гермиону, наверняка, той приходилось постоянно готовить. С другой стороны, представить её, строгую и серьёзную, за готовкой было почти невозможно. — Дел не так уж много, но со вчерашнего дня осталось одно... заявление.

Идти за чайником было лень, поэтому Ромильда, вытащив волшебную палочку, принялась его левитировать. Она старалась быть осторожной, чтобы не расплескать горячую воду, и только когда чайник коснулся столешницы, задала свой вопрос:

— И что там за заявление? — Заминка Рона от её внимания, конечно, не ускользнула.

— Да так... Я, наверное, отправлюсь разбираться с ним сам.

Несмотря на то, что большую часть их работы те же авроры, посмеиваясь, не стеснялись назвать шарлатанством и ерундой, в их практике встречались и серьёзные случаи. Правда, Рон чаще всего занимался ими самостоятельно — всё-таки у него за плечами были курсы обучения в Академии, а Ромильда с Симусом могли похвастаться разве что умением блефовать и пиротехническими талантами соответственно.

— Такое сложное? — откусив кусочек, Ромильда плюхнулась на свой стул и на секунду прикрыла глаза. Пончики были просто божественными.

— Скорее такое дурацкое. — Рон скривился, разливая кипяток по ярко-жёлтым кружкам, которые когда-то подарил один из благодарных клиентов.

Пояснять он не стал, и Ромильда решила обойтись без расспросов. «Захочет — расскажет», — рассудила она, по опыту зная, что если начальника что-то волнует, то долго молчать он об этом не может. Их отношения были достаточно доверительными, а уж рабочим моментом не поделиться...

Нужно было только чуть-чуть подождать.

Ждать действительно пришлось только чуть-чуть. Проглотив первый пончик и запив его чаем, Рон откинулся на спинку стула и взялся рассказывать:

— Нанимают какие-то старики. Решили, что их соседка заключила сделку с дьяволом. — Он нахмурился. — Нет, с дьяволом, представляешь?

— Ну, — Ромильда усмехнулась, — когда-нибудь это должно было случиться, мы же работаем с магглами. Чем ты удивлён?

Он пожал плечами и взял ещё один пончик. Как и любой чистокровный маг, он не был особенно искушён в вопросах религии, да и Ромильда тоже, но им довольно часто приходилось сталкиваться с верующими магглами, которые любого карликового пушистика готовы были обозвать исчадием Ада и воплощением дьявола.

— Они пишут, — взмахом палочки Рон подозвал заявление, — что время от времени в её квартире раздаются голоса, хотя туда никто не заходит, и однажды они видели её на лестнице с метлой, и...

— С метлой? — с набитым ртом переспросила Ромильда. — Не будь это маггловский район, я бы подумала на кого-то из наших. Из волшебников, в смысле.

В конце концов, она и сама жила среди магглов, и это было первым, что пришло ей на ум.

С другой стороны, у неё хватало ума не таскаться по лестнице с метлой и не размахивать Люмосом при первом же перегорании лампы в подъезде!

— Бред. Наверняка просто громко смотрит этот, как его, телевизор.

— И подрабатывает дворником?

— А почему нет? — Рон раздражённо отложил бумажный листок, сплошь исписанный мелкими буквами. — Сама знаешь, у страха глаза велики.

Да уж, с этим было сложно поспорить. Магглы и болтрушайку готовы на полном серьёзе принять за баньши и напугаться до полусмерти, а крошку эрклинга после встречи называют исключительно великаном и ужасным чудовищем — несмотря на то, что в них три фута росту и последнее нападение эрклинга на человека закончилось тем, что человек (точнее, ребёнок) огрел его по голове котелком. Насмерть.

Неудивительно, что и в собственных соседях магглы видели приспешников дьявола.

Впрочем, магглы не всегда оказывались глупыми параноиками... Нет, конечно, до настоящего вызова дьявола ни разу не доходило (и Ромильда вообще сомневалась, что такое возможно, учитывая то, что подлинной силой обладали лишь маги, а большинство из них в такую чушь просто не верили), но порой в маггловских «домах с привидениями» они находили странные вещи. Черномагические артефакты, зачарованные на страшные иллюзии — как звуковые навроде грохота, бряцанья кандалов, звона битой посуды, так и зрительные типа гуляющих по лестницам призраков.

Но тот случай, о котором говорил Рон, был явно не из такого разряда. Он был настолько банальным, что ни капли не интересным. Гораздо больше Ромильду интересовало другое:

— Что ты планируешь делать?

Её работа требовала хитрости и умения быстро соображать, ну и хорошей реакции заодно — чтобы вовремя выкрикнуть нужное заклинание, но серьёзной опасности на самом деле не представляла. И это Ромильде нравилось. Иногда, после особенно удачной «охоты», она думала, что могла бы стать даже аврором — в конце концов, там тоже требовалась реакция и умение думать быстро, но потом понимала, что этого мало.

В любом случае, ей было интересно, на какую хитрость собирается пойти в этой ситуации Рон. Обычно он действовал довольно прямолинейно.

— Возьму мантию-невидимку и пару дней посмотрю за квартирой. — Это было логично и предсказуемо. — Если ничего не пойму, то посоветую им вызывать священника.

А вот это было уже чем-то новым. Обычно Рон никогда не отказывался от дел, стремился каждое довести до конца. И это у него неплохо получалось, Ромильда восхищалась его поистине шахматистским умением просчитывать каждую партию на пару шагов вперёд и виртуозно распознавать, что это перед ним такое.

Да, он был грубоватым в своих методах и шёл напролом, но шёл до конца, а сегодня... сегодня он вёл себя слишком странно (за исключением, пожалуй, всегдашней своей любви к выпечке), и её не оставляло ощущение, что что-то не так.

Поэтому Ромильда не могла не спросить:

— Почему?

Несмотря на то, что вопрос был довольно абстрактным, Рон прекрасно понял, что конкретно она имела в виду. Он нахмурился, словно раздумывая, стоит ли вообще отвечать, но в итоге всё же ответил:

— Я устал. И Гермиона беременна.

Ромильда опешила. Добрая половина её однокурсниц уже нянчила малышей или ходила беременными, но от бывшей отличницы Грейнджер никто не ожидал детей в ближайшее десятилетие, она была слишком занята своей карьерой.

— Ого, — выдохнула Ромильда с удивлением и одновременно искренней радостью. — Я вас поздравляю! И только попробуй сказать, что ты не счастлив.

— Счастлив, конечно. Только устал. Она такая... другая, и дома всё из-за этого неспокойно.

— Эй! — Ромильда пододвинула к нему тарелку с последним оставшимся пончиком. Еда была лучшим лекарством от грусти, она была в этом уверена. — Миллионы будущих отцов до тебя переживали то же самое. Не волнуйся. И знаешь...

— Что?

— Не надо следить за этой квартирой несколько дней. Хватит и суток. А потом пусть идут к священнику или перестают фантазировать.

— Спасибо, — Рон удовлетворённо кивнул.

Не то, что бы он нуждался в её разрешении, но одобрение ещё никому не мешало.

-4-

Сегодня у Ромильды не было вызовов, и поэтому её день целиком и полностью посвящался отчёту.

Это было одним из требований Министерства: сдавать подробные отчёты о каждом мероприятии, расписывая его финальный итог и указывая ту информацию, которая была сообщена магглам. Сближение сближением, но происходить оно должно было дозированно и под строгим контролем.

Ромильда не возражала. Бумажная работа никогда её не раздражала, напротив, было что-то успокаивающее в том, чтобы заполнять строчку за строчкой. Хотя, наверное, скажи ей кто-то об этом пару лет назад, она бы ни за что не поверила. Юная Ромильда любила вертеться у зеркала и ненавидела на чём-то сосредотачиваться, а за письменные работы по какой-нибудь Истории Магии её и вовсе было не усадить. Заплетать в волосы ленточки и мечтать о Гарри Поттере ей было куда интереснее.

Но время идёт, мечты меняются, а ленточки выходят не то, что из моды — из собственного вкуса и восприятия. Теперь Ромильда собирала волосы в небрежный пучок и закалывала его волшебной палочкой (магглы на это обращали гораздо меньше внимания, чем если бы палочка висела — как у большинства магов, — на поясе), да и за собственный фанатизм по отношению к Поттеру было немного... стыдно.

Пожалуй.

Чтобы не заморачиваться, она предпочитала об этом не думать. Эта тактика редко её подводила, что было своего рода благословением. Ромильда считала, что у неё неплохо получается выбрасывать из мыслей лишнее и неприятное, вот и сейчас лишнее — то, над чем собирался работать Рон, — из головы выветрилось, и неприятное — тоже.

Нет, на самом деле нет. Неприятное — то, как Джордж вёл себя с ней в «Волшебных Вредилках», — почему-то осталось.

Ей действительно нечасто приходилось такое слышать в свой адрес. И она знала, что Лаванда Браун, например, сочла бы эти слова комплиментом, но она была не Лавандой.

Она была Ромильдой Вейн, которой очень нужно было заполнить отчёты и которая даже не подняла головы, когда в кабинет кто-то вошёл.

— Привет, Симус, — сказала она, продолжая писать.

— Я не Симус. Рон, не оставишь нас на минутку?

Тут уже о том, чтобы продолжать возиться с отчётом, речи не шло. Ромильда отвлеклась от бумажек и посмотрела на вошедшего, хотя его хриплый, трескучий голос не оставлял сомнений в том, кто пришёл.

Джордж Уизли. Мятый пиджак, истёртые джинсы, растянутый свитер, связанный, судя по всему, матерью на Рождество, серая шапка, грубые ботинки и совершенно несчастное лицо.

И что же ему было нужно? Неужели он хотел извиниться?

— Я хотел извиниться, — сказал он, когда за Роном захлопнулась дверь.

Ромильда не знала, что ей следует сделать. Может быть, презрительное лицо. Может быть, вид, что она удивилась. Может быть, ещё что-нибудь.

— Спасибо, — сухо сказала она, отчего-то внутри ощущая себя почти что на взводе. — Надеюсь, этого больше не повторится.

— Слушай, любая другая сочла бы эти слова комплиментом...

Его тон был раздражающе самоуверенным, а слова — так созвучны её собственным недавним мыслям, что Ромильда, не задумываясь, сказала с обидой:

— Любая другая — это любая другая. Я — это я.

Джордж замолчал на секунду, а потом с преувеличенным уважением произнёс:

— Вообще-то да. Я тоже так думаю. Ну, это как, например, сказать, что пиво — это пиво.

— Ага. — К чему он клонит, Ромильда не поняла, но алкогольный ход его мыслей ей не понравился, и поэтому она с сарказмом добавила: — Отличная аналогия.

Джордж сарказма то ли не понял, то ли предпочёл не заметить.

— У меня есть много важных мыслей вроде этой.

Ромильда ощутила, как в ней поднимается раздражение.

— Серьёзно?

— Ну да. Вот смотри. Кровь — это кровь. Тостер — это тостер. Студенистый куб — это студенистый куб.

— Что ещё за грёбаный студенистый куб? — выплюнула Ромильда. Её порядком допекла эта чушь. — Ты пьян.

Он вёл себя, как в горячке. Как будто под градусом. И даже если сейчас он был трезв, это не отменяло того, что когда-то он был нетрезвым, а Ромильда терпеть не могла пьяных мужчин.

— Да нет же. Ромильда, послушай...

— Про что? Про студенистый куб?

И чего он к ней прицепился?

Джордж покачал головой.

— Я был пьян. Я не понимал, что говорю.

Они с Роном сегодня немного обсудили всё это. И, если верить начальнику, она была единственной, кто удосужился такого признания. Всем остальным торжественно заявлялось, что с ним всё в порядке и он сам разберётся, а они пусть идут, откуда пришли, потому что тостер — это тостер, пиво — это пиво, ну и дальше по тексту.

— Отлично, я рада за тебя. Я могу работать?

— Я хочу извиниться.

— Будем считать, что у тебя получилось.

Он перекатился с пятки на носок и закусил губу с таким видом, будто обдумывал что-то важное. Наконец, глубоко вздохнул и сказал:

— У меня в магазине полтергейст и мне нужна помощь.

Неужели он действительно думал, что она, сломя голову, бросится ему на помощь? Нет, он уже извинился, и Ромильда сама понимала, что устраивать вселенские обиды из-за сальной шуточки — как минимум глупо, но помогать ему ей не хотелось.

Она просто не верила в то, что он говорил.

Если Джордж хотел привлечь к себе чьё-то внимание, то ему лучше было поискать себе другую жертву. Кого-нибудь из семьи — любого, на выбор, кого-нибудь из друзей, кого-нибудь из ещё кого-нибудь, но уж точно никак не её.

Меньше всего на свете она хотела быть втянутой в чужие проблемы, особенно выдуманные.

— Мы работаем только с магглами, — твёрдо сказала Ромильда.

— Но мне нужна помощь.

— Хорошо. Я попрошу Симуса посмотреть.

Джордж немного постоял, комкая в руках вязаную шапку, а потом развернулся и вышел, не попрощавшись.

Ромильда опустила голову и только что написанные буквы отчёта запрыгали у неё перед глазами. Она снова чувствовала себя виноватой, а заодно — жестокой и глупой.

Ради всего святого, почему ей было не наплевать?

-5-

Когда Ромильде было не наплевать на то, на что должно было быть наплевать, она злилась.

Когда Рон вернулся в кабинет — за пять минут до конца рабочего дня, с сэндвичем и явно намереваясь перекусить, — она была уже просто на взводе и буквально с порога обрушилась на него:

— Чего он вообще ко мне привязался?

Конечно, неправильно было выплёскивать свой негатив на ни в чём не повинного человека, но для Ромильды сейчас кровное родство считалось достаточной степенью виноватости и неопровержимым доказательством вины.

— Ну, я не знаю, — вздохнув, Рон отложил сэндвич в сторону. — Ты красивая.

Ромильда невесело усмехнулась.

— А он женат! И потом, красивая я миллион раз заходила к нему за вредилками, но что-то раньше твой братец этого не замечал.

— Откуда ты знаешь? Может быть, обращал.

— Что ты имеешь в виду? — она внимательно посмотрела на Рона, подумав, что, может быть, тот что-то знает, но он лишь пожал плечами.

— Просто сказал. Послушай...

Но слушать Ромильда хотела меньше всего. Словно защищаясь, она выставила руки вперёд.

— Я не собираюсь ничего слушать. Рон, мой рабочий день закончился, я устала. Всё, чего я хочу, это вернуться домой, принять душ и уютно устроиться под одеялом. И мне совсем не улыбается проводить эту ночь в «Волшебных вредилках», спрятавшись под прилавком и выжидая, когда покажется выдуманный полтергейст.

Рон устало вздохнул.

— Значит, ты ему не веришь?

— Ни капельки.

— Думаешь, он это придумал просто, чтоб тебя закадрить?

На секунду Ромильде стало стыдно от этой мысли, ну, в самом деле, не такой уж она и лакомый кусочек, чтобы тратить на неё столько сил и придумывать такие истории, и потом, он же правда женат, но она всё равно упрямо кивнула.

— Ага. Именно так. — И добавила: — Я же красивая.

Рон, вопреки её ожиданиям, остался серьёзным. Он даже нахмурился, и Ромильда поймала себя на том, что вертикальная морщинка между бровей совсем ему не идёт. Выглядит ужасно чужой на его обычно таком весёлом лице.

Он молчал — и молчал довольно долго, Ромильда даже успела подумать, что тишина стала неловкой и он вообще больше ничего так и не произнесёт. А потом тихо сказал:

— Помоги ему.

— Что?

— Посиди с ним в магазине. Пожалуйста. Я выставлю тебе двойное жалованье, если хочешь. Только посиди с ним. Они с Анджелиной разводятся. Это к лучшему, потому что она... Ну, совсем не такая, как мы думали, и мама её последние полгода даже на порог не пускает, но Джордж всё равно сам не свой... Ну, — он тряхнул головой, — сам не свой ещё сильней, чем обычно. Я переживаю из-за него. Мы все постоянно переживаем.

Вертикальная морщинка стала глубже, и Ромильда, сперва опешившая от новостей про развод, вдруг задохнулась от понимания. В этом «мы все постоянно переживаем» было столько беспокойства и застарелой, ноющей боли, что Ромильда невольно потянулась руками к шраму на горле.

Оставшийся в одиночестве, потерянный, чувствующий себя никому не нужным брат и сын — вот кем был Джордж в этой семье. Глядя на него, никто не мог не думать о Фреде, и он сам прекрасно всё это осознавал. И вряд ли такое осознание давалось легко. Вряд ли вообще после войны в семье Уизли кому-то было легко. Конечно, они старались — и о трагедии даже можно забыть, если заниматься чем-то другим и если ничто не будет напоминать, но сам Джордж был ходячим напоминанием.

И всё же она не могла не спросить:

— Почему ты не сделаешь это сам?

Прозвучало довольно грубо. Прозвучало как будто «Это не моя проблема, чувак». Это и правда не было её проблемой, но всё же Ромильда имела в виду немного другое. Она имела в виду «Ты — его брат, а я — никто, девочка, раз в месяц покупающая у него псевдо-волшебные штучки, чем я ему помогу?»

Рон, кажется, понял.

— Я не могу, — он виновато развёл руками. — Гермиона... беременна, ты же знаешь. Она меня просто никуда не отпустит посреди ночи. Я должен быть рядом с ней, особенно если учесть, что завтра мне придётся караулить квартиру, ну, с дьяволом.

— Финниган? — Ромильда почти сдалась, но не могла не попробовать. — Возьмут себе пива, отлично проведут время.

— Ромильда, ну, он же тебя попросил. Тебя, а не меня или Симуса. Джордж хотел, чтобы ему помогла именно ты. Пожалуйста. — Рон вдруг легко улыбнулся. — В конце концов, ты мне кое-что должна ещё с Хогвартса.

Ромильда удивлённо выгнула бровь.

— И что же?

Ничего подобного она не припоминала.

— Помнишь, ты отправила Гарри конфеты?

Краска обожгла её щёки. Стало стыдно. Об этом Ромильда предпочитала не вспоминать. Ну, разве только в том ключе, что ещё тогда была хитрюгой и шарлатанкой.

— Гарри их не тронул, зато их съел я, — продолжил Рон. — Был влюблён в тебя ровно пятнадцать минут, — он усмехнулся и подмигнул ей. — Только Гермионе не говори!

— Ладно, — Ромильда еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Уговорил.

— Спасибо.

Она поднялась со стула. Нужно было собрать с собой всё необходимое — фонарик, муку для проверки следов, стандартную колдоаптечку и прочее.

У самой двери Ромильда остановилась.

— Не забудь про удвоенное жалованье, — сказала она.

Рон за её спиной облегчённо вздохнул.

-6-

Прежде, чем начать собираться, Ромильда отправила Джорджу сову с сообщением о том, что прибудет в магазин к девяти. Он ничего не ответил, и она решила считать это молчаливым согласием.

Если Джорджа не окажется в «Волшебных вредилках», она постоит под дверью пару минут, а потом с чистой совестью развернётся и пойдёт домой — отмокать в ванне и нежиться под одеялом. Признаться честно, такого расклада она желала сильнее всего. Несмотря на уважение к Рону и проклюнувшееся сквозь обиду и равнодушие сострадание к Джорджу, Ромильде по-прежнему не хотелось тратить своё личное время на решение выдуманных проблем.

С другой стороны, теперь ей за это платили, и значит, жаловаться не стоило.

Забежав домой, Ромильда переоделась в свою одежду для работы «на выезде». Симус в своё время настаивал на том, чтобы разработать для этого особый костюм, сделав его впечатляющим и экстравагантным — специально для магглов, но они с Роном отстояли право одежды быть удобной, практичной и прочной. Мало ли что.

Плотная, брезентовая куртка, зачарованные джинсы с десятком удобных карманов, верх по усмотрению (Ромильда предпочитала водолазки и байковые рубахи), на ногах — тяжёлые шнурованные ботинки. Ботинки из драконьей кожи им шили на заказ, и стоили они целое состояние, но Ромильда готова была заплатить за них ещё несколько раз, настолько хорошими они оказались. Однажды они спасли её от целого роя муховёрток, к примеру.

К ним тогда за помощью обратились родители, решившие, что их сын-подросток связался со злобными духами: он всё время проводил в своей комнате и вид у него при этом был совершенно безумный, а когда они, пылая праведным гневом, попытались с ним разобраться, на них тоже что-то нашло. Сначала родители испытали лёгкое головокружение, а потом и вовсе воспарили под потолок.

Если бы ребёнку было лет пять или семь, или восемь, в общем, меньше одиннадцати, Ромильда списала бы всё это бы на стихийную магию и, поговорив с мальчишкой, оставила бы его дожидаться письма о зачислении в Школу Магии и Чародейства, но пацану было пятнадцать.

На самом деле у него в комнате свили гнездо муховёртки. Целая семья маленьких насекомых, таких быстрых, что магглы никогда не замечали их перелётов. Да и не только магглы, Ромильда тоже не понимала, в чём дело, — до тех пор, пока не провалилась ногой под «секретную» половицу, где подросток держал сигареты и порно-журналы. Оттуда выметнулись вращающиеся ярко-зелёные точки с крыльями, приделанными к голове навроде пропеллера, и только драконья кожа спасла Ромильду от десятка укусов в провалившуюся ногу.

Укус муховёртки вызывает головокружение, переходящее в самую настоящую левитацию, а слишком много их странного яда может заставить парить несколько дней. И вряд ли парящая Ромильда смогла бы как-то справиться с проблемой клиентов!

Быстро скинув с себя брезентовую куртку, она набросила её на роившихся вокруг её ноги насекомых и переловила их всех по одному, используя обычное заклинание заморозки. Замороженных муховёрток она засунула в банку, и отвезла в Министерство, чтобы Отдел магических популяций и контроля над ними взял и проконтролировал эту крошечную жужжащую популяцию.

В тот же день, кстати, ботинки спасли её от огненного краба, сбежавшего от кого-то из нерадивых министерских животноводов. Бедняга так перепугался, выбравшись за стенки своего аквариума и оказавшись посреди огромного количества незнакомых ног, что принялся направо и налево выпускать свою огненную струю. Дамочки в колготках и мужчины в брюках долго тушили себя с помощью Агуаменти, а Ромильда шла по всему этому огню — и ей хоть бы хны!

Потом, правда, струя попала по джинсам и они немного обуглились, но ботинки были в этом уже не виноваты.

Улыбаясь своим воспоминаниям, Ромильда упаковывала всё необходимое в свой рюкзак. Не надеясь только на Люмос (всякое может случиться!), она уложила туда мощный фонарик, термос с чаем (всю ночь сидеть под прилавком!) и неостывающий контейнер с на скорую руку приготовленными бутербродами. Мешок с мукой, мантия-невидимка (хотя её можно было и не брать, ведь покупала она её всё равно у Джорджа в «Волшебных вредилках») и небольшая аптечка отправились следом, а во внутренний карман куртки Ромильда положила запасную волшебную палочку.

Это было не очень законно, зато так спокойнее.

Когда всё необходимое было собрано, Ромильда закрыла крышку рюкзака и, застегнув куртку, закинула его за спину. Лямки привычно и удобно легли на плечи, и она, как обычно, почувствовала себя защищённой. Ещё лучше ей стало, когда она обмотала шарф вокруг шеи.

Привычка — вторая натура, или как там говорят магглы?

Бросив короткий взгляд на своё отражение в зеркале, Ромильда вышла из дома.

-7-

Она подошла к «Волшебным вредилкам», как и обещала, около девяти.

На дверной ручке уже болталась потёртая табличка «закрыто», и шторы на окнах были опущены, но по пробивающемуся из-за них неяркому свету Ромильда догадалась, что Джордж в магазине.

Осторожно постучавшись, она потянула дверь на себя.

Колокольчик над её головой тихо звякнул, и Ромильда оказалась внутри. Она с интересом огляделась по сторонам. Ни разу в жизни ей не приходилось бывать в магазинах после закрытия, и она почему-то думала, что обстановка неуловимо меняется. Или даже весьма уловимо.

Но нет. Всё здесь было по-прежнему — так, как она помнила, разве что галдящей толпы посетителей не хватало. Без неё было пусто и чуть-чуть жутковато.

— Привет, — Джордж выступил из-за прилавка, и Ромильда невольно вздрогнула.

Да, похоже, с «всё по-прежнему» она немного погорячилась, равно как и с «чуть-чуть» жутковато. Жутковато было очень даже — несмотря на включенный свет.

— И часто ты здесь ночуешь? — вместо приветствия выпалила она.

Наверное, если бы она регулярно оставалась спать в пустом магазине, то рано или поздно тоже решила бы, что в нём живёт что-то, как говорили магглы, потустороннее. Слишком много места и одновременно слишком много всего, от такого диссонанса голова начинала кружиться.

Джордж пожал плечами.

— Последние пару недель.

— С тех пор, как вы подали на развод? — спросила Ромильда и осеклась. Наверное, она не должна была показывать вида, что знает. — Мне Рон сказал, — попыталась она оправдаться и неловко поправила шарф.

Но Джордж, кажется, не расстроился.

— Рыжий сплетник, — он ухмыльнулся.

— А почему? Почему разводитесь? У вас же... ребёнок и все дела, — Ромильда сняла рюкзак и положила его на прилавок. — Если это не моё дело, можешь просто не отвечать.

— Да ладно, — он нахмурился. — Ничего сверхсекретного. Ты, наверное, слышала, что у меня был брат...

Ромильда тут же пожалела о том, что полезла к Джорджу с расспросами. И дело было не только в её собственном нежелании влезать в чужие проблему, тут скорее вступало в дело чувство вины. Она совсем не хотела, чтобы Джордж вспоминал о чём-то настолько больном, настолько невыносимом.

— Да, конечно, — Ромильда кивнула, потому что весь вид Джорджа говорил о том, что он не просто так спросил, а действительно ожидает ответа.

Это было страшно, но он выглядел как человек, привыкший говорить о своей трагедии.

— Фред погиб во время битвы за Хогвартс. Анджелина, моя жена, была его девушкой.

А вот этих пикантных подробностей Ромильда не знала, хотя наверняка должна была слышать в чьих-нибудь сплетнях. Но слышать и запоминать — разные вещи, и пустой трёп какой-нибудь Лаванды Браун за дежурной чашечкой кофе всегда относился к тому, что быстро выветривалось у Ромильды из головы.

— Ого, — только и смогла она выдавить в ответ, изо всех сил надеясь, что это не прозвучало слишком уж неуместно.

— Ага, — передразнил её Джордж. — Она была потеряна, я был потерян, она искала близкого человека, я искал близкого человека, и на её счастье я оказался на него похож. Но Рон, наверное, уже рассказал тебе грустную сказку о том, как сильно я после всего этого изменился?

Похоже, Джордж уже не раз переживал подобные разговоры.

А Рон действительно говорил о чём-то подобном.

Так что Ромильда снова кивнула, а Джордж спокойно продолжил:

— Анджелина тоже изменилась. Ну, или моё о ней представление. Или я, ко всеобщему сожалению, просто был собой, а не Фредом. Или ещё что-нибудь.

Понимая, что его варианты ближе всего к абстрактному «так получилось», Ромильда на автомате задала следующий вопрос:

— Так в документах для Визенгамота и указали?

Она так привыкла расспрашивать своих клиентов, выясняя подробности их проблем, что даже не подумала, что Джорджу это может быть неприятным. Но, когда к Ромильде пришло осознание, он снова её удивил, усмехнувшись.

— Неадекватное поведение супруга, это единственное, что я смог указать. Гермиона посоветовала, она же и подбирала примеры.

Ну, это было уже ни капли неудивительно.

— Если тебя интересуют подробности, — продолжил тем временем Фред, — то однажды она при мне ударился книзла, который просто к ней подбежал...

Вот этого она слушать уже не желала.

— Понятно, — сказала Ромильда, не зная, как ещё тут можно ответить. Чтобы скрыть замешательство, она принялась доставать из рюкзака свои инструменты. Джордж наблюдал за ней с интересом, но ничего больше не говорил.

-8—

Тишину они нарушили ещё нескоро.

Ромильда успела обсыпать весь верхний этаж мукой, несколько раз примерить мантию-невидимку и проверить собственную волшебную палочку. Всё было прекрасно, а время подбиралось к полуночи, и они с Джорджем, выключив свет, устроились возле прилавка, когда он вдруг сказал:

— Знаешь, мы, наверное, поторопились с неадекватным поведением супруга...

— Что ты имеешь в виду? — не сообразила Ромильда. Её мысли были заняты совсем другим: она придумывала план мести Рональду Уизли на случай, если «полтергейст» в «Волшебных вредилках» окажется действительно выдуманным.

С другой стороны, проводить время рядом с Джорджем было не так уж и плохо. Сегодня он был трезвым, чисто выбритым и серьёзным, и это не могло Ромильде не нравиться. Она почти забыла о том инциденте с сальными комплиментами — ну, до тех пор, пока сама себе не напомнила.

— Так что ты имеешь в виду? — повторила она, уже слегка раздражённо.

— Я о причинах развода. Поторопился с неадекватным поведением, можно было дать старичкам из Визенгамота повод посплетничать, указав причиной супружескую измену.

Как на это реагировать, Ромильда не знала. Постоянно задавать вопросы было глупо, не задавать — странно, потому что именно на это слова Джорджа и были сейчас ориентированы, именно поэтому он так многозначительно молчал, чуть приподняв тёмно-рыжие брови.

В отличие от Рона и Джинни, к слову так, у него на лице не было не единой веснушки.

«Интересно, это везде так?» — зачем-то подумала Ромильда и смутилась от собственных мыслей. Она опустила голову, снова проверяя запасную волшебную палочку, и Джордж, так и не дождавшись её ответа, снова заговорил:

— Ты даже не спросишь меня, почему?

Ромильда вздохнула.

— Ну, почему?

— А рядом с тобой сложно не задумываться об измене, — он лукаво подмигнул ей. — Ты очень красивая.

Сказать, что Ромильда опешила, значило ничего не сказать. Таких дежурств у неё не случалось ни разу. И, как это часто с ней бывало в минуты растерянности, в ход пошла наигранная самоуверенность:

— Ты только заметил? — тряхнула она головой.

— Всегда знал, — Джордж пожал плечами. — Просто не говорил. Тсс, начинается.

На втором этаже загрохотала посуда. Ромильда вцепилась в свой рюкзак и резким движением выдернула из волос волшебную палочку. Волосы, освободившись, рассыпались по плечам, но этой ей никогда не мешало. А вот долбаный полтергейст или что это было сейчас очень даже мешал и был абсолютно не в тему — их разговор с Джорджем только-только повернул в интересную сторону!

С другой стороны, возможно, в эту сторону им лучше было не поворачивать.

В конце концов, он ещё даже не развёлся, а она всегда ненавидела пьяных мужчин.

— Как это обычно бывает? — спросила она шёпотом.

— Ну, сначала гремит наверху, потом шагает сюда, вниз по лестнице. Обычно останавливается где-нибудь на середине и топает вверх, а там снова гремит.

— А ты не поднимался посмотреть?

— Поднимался, конечно.

— И что?

Ромильда почувствовала прилив адреналина.

Возможно, это было настоящее задание, настоящее дело. Не просто фальшивая охота за привидениями, ловкость рук и никакого мошенничества, а что-то стоящее, ведь с банальным полтергейстом Джордж, как и любой волшебник, мог справиться сам. Или хотя бы попробовать договориться, если полтергейст был таким же вредным, как Пивз.

— Ничего, он мне не показывался. Тогда-то я и подумал, что стоит позвать тебя, ведь с такой красоткой он явно не сможет не познакомиться. Пивз, во всяком случае, точно не смог бы пройти мимо.

Ромильда зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Ей живо вспомнились все проделки школьного полтергейста, которые он когда-либо устраивал. Выходит, от большой любви.

— Он постоянно меня доставал, — весело прошептала она. — Вот, оказывается, почему.

— Ага, — Джордж кивнул. — Сам не раз говорил, что просто не может пройти мимо симпатичной девчонки.

Вопреки всему это было приятно.

Это было ужасно приятно, если уж на то пошло.

Но что-то Ромильду всё равно настораживало. Не в Джордже, нет, и уж тем более не в воспоминаниях о Пивзе, и даже не в себе самой. Что-то в атмосфере, что-то в самом магазине, который буквально за несколько секунд — стоило отвлечься на разговор — стал мрачным и страшным.

Почти всё, конечно, в темноте выглядит мрачным и страшным, и пустой магазин с самого начала казался ей жутковатым, но до этого Ромильда не боялась «Волшебных Вредилок» так сильно.

Мурашки пробежали у неё по спине.

— Слушай, — сказала она, оглядываясь по сторонам, — а ты точно мне всё рассказал?

Полки и стеллажи обросли темнотой, словно густой паутиной, их углы заострились, выдвинулись вперёд, опасные, странные. Ночь за окнами стала тоже густой и непроницаемой, а фонари на улице словно померкли.

Ромильда чуть вздрогнула, когда Джордж наконец-то ответил.

— Ну да. Только... — он на секунду замолчал, как будто ему было стыдно в чём-то признаться.

— Что? — подтолкнула его Ромильда.

— Мне было страшно. Когда я поднялся наверх. Я стоял там, ничего не видел, и мне было ужасно страшно. Как никогда в жизни.

— Почему?

— Откуда я знаю?

Крепче сжав волшебную палочку, Ромильда встала из-за прилавка. Джордж выбрался следом за ней.

Когда они подошли к лестнице, верхние ступени уже начинали скрипеть.

-9-

Поднимаясь по лестнице, Ромильда ожидала чего угодно. Например, что врежется в уплотнённый воздух, который не даст пройти дальше. Или что молчаливый скрип ступеней превратится в загробный хохот, от которого застынет кровь в жилах. Или что сейчас они увидят какого-нибудь мрачного призрака наподобие Кровавого Барона из Хогвартса, и тот, бряцая кандалами, зловещим голосом примется рассказывать им свою трагическую историю, попутно угрожая всеми возможными пытками.

Или что это будет действительно полтергейст наподобие Пивза, который, радостно хохоча, примется сочинять частушки о том, как глупо они испугались.

Но ничего такого не происходило. Ступени просто скрипели, скрипели и продолжали скрипеть. Причём, что удивительно, ни шаги Ромильды, ни шаги Джорджа не заставляли их издавать эти ужасающие, натужные звуки, так что сверху, видимо, надвигалось что-то ужасно тяжёлое.

И всё же им удалось его миновать.

Поднявшись наверх, они оказались на небольшой лестничной площадке. Три закрытых двери заставили Ромильду в замешательстве остановиться и оглянуться на Джорджа.

— Куда? — спросила она одними губами и замерла, стараясь определить, за какой из дверей бьётся посуда.

Ей показалось, что источником звука является правая комната, и Джордж, подтверждая её догадку, взмахнул рукой в ту же сторону. Ромильда глубоко вздохнула, прежде, чем взяться за дверную ручку, и крепче сжала волшебную палочку.

«Готова?» — мысленно спросила она себя и решительно толкнула дверь.

Та не поддалась. Ромильда толкнула сильнее, приложилась плечом, навалилась всем телом.

Джордж за её спиной хмыкнул.

— На себя, — прошептал он, и Ромильда вспыхнула.

Было поразительно, как в один и тот же момент внутри неё могли уживаться страх перед неизвестным, волнение, попытки собраться и вот это вот глупое смущение, заливавшее её сейчас с ног да головы. Надо же — выставить себя такой дурой!

Прошипев что-то невразумительное, Ромильда потянула дверь на себя, и та, конечно же, легко поддалась. Ромильда торопливо шагнула внутрь, стремясь скорее избавиться от неловкости, и замерла на пороге. Джордж ощутимо ткнул её в спину, и Ромильда посторонилась.

В комнате, в общем-то, не было ничего необычного. В ней даже посуды не было — но звон всё ещё продолжался. Это напоминало Ромильде о чём-то, но толком ничего вспомнить она не могла. Она честно попыталась — сосредоточилась и напрягла память, — но не успела.

Дверцы стоявшего напротив них шкафа распахнулись, и началось самое страшное.

Ромильда всегда думала, что, если когда-нибудь ещё раз встретит в толпе того психа, оставившего памятный след на её горле, то никогда его не узнает. Это пугало её больше всего — снова оказаться с ним рядом, но даже не понять, кто он такой. Казалось бы, ничего страшного, ведь вряд ли и он вспомнит о ней, вряд ли он снова приставит нож к её шее, но стоило только подумать об этом — и Ромильду начинало трясти.

«От того, что я его не узнаю, его сущность никак не изменится, — всегда думала она. — И тот факт, что это именно он меня чуть не зарезал, не изменится тоже».

Она ошибалась. Нет, не в этом, потому что неузнавание действительно ничего не меняло... Она ошибалась в том, что не сможет узнать.

Сейчас перед ней стоял тот самый псих. Тот самый человек — и даже одетый в ту же одежду, как подсказала ей память. Тёмное пальто, тёмные джинсы, надвинутая на глаза шапка и блеск лезвия в дрожащей руке. Он стоял так, словно собирался прыгнуть на неё и довершить начатое. Хотя Ромильда всегда полагала, что не она была целью подъездного хулигана, он её просто с кем-нибудь перепутал, сейчас он выглядел так, будто его интересовала именно она.

Только она. Только её смерть.

Ромильда в ужасе попятилась, а псих сделал пару шагов вперёд.

Испуганная, в поисках помощи она оглянулась на Джорджа. Тот стоял, опустив палочку и не двигаясь, словно парализованный. Только его рот судорожно открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег, а глаза... Глаза его были полны такого ужаса, словно перед ним прямо сейчас разворачивался его собственный, самый страшный, самый кошмарный сон.

Самый кошмарный сон? Хулиган, одетый в ту же одежду?

И мука под его ногами оставалась нетронутой.

Осознание пронзило Ромильду насквозь.

Больше ни над чем не задумываясь, она мысленно заключила идущего на неё психа в деревянную раму, а потом набросила на эту раму мешок и взмахнула волшебной палочкой с криком:

— Ридикулос!

Боггарт исчез. Нелепо пошатнувшись, он завалился набок, скованный тяжёлым мешком, и принялся таять. Ромильда не дала ему этого сделать: стянув с себя куртку, она быстро трансфигурировала её в чемодан и, подхватив ослабевшего боггарта, быстро спрятала его внутрь.

— Ты просто новый профессор Люпин, — слабо хохотнул за её спиной Джордж.

Ромильда не поняла шутки. Люпин ничего у неё не преподавал, и она надеялась только, что Джордж сравнивал её с ним не потому, что с растрёпанными волосами и диким взглядом она была похожа на оборотня.

Впрочем, заметив, что она никак не реагирует на подкол, Джордж пояснил:

— У него тоже был боггарт, которого он всем показывал на Защите от тёмных искусств. Мой братец, твой начальник, кажется, видел там паука.

— А ты что видел? — осторожно спросила Ромильда. — Сейчас, я имею в виду.

— Фреда. Он стоял вот тут, где ты сейчас, и говорил мне, что... — Джордж тяжело сглотнул. — Что это я должен был умереть, а не он, и что я предал его, женившись на Анджелине.

Ромильда не знала Фреда, за всю свою жизнь не перекинулась с ним и словом, она даже не была уверена, что вообще его видела и была при этом в достаточно вменяемом возрасте, чтобы это запомнить, но даже у неё было что возразить.

— Это неправда, — уверенно произнесла она и шагнула обратно. Её рука сама легла на плечо Джорджа, так естественно, как будто она всю жизнь только и делала, что ободряюще похлопывала его или там обнимала. — Фред бы так не сказал.

Если честно, Ромильда была уверена, что никто не должен был умирать. Не то, что бы она часто задумывалась над этим, но вот так вот разделять близнецов — это было слишком даже для такой безжалостной суки, какой обычно бывает война.

Вслух, впрочем, она говорить этого не собиралась.

Она собиралась осмотреть шкаф, из которого выполз боггарт. И почему-то была уверена в том, что сам Джордж его туда не помещал.

А посуда в комнате продолжала звенеть, и, наверное, Ромильда должна была опасаться, но ей больше не было страшно. Теперь она была абсолютно в своей стихии: такое же надувательство, в котором нет ничего настоящего, вместо подлинной опасности — боггарт, вместо издающих звуков страшилищ — черномагический амулет.

Да, это был действительно амулет. Один из тех, которые уже не раз встречались им в домах магглов и которые Рон неизменно передавал потом в Аврорат и далее в Отдел Тайн для дознания, но дознаться ни до чего так и не получалось, следы были спутаны слишком умело.

Направив на амулет волшебную палочку, Ромильда быстро пробормотала заклинание Деактивации, которому научили их невыразимцы словно взамен на собственную несостоятельность. Когда, вспыхнув на секунду голубоватым огнём, амулет погас, все «потусторонние» звуки тоже исчезли.

— Ну ничего себе, — Джордж потрясённо вздохнул. — Ну ты даёшь!

«И как я только не догадалась раньше!» — сокрушенно подумала Ромильда, совсем не разделяя его энтузиазма. Она наклонилась, чтобы поднять безопасный теперь амулет и вдруг увидела рядом с ним чёрный волос. Тонкий, длинный, чуть вьющийся.

Пришлось снять с себя и шарф. Под неуместные шутки Джорджа о стриптизе и «продолжай, я не против», Ромильда трансфигурировала шарф в прозрачный пакетик и, осторожно подцепив кончиком палочки волос, поместила его в пакет.

Перенервничавший Джордж ещё продолжал взволнованно балагурить, когда она повернулась к нему, но, увидев её нахмуренное лицо, быстро замолк.

— Что такое? — спросил он. — Рано поздравлять нас с победой?

Ромильда покачала головой.

— Я не знаю. Кто-то специально положил сюда зачарованный амулет и подсадил боггарта. — Она продемонстрировала пакетик. — Есть идеи, чьи это могут быть волосы?

Джордж подошёл ближе, и хотя у самой Ромильды почти не оставалось сомнений в том, чьих рук это дело, она всё равно вздрогнула, когда он тихо ответил:

— Думаю, это волосы Анджелины.

-10-

После ночного задания полагалось остаться дома и выспаться, чтобы явиться на работу — после обеда или на следующий день, — бодрым или готовым к свершениям.

Но Ромильда не могла не то, что спать, даже просто сидеть на месте. И оставаться рядом с Джорджем тоже не могла, ей было слишком... не по себе. Не то, что бы он был раздавлен неожиданной новостью — напротив, казалось, чего-то подобного он и ожидал, но именно это-то и пугало Ромильду.

Джордж слишком спокойно всё переносил. Ровным голосом говорил о смерти брата, ни капли не удивлялся предательству собственной жены, пусть и совсем нелюбимой. Это было ненормально. Это было тонким слоем дёрна, под которым пряталась такая глубокая пропасть, что Ромильде хотелось развернуться на пятках и броситься куда подальше как можно быстрее. Она не хотела наступать на этот дёрн, не хотела падать в эту бездонную пропасть, и вместе с тем чувствовала, что пропасть вряд ли когда-нибудь сможет её отпустить.

Она подошла слишком близко.

Никогда в жизни не испытывавшая предательства, Ромильда не могла и представить, каково Джорджу. А когда пыталась, то чувствовала только одно: желание поддержать и утешить. Ей хотелось протянуть к нему руки, обнять, придержать за широкие плечи, ласково провести пальцами по рыжим, торчащим во все стороны волосам, вернуть искреннюю улыбку на лицо, которое должно всегда улыбаться, но вместо этого только и делает, что выглядит грустным.

На самом деле, чувствовать это было даже страшнее, чем стоять на ступенях широкой лестницы и слышать натужный скрип, гадая, что же это за чудовище приближается.

На самом деле, если бы это утешило Джорджа, Ромильда была бы даже не против выпить с ним пива.

И это тоже пугало. Потому что студенистый куб, может быть, и студенистый куб, а кровь — это тостер, или как там говорил Джордж, но пиво — это действительно пиво и Ромильда — это Ромильда, а Ромильда всегда ненавидела пьяных мужчин.

Чем больше она напоминала себе об этом, чем больше внушала, что ничего не получится, хотя ничего вроде как и не начиналось, тем больше в голову лезли глаза Джорджа в тот момент, когда он говорил ей о её красоте.

«Ещё немного, и это начнёт отвлекать меня от работы», — Ромильда потрясла головой, словно стараясь прогнать оттуда ненужные мысли.

Без настоящей проверки её догадки и слова Джорджа были всего лишь гипотезами, поэтому ещё до начала рабочего дня она занесла весь свой «улов» в Министерство и теперь ждала результата. Ожидать, что что-то выяснится по амулету, было глупо, но Ромильда этого и не ждала, больше всего её волновала судьба чёрного волоса — и его экспертиза.

Заключение она должна была получить с совой, ближе к обеду.

Барабаня пальцами по столу, Ромильда пыталась придумать, чем бы убить ожидание. Она была слишком взволнована для того, чтобы писать отчёты, но всё же решила, что нужно попробовать и, вздохнув, придвинула к себе необходимые бланки.

Стоило ей только протянуть руку к чернильнице, как дверь отворилась.

— С добрым утром, — раздалось хмурое прямо с порога.

Ромильда удивлённо подняла голову. Она никак не ожидала увидеть Рона на работе так рано. И совсем не знала, как рассказать ему о том, что произошло ночью в «Волшебных вредилках». Поэтому рассудила, что лучшая защита — это нападение, и сразу спросила:

— Ну, как всё прошло?

Тяжело упав на стул, Рон сокрушенно пробормотал:

— Это кошмар, это просто кошмар.

Лучше всего сейчас было придвинуть к нему так и не тронутые с ночи бутерброды, что Ромильда и сделала.

— В смысле?

— Я просидел на лестничной клетке полночи, — Рон чуть оживился. — В неудобной позе и в мантии-невидимке, естественно! Но никто так и не появился, кроме авроров.

От неожиданности Ромильда едва не перевернула чернильницу.

— Авроров?

— Ага, их самых. И если бы там не было Гарри, они сгребли бы меня как основного подозреваемого!

Ромильда насторожилась.

— А вот с этого момента поподробнее, если можно.

Рон благосклонно кивнул.

— Конечно, можно. Короче, они давно следили за этой квартирой, и соседи-магглы — вовсе на параноики. Гарри сказал, мол, всё началось с партии нелегальных порт-ключей, которые они накрыли где-то в Шотландии. Все порт-ключи вели в эту квартиру, но нигде не были зарегистрированы, скажу тебе больше, попасть туда можно было вообще из любой точки Британии.

Контрафактные порт-ключи, в общем-то, были обычным делом, несмотря на то, что Министерство старательно пыталось регулировать их появление и распространение, и Ромильда пока что не впечатлилась историей Рона.

Но он продолжал:

— Они при мне вскрыли квартиру, и — угадай что? — Он выдержал поистине театральную паузу. — Нашли там целую гору долбаных амулетов.

Вот теперь чернильница опрокинулась.

— Амулетов? — дрожащим голосом переспросила Ромильда, чувствуя, как разрозненные детали сползаются в одну картинку. Со скрипом, как та самая лестница.

— Ага. — Рон отправил в рот последний кусок бутерброда. — Ну, помнишь, мы их находили иногда у магглов, а невыразимцы потом разводили руками, типа не знаем, что это вообще такое и откуда взялось?

— Конечно, — Ромильда слабо кивнула.

— Так вот, их, видимо, продавали в этой квартире. Или даже делали, я толком не понял. Но продавали точно.

— И соседи-магглы, получается, слышали всех тех, кто перемещался туда с помощью порт-ключей...

— Угу.

— Рон, — Ромильда вздохнула. — У Джорджа в шкафу я тоже нашла такой амулет.

Возможно, ей стоило начать по порядку — хотя бы с того, что «полтергейст» в «Волшебных вредилках» действительно был, но что сделано, то сделано. И потом, амулет в этой истории казался ей самым главным, вместе с волосом, ясное дело.

— Да ладно? — Рон помрачнел, очевидно решив, что история снова зайдёт в тупик, раз уж в ней появились эти самые амулеты.

— Да, — подтвердила Ромильда. — Только я там нашла ещё кое-что. Волос того, кто этот амулет там оставил. Я с утра занесла его в Отдел Тайн и теперь жду результата.

— А догадки какие-нибудь есть?

Как бы то ни было, Ромильда не хотела наговаривать раньше времени.

— Я скажу тебе, если они подтвердятся.

Спустя два часа они подтвердились.

По результатам экспертизы волос действительно принадлежал Анджелине. [/MORE]

[MORE=окончание] — 11-

Рон пил чай, беременная Гермиона — свежевыжатый сок, Ромильда — крепкий кофе без сахара, Джордж — неизменное пиво.

Было семь часов вечера, и алкоголь больше не казался Ромильде слишком уж страшным грехом. Раз в неделю — не так уж и плохо, наверное. Женатые мужчины её тоже теперь не пугали, особенно если их развод был назначен на эту пятницу.

Два дня назад Визенгамот признал Анджелину виновной, отправив в Святое Мунго взамен Азкабана, и теперь даже «неадекватного поведения супруга» было слишком мало для того, чтобы описать всё, что она натворила.

— Вот что может произойти, если женщине не хочется разводиться! — ухмыльнулся Рон. Самое страшное осталось позади и теперь можно было и подшутить над ситуацией, это с одной стороны. А с другой, он моментально получил ощутимый тычок в бок от Гермионы.

— Рональд, — недовольно сказала она, — здесь нет ничего смешного.

Ромильда, в общем-то, была с ней согласна. И у неё всё ещё в голове не укладывалось, как вообще что-то подобное могло с ними произойти. Это был шок для всей магической Великобритании: добропорядочная мать, первоклассная спортсменка, гриффиндорка и просто красавица внезапно оказалась преступницей.

— Смерть Фреда сильно изменила её, — словно в пустоту заметил Джордж, отставляя стакан.

Так оно на самом деле и было. Поддавшись влиянию родных, друзей и собственного отчаяния Анджелина вышла замуж за Джорджа, думая, что это — её единственное спасение, единственный способ стать счастливой и остаться вроде как с Фредом. Какой это было ошибкой, она поняла не сразу. Первое время у неё получалось обманывать и себя, и других — вскоре родившийся сын был единственный, кто плакал по ночам в их квартире.

На первый взгляд.

Анджелина тоже плакала — только тише и скрытней. Она не хотела, чтобы кто-то знал о том, что она чувствует, и в конечном итоге это сыграло с ней злую шутку. Замкнувшись в себе, ни с кем не обсуждая своё состояние, она за пару лет превратилась в иного человека — то, что Джордж списывал на «мы недостаточно хорошо знали друг друга».

Смерть Фреда и жизнь с его копией надломили её. Нет, даже сломали. И, когда на её пути, встретился мужчина, не похожий ни на того, ни на другого, Анджелина легко упала в его объятия, стоило ему только проявить интерес.

Он был мошенником, из незначительных (и потому — ещё всё не пойманных) Пожирателей Смерти, и по жизни умел только соблазнять женщин, зачаровывать амулеты и изготавливать порт-ключи. Анджелине всё это, видимо, казалось вполне себе романтичным. На своё имя она сняла маггловскую квартиру, где они вдвоём стали продавать амулеты — в том числе, магглам, а когда её возлюбленного убили давние должники, взялась за дело сама.

Она уже не считала это ни неправильным, ни аморальным. То ли мошенник так задурил ей голову, то ли её сознание уже давно помутилось, но факт оставался фактом: Анджелина продолжила торговать чёрной магией. А когда Джордж подал на развод, решила использовать эту магию против него.

Анджелина не хотела разводиться, но вовсе не из-за безумной любви. И даже не из-за ребёнка. Она не хотела разводиться просто потому, что тогда от неё ушёл бы доход «Волшебных вредилок». Поиски работы были для неё немыслимыми, а незаконное предприятие казалось чересчур нестабильным, и меньше всего на свете Анджелина хотела оказаться на улице, без средств на существование.

— Я никогда бы не бросил её и Фреда, даже если бы мы развелись, — опешил Джордж, когда об этом узнал.

— Она жила уже в другом, придуманном мире, — только и смогла ему ответить Ромильда.

Вместо того, чтобы смириться с разводом или стать идеальной, переубедив супруга в его глупом намерении, Анджелина выбрала другой путь. Чувствуя к Джорджу всепоглощающую ненависть за то, что он — не Фред, и зная, как болезненно он до сих пор переживает гибель брата, она решила довести его до самоубийства. Амулетов, которые зачаровывал её бывший любовник, оставалось достаточно для того, что запугать ещё множество человек, и одним из этих людей Анджелина сделала мужа.

Она спрятала амулет в шкафу на втором этаже «Волшебных вредилок», а когда поняла, что это не помогает, засунула туда же и боггарта, купленного у одного из клиентов. Её сложная причёска зацепились за железные петли, и Анджелина дёрнулась, высвобождаясь, но один волосок остался внутри.

Уже на следующую ночь Ромильда нашла его. А заодно и боггарта, и амулет.

В ту же ночь авроры накрыли квартиру, в которой были спрятаны все амулеты — и в которую Анджелина уже начала перевозить личные вещи.

На суде она во всём призналась, но ни в чём не раскаялась.

А на Ромильду, сидевшую рядом с Джорджем, смотрела как на основного врага. Ещё бы, ведь она отыскала улики, обезвредила боггарта и смела уводить нелюбимого мужа.

Вспомнив то заседание, Ромильда поёжилась. Это было ужасно и во многом потому, что она сама не могла осуждать Анджелину, вместо праведного гнева чувствуя к ней только жалость. Заклинание, убившие Фреда, не только лишило семью Уизли одного из сыновей, но и сломало ещё несколько жизней. Сложно было винить Анджелину в том, что она не смогла справиться с потерей того, кого так любила.

Поэтому Ромильда не стремилась её обвинять. Поэтому не хотела об этом разговаривать — и поэтому так и не взяла у Рона двойное жалованье за ту ночь, проведённую в магазине.

— Мне немного нехорошо, — призналась она, поднимаясь из-за стола. — Я выйду на воздух.

— Я с тобой, — тут же вскинулся Джордж.

Она остановила его ладонью.

— Нет, правда, не нужно.

Выйдя на крыльцо, Ромильда подставила лицо и шею тёплому ветру. Впервые за долгое время она была не в водолазке и без шарфа — после того боггарта шрам перестал для неё что-то значить. Она даже в Святого Мунго сходила, чтобы узнать, нельзя ли снова сделать кожу мягкой и гладкой.

Оказалось, можно.

Но Джордж уговорил её этого не делать.

Ему почему-то нравилось обрисовывать пальцами её шрамы. А ей нравилось чувствовать, как он это делает. Правда, выбросить из головы всё то, что их к этому привело, было тяжеловато даже в те моменты, когда он — над ней — дышал тяжело и часто, а она — под ним — впивалась зубами ему в плечо, не в силах справляться с прошивающим насквозь удовольствием.

— Эй, — он всё же вышел следом за ней и теперь накрывал своей рукой её руку. — Всё будет нормально.

Ромильда не стала ничего отвечать. Она могла бы закатить ему чисто женскую истерику «а что, если я не понравлюсь твоему сыну?» или заявить, что её и так всё устраивает, и не надо никакого «будет», пожалуйста, давай просто остановимся здесь и сейчас и не нужно больше ничего делать, никуда торопиться, пусть всё идёт, как идёт.

Два ощущения, два полярных состояния, и последнее время она только и делала, что блуждала между ними, всё больше и больше запутываясь. Отношения никогда не входили в её планы, и, забежав во «Вредилки» через день после того, когда Анджелину схватили, она просто хотела купить несколько заколдованных монет, чтобы можно было держать связь на заданиях, но почему-то не смогла сказать «нет», когда Джордж снова пригласил её выпить пива.

На свидании, если это можно было так назвать, выяснилось, что студенистый куб — это огромная склизкая масса, втягивающая в себя всё, что только встретится у неё на пути.

На свидании, если это можно было так называть, обаяние Джорджа было точно таким же студенистым кубом — разве что ни разу не склизким. Но убежать от него или не попасть под него было, в общем-то, невозможно.

— Всё будет нормально, — снова повторил Джордж.

Ромильда не стала ничего отвечать. И задумываться тоже не стала — просто, повинуясь сиюминутному желанию, откинулась назад, уютно прижимаясь к нему.

«Пожалуйста, — подумала она, — пусть так и будет».

Fin~